Bienvenue в мир бытового расизма

О курсах французского языка в Москве и о том, имеет ли право Мохаммед из Ливана водить автобус в Квебеке

 

http://www.podst.ru/posts/3405/

 

На курсах французского, где я занимаюсь – обучающая игра. Мы должны изобразить муниципалитет в Квебеке и выбрать лучшего и худшего кандидата на должность водителя городского автобуса. Ну, и попутно овладеть указательными местоимениями и степенями сравнения. Наш преподаватель Мари выдает список, я начинаю читать: Мохаммед, 25 лет, из Ливана…

– Oh, no! Pas arabe! Selui qui est le pire! – кричат девчонки в моей группе, то есть араб для них заведомо худший, и я чувствую, что покрываюсь красными пятнами.

То есть то, что нынешний средний русский в быту расист, примерно как средний бюргер в Германии в 1930‑х, для меня не секрет. Средний русский обычно верит, что высшая раса – белая, европейская, к которой он себя относит. И по этой причине он полагает, что, скажем, все французы или англичане тихо ненавидят арабов, негров и прочих турок. А политкорректность – это маска, которую они носят в пропагандистских целях, и какое счастье, что мы, русские, можем ее не носить.

В итоге, даже проведя в Лондоне отпуск, мои девушки из моей группы и представить не могут, что там и правда гордятся своими 200 языками и национальностями. И что за расистское заявление в пабе легко получить в фейс.

И пятнами я покрываюсь оттого, что одногруппницы выражают свой шовинизм при француженке Мари, явно записывая ее в союзницы, а мне перед Мари ужасно стыдно, потому что я тоже русский человек, а русскому человеку, при всех безобразиях, важно сохранять лицо перед Европой.

Но знаете, чем все кончилось? Наша группа в итоге проголосовала за Мохаммеда как за лучшего кандидата! Потому что стали разбираться в послужном списке и выяснили, что он единственный, кто имеет стаж работы водителем автобуса. А вот другой кандидат, водитель грузовика, работы лишился из‑за аварии. А кандидат‑мама троих детей никогда прежде автобус не водила. А для студента‑юриста это был лишь временный приработок.

– А мы, – тут я цитирую, – не уверены, что женщине можно доверить автобус! И уж мы точно не доверяем адвокатам! – как и завершила под общий смех на ломаном французском обосновавшая наш выбор одна из моих одноклассниц.

Не смеялись только я и Мари.

 

6 октября 2009

 

Homo postsoveticus

О бесплодности попыток найти в России средний класс, поскольку на наших широтах водится нечто иное, куда более интересное

 

http://www.podst.ru/posts/3423/

 

Родила она в ту ночь не то сына, не то дочь…

Это я про новую, про современную Россию, и про те времена, когда казалось, что новая Россия непременно должна родить сына по имени миддл‑класс. И Россия действительно разрешилась социальным бременем, и тот класс, который появился на свет, который потребовал, чтобы в меню каждого ресторана были солянка мясная, салат «Цезарь» и роллы «Калифорния», и тот класс, который сел в подержанную, а потом и в новую иномарку, и тот класс, который освоил отдых all‑inclusive, с пьянкой и музыкой, в Анталье и Хургаде – тот класс действительно, хотя и стыдливо, стали называть средним. Почему стыдливо? Потому что очень уж он отличался от главного европейского дитяти, тамошнего миддл‑класса, которого ему навязывали в братцы. Он отличался количественно, он отличался качественно. Он отличался по планам на будущее, по размеру и цели сбережений, по объему вручаемых – и получаемых – взяток, по уровню образования, наконец.

Это как если бы в СССР тоже вздумали вдруг искать миддл‑класс на том основании, что все в СССР средненько живут. Но ведь никакого миддл‑класса при Брежневе не было – вот в чем правда. Там были другие социальные феномены – например, интеллигенция. Или был класс, который интеллигенция презрительно называла «совком».

Вот и сегодня в России, мне кажется, существует никакой не средний, но весьма заметный специфический класс – пост‑совок или, если нейтрально, homo postsoveticus. Это ведь именно он потребляет не столько товары, сколько статус, это ведь он мечтает об элитных квартирах, vip‑залах и престижном парфюме в бутиках. Это ведь он слушает во всех едальнях, от придорожной столовки до грузинского ресторана, русскую попсу, раньше называемую совэстрадой. Это ведь он обеспечивает рейтинги телевизору, где лишь поют, пляшут и шутят, и не говорят ни слова правды. Это ведь он покупает лишь иностранное, но считает себя патриотом, причем на том основании, что Россия‑де окружена кольцом врагов, которые только и мечтают, чтобы наши пространства схарчить. Он вообще – инфантильно‑глянцевый милитарист, как высказался один из моих комментаторов в «Живом Журнале».

Знаете, если вы все еще пытаетесь понять, относитесь ли вы к среднему классу, бросайте это дело.

Лучше попробуйте осознать, имеете ли вы отношение к постсовку.

 

13 октября 2009

 

Линия красоты и закона

О том, что если «Газпром» построит в Петербурге обещанный небоскреб, это не только перечеркнет небесную линию города, но и разделит горожан баррикадами

 

http://www.podst.ru/posts/3438/

 

Раньше я со своими друзьями в Петербурге – из числа тех, что называется «свой круг» – встречался главным образом на днях рождения, в ресторанах да на прогулке где‑нибудь у Петропавловки. Но вот уже второй год у нас новое место тусовки: митинги протеста против строительства 400‑метрового небоскреба «Газпромнефти».

Вообще‑то мы не относимся к любителям митингов, и, кажется, последний раз шли на баррикады в августе 91‑го. Но тут уж всех, что называется, достало. Достало и переводчика с английского Хазина, и художницу по костюмам с «Ленфильма» Замахину, и историка Лурье, и многих других. Дело ведь в том, с нашей точки зрения, главное сокровище Петербурга – не архитектура, которая, хоть и прекрасна, но все же вторична по отношению, скажем, к итальянской. И даже не архитектурные ансамбли, то есть феерические сочетания дворцов и площадей, которые впечатляют, но тоже встречаются вне Петербурга. Главное сокровище Петербурга – это небесная линия города. Это когда на невероятном просторе вдоль Невы узкой ровной невысокой лентой протянулись от горизонта особняки и дворцы, смыкая швом крыш воду с небом. Красота – фантастическая. И небесную линию прорезают лишь шпиль Адмиралтейства с корабликом, шпиль Петропавловки с ангелом да купола церквей. Но нарушать правило, запрещавшее строить выше крыши Зимнего дворца, может лишь власть небесная.

Проблема, однако, не в том, что «Газпром» в Петербурге хочет строить небоскреб, который неизбежно небесную линию нарушит: мы и раньше знали, что российской власти на наши ценности плевать. Проблема в том, что в этом году на сторону чиновников встали те, кого мы считали своими. Небоскреб защищают не только Боярский или Розенбаум, которым власть выделяла недвижимость, но и, допустим, режиссер Месхиев, которого мы раньше однозначно считали своим. Или тренер Москвина.

То есть линия деления на своих и чужих стала пролегать не по образованию, профессии, манере говорить или числу прочитанных книжек. Водораздел сегодня проходит по линии красоты и закона. Линия красоты делит нас теперь на тех, кто любит старые вещи – и на тех, кто их считает старьем, которое необходимо выбросить. Линия закона делит нас на тех, кто подчиняет власть на земле общим правилам – и на тех, кто подчиняет любые правила денежной выгоде.

И эти линии, друзья мои, пролегают сегодня не только в Петербурге.

Боюсь, что Петербург – это только начало.

 

20 октября 2009

 

Воспитание чувств

О том, что если родителей унижают на глазах у детей, то, повзрослев, дети однажды начнут мстить за перенесенные унижения

 

http://www.podst.ru/posts/3458/

 

В Петербурге воскресным дождливым днем неподалеку от закрытой на ремонт станции метро «Горьковская», у Артиллерийского музея гаишные эвакуаторы увозят одну за другой припаркованные машины.

В этом описании все важно до чрезвычайности.

Артиллерийский музей – бывший Арсенал, нашпигованный военной техникой всех времен. Гулять по нему – мечта любого мальчишки. Метро закрыто – значит, папам с сыновьями добираться в музей нужно действительно на машине, семейной иномарке, объекте тайной гордости пап, тем более, что на улице плюс три. Да, и еще: никаких парковок рядом нет, а парковаться у музея запрещено, но ведь мы же отцы, и нам куда важнее, чтобы наши сыновья не простудились, тем паче, что в воскресенье движения в городе нет, и мы никому не мешаем.

Я хорошо представляю, как внутри Арсенала папы своим десяти– или двенадцатилетним чадам важно рассказывают, что пандусы вместо лестниц устраивались для подъема лошадей и пушек, или объясняют, чем гаубица отличается от мортиры. Это такой детский счастливый возраст, когда твой папа – настоящий бог. А потом бог с детьми выходят на улицу, где ветер и дождь, но где нет машины, и папа суетливо начинает звонить туда и сюда, и хватает ребенка и мчит на штрафстоянку, с которой машину не забрать, потому что надо сначала в ГАИ и платить штраф, а банки, понятно, закрыты, и семейное воскресенье убито прямым попаданием, и папа кричит нехорошие слова.

Дети, вообще‑то, забывают со временем многое, кроме унижения их родителей. Думаю, на этом во многом строится непрерывное воспроизводство чеченских и прочих боевиков. На этом же держится, как мне кажется, печальная слава 1990‑х как «ельцинских бандитских», потому что четвертый десяток пошел тому поколению, чьи родители, при советской власти уважаемые люди, какие‑нибудь инженеры в НИИ или секретари профкомов, в секунду потеряли все и превратились в никого, в турецких челноков, и это в лучшем случае.

Когда власть на глазах у детей превращает их родителей в дерьмо, в пыль, с которой можно сделать что угодно – хоть заставить ползать на карачках – ребенок этого не забудет. Когда он вырастет, он не будет обвинять власть или страну – потому что превратится, скорее всего, как и его папа, в патриота, уважающего силу власти. Но он отомстит времени, в котором взрослел.

Так что, я думаю, нынешние нулевые лет через 15 в народе нарекут «путинскими беспредельными».

 

1 ноября 2009

 

VIP‑инфицированные

О правилах случки крупного рогатого скота и о жизни простого российского человека

 

http://www.podst.ru/posts/3546/

 

Мой знакомый, человек из бизнеса, а потому немного циничный, еще лет 10 назад посмеивался, когда я затыкал уши при рекламе какого‑нибудь «ВИП‑отдыха» в санатории «Красные зори» или «элитного стирального порошка». «Ты, Дима, мешаешь нам забрать у людей деньги, которые они платят, на самом деле, не за стиральный порошок, а за то, что мы их сделали на минуточку принцами крови, Шумахерами и Наоми Кэмпбелл в одном лице, то есть позволили поиграть в элиту».

Мои жалкие возражения, что термин «элита» имеет отношение к спариванию крупного скота под руководством зоотехника, с порога отвергались. Знакомый доверял своим рекламщикам, призывавшим простаков «окунуться в изысканный респект вип‑парфюма в элитном бутике». Дела у него шли неплохо. Респект парфюма в бутике шел нарасхват.

Правда, в растущем вип‑инфицировании России меня сильно смущали две вещи. Во‑первых, получалось, что вип‑статус можно купить, в то время как подлинный статус – штука непродажная. Звезды поднимаются по красным фестивальным дорожкам не потому, что за их места в зале заплачено, а потому, что над их игрой смеется или плачет весь мир. И желанный гость усаживается в красный угол, потому что любят самого гостя, а не его кошелек. То есть у нас под видом элиты и випа втюхивалось прямо противоположное.

Второе же, что смущало – отсутствие счастья на лицах вип‑покупателей. По идее, эти новоявленные принцы и принцессы на балу жизни должны были наслаждаться, забыв про жизнь в Золушках. Однако они щурились зло, исподлобья, и даже покупатели «Мерседесов» вели себя так, как будто в полночь их тачки превратятся в тыквы.

Много чего элитного я за последние годы перевидал – элитную гречневую крупу, например. Элитную туалетную бумагу. И даже элитную могилу на элитном кладбище. Но недавно встал в тупик, когда в прачечной меня спросили, желаю я обычную стирку или же «вип». «А что такое вип‑спирка?» – спросил изумленно я, и получил незамедлительный ответ: «Это когда стирают не со всеми, а отдельно».

И я прозрел. Знаете, что такое российский элитный статус? Это не когда ты вместе с Золушками или с принцессами, а когда отдельно ото всех, как в элитной могиле. И холодно тебе от многопудья мрамора, и плохо, и кричишь, да не слышит никто, потому что ты сам сюда напросился.

 

5 ноября 2009

 

Урок берлинской стены

О том, что если стена разрушена, это еще не значит, что перестала быть опасной идеология тех, кто ее возводил

 

http://www.podst.ru/posts/3547/

 

Павшая Берлинская стена научила меня простой вещи: не радоваться, как идиот, получая свободу. Потому что свобода – это не то, что вручается гарантированно. А то, что до конца своих дней предстоит отстаивать, потому что завоеванное может легко исчезнуть.

Первый раз я это осознал в Берлине на знаменитом переходе из западного города в восточный, на чек‑пойнте «Чарли». Я туда приехал не тогда, когда стена стояла, и не тогда, когда она рухнула – я приехал в Берлин, когда от стены осталось уже совсем немного. Так, избранные места, отдельные кусочки на память потомкам. Но чек‑пойнт «Чарли» меня потряс. Не остатком стены, не музейчиком, в котором становилось понятно, каких немыслимых размеров разделяющая город стена действительно достигала. Меня это место потрясло находящимся рядом кладбищем с пустыми могилами. Там, на стороне бывшей Германской демократической республики, этой верной служительницы СССР, высился лес крестов. На каждом кресте – табличка с указанием имени, и фотография, и годы жизни. И крестов была тьма, они заполняли всю окрестную площадь, и половине – да какое половине! – девяти десятым всех убитых при попытке перелезть через стену было лет двадцать, двадцать с небольшим. Это молодые по преимуществу люди рвались с Востока на Запад, потому что старики, видимо, смирились. Сильное впечатление.

А потом я снова приехал в Берлин, спустя пару лет, на чемпионат мира по футболу. И в этом городе чек‑пойнта «Чарли» я не нашел. Его убрали. Снесли все эти мемориальные кресты. Их, да, пытались защитить, собирали деньги, была объявлена подписка, но не смогли. А снесли по очень понятной в России причине. Земля требовалась под строительство какого‑то там торгового центра.

Можете себе представить? Было кладбище, пусть даже импровизированное.

И там теперь будет супермаркет.

И вот я стоял, дважды потрясенный, посреди этого Берлина, и понимал, что я тихо ненавижу этот город. Что я тихо ненавижу его жителей. Просто потому, что они не смогли отстоять свою память. Я стоял и думал о них примерно то же, что я думаю о жителях Москвы и Петербурга, у которых тоже сносили их исторические дома, а они их тоже не защитили. Потому что верили, что история – это тьфу, а совершенно другое дело – супермаркет.

Вот этой ненависти Берлин и Берлинская стена меня научили.

Они меня научили тому, что за сохранение разрушенных стен тоже нужно бороться.

 

17 ноября 2009

 

Духовка для Ксении Собчак

Об идее, что культуру, искусство и вообще нематериальную пищу можно потреблять точно так же, как и материальную. Это, впрочем, не моя идея

 

http://www.podst.ru/posts/3614/

 

Девушка по имени Ксения Собчак вот уже второй год подряд говорит о том, что гламур – ну, ночные клубы и всякие там дорогие шмотки – выходят из моды.

Девушка по имени Ксения Собчак уже второй год подряд утверждает, что в моду входит духовная жизнь. А чтобы снизить пафос, она выражается так: «духовка».

Я довольно давно знаю Ксению Собчак, а потому готов засвидетельствовать: Ксения Собчак всегда говорит правду. К тому же у Ксении Собчак очень длинный нос (чего она сама не скрывает, говоря, что у нее нос как у Буратино) – и это значит, что она очень хорошо различает в воздухе времени новейшие тенденции.

А одна из новейших тенденций, по мнению Ксении Собчак, заключается в том, что модные, прогрессивные (или еще есть такое словечко в больших городах: «актуальные») люди обязаны ныне ходить в кино, покупать (и, желательно, даже читать) книги, посещать выставки – одним словом, вести духовную жизнь.

Идея Ксении Собчак и ее многочисленных адептов состоит в том, что духовная жизнь может быть потреблена точно так же, как потребляется еда в ресторанах, или одежда в бутиках, или потребляются развлечения в клубах. И хотя Ксения Собчак при этом совершенно искренна, моя собственная искренность не позволяет с нею согласиться.

Дело в том, что духовность, духовная жизнь, «духовка» – это все же нечто иное. Это то, что имеет отношение не к сегодняшнему потреблению, а к нашей смерти и жизни после нее. Ведь после того, как наши тела будут преданы земле, единственная жизнь, на какую мы можем рассчитывать, – это жизнь наших душ. И жизнь эта может состоять только в той информации, которую наши души успели при жизни наших тел переработать, причем переработать таким образом, что наши последователи сочли важным этот продукт переработки усвоить. Духовная жизнь – эта та жизнь, которая может продолжиться (или не продолжиться), когда закончится жизнь наших тел. И вот тут простым потреблением, боюсь, не ограничишься.

Недостаточно покупать книги, недостаточно ходить в кино, недостаточно посещать спектакли в театрах. Если все это ничего не изменило в тебе и не заставило тебя что‑то изменять во внешнем мире, это сгниет, как пара сношенных и выброшенных на помойку туфель.

Но девушка по имени Ксения Собчак нам об этом, к сожалению, пока ничего не говорит.

 

25 ноября 2009