Коржибски Одна Из Биографий: Часть II Первые Шаги / Глава 2 Молодой Альфред 2. Решение проблем

 

2. Решение проблем[1]

Навыки Альфреда по решению проблем нередко пригождались в Руднике, где преодоление расстояний требовало самодостаточности. Ожидание врача могло длиться шесть или семь часов, а ветеринара – двадцать. Крестьяне знали, что можно было положиться на «маленького хозяина», который брал с собой на прогулки учебники по ветеринарии и медицине. Как-то раз крестьянская девочка попыталась совершить самоубийство с помощью йода. Он вспоминал об этом случае: «Я знал достаточно, чтобы вымыть руки в грязной воде и заставить её выпить. Это спасло жизнь. Это сработало. Примитивная первая помощь, но что ещё было делать?»[2]

 

Альфред начал принимать на себя обязательства и нести ответственность в достаточно молодом возрасте. Летом его родителям на период сбора урожая могло понадобиться нанять от 50 до 100 человек вдобавок к местным крестьянам. Они нанимали в основном русских солдат из разных областей Российской империи, которые искали подработку к своей скудной зарплате. Родители Коржибски предоставляли им пищу и казармы, и Альфред всем этим заведовал.

 

Ему уже приходилось руководить работой крестьян. Например, когда издыхала лошадь или корова, с неё снимали кожу, которая стоила денег. Альфред контролировал эту процедуру и следил за тем, чтобы тушу надёжно закопали, так, чтобы собаки не смогли до неё добраться. Изначально, он мог порой толкать рабочих за пределы их возможностей, но он прислушивался к ним, когда они протестовали: «Хозяин, мы же не скоты». Он вспоминал эту фразу, когда пытался сформулировать отличия между человеком и животным.

 

Должность надзирателя позволила ему узнать много другого о людях. Представьте себе как восьмилетний Альфред в поле, в военной форме и кепке – которая, как он узнал, добавляла ему авторитета в глазах русских солдат – показывает рабочим, как жать рожь и пшеницу, руководит их работой и говорит им когда и даже как отдыхать. Альфред хорошо говорил по-русски. Он узнал о том, что к людям разных национальностей можно было применять разные личностные подходы, чтобы повысить эффективность их работы. Рабочие внимательно его слушали. Эта работа пробудила в Альфреде интерес, сохранившийся в его последующей жизни, к вопросам человеческих отношений. Например, он довольно быстро открыл, насколько важно было менять ритм работы и отдыха:

 

[Эти солдаты] пахали как черти, или скорее, как машины, по пятнадцать – тридцать минут, а потом я давал команду: СТОП. ЛОЖИМСЯ. КУРИМ. Они привыкли к командам. Я не позволял им валять дурака или болтать. Нет – ложимся, отдыхаем, курим, пьём воду. Делаем, что хотим. Не теряем времени. После тридцати минут работы, я давал им около десяти минут отдыха. В результате получалось эффективно распределять силы. После отдыха по приказу они снова были полны сил. Много людей совсем не знают, как нужно отдыхать. Если собрался отдохнуть, нечего канителиться. Расслабься, ляг, и т.д.[3]

 

 

[1] В оригинале “Troubleshooter” – дежурный монтёр; человек ответственный за улаживание конфликтов.

[2] Коржибски 1949, с. 10.

[3] Коржибски 1947, с. 71.

Коржибски Одна Из Биографий: Часть II Первые Шаги / Глава 2 Молодой Альфред 3. Лошадь не обманешь

 

Лошадь не обманешь»

В возрасте десяти лет Альфред начал заниматься дрессировкой молодых лошадей. Эта работа ему нравилась, не смотря на неизбежные ошибки и неудачи.

Каждое лето привозили по пятьдесят новых лошадей, и перед Альфредом стояла задача научить их приносить пользу. По окончанию дрессировки большинство лошадей работали в упряжи, но начинал Альфред, объезжая их верхом.

 

Он восхищался лошадьми за их верность и умственные способности. Позднее, он упоминал, что работа с лошадьми оказала немалое влияние на его последующую работу. «Я узнал, что человека можно обмануть – и это, конечно, всем известно – но лошадь обмануть не получится. Я это хорошо усвоил. Это правда».[1]

 

Работа с лошадьми – говоря о моём жизненном опыте – преподала мне хороший урок. Обучать людей, в конечном счёте, как проще, так и сложнее. С лошадьми необходимо придерживаться взаимопонимания, чтобы быть хорошим наездником. Я также научился у лошадей тому, что я называю механической справедливостью. Эта, так сказать, формула – механическая справедливость – является одной из наиболее важных проблем человека. Не хотелось бы впадать в области метафизики, и пускаться в абстрактные рассуждения о справедливости. Говоря о механической справедливости, мы говорим о животном уровне; если так, то – так. Это начинание логики, математики [и даже науки, образования и права]; если так, то – так… и для меня это начало положили – если можно так выразиться – лошади.[2]

Альфред обычно выбирал одну лошадь из стада, в качестве «любимца». Он рассказывал об одном из своих верховых коней:

 

Мы были друг другу как братья. Временами устраивали друг другу неприятности, но в целом, сохраняли хорошие взаимоотношения. В конюшне у него была своя, так сказать, комната, и я туда приходил, приносил ему поесть, разговаривал с ним. Можно сказать, мы были, как близкие друзья, которые друг другу доверяли. Когда я уставал от езды, я спешивался, и не держал узду. Конь знал свою работу.

Когда я обходил крестьян, чтобы проконтролировать их работу и показать им при необходимости, что и как делать, коню это надоело. Он не был голоден или утомлён. Он попросту устал от монотонности работы. Ему надоела рутина, и он стал меня пихать носом в спину, мол: «Альфред, давай быстрее». Вот такой тактичный способ он выбрал, чтобы привлечь моё внимание. В крайне редких случаях он мог просто развернуться и убежать от меня галопом, а я оставался один в километрах от дома. Он не должен был это делать. А иногда – всего несколько раз, не часто – он находил места в поле, где был песок, и начинал в нём кататься туда-сюда, и в итоге портил седло, которое стоило немало денег.

Вдоволь повеселившись, он возвращался в конюшню. Когда я возвращался в конюшню, подходило время вернуться к вопросу справедливости. Когда я входил в конюшню, даже через несколько часов после него, он начинал дрожать. Каким-то образом он знал, что он сделал то, что делать не следовало. Он знал, что последует наказание, и конечно получал от меня взбучку, после чего я проводил с ним длительную беседу, грозил ему пальцем как Дядя Сэм: «Ты такой сякой». В конце концов, он начинал кивать и шлёпать губами, показывая, что он усвоил урок, а я его гладил и целовал в нос. Мы снова были друзьями. Конкретно в этом случае,…мне интересно, понимаете ли вы механическую справедливость. Он сам знал, что он сделал что-то, что ему делать не следовало.[3]

[1] Коржибски 1947, сс. 58-59.

[2] Коржибски 1947, с. 61.

[3] Коржибски 1947, сс. 62-63.

Коржибски Одна Из Биографий: Часть II Первые Шаги / Глава 2 Молодой Альфред 4. "Мы были как незнакомцы"

 

Как и в случае с истекающей кровью крестьянкой, молодому Альфреду иногда приходилось полагаться на советы его матери, Хелены Ржевуской Коржибской, но он не был крепко к ней привязан. (Он сохранял к ней уважение и поддерживал с ней связь вплоть до её смерти в Польше, в 1937 году.) В целом, отношения в семье Коржибски нельзя было назвать «тёплыми», но это не считалось чем-то необычным в польских аристократических семьях. Альфред, родившийся 3го июля 1879 года, и его сестра Адрианна, на два года старше, воспитывались слугами. Французская и немецкая воспитательницы были частью их повседневной жизни.

Ежедневные контакты с родителями были ограничены до совместных трапез и других случаев, и носили формальный характер.

 

…за нами с сестрой присматривали опытные воспитательницы и слуги, и нам редко приходилось делать что-то вместе с мамой и папой, очень редко…В более широком смысле, как мать так и отца волновало будущее их детей…Но семейного взаимодействия было не много…мы, считай, были как незнакомцы. Имело место дружелюбие, вежливость, цивилизованность, но отсутствовала взаимосвязь. У нас не было никаких психо-логических проблем. Мы все были спокойными цивилизованными людьми, и уживались как могли, без старомодных семейных уз.[1]

Хэлена Коржибская родилась в известной шляхетской семье Ржевуских, владельцев обширными землями в Украине, чья репутация была подпорчена из-за сомнений в преданности некоторых её членов Польше. Она родилась в 1857 году, и выросла в, принятой тогда для дочерей аристократов, чрезмерной опеке. По мнению её сына, это превратило её в весьма поверхностную и инфантильную женщину, для которой воспитание детей было сродни игре с куклами. Альфред говорил, что Хэлена занимала себя нескончаемым посещением и организацией вечеров, балов и званых ужинов.

 

 

Будучи ребёнком, Альфред ездил вместе с ней в Германию и другие части Европы, на различные курорты с минеральными водами на один или два месяца в год, в которых она лечилась покоем от реальных и воображаемых болезней. Однажды, когда они были в Вене, пяти или шестилетний Альфред запустил букет цветов в карету Франца Иосифа, австрийского императора и короля Венгрии, и попал его императорскому величеству в нос.

 

Позднее Коржибски называл её «дурным советчиком» - умелым манипулятором с показной беспомощностью – и старался избегать отношений с женщинами с подобными качествами.[2] (Женщины близкие ему в дальнейшей жизни были известны своей самодостаточностью и прямотой.) Требовательный характер Хэлены, без сомнения, помог Альфреду выработать навыки решения проблем. Он отмечал: «Она иной раз могла свести слуг с ума, а я играл роль миротворца, оправдывал, объяснял».[3]

 

Сестра Альфреда определённо была в не очень хороших отношениях матерью. К счастью для обеих, Адрианну послали в школу при женском монастыре Священного Сердца в Вене. Когда, через пять лет, она вернулась в Варшаву, Альфред отметил, что «Она была совсем другим человеком». Она хорошо владела немецким языком, и позднее вновь отправилась жить в Вену. Брат некоторое время вёл с ней переписку, но со временем прекратил с ней контактировать, особенно с его переездом в США. Они увиделись лишь в 1929 году, во время его визита в Польшу. После второй мировой войны – как это случалось со многими родственниками – он о ней не слышал, и даже не знал, жива ли она.

 

Альфред был ближе со своим отцом, Владиславом Коржибским 1839 года рождения, одним из трёх сыновей Винсенти Андрея Коржибского, который, до восстания в 1863 году, был министром юстиции Мазовии и членом варшавского парламента. Владислав выучился на инженера и обладал широким кругозором благодаря тому, что ему довелось учиться во многих частях Европы. Особенно ему нравилась Англия. Альфред позднее говорил, что его отец просто «влюбился в Англию. Всё было британским кроме кухни (которая была французской)».[4] Возможно, по этой причине Альфреду дали его англо-саксонское имя. Будучи «генералом» в Российском Министерстве Путей и Сообщений (работникам на бюрократических должностях присваивали воинские звания), Владислав Коржибский проводил много времени вдали от дома, в путешествиях по своей работе, занимаясь ремонтом мостов и дорог, включая железные дороги, по всей России. Вместе с этим, он посвящал бо́льшую часть свободного времени, налаживая работу на старой собачьей ферме Ржевуских. Работая с русскими, и одновременно с этим, стараясь улучшить ситуацию дома, Владислав Коржибски стал своего рода манифестацией духа примирения и практического идеализма, которым к 1870м вдохновились многие поляки. Они верили в возможность приспособиться или даже работать на власть-держащих, и сохранить при этом польскую культуру и улучшить жизнь своих соотечественников. Отношение, которое продемонстрировал отец Коржибски и его работа в Руднике, впоследствии оказали сильное влияние на Альфреда.

[1] Коржибски 1947, сс. 415-417.

[2] Коржибски 1947, сс. 475-476.

[3] Коржибски 1947, с. 23.

[4] АК ''Manhood Notes''. дата не указана [вероятно, 1948 год], расшифровано Шарлот Шекарт, Архивы ИОС. Воспоминания Коржибски, факты о его родителях и ранней жизни Альфреда были взяты из польской статьи о Владиславе Коржибском в Польском Библиографическом словаре, Том 14 (1968-9), опубликованном Польской Академией Наук, Институтом Истории.