Литография Р. Коношенко на смерть Пушкина

Если объективно рассудить, в этой любви Александра Сергеевича Пушкина присутствует некоторая патология, однако ведь наука по имени психология за последние 200 лет не только имела родиться, но и неплохо развиться. Она-то и говорит, что ничего страшного нет в любви двадцатилетнего молодого человека к сорокалетней женщине, хотя это кому-то и может показаться странным. Во-первых, Елизавета Алексеевна была, пожалуй, женщиной без возраста – всегда худенькая и стройная, приветливая и обаятельная, она так и не успела постареть, хотя и выпало на ее долю много переживаний. Во-вторых, нелюбимый сын у матери, Александр Сергеевич так и недополучил материнской ласки, а у таких людей возлюбленная, как правило, старше них, ибо в ее лице они ищут и любовницу, и жену, и мать. Надежда Осиповна, мать Пушкина, не обращала на него внимания, а если и обращала, то лишь для того, чтобы наказать за какую-либо шалость. Сергей Львович всю жизнь куда-то спешил и изображал бурную деятельность, в то время как ему было делать-то, в общем, и нечего. А самое главное, что сделано для Пушкина, то есть устройство его в Лицей (в общем-то, с глаз долой), было исполнено в основном Василием Львовичем, братом Сергея Львовича, так что Пушкин недополучил и отцовского внимания тоже. Чего удивительного в том, что в Иване Никитиче Инзове он подспудно видел и доброго отца тоже… И шалил он в свои двадцать с лишним лет практически как ребенок.

История женитьбы Пушкина – это история поиска той, что заменила бы в его душе тот незабвенный образ, что не давал ему покоя. И наконец он нашел Наталью Николаевну Гончарову, которая напоминала ему его любовь. Многие современники находили, что жена Пушкина очень похожа на Елизавету Алексеевну в молодости.

Как и любовь к Елизавете Алексеевне, не иссякла ненависть Пушкина к Александру Павловичу, а затем и к Николаю, вместе с его супругой Александрой Федоровной. Николай платил ему тем же, и все досужие бредни на тему «поэт и царь» просто смешно принимать за истину. Да здравствует американское пушкиноведение, самое ненужное пушкиноведение в мире!

В своей дуэли Пушкин не имел ничего особенного против идиотически ведущего себя Дантеса: молодой человек, коим он и сам прежде восхищался, весьма напоминал ему его же самого периода кишиневской ссылки. Одной из шалостей была и разыгранная, как по нотам, влюбленность Дантеса в Наталью Николаевну. Но Пушкин знал больше, видел глубже. Он видел, что щупальца в этой истории тянутся из дворца – непосредственно от императора Николая. Сначала Николай сам «запал» на Наталью Николаевну, но из этого ничего не вышло, – и тогда он с помощью Идалии Полетики «подстелил» ее под красавчика Дантеса, которого уже тщательно проинструктировали и которому наобещали золотых гор. Но то был первый этап мести царя (о ней мы упомянем отдельно).

Пушкин, видя все и вычислив все корни, недаром написал гневное письмо–вызов не Дантесу, а… старику Геккерну, его то ли любовнику (нидерландский посланец при дворе Николая был гомосексуалистом), то ли приемному отцу. Для чего же было Пушкину оскорблять Геккерна, если тот, по всей видимости, в истории вряд ли участвовал? Возможно, он, наоборот, носился с Дантесом, как с писаной торбой, чтобы того не ввергли в «разврат»… Хотя не настаиваю.

Анна Павловна, дочь Павла и жена принца Оранского

(в последующем королева Нидерландов)

На этот вопрос блестяще ответил Михаил Павлович Еремин. Поскольку поэту, по сути, нужно было вызывать на дуэль не кого-нибудь, а самого императора Николая, он и избрал такой вот витиеватый способ. В чем соль?

Дело в том, что императора невозможно было вызвать на дуэль: не та весовая категория, так делать было не положено. А посла Нидерландов вызвать можно. Почему Нидерландов? Потому что в этот момент сестра царя Анна Павловна была замужем за принцем Оранским, наследником голландского престола (в 1840 году он и станет королем Виллемом II, а Анна Павловна – королевой Нидерландов). Таким образом Пушкин и императору, и всему светскому обществу недвусмысленно дал понять, что вызывает именно царя. Он был в безвыходном положении: Николай обложил поэта со всех сторон, повторив с ним историю Павла, когда Пален развернул интригу, в которой не осталось ни единой лазейки.

Пушкина тоже перед его дуэлью не понимали и не принимали (то есть не были с ним в согласии) практически все его друзья, даже Карамзины (в отсутствие Николая Михайловича, умершего в 1826 году, он продолжал дружить со вдовой и детьми историка). Двуличный Вяземский был, как говорится, и нашим, и вашим, – у поэта оставались только некоторые лицейские друзья, среди которых он мог выбрать хотя бы секунданта (Данзас). Фактически Пушкин был обречен. Так и произошло, тем более что Николай, очень умевший читать между строк, все прочел правильно.

Рисунок Пушкина из рукописи Анчара.