Переписка Сталина с Мао Цзэдуном

 

Разумеется, в какой-либо непосредственной форме Сталин не принимал участие в китайской революции по вполне понятным причинам. Да и какой-либо необходимости в этом вовсе и не было. Однако, регулярно поддерживая переписку посредством шифрованной радиосвязи с руководством КПК, Сталин оказывал существенное воздействие как на выработку ими решений, так и на определение ими своей стратегической линии на том или ином этапе развития войны с гоминьданом. О том, как осуществлялась эта связь, пишет А.М. Ледовский в своей прекрасно документированной и хорошо аргументированной книге «СССР и Сталин в судьбах Китая». (Кстати сказать, многие архивные документы и материалы впервые введены в научный оборот именно А.М. Ледовским.) Переписка двух лидеров, пишет он, «осуществлялась через радиосвязь и была сверхсекретной. Не только о содержании шифровок, но даже о самом существовании такой связи между Москвой и Яньанем в советском высшем руководстве кроме Сталина знали лишь очень немногие из числа ближайших его соратников. Ни в МИДе СССР, ни в советском посольстве в Китае об этом никто не знал. В Москве радиосвязь поддерживалась по каналам Главного разведывательного управления (ГРУ) Министерства обороны СССР. Этим занимались находившиеся в ГРУ особые порученцы, которые отправляли в Яньань шифровки Сталина, получали оттуда маозцзэдуновские шифровки и вручали их лично Сталину. Из Яньаня телеграммы Мао Цзэдуна передавались находившимся там сталинским связником, генералом медицинской службы А.Я. Орловым, который был заслан с указанными целями в Яньань вместе с радиостанцией. Передаваемые в Москву шифровки он подписывал именем „Теребин“»[892].

Прежде всего, Сталин считал не только желательным, но и необходимым личный приезд лидера китайских коммунистов в Москву, где можно было бы обстоятельно рассмотреть весь сложный и постоянно изменявшийся комплекс проблем, связанных как с развитием китайской революции, так и с взаимоотношениями двух стран. В телеграмме от 15 июня 1947 г. он просит передать Мао Цзэдуну, что «ЦК ВКП(б) считает желательным его приезд в Москву без каких-либо разглашений. Если Мао Цзэдун также считает это нужным, то нам представляется, что это лучше сделать через Харбин. Если нужно будет, то пошлем самолет. Телеграфьте результаты беседы с Мао Цзэдуном и его пожелания»[893].

Однако предложение Сталина фактически было отклонено под тем предлогом, что ввиду предстоящих военных операций и ввиду того, что отсутствие Мао Цзэдуна может плохо отразиться на операциях, – мы считаем целесообразным временно отложить поездку Мао Цзэдуна. 1.УН 1947 г.[894]Едва ли это был надуманный предлог: в это время в Китае как раз развертывались серьезные военные действия, и китайское руководство не могло принимать принципиальные решения без одобрения самого Мао.

10 мая 1948 г. уже сам Сталин шлет шифровку Мао Цзэдуну, рекомендуя ему отложить намечавшуюся поездку в Москву, мотивируя это тем, что как раз именно в тех районах, где должен был проходить маршрут поездки Мао, развертывалось наступление гоминьдановских войск. Сталин в таких условиях считал поездку предприятием слишком рискованным.

«Исходя из этого, не следует ли Вам несколько отложить поездку к нам, – рекомендовал или советовался с Мао Цзэдуном Сталин. – В случае, если Вы решите свой выезд не откладывать, просим сообщить нам о том, какое содействие могли бы мы оказать Вам в Вашем переезде. Не считаете ли Вы целесообразным, чтобы мы послали Вам наш самолет. В этом случае просим сообщить, куда выслать самолет и когда.

Ждем Вашего ответа.

Филиппов (псевдоним, которым обычно подписывался Сталин – Н.К.)

10. V 1948 г.»[895].

Ответ от лидера китайских коммунистов последовал незамедлительно. В тот же день в Москве была получена шифровка следующего содержания:

«Тов. Филиппов

Сегодня получил Ваше письмо. Весьма благодарен Вам.

При настоящем положении целесообразно на короткое время отложить мою поездку к Вам.

Прошу Вас прислать самолет или пароход в Шаньдунский полуостров для моей поездки к Вам. Но в ближайшие дни ввиду того, что я плохо себя чувствую (головокружение, мозг очень слаб), не могу переносить дрожание мотора в самолете. Нуждаюсь в отдыхе на короткое время, после чего могу полететь на самолете. Место аэродрома и порта сообщу после выяснения.

Мао Цзэдун. 10. V. 1948 г.»[896].

Но было бы неверно полагать, будто переписка касалась в основном согласования вопроса о поездке Мао в Москву. В ней затрагивались и обсуждались и проблемы масштабного политического порядка. В качестве примера следует привести письмо Сталина, в котором он высказывает ряд критических соображений относительно взглядов китайского руководства и дает советы, касающиеся планов социально-политического строительства Китая после установления народной власти. Это письмо – пример того, что Сталин занимал по главным вопросам китайской революции и ее будущего принципиальную позицию и не пытался, играя в дипломатию, вуалировать свои взгляды. Он, как говорится, высказывал свою точку зрения, невзирая на то, как она будет воспринята китайским руководством, причем делал это в деловом, а зачастую и остро полемическом тоне. Вот основные моменты данной телеграммы:

«У нас вызывает сомнение только одно место в письме, где говорится о том, что „В период окончательной победы китайской революции, по примеру СССР и Югославии, все политические партии, кроме КПК, должны будут уйти с политической арены, что значительно укрепит китайскую революцию“.

Мы с этим не согласны, – вполне определенно заявлял советский лидер. – Думаем, что различные оппозиционные политические партии в Китае, представляющие средние слои китайского населения и стоящие против гоминьдановской клики, будут еще долго жить и Киткомпартия вынуждена будет привлечь их к сотрудничеству против китайской реакции и империалистических держав, сохранив за собой гегемонию, то есть руководящее положение. Возможно, что некоторых представителей этих партий придется ввести в Китайское народно-демократическое правительство, а само правительство объявить коалиционным, чтобы тем самым расширить базу этого правительства в населении и изолировать империалистов и их гоминьдановскую агентуру. Надо иметь в виду, что Китайское правительство после победы Народно-освободительной армии Китая будет по своей политике, по крайней мере в период после победы, длительность которого сейчас трудно определить, национальным революционно-демократическим правительством, а не коммунистическим.

Это значит, что не будут пока что осуществлены национализация всей земли и отмена частной собственности на землю, конфискация имущества всей торговой и промышленной буржуазии от мелкой до крупной, конфискация имущества не только крупных землевладельцев, но и средних и мелких, живущих наемным трудом. С этими реформами придется подождать на известный период.

…К Вашему сведению, в Югославии кроме Коммунистической партии существуют другие партии, входящие в состав народного фронта.

С коммунистическим приветом

Сталин

20 апреля 1948 г.»[897]

Как видно, Сталин довольно резко и категорически ставит наиболее существенные вопросы, прежде всего о характере будущего правительства и перспектив проведения важнейших социально-экономических преобразований. За его словами как бы незримо стоит призыв – Не спешите! Не форсируйте события, дайте созреть условиям, в которых необходимые меры могут быть эффективно и без излишних социальных потрясений проведены в жизнь. Обращает на себя внимание еще одна деталь: видимо, чтобы подчеркнуть важность того, что написал Сталин, он подписался не своим обычным псевдонимом, а собственной фамилией. Как мне кажется, это должно было усилить эффект ее убедительности и бескомпромиссности.

Но вопрос о поездке в Москву все же стоял на повестке дня. 4 июля 1944 г. Мао шлет Сталину следующую телеграмму:

«Тов. Сталин!

Состояние моего здоровья, по сравнению с двумя месяцами тому назад, значительно лучше. Я решил в ближайшее время поехать к Вам.

Есть три пути следования к Вам: воздухом, морем и по суше. Но во всех случаях мы должны проехать через Харбин, т.к. мне нужно поговорить с рядом ответственных товарищей из Маньчжурии.

Я надеюсь, что можно будет полететь на самолете, ибо это наиболее быстро, а также более всего подходит мне по состоянию моего здоровья»[898].

Но здесь, как говорится, нашла коса на камень. Сталин ответил холодной и, откровенно говоря, вовсе неубедительной отговоркой. 14 июля 1948 г. он дал указание: «Передайте Мао Цзэдуну следующее: „Ввиду начавшихся хлебозаготовок, руководящие товарищи с августа месяца разъезжаются на места, где они пробудут до ноября месяца. Поэтому ЦК ВКП(б) просит тов. Мао Цзэдуна приурочить свой приезд в Москву к концу ноября, чтобы иметь возможность повидаться со всеми руководящими товарищами“. Сталин»[899].

Этот ответ, видимо, взбесил Мао Цзэдуна, поскольку он не ожидал такого шага со стороны Сталина, который прежде сам настаивал на скорейшем приезде китайского лидера в Москву. Ему только оставалось гадать: что скрывается за таким шагом Сталина? Мне кажется, что Сталин решил показать, кто в действительности является хозяином положения.

О реакции Мао Цзэдуна сообщил в Москву А.Я. Орлов:

«Мао Цзэдун не принял всерьез ссылок на занятость советских руководителей хлебозаготовками. „Неужели, – сказал он, – в СССР придают такое большое значение хлебозаготовкам, что на них выезжают руководящие лица ЦК партии?“ …Насколько я знаю Мао Цзэдуна более шести лет, его улыбка и слова „хао, хао – хорошо, хорошо“, в то время когда он слушал перевод, отнюдь не означали, что он доволен телеграммой. Это достаточно ясно было видно. По моему личному убеждению, Мао Цзэдун считал, что в худшем случае ему будет отказано в присылке самолета или судна. Но даже это было для него маловероятно, тем более что самолет был предложен из Москвы. Он был уверен, что именно сейчас он поедет. Видимо, поездка. для него самого стала нужной. С большим нетерпением ждал он ответа… Чемоданы Мао Цзэдуна упаковывались, даже были куплены кожаные туфли (он, как и все здесь, ходит в матерчатых тапочках), сшито драповое пальто. Вопрос не только о самой поездке, но и о сроке им был решен. Оставалось только, каким путем ехать. Он сейчас внешне спокоен, вежлив и внимателен, чисто по-китайски любезен…»[900]

Вместе с тем, Мао как человек восточного склада сделал вид, что ничего особенного не произошло. Он послал Сталину следующий ответ, как бы обмениваясь любезностями: «Тов. Сталин. Согласен с Вашим мнением, изложенным в телеграмме от 14 июля. Отложим поездку к вам до конца октября – начала ноября»[901].

Поездка, таким образом, еще раз откладывалась, а проблемы, которые тревожили лидера китайских коммунистов, оставались и нуждались если не в согласовании, то, по крайней мере, в обстоятельном обсуждении на самом высшем уровне. Какие же вопросы хотел поставить Мао Цзэдун перед Сталиным? Какие советы он желал получить и на что при этом надеялся?

Косвенным ответом на поставленные вопросы стал отчет А.Я. Орлова о беседе с Мао 28 июля 1948 г. Согласно этому отчету, Мао Цзэдун говорил, если в 1947 году он не спешил с поездкой в Москву, то сейчас, в 1948 году, обстановка изменилась и он хочет поскорее поехать в Москву. О многом хочет поговорить там, по некоторым вопросам попросить совета, по некоторым – помощи, в пределах возможного.

Вопросы, по которым Мао Цзэдун намерен говорить в Москве, суть:

1. Об отношениях с малыми демократическими партиями и группами (и демократическими деятелями).

О созыве политического консультативного совета.

2. Об объединении революционных сил Востока и о связи между коммунистическими партиями Востока (и другими).

3. О стратегическом плане борьбы против США и Чан Кайши.

4. О восстановлении и создании промышленности в Китае, в том числе (и в особенности) военной, горнодобывающей, путей сообщения – железных и шоссейных дорог. Сказать там, в чем мы (КПК) нуждаемся.

5. О серебряном займе в сумме 30 миллионов американских долларов.

6. О политике (линии) в отношении установления дипломатических отношений с Англией и Францией.

7. По ряду других важных вопросов.

Подытоживая сказанное, Мао Цзэдун подчеркнул: «Надо договориться о том, чтобы наш политический курс полностью совпадал с СССР»[902].

Комплекс проблем, намеченных Мао для обсуждения, был весьма обширен, хотя сам размер просьбы о займе в сумме 30 миллионов американских долларов выглядит слишком скромным. Однако из сказанного китайским лидером явствовало, что он уже полностью уверен в скорейшей победе над гоминьданом и у него на первый план уже выходят задачи будущего государственного строительства. Конечно, в принципе он был совершенно прав, однако в международной политике трудно предвидеть всего и исключить разного рода неожиданные зигзаги и повороты событий. Видно было также, что Мао рассчитывает на оказание Советским Союзом серьезной помощи в восстановлении и развитии китайской экономики. Кроме Москвы, ему не к кому было обратиться с такой просьбой – он это хорошо сознавал.

В наступившем 1949 году события развивались еще более стремительными темпами. Об этом однозначно говорит следующая телеграмма Сталина Мао Цзэдуну:

«10 января 1949 года

Товарищ Мао Цзэдун.

9 января получили от нанкинского правительства ноту с предложением Советскому правительству принять на себя посредничество между нанкинским правительством и Китайской компартией о прекращении войны и заключении мира. Аналогичное предложение одновременно послано правительствам США, Англии и Франции. Ответа от этих трех правительств нанкинское правительство еще не получило. Советское правительство также еще не дало ответа. По всему видно, что предложение правительства продиктовано американцами. Цель этого предложения – объявить нанкинское правительство сторонником прекращения войны и установления мира, а Компартию Китая объявить сторонником продолжения войны, если она прямо откажется от мирных переговоров с нанкинцами.

Мы думаем ответить таким образом: Советское правительство стояло и продолжает стоять за прекращение войны и установление мира в Китае, но раньше, чем дать свое согласие на посредничество, оно хотело бы знать, согласна ли другая сторона – Китайская компартия – принять посредничество СССР. Ввиду этого СССР хотел бы, чтобы другая сторона – Китайская компартия – была осведомлена о мирной акции Китайского правительства, и было бы запрошено согласие другой стороны на посредничество СССР. Мы думаем так ответить и просим сообщить, согласны ли Вы на это. Если не согласны, подскажите нам более целесообразный ответ.

Мы думаем также, что Ваш ответ, если Вас запросят, должен быть, примерно, таким: Китайская компартия всегда высказывалась за мир в Китае, ибо гражданскую войну в Китае начала не она, а нанкинское правительство, которое и должно нести ответственность за последствия войны. Китайская компартия стоит за переговоры с Гоминьданом, однако без участия тех военных преступников, которые развязали гражданскую войну в Китае. Китайская компартия стоит за непосредственные переговоры с Гоминьданом без каких-либо иностранных посредников. Китайская компартия особенно считает невозможным посредничество такой иностранной державы, которая своими вооруженными силами и флотом сама участвует в гражданской войне против китайских народно-освободительных войск, ибо такая держава не может быть признана нейтральной и объективной в деле ликвидации войны в Китае. Мы думаем, что Ваш ответ должен быть, примерно, таким. Если Вы не согласны, сообщите нам Ваше мнение.

Что касается Вашей поездки в Москву, то мы думаем, что ввиду изложенных выше обстоятельств Вам следовало бы, к сожалению, еще раз отложить Ваш отъезд на некоторое время, ибо Ваша поездка в Москву в этих условиях будет использована врагами для дискредитации Китайской компартии как силы, якобы несамостоятельной и зависимой от Москвы, что, конечно, невыгодно как для Компартии Китая, так и для СССР.

Ждем ответа»[903].

В дополнение Сталин отправил приписку следующего содержания:

«Как видно из сказанного выше, наш проект Вашего ответа на предложение Гоминьдана рассчитан на срыв мирных переговоров. Ясно, что Гоминьдан не пойдет на мирные переговоры без посредничества иностранных держав, особенно без посредничества США. Ясно также, что Гоминьдан не захочет вести переговоры без участия Чан Кайши и других военных преступников. Мы рассчитываем поэтому, что Гоминьдан откажется от мирных переговоров при тех условиях, которые выставляет КПК. В результате получится, что КПК согласна на мирные переговоры, ввиду чего ее нельзя обвинять в желании продолжать гражданскую войну. При этом Гоминьдан окажется виновником срыва мирных переговоров. Таким образом мирный маневр гоминьдановцев и США будет сорван, и Вы можете продолжать победоносную освободительную войну.

Ждем ответа.

Филиппов»[904].

Читатель уже, вероятно, утомился, знакомясь с деталями переписки двух лидеров. Но мне представляется, что реальный исторический материал гораздо лучше, чем мои комментарии или рассуждения, способен как раскрыть суть происходивших событий, так и атмосферу, которая господствовала в отношениях между Сталиным и Мао Цзэдуном. В качестве финального аккорда приведу последнюю телеграмму, которая как бы венчает собой согласование действий двух сторон в отношении условий окончания войны.

Вот текст телеграммы Сталина от 14 января 1949 г.:

«14 января 1949 года

Товарищу Мао Цзэдуну.

Вашу большую телеграмму о нанкинском мирном предложении получили.

1. Конечно, было бы лучше, если бы мирного предложения нанкинского правительства не существовало, если бы не существовало всего этого мирного маневра США… Но, к сожалению, маневр этот существует, он является фактом, и мы не можем закрывать глаза на этот факт, обязаны считаться с ним.

2. Несомненно, что мирное предложение нанкинцев и США является проявлением политики обмана. Во-первых, потому, что нанкинцы на самом деле не хотят мира с Компартией, ибо мир с Компартией означал бы отказ Гоминьдана от своей основной политики ликвидации Компартии и ее войск, а этот отказ повел бы к политической смерти гоминьдановских руководителей и к полному развалу гоминьдановских войск. Во-вторых, потому, что они знают, что Компартия не пойдет на мир с Гоминьданом, так как она не может отказаться от своей основной политики ликвидации Гоминьдана и его войск.

Чего же хотят нанкинцы в конце концов? Они хотят не мира с Компартией, а перемирия с ней, временного прекращения военных действий, чтобы использовать перемирие как передышку, привести в порядок гоминьдановские войска, укрепить южный берег Янцзы, подвезти вооружение из США, накопить силы и потом сорвать перемирие и ударить по народно-освободительным войскам, взвалив вину за срыв переговоров на Компартию. Минимум, чего они хотят, – это помешать Компартии добить гоминьдановские войска.

В этом основа нынешней политики обмана, проводимой нанкинцами и США.

3. Как можно ответить на такой маневр нанкинцев и США? Возможны два ответа. Первый ответ: прямо и неприкрыто отклонить мирные предложения нанкинцев и тем самым провозгласить необходимость продолжения гражданской войны. Но что это будет означать? Это значит, во-первых, что вы выложили на стол свой главный козырь и отдаете в руки гомииьдаиовцев такое важное оружие, как знамя мира. Это значит, во-вторых, что вы помогаете вашим врагам в Китае и вне Китая третировать Компартию как сторонницу продолжения гражданской войны и хвалить Гоминьдан как защитника мира. Это значит, в-третьих, что вы даете возможность США обработать общественное мнение Европы и Америки в таком направлении, что с Компартией мир невозможен, так как она не хочет мира, что единственное средство добиться мира в Китае – организовать вооруженную интервенцию держав, вроде той интервенции, которая проводилась в России в течение четырех лет с 1918 по 1921 гг.

Мы думаем, что прямой и неприкрытый ответ хорош, когда имеешь дело с честными людьми, а если приходится иметь дело с политическими жуликами, вроде нанкинцев, то прямой и неприкрытый ответ может стать опасным.

Но возможен и другой ответ. А именно: а) признать желательным установление мира в Китае; б) переговоры между сторонами вести без иностранных посредников, ибо Китай является независимой страной и не нуждается в иностранных посредниках; в) переговоры вести между Компартией и Гоминьданом как партией, а не с нанкинским правительством, являющимся виновником гражданской войны и потерявшим ввиду этого доверие народа; г) как только стороны придут к соглашению по вопросам мира и руководства Китаем, военные действия прекращаются.

Может ли Гоминьдан принять эти условия? Мы думаем, что не может. Но если Гоминьдан не примет этих условий, народ поймет, что виновником продолжения гражданской войны является Гоминьдан, а не Компартия. Знамя мира в этом случае остается в руках Компартии. Это обстоятельство важно особенно теперь, когда в Китае появилось множество людей, уставших от гражданской войны и готовых поддержать сторонников установления мира.

Но допустим невероятное и предположим, что Гоминьдан принял эти условия. Каковы должны быть планы действий Компартии?

Нужно будет, во-первых, не прекращать военных действий, создать коалиционные центральные правительственные органы с таким расчетом, чтобы в Консультативном Совете примерно три пятых мест, а в правительстве две третьих портфелей оставалось у коммунистов, а остальные места и портфели распределить между другими демократическими партиями и Гоминьданом.

Нужно, во-вторых, чтобы посты премьера, главкома и, по возможности, президента остались за коммунистами.

Нужно, в-третьих, чтобы Консультативный Совет объявил созданное таким образом коалиционное правительство единственным правительством Китая, а всякое другое правительство, претендующее на роль правительства Китая, объявить мятежной и самозваной группой, подлежащей упразднению.

Нужно, наконец, чтобы коалиционное правительство издало приказ как вашим войскам, так и войскам Гоминьдана о том, чтобы войска приняли присягу на верность коалиционному правительству, а также о том, что немедленно прекращаются военные действия против тех войск, которые присягнули, и будут продолжаться военные действия против тех войск, которые отказались принять присягу.

Едва ли гоминьдановцы пойдут на эти мероприятия, но если они не пойдут, тем хуже для них, ибо они будут окончательно изолированы, а эти мероприятия будут проведены и без гоминьдановцев.

4. Так мы понимаем дело, и таковы наши советы Вам. Возможно, что в предыдущей телеграмме мы не вполне ясно изложили наши советы.

Мы просим Вас рассматривать наши советы именно как советы, которые ни к чему Вас не обязывают и которые можете принять или отклонить. Можете быть уверены, что отклонение наших советов не повлияет на наши отношения, и мы останемся такими же Вашими друзьями, какими были всегда.

5. Что касается нашего ответа на предложение нанкинцев о посредничестве, наш ответ будет составлен в духе Ваших пожеланий.

6. Мы все же настаиваем, чтобы Вы отложили временно Вашу поездку в Москву, так как Ваше пребывание в Китае очень необходимо в настоящее время. Если хотите, мы можем немедленно послать к Вам ответственного члена Политбюро в Харбин или в другое место для переговоров по интересующим Вас вопросам.

Филиппов

14 января 1949 г.»[905].

Текст телеграммы учитывал наиболее вероятные варианты развития событий на китайской политической сцене. Причем красной нитью проходила идея о том, чтобы показать перед всем миром, в том числе и Западом, что коммунисты выступают за достижение соглашения, но на строго определенных условиях, поскольку в прошлом многократно сталкивались с грубым попранием со стороны гоминьдана достигнутых договоренностей. В данном случае чего-либо иного от них ожидать было нельзя. Но нельзя было отказываться от самой идеи переговоров, поскольку китайский народ страшно устал от бесконечной войны и страстно желал мира. Коммунисты в своей стратегии обязаны были принимать это во внимание. Вместе с тем, было совершенно очевидно, что со стороны гоминьдана при активном содействии США разыгрывается крупная политическая игра, нацеленная на дискредитацию компартии и перехват инициативы в переговорах. Это могло бы иметь серьезные международно-политические последствия. Сталин, как опытный политический деятель и дипломат, учел возможный в таких условиях разворот событий, и дал китайским коммунистам ряд тщательно взвешенных рекомендаций. При этом важно подчеркнуть, что он особый акцент сделал на том, что китайские руководители могут принять или отклонить эти советы и это никак не отразится на взаимных отношениях. О каком-либо диктате здесь не могло быть и речи. Просто сложившаяся ситуация требовала проявить максимум осторожности и осмотрительности и поставить гоминьдановцев в положение, когда не коммунисты, а они сам отвергают мирные предложения. Словом, в этом письме-рекомендации все было взвешено и просчитаны наиболее вероятные ходы со стороны противной стороны. Думается, что в данном случае советы Сталина сыграли свою позитивную роль.