Огненная тройка. Путилин погиб. Гибель Содома

 

 

Время тянулось до удивитель-ности медленно.

Если вообще ожидание — вещь не из приятных, то наше ожидание было вдвойне таковым, так как мы оба — я и милейший агент Х. — тревожились за участь Путилина, скрывшегося в подъезде неведомо­го дома.

¾ Что это может быть за дом? — тихо перегова­ривался я с X.

¾ Судя по нескольким экипажам, подъехавшим к нему, я думаю, что это клуб или какое-нибудь иное общественное собрание. В такой поздний час в гости ездить не принято.

¾ Но что там делает Иван Дмитриевич?

¾ Будьте покойны, доктор, наш орел зря не при­летел бы сюда.

¾ Однако... один... ночью... в неизвестном поме­щении, — пробормотал я. Х. усмехнулся.

¾ Ну, за Ивана Дмитриевича особенно трево­житься не приходится.

¾ Однако, любезный господин X., и орлы попадаются. Смотрите, что это?

Мы ясно увидели, как из подъезда вышла фигура, закутанная в шинель, и села в поджидавшую тройку. Спустя несколько минут вышли еще две фигуры, так же быстро уселись, ямщик гикнул, и тройка, дружно подхваченная лихими конями, понеслась по направле­нию к нам. Я, сообразив, что она пронесется мимо нас, напряг все зрение, чтобы лучше рассмотреть та­инственных ездоков. В эту секунду, когда она порав­нялась с нами, у меня вырвался подавленный крик ис­пуга.

За исключением ямщика, в санях сидели не люди, а какие-то безобразные чудовища с круглыми голова­ми и огромными огненными глазами.

¾ Огненная тройка! Вампиры! — прошептал я. — Вы видели, видели, X.?

¾ Видел, — спокойно ответил он.

¾ И вы говорите это таким спокойным тоном?

¾ А чего же волноваться, доктор? Мы ведь полу­чили от Ивана Дмитриевича инструкции-приказа­ния.

¾ Да, да... Стало быть, там, в этом доме, обитают эти дьяволы! И там один — наш друг!

¾ Подождем назначенного часа. Если он не явит­ся, ну, тогда мы начнем действовать.

Несмотря на кажущееся спокойствие X., я, однако, уловил в его голосе тревожные нотки.

Вот и этот назначенный час. Путилина не было. Путилин не являлся.

¾ Ну, теперь быстрым аллюром и — к властям! — отрывисто бросил X.

Мы мчались с бешеной быстротой. Вот и Управле­ние, к начальнику которого мне дал карточку мой знаменитый друг.

Генерал еще не спал. Мой взволнованный вид и заявление, что я по важнейшему делу от Пути­лина, сделали то, что я немедленно был принят гене­ралом.

¾ Что такое? Что случилось? — даже привско­чил он.

¾ Путилин погиб!

Я подал ему карточку, рассказывая отрывисто, что сейчас произошло.

¾ И вы видели, доктор, эту заколдованную трой­ку с тремя вампирами-седоками?

¾ Видел, вот как вижу вас, генерал.

¾ И она отъехала от этого дома?

¾ Да. Ради Бога, торопитесь, генерал. Каждая секунда дорога.

¾ Успокойтесь, я еду сейчас туда сам. Генерал позвонил и начал отдавать целый ряд приказаний.

Через полчаса по требованию «именем закона» дверца подъезда таинственного дома открылась и в помещении Адамова клуба резко зазвенели жандарм­ские шпоры. Переполох и смятение произошли не­обычайные. Изумленным властям предстали многие диковинные картины из библейской истории о греш­ном городе. Изумление и конфуз усугублялись еще тем обстоятельством, что участниками «шалостей» являлись высокопоставленные лица.

Путилинав клубе не оказалось.

 

 

ПОСЛЕДНИЙ ВАМПИР

 

— Не скажу, чтобы я чувствовалсебя хорошо, усевшись на эту «дьявольскую» тройку... — рассказы­вал нам Путилин в шесть часов утра этой памятной ночи. — Я не боялся почтенных вампиров,но боялся того, что голосом могу выдать себя и этим самым ис­портить эффект финального акта курьезно-мрач­ной трагикомедии. А ты ведь знаешь, доктор, что я люблю работать чисто, доводя дело до бесспорного конца.

Мы мчались, устрашая прохожих своей диковин­ной маской. Честное слово, это была забавная исто­рия! Я, Путилин, начальник сыскной полиции, — в ро­ли пресыщенного савраса, пугающего мирных обыва­телей столицы! Но нечего было делать: чтобы не выдать себя, надо было поступать так же, как посту­пали эти титулованные идиоты.

¾ Ты куда, Жорж? — обратился граф к князю.

¾ На бал к Я-вым. Ты разве забыл пари наше? Я дал слово, что проделаю такую же историю, какую ты проделал с графиней Г., но только... может быть, успешнее...

¾ Смотри не попадись! Теперь все в панике...

¾ Увидим! — хвастливо процедил сквозь зубы князь. — А ты?

¾ Потом узнаешь. Стой! Ну, я покидаю вас. Bon­ne chance, полного успеха!

И с этими словами граф выскочил из саней. Я ос­тался вдвоем с князем.

¾ А ты, барон?..

¾ М... м... не знаю... Я, может быть, поеду до­мой, — промолвил я «неопределенным» голосом.

¾ Нет, ты сегодня невозможен! — недовольно ответил князь.

Мы подъезжали к ярко освещенному подъезду.

¾ Ну, я сюда. Ты поедешь дальше? — срывая с себя маску и пряча ее в карман, спросил князь.

¾ Нет, я пройдусь пешком, — опять промычал я, вылезая из саней.

Князь скрылся в подъезде.

Минут через пять я входил в роскошную перед­нюю — вестибюль дома Я-вых.

Тут дежурили ливрейные лакеи-гайдуки в ожида­нии выхода своих господ.

Наскоро сбросив шинель упитанному лакею, я бы­стро поднялся по лестнице и стоявшему у первой пло­щадки лестницы лакею приказал:

¾ Пойди и немедленно вызови ко мне господин Я-ва. Скажи, что барон Ш. просит его по экстренно­му делу.

Лакей посмотрел на меня с удивлением, но сейчас же бросился исполнять мое приказание.

Прошло несколько минут, и ко мне подошел эле­гантный господин средних лет, во фраке.

¾ Господин Я-ов? — спросил я.

¾ Да.

Облако недоумения лежало на его холодном, над­менном лице.

¾ Я — Путилин, начальник сыскной полиции. Мне необходимо переговорить с вами по важному делу. Не найдется ли у вас уголка, где я мог бы объяснить вам причину моего приезда к вам?

¾ Пожалуйста... Сюда вот... — отвечал он, силь­но пораженный.

Мы вошли в небольшую комнатку.

¾ Признаюсь, я поражен, господин Путилин... В чем де­ло? — начал он.

¾ Вы слышали про появление в Петербурге ка­ких-то вампиров, про их жертвы?

¾ Как же, как же…

¾ Ну, так вот, я боюсь, что сегодня, через час, а может быть, и раньше один из них может смертель­но напугать вашу супругу. Я приехал избавить ее и вас от этого потрясения. Предупреждаю вас, «вам­пир» уже в вашем доме.

¾ Что?! — побледнел, как полотно, Я-ов. — Вам­пир у меня?! В моем доме?! Вы... вы шутите, monsie­ur Путилин?

¾ Не имею этой привычки, особенно с незнако­мыми мне людьми, — отрезал я. — Скажу вам более, я даже знаю, кто этот страшный «вампир». Вам угод­но, чтобы он был пойман?

¾ О, monsieur Путилин! — взволнованно произнес Я-ов, схватывая меня за обе руки. — Спасите нас от этого ужаса! Как нам благодарить вас! Я теряю го­лову... Я ничего не понимаю...

В таком случае мы поступим вот так. И я начал диктовать ему мой план. Он, растерян­ный, пораженный, кивал головой:

¾ Хорошо... хорошо...

¾ А супругу вы предупредите,чтобы она не пу­галась. Идемте, господин Я-ов.

Будуар тонул почти во тьме. Карельская лампа была почти совсем подвернута.

Дверь будуара тихо раскрылась, и в него вошла высокая фигура дамы в белом платье.

¾ Слава Богу, бал кончился, — послышался вздрагивающий женский голос.

В ту же секунду два ярко-огненных глаза вспых­нули во мраке будуара.

¾ Ни с места, сударыня, я — вампир! Вы должны быть моей, иначе вы погибнете страшной смертью.

Перед белой фигурой женщины появилась высо­кая, черная фигура со страшным лицом неведомого чудовища.

¾ Ах! — вскрикнула в испуге женщина. «Чудовище» бросилось и схватило ее в свои объ­ятия.

¾ Моя! Моя!

¾ Разве? — вдруг загремел я, выскакивая из-за портьеры. — Вы думаете, любезный князь, что госпожа Я-ва принадлежит вам? А как же супруг госпожи Я-вой? Господин Я-ов, пожалуйте сюда!

С зажженным канделябром в будуар ворвался господин Я-ов.

¾ Мерзавец! Негодяй! — прохрипел он, бросаясь на князя-»вампира».

Крик ужаса вырвался из груди великосветского «шалуна».

¾ Ну, князь, довольно маскарада! Потрудитесь снять вашу страшную маску. Мы с вами отлично про­катились на тройке, ха-ха-ха!

Маска слетела с его лица. Он в ужасе уставился на меня.

¾ Что это... барон?

¾ Двойник его, любезный князь, Путилин к ва­шим услугам!

Наутро князь-«вампир» застрелился. Барона Пу­тилин не тронул, а графу не поздоровилось. Его карь­ера была окончена. Ввиду многих щекотливых причин дело об Адамовом клубе было замято. Но Содом все-таки погиб, благодаря не... огненному дождю, а та­ланту гениального русского сыщика.

 

 

 

 

ТАЙНЫ ОХТЕНСКОГО КЛАДБИЩА

ВИДЕНИЯ КЛАДБИЩЕНСКОГО СТОРОЖА

Как-то сидели мы с Путилиным в его кабинете и вели оживленную беседу на тему о таинственных явлениях загробного мира, о привидениях, о пробле­мах теософической науки.

Путилин был всегда большим позитивистом, а я, каюсь, несмотря на мою профессию доктора, был склонен допускать «то, что и не снилось нашим мудрецам», как великолепно говорит Гамлет своему дру­гу Горацио.

Как раз в разгар нашего страстного спора в дверь кабинета постучались, и на приглашение войти на по­роге появилась фигура старшего дежурного агента.

¾ Что вам, голубчик? — обратился к нему Путилин.

¾ Довольно странный случай, Иван Дмитрие­вич, — начал он. — Сейчас явился сторож Охтенского кладбища и сильно домогается вас видеть. На мой вопрос, зачем вы ему требуетесь, он заявил, что ре­шил обратиться к вам, «так как у него на кладбище не все благополучно, покойники шалят», как он выра­зился.

Путилин чуть заметно вздрогнул.

Это было действительно удивительно странное со­впадение: мы говорили сию минуту о явлениях с того света, а тут вдруг сейчас же подтверждение, что по­койники ведут себя «неспокойно».

Я торжествующе поглядел на Путилина.

¾ Что? Видишь? — бросил я ему.

¾ Пока, положим, я ровно ничего не вижу, — улыбнулся он кончиками губ. Затем повернулся к агенту: ¾ Скажите, а этот кладбищенский сторож в своем уме? Не пьян? Не в припадке белой го­рячки?

¾ Кажется, нет ничего подобного, но вид у него — растерянный, испуганный.

¾ Что же, впустите его сюда.

Походкой, изобличающей бывшего солдата, в ка­бинет вошел среднего роста старик со щетинистыми усами и большим сизо-багровым носом и встал во фрунт.

¾ Здравия желаю, ваше превосходительство!

¾ Здравствуй, любезный. Ты — кладбищенский сторож?

¾ Так точно, ваше превосходительство.

¾ Зовут тебя?

¾ Петр Оковчук.

¾ Так вот, Оковчук, что такое стряслось у тебя на кладбище?

¾ Примерно сказать, и сам понять не могу, а только — большие страсти...

¾ Ого! Даже «большие страсти»? Расскажи, что это за страсти. Впрочем, скажи сначала, тебя по­слал кто-нибудь к нам, в сыскное, или ты сам уду­мал?

¾ Я сначала докладывал кладбищенскому духовенству, что так и так, дескать, не все у нас бла­гополучно на кладбище, а отец протоиерей и дьякон на меня напустились. «Ты, — говорят они, — верно, до того залил глаза винищем, что тебе всякая нечисть стала чудиться». Я оробел, а опосля рассказал обо всем приятелю моему, мастеру-монументщику. Тот мне и сказал: обратись, говорит, в сыскную полицию, они разберут все, мало ли что быть тут может. Ты — сторож, ты — отвечать будешь...

¾ Отлично. Ну, а теперь рассказывай о твоих страстях и чудесах, — улыбнулся Путилин.

Старик сторож откашлялся в руку и начал:

¾ Примерно дней десять тому назад вышел я поздней ночьюиз своей сторожки, чтоб посмотреть, все ли спокойно на кладбище. Обогнув церковь и идя мимо крестов и памятников, вдруг увидел я красный, огненный свет, как бы от фонаря. Он был далеко от меня и словно передвигался с места на место. Ото­ропь меня взяла. Кто, думаю, в такую глубокую ночь с фонарем на кладбище путается? Однако, осмелев, я пошел на диковинный свет, тихо стуча в деревян­ную колотушку. Вдруг только что, значит, сделал я несколько ша­гов, как закричит кто-то, как захохочет жалобно та­ково: «Oxo-xo-xo! А-ха-ха-ха!»

Волосы заходили под картузом у меня. Творя мо­литву, бросился я к сторожке моей и всю ночь, вплоть до утра, стучал зубами со страху.

¾ А утром не обходил кладбище?

¾ Как можно, ваше превосходительство, обходил.

¾ И ничего подозрительного не усмотрел?

¾ Как есть, ничего. Все в порядке: венки, значит, лампадки, образа.

¾ Продолжай дальше.

¾ На следующую ночь вышел я опять обходом. Этот раз порешил колотушкой не стучать. Дай, думаю, втихомолку погляжу, что за чудо такое с красным ог­нем, будет он али нет. Хорошо. Иду это я вторым разрядом, что близ первого, ан опять свет, только уж не красный, а зеленый... Увидел я его, и вот, по­верите ли, ноги к земле приросли... Пошел я на него, вдруг задрожал весь и упал со страха. Между памят­никами стояла белая фигура высокого покойника. По­койник махал белыми руками и жалобно стонал. Па­мять у меня отлегла. Сколько времени провалялся около могил, так что не могу определить. Очухал­ся, когда уже светать зачинало. Встал, перекрестил­ся и — прямо к батюшке и дьякону. Рассказал им, а они меня, значит, и шуганули. «Пьяницы вы все, вот что!»

¾ Скажи, Оковчук, а ты в самом деле не перело­жил ли?

¾ Вот как перед истинным, ваше превосходительство. Ни капли во рту, почитай, уж месяц не было, потому зарок дал не пить.

¾ Скажи, ты видел красный и зеленый свет и по­койника, вставшего из гроба, в одном и том же месте кладбища или в разных?

¾ Нет, ваше превосходительство, почитай, в одном самом.

¾ Ты, конечно, хорошо знаешь это место и все памятники, которые там находятся?

¾ Как нельзя лучше. Столько лет я ведь сторо­жем при кладбище... Каждую могилку знаю.

¾ Но точно указать тот памятник, где ты увидел страшное привидение, можешь ты или нет?

Старик сторож сокрушенно развел руками:

¾ Этого вот не могу, потому со страха плохо уж и видел я.

Путилин на минуту задумался.

— Вот что, Оковчук, пожалуй, ты хорошо сделал, что обратился ко мне. Сегодня я лично приеду к тебе под вечер. Ты карауль меня и проведи в свою сторож­ку. Но помни: о моем приезде — никому ни гугу! Ни слова! Будь нем, как те могилы, которые ты охраня­ешь...

Когда мы остались вдвоем, Путилин с улыбкой обратился ко мне:

¾ Ну, доктор, тебе везет: таинственное приключе­ние совсем в твоем излюбленном духе.

¾ А что ты думаешь, Иван Дмитриевич, обо всем этом?

¾ Пока еще ничего. А ты вот лучше, как доктор, скажи мне, не являются ли все эти видения почтенно­му сторожу, как галлюцинация, как последст­вия того обстоятельства, что он вдруг сразу круто бросил пить? Очевидно, он выпивал изрядно. Переход от пьянства к трезвости не мог ли вызвать известного мозгового явления, шока?

¾ Очень может быть. Медицина знает массу таких явлений, недаром алкоголизм дает такую поразительно огромную цифру душевных заболева­ний.

¾ Что же, во всяком случае, проверить эту зага­дочную историю не мешает. Кстати, я пока свободен. Ты, разумеется, не прочь прокатиться со мною на Охтенское кладбище?

¾ О, с наслаждением! — вырвалось у меня. — Когда?

¾ Сегодня, под вечер, я заеду за тобой. Поджи­дай меня.

 

 

«МЕДНЫЙ ЗМИЙ»

 

Падали ранние сумерки холодного осеннего петер­бургского дня, когда мы подъехали к Охтенскому кладбищу.

Свинцовое небо низко-низко повисло над ним и плакало холодными редкими слезами.

Было пронизывающе сыро, угрюмо, тоскливо.

С печальным шумом проносился ветер по почти обнаженным верхушкам кладбищенских деревьев, срывая последние желтые мертвые листы.

«Царство мертвых» навевало невыразимую пе­чаль...

У ворот кладбища нас встретил старик сторож.

При виде моего знаменитого друга огромная ра­дость засветилась в его полувыцветших старческих глазах.

¾ Изволили пожаловать, ваше превосходительст­во! — бросился он почтительно высаживать Путилина из экипажа.

¾ Не трусь, не трусь, старина, всех покойников твоих успокою, они не будут у меня бунтовать! — по­хлопал рукой по плечу сторожа. — Ну, веди нас к то­му таинственному месту, где тебя так напугал загроб­ный свет и мертвец...

На кладбище было совершенно безлюдно.

Раз только, покуда мы шли узкими дорожками между рядами могил, нам встретился могильщик с железной лопатой в руках.

Он слегка приподнял картуз и безразлично погля­дел на нас.

¾ Вот, ваше превосходительство, примерно в этом месте, — по­вернулся к Путилину старик сторож.

Тут, в этом пространстве, указанном им, находи­лось могил около пятнадцати... Скромных крестов было только два, остальные — все дорогие памятники.

¾ Здесь, верно, места подороже, для богатых? — спросил Путилин кладбищенского сторожа.

¾ Так точно-с...

Путилин стал обходить их, внимательно вгляды­ваясь в памятники и вчитываясь в их надписи.

— «Отставной гвардии ротмистр...», «Потомствен­ный почетный гражданин...», «Девица Любовь...» — бормотал он.

Вдруг услышал я его возглас:

¾ Смотри, доктор, какой интересный памятник, вернее — странный!

Я поднял глаза, и при виде этого памятника какое-то неприятно-тоскливое чувство овладело мною.

Передо мною был род широкого, большого метал­лического бассейна, у бортов которого находились не­большие отверстия, круглые дырки. Посередине его вздымался очень высокий, тонкий медный крест не общего могильного типа крестов, а какой-то особен­ный, странный. Высоты он был сажени в две. Ближе к верхушке его находилась узкая перекладина, с ко­торой спускалась вниз по стволу медная змея с ши­роко раскрытой пастью, с вытянутым из нее тонким змеиным языком.

¾ Что это? Это настоящий «медный змий» из Библии? — вырвалось у меня с дрожью страха и от­вращения. — Как могли разрешить поставить такой памятник? Причем на могиле изображение змия?

¾ Это точно изволите говорить, ваше высоко­благородие, — угрюмо произнес кладбищенский сто­рож старик. — Нехороший это монумент, не христи­анский. Недаром его все обходят, хотя спервоначала многие приезжали из любопытства на него поглядеть.

¾ «Любезной матери и любезному отцу от их лю­бящего сына», — громко вслух прочел Путилин над­пись на узкой медной дощечке, находящейся как раз под свесившейся головой змеи.

¾ Давно стоит этот памятник? — задал он вопрос сторожу.

¾ Года два-три примерно.

¾ А ты не знаешь ничего больше про него?

¾ Без меня все это случилось, ваше превосходительство... Я в это как раз самое время уезжал на пять месяцев в дерев­ню свою. Мне опосля, как я вернулся и стал о нем спрашивать, рассказывали, что похоронены тут бога­теи большие — старуха-купчиха с мужем своим. Почи­тай, чуть не в один день померли они. Потом, слышь, такая история вышла, что сын евойный начальство упросил разрыть могилу и выкопать гроба, а для чего — уж я не знаю. Только что, значит, стали могилу разрывать, а оттуда гады-змеи так и стали выползать. Страшная сила их! Так и лежат, клубками свернув­шись, так и шипят! Жуть взяла всех. Отскочили от могилы и могильщики, и начальство кое было, и ду­ховенство. Скорей стали опять засыпать ее, отслужи­ли панихидку — и крышка. Спустя, значит, малое время сынок-то вот и поставил монумент сей.

Путилин, как мне казалось, рассеянно слушавший рассказ сторожа, вдруг опустился на колени и прило­жился ухом к одной из дыр в бассейне-памятнике. Он слушал что-то несколько секунд, потом встал и очень пристально, внимательно стал осматривать бассейн-постамент «медного змия».

¾ Ого, как непрочно работают наши монументных дел мастера! — усмехнулся великий сыщик. — Крест стоит так недолго, а уж шатается.

¾ Да им что: им бы только деньги сорвать, — философски заметил старик сторож.

Путилин еще минут десять повозился около отвра­тительного памятника.

¾ Ну, а теперь, старина, веди нас к себе в гости, в твою сторожку.

Старик сторож повел нас.

¾ Мы долго останемся здесь, Иван Дмитриевич?—спросил я моего друга.

¾ Да, порядочное количество времени. Ранее глу­бокой ночи мы не выберемся отсюда.

¾ Так для чего же мы забрались в такую рань?

¾ Для того чтобы при дневном еще свете полю­боваться некоторыми памятниками. Ночью при фона­ре это было бы не совсем удобно.

¾ Гм... Признаюсь, не особенно приятная перспек­тива торчать в этом мрачном месте столько часов, — недовольно пробурчал я. — Что мы будем тут делать?

¾ Разве? — рассмеялся Путилин. — Обстановка как раз по тебе, мистику и оккультисту. А время мы как-нибудь убьем в продолжении нашего спора, кото­рый был так неожиданно прерван.

 

 

В СТОРОЖКЕ КЛАДБИЩЕНСКОГО СТОРОЖА

 

Аобстановка была действительно на редкость не­обычайная, такая, в какой я еще никогда не бы­вал с моим другом, талантливейшим русским сы­щиком.

А куда только, как вам известно, не заносила нас судьба! Бывали мы в самых страшных вертепах Сен­ной и иных столичных притонах, где заседали воры, убийцы, проститутки, бродяги; попадали мы в самые тайно заповедные уголки сектантских изуверских «ко­раблей» (скопцов и хлыстов); доводилось нам дневать и ночевать в монастырских коридорах, подвалах и кельях; попадали мы на ослепительно блестящие ра­уты-балы петербургской знати, где величайшие мо­шенники и шулеры были облачены во фраки от Тедески.

Но сегодняшнее наше пребывание, честное слово, было особенно любопытно!

Ночь... Глухое, отдаленное кладбище... Крошечная хибарка кладбищенского сторожа...

И в ней — великий сыщик в генеральском чине и ваш покорнейший слуга, доктор медицины.

И по какому делу? По какому поводу? Абсолютно по совсем непонятному, по крайней мере, для меня...

¾ Ну, старина, — ласково обратился Путилин к старику сторожу, — если уж ты назвал гостей, так будь и любезным хозяином. Не соорудишь ли ты само­варчик? Признаться, я чертовски прозяб, да и док­тор тоже.

¾ О, Господи, да с радостью, ваше превосходи­тельство! Честь такая... Только не обессудьте: чаишко плохонький у меня, — засуетился донельзя сму­щенный старик.

И вот вскоре в убогой конуре на колченогом столе появился и запел свою заунывно-тоскливую песню ста­рый-престарый, кривобокий самовар.

¾ Ну, доктор, распоряжайся, а я немного подумаю. — И, скрестив руки на груди, низко склонив свою ха­рактерную голову, Путилин погрузился в продолжи­тельное раздумье.

Необычайность обстановки взвинтила мои нервы, и я, подобно Путилину, не притрагивался к налитому стакану чая.

Злобные порывы осеннего ветра с воем проноси­лись над сторожкой, словно хотели сорвать и унести ее старую крышу.

Мелкие, но частые капли дождя били в стекла ма­ленького окна. Пламя крохотной жестяной лампочки вздрагивало.

Путилин по своей всегдашней привычке что-то ти­хо бормотал сам про себя.

Несколько раз до меня долетало:

¾ А если так... нет, нет... но кто?

¾ Да, кто, доктор? — вдруг громко спросил Пути­лин.

Я oт неожиданности вздрогнул.

¾ Что такое, Иван Дмитриевич? О чем ты говоришь?

¾ Я тебя, мистика и оккультиста, спрашиваю,ктопоявляется в белом на могиле?

¾ Бог с тобой, Иван Дмитриевич, я-то почем знаю? — ответил я.

¾ Кто из этих мертвецов выходит из гроба и на­рушает зловещий покой этого последнего пристанища мятущегося человечества?

¾ Свят, свят, свят! — донеслось до меня испуган­ное шамканье-всхлипывание старика сторожа. Его всего трясло от страха. Путилин посмотрел на часы. Было начало одиннадцатого часа. Он стал одевать пальто.

¾ Куда ты? — с удивлением спросил я его.

¾ Надо, почтенный доктор, еще раз осмотреть кое-что, — спокойно ответил он.

¾ Как?! Ты один собираешься идти в эту тьму в глубь кладбища? — вскричал я.

¾ Да. Ни ты, ни этот почтенный страж не нужны мне сейчас. Что касается тьмы — у меня, как тебе из­вестно, есть отличный помощник.

И он указал на свой знаменитый потайной фо­нарь.

¾ Но мало ли что может случиться? Ты — один. Тут такая глушь... Разреши мне идти с тобой.

¾ Не надо. Мертвецов, выходцев из гроба, я не боюсь, а живых людей — тоже. Как тебе известно, я умею недурно стрелять из револьвера.

И он ушел.

Тревожное чувство не покидало меня.

Чтобы как-нибудь рассеяться, я втянул старика-сторожа, предложив ему стакан чая, в оживленный разговор. Но — увы! — вся тема разговора опять сво­дилась чудесным образом к кладбищу, покойникам, к тем разным случаям и происшествиям, вплоть до за­живо погребенных, свидетелем которых довелось быть старику.

Правда, порассказал он мне немало любопытного.

Особенно врезался мне в память рассказ его о де­вушке, похороненной в состоянии летаргического сна.

ЗАЖИВО ПОГРЕБЕННАЯ

— Дело это, значит, было по весне. Утром прибы­ла на кладбище богатейшая погребальная процессия. Карет, венков — страсть! Господа все важные, сейчас видать, что похороны благородные. Узнал я, что хо­ронят генеральскую дочь, барышню восемнадцати год­ков. Плачу сколько было — и-и! Особенно мамаша убивалась. Хорошо похоронили барышню, щедро всех оделили, мне даже трешку дали. Я в те поры — нечего греха таить — задувал изрядно, пил, значит. На ра­достях-то я важно помянул покойницу с могильщиком Кузьмой. Вернулся в сторожку свою, вот в эту самую, и завалился спать. Проснулся — вечер, ночь почти. Вдруг это, значит, дверь моей сторожки с треском рас­пахнулась и вошел, а почитай, вбежал офицер. Моло­денький такой, статный, красивый. Лицо — белее по­лотна, трясется весь. Прямо ко мне.

¾ Ты, — говорит, — кладбищенский сторож?

¾ Я, ваше благородие.

¾ Хоронили сегодня дочь генерала, девицу?

¾ Хоронили.

¾ Знаешь, где могила ее?

¾ Знаю. Как не знать!

Говорит это он так тяжело, словно вот душит что его. Чуть не плачет.

Что, думаю, за диво такое? Кто это, примерно, он, что так убивается, с чего это он ночью ко мне пожа­ловал? Признаться, за нос себя ухватил: не с уго­щенья ли, мол, все сие снится мне?

Вдруг схватил это он меня за руку.

¾ Слушай, — говорит, — яви ты божескую ми­лость, пойдем скорей туда, к этой могилке, и раскопа­ем ее поскорее!

Я, как бы сказать, обалдел даже.

¾ Как, ваше благородие, раскопать? Могилку-то? Да зачем это? Да разве позволяют могилы раскапы­вать?

А он все сильнее трясет меня за руку.

¾ Ах, — говорит, — ничего ты не понимаешь! Не­льзя могилы раскапывать, а живых людей хоронить можно?

Оторопь, жуть взяли меня.

¾ К-как так, ваше благородие, живых людей? Нешто живых людей хоронят?

А он, бедненький, аж руки заломил.

¾ Хоронят, хоронят, хоронят! — закричал он. И как зарыдает, заголосит!

¾ Слушай, — говорит, — старик. Я любил эту де­вушку, скоро думал женихом ее сделаться. Она бо­лезненная немного была, в забытье часто впадала. Од­нажды она мне сказала: если я умру, погодите меня хоронить, потому, может, это не смерть, а сон дли­тельный будет. Теперь вот я в отлучке был, в дальнем городе. Приехал сейчас вот, вдруг узнаю, что сегодня уж она похоронена.

Офицер, значит, забегал по моей сторожке.

¾ Живую похоронили! Живую закопали! — Бросился он ко мне опять, руки на плечи положил мне и, точно безумный, стал кричать:

¾ Скорее, скорее, старик, идем туда, отроем мо­гилу, может, Бог даст, не поздно еще, может, она не проснулась еще в гробу!

Отшатнулся я от него.

¾ Нет, — говорю, — ваше благородие, от этого ослобоните, на такое дело я не пойду.

¾ Отчего?! — кричит, а сам меня за грудку тря­сет.

¾ Оттого, значит, что за это меня не только со службы сгонят, а еще под суд предадут. Какое яимеюполное право чужие могилы раскапывать? За это в Сибирь угонят.

¾ А крест у тебя на вороту есть? А ежели христи­анская душа в лютых муках погибнет?

¾ А вы, — говорю ему, — бегите, ваше благоро­дие, к батюшке, к о. настоятелю. Ему про все расска­жите. Коли он разрешит, так мы в минуту могилку раскопаем, всех могильщиков скличем.

А он как заломит опять руки, аж пальцы захру­стели.

¾ Да не согласятся, — кричит, — они без разре­шения властей разных, а время идет! Господи! Гос­поди!

И вдруг это бац мне в ноги:

¾ Смилуйся! Пойдем! Помоги!

¾ Не могу...

¾ Денег тебе дам... хочешь триста рублей?

¾ Нипочем, ваше благородие.

¾ Хочешь тысячу? Две? Только скорее, только скорее!

Трясет это его всего, аж жалостно глядеть.

¾ Встаньте, — говорю, — ваше благородие, не тре­вожьте себя: не пойду я на такое дело.

Вскочил это он. Лицо — темное, глаза сверкают.

¾ Убийца ты, вот кто! — закричалон и вдруг за­приметил лопату.

Схватил это он ее и выскочил из сторожки моей. Я — за ним. Что ж бы вы думали? Только что вы­скочили мы из сторожки, как на могильщика Кузьму наскочили. Он это ко мне шел опохмелиться. Офицер мой к нему. Быстро-быстро стал ему растолковывать, одной рукой лопату в руки сует, другой — сотенные билеты. Смотрю: Кузьма соглашается!

¾ Кузьма, в уме ли ты своем? — крикнул я ему.

¾ Ничего, — говорит, — Евсеич! Могилку живо откопаю да так же быстро и закопаю. До утра дале­че. Никто, окромя тебя, и знать про то не будет. А ко­ли что случится — ты в стороне. Бог ее знает: может, его благородие и правду говорит. Неужто христиан­ской душе погибать?

И принялись это они за свою страшную работу. А у меня вот, поверите ли, зубы со страха щелкают.

Чем, думаю, дело это страшное кончится? Могилка-то барышни неподалеку от сторожки моей находилась. Хоть не видно мне было, а слышно очень хорошо. Сколько уж времени прошло, не помню теперь. Вдруг это как закричит кто-то таково страшным голосом! Ноги подкосились у меня! Побежал я, спотыкаясь, на крик и вот теперь, поверите ли, не могу вспомнить спо­койно, что увидел я.

¾ Что же вы увидели, старина? — спросил я, силь­но заинтересованный рассказом кладбищенского сто­рожа.

¾ Эх! Лучше бы не вспоминать... Могила, значит, разрыта. У ямы с побелевшим лицом стоит Кузьма, трясется, крестится. А в могильной яме, у гроба, кры­шка которого открыта, бьется, ревет, кричит, головой о землю и гроб колотится офицер.

¾ Живую! Голубка моя! Живую тебя схоронили!.. Глянул я -Кузьма фонарем могилу осветил — и захолодел весь: барышня-то лежит в гробу спиной кверху. Ноги вытянуты, руки-то все в крови, ис­кусаны...

 

СВИСТ «МЕДНОГО ЗМИЯ». ПРИВИДЕНИЕ

 

 

В эту минуту вернулся Путилин. Я облегченно вздохнул и внимательно посмотрел на него. Лицо его было бесстрастно-спокойно.

¾ Скажи, в котором часу приблизительно ты ви­дел свет на могилах и белое привидение?

¾ Так что, ваше превосходительство, примерно около часу ночи.

¾ Отлично. У меня, значит, есть еще время. Док­тор, налей мне чаю и давай беседовать.

Наученный горьким опытом, что от моего друга ровно ничего не добьешься, пока он сам не захочет чего сказать, я не стал его расспрашивать ровно ни о чем.

Мало-помалу мы втянулись в продолжение нашего неоконченного спора о материализации душ и пробол­тали с час.

Старик сторож тихо похрапывал, прикорнув на лавке, служившей ему постелью.

¾ Однако, кажется, поpa! — произнес Путилин. Старик сторож проснулся и вытянулся.

¾ Надеюсь, теперь-то ты меня возьмешь с со­бой? — живо спросил я Путилина.

¾ Нет. Сегодня ты... можешь чересчур испортить свои нервы, и притом совершенно бесполезно. Еще не­известно, появится ли сегодня таинственный свет и вы­ходец из гроба.

Слушай. Я отлично изучил топографию местности кладбища. Я вас со сторожем размещу неподалеку от сторожки, откуда вы, если что явится, отлично будете все видеть.

¾ Но, мой друг, я, кажется, делил с тобой немало похождений до конца! — запротестовал я.

Путилин усмехнулся:

¾ О, до конца еще далеко, доктор!.. Тут, дай Бог, с началом справиться... Во всяком случае, даю тебе слово, что при конце ты будешь присутствовать...

¾ Ты, стало быть, что-нибудь уже наметил?

¾ Кто знает, кто знает, — загадочно произнес он.

Мы вышли втроем из сторожки.

Осенняя непогода улеглась. Затих ветер, дождь пе­рестал. Но тьма стояла, что называется, кромешная. Не было видно ни зги.

Мы молча, шлепая по лужам, шли за Путилиным, уверенно шагавшим в этой непроглядной тьме.

Что за гениальная способность была у этого заме­чательного человека быстро ориентироваться во всех обстоятельствах.

¾ Остановитесь вот здесь, — тихо прошептал он. — Если ночные видения повторятся и сегодня, вам будет отсюда отлично все видно. Я ухожу.

И с этими словами Путилин покинул нас.

Старик сторож шептал слова какой-то молитвы.

Прошло несколько минут, томительно тяжелых.

И вдруг мертвенную тишину кладбища прорезало какое-то тоскливо-страшное завывание. Казалось, кто-то не то плачет, не то хохочет. Звуки были настолько зловещи, ужасны, что у меня мурашки пробежали по коже.

¾ Барин, слышите? Слышите? — дрожащим голосом проговорил кладбищенский сторож, хватая меня за руку.

«У-у-у... а-ха-ха! У-у-у!» — продолжал проноситься по кладбищу вой, от которого кровь леденела в жилах.

Честное слово, я чувствовал, что у меня волосы подымаются дыбом.

Прошло еще несколько минут, и холодный «белый» ужас овладел мною еще с большей силой: я совершенно ясно увидел синевато-фиолетовый свет...

¾ Свят! Свят! Свят! — дрожал старик сторож.

Вопреки приказанию моего гениального друга, я, собрав все свое мужество, пополз по направлению таинственного света. Какая-то непреодолимая сила влекла меня туда.

Но мне, не спускающему глаз с этого света, недолго пришлось ползти. Вскоре я испустил подавленный крик ужаса и замер, близкий к обмороку.

Около высокого креста я увидел... мертвеца.

Это была белая высокая фигура, плавно размахивающая руками.

Несколько секунд страшный призрак стоял, вытянувшись во весь рост, затем медленно стал опускаться к земле, словно уходя в нее, возвращаясь в свое мрачное жилище — гроб.

Одновременно погас и таинственный свет. Снова наступила непроглядная тьма, и только зловещий свист-вой продолжал нестись с того места, где только что было это страшное видение.

Не помня сам себя от ужаса, я пополз обратно и вскоре налетел на сторожа.

Сторож даже икал от страха.

¾ В-видели? В-видели? — прошамкал он.

Я бросился бегом к сторожке, вбежал в нее и, покрытый каплями холодного пота, бессильно опустился на лавку.

Минут через пять дверь распахнулась.

На пороге стоял Путилин.

Я быстро взглянул на него, и чувство огромного удивления и искреннего восхищения охватило меня: он был так же невозмутимо спокоен, как и всегда, как будто ровно ничего не случилось!

¾ Ты слышал? — подошел я к нему.

¾ Слышал.

¾ И видел?

¾ Что именно?

¾ Этот таинственный огонь и этого призрака в бе­лом?

¾ Видел. И на более близком расстоянии, чем ты.

¾ И ты... ты совершенно спокоен?! Ты говоришь об этом таким тоном...

¾ А что же мне прикажешь делать? Падать со страха в обморок? Да? Браво, хорош бы я был «ве­ликий», как иные меня называют, сыщик! Нет уж, это я предоставлю лучше вам — нервным докторам, лю­бящим заниматься чертовщиной и прочими оккульт­ными благоглупостями.

¾ Позволь, Иван Дмитриевич, — вспыхнул я, задетый за жи­вое. — Есть мера всякому неверию и всякому всеотрицанию. То, что сейчас произошло, есть факт реаль­ный. Или, быть может, ты и это будешь опровергать? Быть может, у всех нас троих явилась моментальная массовая галлюцинация слуха и зрения?

¾ Вот что, доктор, этот спор мы закончим с тобой завтра, так как опять оба приедем сюда. А пока... по­ра по домам! Я устал и страшно хочу спать.

И Путилин, заявив дрожавшему от страха старикусторожу, что мы приедем завтра (вернее, сегодня, ибо был уже третий час в начале) к ночи и, дав ему ассиг­нацию, взял меня под р