У ювелира Д. Кабалистическая записка

 

 

Мы подъехали к небольшому двухэтажному дому с зеркальными стеклами.

— Знаешь ли ты, кто здесь живет? — спросил меня Путилин.

Я отрицательно покачал головой.

— Понятия не имею, Иван Дмитриевич.

— Здесь живет знаменитый петербургский бриллиантщик Д. Он, так сказать, оптовик «сырьем». Он не имеет собственного магазина, а продает бриллианты и драгоценные «случайные» вещи своим коллегам-магазинщикам.

— Господи помилуй, Иван Дмитриевич, и как это ты все и всех знаешь? — воскликнул я.

Путилин улыбнулся.

— Всех? Это чересчур сильно сказано, милый доктор. Но многих — да. Начальник сыскной полиции обязан знать многое и многих.

В гостиной, убранной богато, нас встретил бриллиантщик Д., человек весьма почтенной наружности.

Без тени торгашеской лести, подобострастия и угодли­вости, с чувством большого собственного достоинства обратился он к нам:

— Что вам угодно, господа?

— Посмотреть у вас кое-какие вещицы, господин Д... — ответил Путилин.

— Пожалуйста. Прошу покорно присесть. В каком роде вы желали бы иметь вещи?

Путилин пристально смотрел на хозяина дома.

— Мне говорили, господин Д., что у вас можно достать вещицы большой художественной ценности...

— О, да!

— Но не нашей, русской, а заграничной работы?

— Есть и такие. Я получаю почти все из-за границы.

— Каким способом? Вы сами выписываете, или при­возите, или, быть может, вам доставляют агенты?

На лице ювелира-оптовика появилась ироническая усмешка.

— Виноват, я не имею удовольствия знать, с кем имею честь говорить, — проговорил Д. — Почему вас это интересует?

— А разве вы из этого делаете секрет? — ответил ему в тон Путилин.

— А почему же и не так? Разве я не коммерсант? Разве я, наконец, обязан разглашать свои профессиональные сделки?

И Д. торжествующе поглядел на Путилина.

— Lieber Gott! Ihr seid ein Kaufmann sehr weise!1 — воскликнул Путилин. — Итак, вам угодно знать, с кем вы говорите?

 

 

##1 Великий Боже, вы - очень мудрый купец!

 

 

— Отчего бы и не так?.. — чуть-чуть насмешливо пробормотал ювелир-немец.

— Извольте. Пред вами стоит начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции — тайный советник Путилин. Чувствуете, любезнейший господин Д.?

Бриллиантщик остолбенел.

— Ваше превосходительство. Тысячу извинений. Я не знал… — пролепетал он в сильном смущении.

— Разумеется, вы не могли этого знать, но теперь, когда знаете, будьте любезны отвечать на мои вопросы, — холодно проговорил Путилин.

— Я к услугам вашего превосходительства...

— Итак, скажите, каким способом вы получаете драгоценные вещи заграничной работы?

— Двояко. Раз, два в год я езжу сам за границу, делаю там закупки.

— Вы платите пошлину?

— Разумеется, ваше превосходительство.

— Пошлина высока?

— Очень. Как вам известно, пошлина на заграничные предметы роскоши и драгоценности весьма значительна.

— Ну, а еще каким путем вы получаете вещи?

— Путем выписки. Я делаю письменные заказы, и мне присылают.

— И это все? Иначе вы не приобретаете драгоцен­ностей? — спросил Путилин, пристально впиваясь взором своих удивительных глаз в лицо немца-ювелира.

— Да.

— Отлично. Будьте любезны, господин Д., покажите мне какие-нибудь мелкие драгоценные вещицы заграничной работы высокой ценности.

— Пожалуйста, ваше превосходительство! Д. вышел из гостиной и вскоре вернулся с серебряным ларцом чеканной работы.

— Неугодно ли полюбоваться, ваше превосходительство, хотя бы вот этими запонками. Удивительная вещица!

Он подал драгоценные запонки. Представляли они собою жучков. Посередине — большой черный бриллиант: усики, крылышки, лапки — все из мельчайших различных драгоценных камней: рубинов, изумрудов, сапфиров и др.

Работа была, действительно, артистическая, высокоху­дожественная.

— Какая прелесть! — воскликнул Путилин. И вдруг, «по-путилински», быстро задал ювелиру-оптовику вопрос:

— Привезли? Выписали?

— Выписал! — не подумав, сразу брякнул Д.

Путилин усмехнулся:

— А как же вы мне только что говорили, что вы выпи­сываете исключительно камни, а вещицы привозите сами?

Ювелир смутился.

— Как это так, за глаза, вы удумали выписать такие запонки? Ну-с, господин Д., вы попались. Вы мне солгали. Есть еще и третий способ, которым вы приобретаете заграничные драгоценности.

— Как же это? — вспыхнул ювелир.

— Вы покупаете их у лиц, привозящих драгоцен­ности контрабандным путем, без оплаты пошлины. Собственно говоря, я не вижу в этом никакого особенного греха с вашей стороны и потому несколько удивляюсь вашему запирательству. Давайте-ка лучше говорить откро­венно, на чистоту. Покупали у таких лиц?

— Да... — глухо ответил ювелир. — Но даю вам честное слово, ваше превосходительству, что всего два раза!

— Я верю вам. Когда и что последний раз вы приобрели у господ контрабандистов?

— Три недели тому назад. Я приобрел бриллианты и несколько вот подобных вещиц.

— На какую сумму?

— На сто десять тысяч.

— Кто эти люди, господин Д.?

— Один — еврей, другой — поляк.

— Вы знаете их фамилии?

— Нет. Оба раза они не назывались. Когда я их спрашивал об этом, они смеялись и говорили: «Разве, Herr D., контрабандистов спрашивают об имени? И на что вам знать это? Вот вам товар. Если он нра­вится, покупайте его; если нет, — мы сбудем его в другом месте».

— Опишите мне их наружность.

Д. довольно подробно описал как еврея, так и поляка. Вдруг он хлопнул себя по лбу.

— Позвольте, ваше превосходительство, позвольте! У меня есть бумажка одна, которая, может быть, вам пригодится.

Взволнованный ювелир порылся в бумажнике и вскоре отыскал какую-то небольшую записку.

— Вот она, ваше превосходительство. После последнего посещения моих продавцов — еврея и поляка — я нашел под стулом, на котором сидел еврей, эту записку. Очевидно, она выпала у него из бумажника в то время, когда он клал в него деньги, полученные от меня. Я проглядел записку, но ровно ничего не мог понять из той, простите, чертовщины, какая там нацарапана. Я спрятал ее, решив ее возвратить еврею, если бы он явился ко мне снова.

— А ну-ка, ну-ка, посмотрим, что там изображено! — оживленно воскликнул Путилин.

 

Чер. 38 бр. 400 к.

Таз. 13 руб. 8 сап.

1 рук. 10 см.

9 позв.       — 9 из. каб.

бер. пусто

Зак. нов. бол. чер. Лейп.

 

Он долго и внимательно разглядывал записку. По выражению его лица я хотел угадать, представляет ли она какой-нибудь интерес для дела, но лицо моего знаменитого друга было, по обыкновению, невозмутимо спокойно, бесстрастно.

— Хорошо, господин Д., я захвачу с собой эту записку... — сказал Путилин.

— Ваше превосходительство! — обратился к Путилину Д. — Скажите: что же со мной будет? У меня отберут эти камни?

Путилин рассмеялся и похлопал ювелира-немца по плечу.

— Успокойтесь, господин Д.: ваше преступление не так велико, чтобы наказывать вас за него столь сурово. Дело обойдется проще.

— А как именно? — пролепетал ювелир.

— Очень просто. Вы потрудитесь внести следуемую за вашу последнюю покупку пошлину. Это будет справедливо и для вас весьма полезно: отвадитъ вас от охотки по­купать драгоценности у господ-контрабандистов. А теперь слушайте внимательно: если к вам вновь явятся эти господа, ни словом не проговоритесь о том, что слу­чилось!

— Может быть, вы желаете, чтобы я их задержал?

— Нет. Этого не надо. Наоборот, дайте им заказ на очень крупную сумму. А пока — до свидания!

 

 

ПУТИЛИН У МЕНЯ В ГОСТЯХ

 

 

В карете я обратился к Путилину:

— Ну, что же, Иван Дмитриевич, придется ехать за границу?

Он помолчал.

— Это будет зависеть от того, доктор, удастся ли мне расшифровать эту записку. Если нет — мы поедем за границу, если да — мы поедем с тобой, но только не за границу, а на границу, в таможню.

— Записку? Какую?

— Ту, которая найдена Д.

— Ты придаешь ей большое значение?

— Да. Посмотри. Любопытная штучка.

Я взял ее, но сколько ни читал, понять ровно ничего не мог.

— Черт знает, что такое! — воскликнул я. — Разве возможно понять, что тут нацарапано? Обрывки слов с какими-то неведомыми цифрами, буквами...

— А между тем я убежден, что эта бумажонка может пролить луч света на наше дело.

— И ты надеешься разгадать эту абракадабру?

— Попытаюсь. Как тебе известно, доктор, я никогда не отчаиваюсь, а упорно стремлюсь вывести свою кривую.

Сначала мы приехали в сыскное. Путилин прошел в свой кабинет, позвал X. и что-то долго ему говорил. Тот молча кивал головой.

— Ну, а теперь, доктор, поедем к тебе. У меня появилось желание попить у тебя чайку, — оживленно сказал мой великий друг.

— Великолепно, Иван Дмитриевич, отличная мысль!..

Через полчаса он находился у меня в кабинете. Я отправился хлопотать насчет угощения для моего доро­гого друга, а когда вернулся в кабинет, застал Путилина, погруженного в глубокую думу.

Он сидел перед столом, на котором лежала зага­дочная записка с ее «кабалистическим» содержанием.

Руки его были скрещены на груди, взор прикован к бумажке.

Я, зная эти творческо-сосредоточенные минуты путилинского раздумья, взял газету и, сев на оттаманку, незаметно следил за ним.

— Гм, — долетало до меня его тихое бормотание. — Какая связь?.. А если так? Нет, нет... а так?

Он порывисто схватил карандаш и начал что-то быстро записывать в записной книжке, лежащей тут же, на столе, рядом с запиской.

Мой лакей бесшумно внес чай.

— А ром, доктор, имеется? — вдруг загремел Пу­тилин.

Я от неожиданности даже газету уронил из рук. В мертвой тишине могучий голос моего друга прозвучал, как колокол.

— Что же ты так рявкнул, Иван Дмитриевич? — спросил я удив­ленно.

Лицо Путилина улыбалось.

— Чаю хочу с ромом, вот и все, любезнейший доктор! — отрезал он.

Мой лакей Никифор, обожавший Путилина, поспешно доложил:

— Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, Иван Дмитриевич: ром-с ямайский — здесь.

Путилин встал и прошелся по моему кабинету.

— Фу-у! Устал! Надоело. Довольно на сегодня заниматься этими скучными делами. Давай, доктор, болтать о чем-нибудь совершенно постороннем.

Он подошел к моему письменному столу. Против него была ниша. В ней стоял друг моих студенческих лет — скелет, по которому я учился.

— Бр-р, доктор, какая отвратительная фигура! Скажи на милость: что у тебя за фантазия держать перед собой такую страшную образину?

Я рассмеялся.

— Это, Иван Дмитриевич, мой верный приятель.

— Хорош приятель! Разве ты не знаешь поговорки: мертвый живому не товарищ?

Путилин подошел вплотную к скелету.

— Экая отвратительная голова! Как грозно-насмешливо оскаливает она свой рот! Словно смеется над всем живущим, реально существующим: на-ка, погляди, во что обратишься ты скоро.

Я удивленно посмотрел на Ивана Дмитриевича.

— Что это ты сегодня, Иван Дмитриевич, так мрачно расфилософствовался? Плюнь на моего приятеля и принимайся за чай. Ром великолепный, твоей любимой марки.

— Отлично, великолепно! Что у тебя это пугало — сборное?

— Да. Оно славно сработано. Смотри.

Я подошел к моему костлявому приятелю и заставил его проделать перед Путилиным всевозможные штуки: он кланялся своей страшной головой-черепом; грозил рукой; передвигал ногами, словно танцуя какую-то злове­щую пляску смерти.

— Помилуй Бог, твой приятель действительно преин­тересный господин! — воскликнул Путилин. — А совсем сложить его ты можешь?

— Сколько угодно. Вот смотри. — Я сложил скелет в три части.

— Видишь, какой он получился маленький? Моего приятеля удобно перевозить, ему немного надо места.

— Как называется эта кость?

— Берцовая.

Путилин перевел разговор на другие темы, поболтал около часу, напился чаю и уехал.