Драма в карете княгини В. Петербург в панике

 

Прошли сутки, в течение которых я не видел мое­го друга. Под вечер я получил экстренную записку от него: «Приезжай, доктор, немедленно. Помимо общего интереса, требуется твоя медицинская по­мощь. Вампиры не на шутку шалят!

Путилин».

 

Говорить ли вам, с какой быстротой мчался я к Путилину? Скажу только, что ровно через двадцать две минуты я ураганом влетел в его кабинет.

¾ Что такое? — начал было я. — И... осекся. На широком диване в сильнейшей истерике билась элегантная красивая дама. Роскошная ротонда на белом тибете свесилась с ее плеч. Черный бархатный лиф был расстегнут.

¾ Аха-ха... xa! А-а-а! — вырывались из ее пре­красного рта спазматические выкрики.

¾ Доктор, скорее окажи помощь княгине! — взволнованно обратился ко мне Путилин.

«Княгине? — удивился я. — Час от часу не легче: то графиня, то княгиня...»

Лицо ее было бледно, с легким синеватым оттен­ком. Очевидно, это был припадок сильной истерии (histeria magna).

¾ Был кто-нибудь из докторов?

¾ Никого, никого... Скорее, доктор! — нетерпели­во прошептал мой друг.

Барынька, очевидно, была в корсете. Прежде все­го надо было ее расшнуровать.

Я подошел к ней, шепнув Путилину:

¾ Покуда я буду оказывать помощь княгине, рас­скажи хоть в нескольких словах, в чем дело.

¾ Сейчас мне донесли, что у подъезда нашего остановилась карета, что случилось какое-то не­счастье. Я, словно предчувствуя что-то недоброе, бро­сился вниз. Действительно, у подъезда стояла ще­гольская карета с гербами. Я быстро распахнул двер­цу и увидел эту даму, лежавшую в глубоком обморо­ке. Противоположная дверца была раскрыта.

¾ Не подходите! Ах! Пощадите! — вдруг раздал­ся дико испуганный крик в кабинете. — Вампир! Вам­пир! Кровопийца! Что вы со мной делаете?! Вы хоти­те высосать мою кровь! Спасите!

Путилин не докончил начатого рассказа, подошел ко мне и княгине.

¾ Сударыня... княгиня... Ради Бога, придите в се­бя, успокойтесь, — прошептал я, стараясь разорвать шнур от ее корсета. — Не бойтесь меня: я не вампир, а доктор.

¾ Нет, нет, вы лжете... вампир, вампир!.. Аха-ха-ха! — забилась у меня под руками бедная кня­гиня.

Благодарю покорно! Я — доктор, и вдруг — крово­пийца-вампир!

¾ Иван Дмитриевич, давай скорее из моей сумки морфий и шприц, — отдал я приказ великому сыщику.

Путилин подал мне то и другое, продолжая хлад­нокровно рассказывать далее:

¾ Со слов насмерть перепуганного кучера я узнал следующее: когда карета почти поравнялась с нашим подъездом, до него, кучера, донесся из кареты подав­ленный крик. Он взглянул в окно кареты и увидел, как из нее быстрее молнии выскочила какая-то чер­ная фигура. Его госпожа лежала, опрокинувшись на­взничь. Предчувствуя несчастье, он круто остановил лошадей. Два дежурных агента внесли ее в мой каби­нет. Узнав от кучера, кто его госпожа, я послал с ним агента за князем. Он сию минуту должен прибыть сюда.

Наполнив шприц слабой дозой морфия, я решил сделать новой жертве вампира подкожное впрыскива­ние, но лишь только я коснулся шприцем ее руки, как опять она вздрогнула, широко раскрыв испуганные глаза, и голосом, полным ужаса, закричала:

¾ Чудовище!!! Спасите!.. Выпивает кровь!

Она стала рваться с такой силой, что я — при всем моем желании — не в силах был сделать укола.

В эту минуту, к счастью, явился князь В. Узнав, в чем дело, он принялся горячо благодарить Путилина, произошла трогательная сцена с женой, пригла­шение-просьба «расследовать» дело, и... и, поддержи­ваемая своим мужем, вторая жертва вампира благо­получно покинула кабинет великого сыщика.

Путилин, смеясь, развел руками.

¾ Вот и все, мой дорогой доктор, что даломнепредварительное следствие.

¾ Да, немного! Зато я попал в сонм кровопийц-вампиров. Вечно ты, Иван Дмитриевич, подведешь меня под какую-нибудь пакость! — шутливо ответил я.

Весть о таинственных приключениях с двумявысокопоставленными дамами каким-то чудом с быстро­той молнии разнеслась по Петербургу.

Прошло два дня — и столица была объята пани­кой.

Начиная от фешенебельных гостиных и кончая «улицей», только и было разговоров, что о каких-то извергах, высасывающих кровь из грудей живых лю­дей.

Даже огненную тройку, запряженную дьяволами, с Сатаной на козлах видели!

¾ И гляжу это я, матушка, и только молитву творю: несется это, матушка, огненная колесница, а в ней — не к ночи будь помянуто! — красные хари.

¾ Да неужто? Ахти нас, грешных! — испуганно прерывали «очевидицу» устрашенные слушатели и слушательницы.

¾ Хорошо! Едет эта самая колесница, вдруг — стоп! Выскакивают хари звериные — и прямо ко мне шасть. «Крови, — кричат, — крови давай, Анфиса Кузьминична!» Сомлела это я со страха...

¾ И что же, матушка, высосали?

¾ Кровь-то? Высосали, окаянные, почитай, што­фа два из меня крови высосали.

¾ А ты как же кровь-то двумя штофами выме­рила? Ась? — смеялись иные скептики.

В великосветских гостиных таких разговоров, ко­нечно, не было, но зато там шло великолепное и тон­ко язвительное шушуканье о приключениях с двумя их сиятельствами. Однако вскоре, дня через два, и эти злословия прекратились, ибо... ибо за этот срок мой друг уже насчитал шесть новых жертв неведомых чу­довищ, в число которых попали и некоторые из шушу­кающих великосветских львиц beau mondé’a.

Тогда паника приняла огромные размеры.

Немногочисленные газеты того времени захлебы­вались в истерично-выгодном (для розницы) негодо­вании.

 

«Еще новая жертва неслыханных таинственных существ.

Вчера на груди (левой) графини уже совершенно ясно были видны укусы-проколы. Из графини выпу­щена вся кровь... Вампиры летают и пьют кровь массы жертв. Где же прославленный гений нашего начальника сыскной полиции господин Путилина?! Наши жены и дочери в смертельной опасности, а наши Лекоки спят...»

 

¾ Ну не дураки ли, доктор? — со смехом обра­щался ко мне Путилин, читая эти газетные «ламента­ции». — Во-первых, никто из репортеров никогда и не видел «левой груди» графини, княгини, баронессы, а во-вторых... как может обыкновенный смертный поймать «таинственных», «летающих» вампиров? Экие болваны, помилуй Бог!

¾ Ты напал на какой-нибудь след?

¾ Я начинаю выводить мою «кривую»... Вчера я бе­седовал с некоторыми пострадавшими, но... откровен­но говорю тебе, доктор: это — одно из наиболее темных дел, какие только мне приходилось раскры­вать.

¾ Старая песня, Иван Дмитриевич! — улыбнулся я. — С этого ты всегда начинаешь, выводя свою кривую.