Сфера деятельности, клиенты и методы работы

Главные роли, которые разыгрываются в клинико-психологической драме, принадлежат клиенту и пси­хологу, хотя эта драма всегда развертывается в при­сутствии других людей и в определенной окружающей обстановке. Что же заставляет человека обратиться к клиническому психологу? В нашей книге приводят­ся самые разнообразные примеры из реальной клини­ческой практики, однако лишь немногие из них включают описание того, как происходит первая встреча психолога и клиента. Изменив имена наших пациентов, приведем следующие случаи из нашего собственного опыта:

В Центре психического здоровья раздался телефонный звонок: «Не могли бы вы обследовать Бетси? — попро­сила клинического психолога, доктора Джонса, школьная медсестра. — Девочке девять лет, она учится в тре­тьем классе. Я наблюдаю ее еще с детского сада. С ней все было в полном порядке, пока не случилось одно не­приятное происшествие. Теперь она совершенно не может сосредоточиться. Она стала такой рассеянной, что не способна даже отвечать на вопросы во время за­нятий». «Что с ней случилось?» — спрашивает доктор Джонс. «Бетси играла на прибрежной игровой площад­ке и упала с пирса. Она провела под водой двадцать минут, прежде чем ее спасли. Просто чудо, что ее вооб­ще удалось вернуть к жизни. Она такая приятная де­вочка, и нам бы очень хотелось, чтобы у нее все было хорошо. Я надеюсь, вы нам поможете». «Здравствуйте, доктор, разрешите познакомить вас с Ребеккой,.— произнесла женщина, представляя свою 20-летнюю дочь. — Ребекка проучилась в колледже Смита полтора года. Поначалу все было просто заме­чательно, но затем... расскажи, как это началось, доро­гая?» — обратилась она к дочери. — «Я начала все боль­ше и больше беспокоиться о том, раскаиваются ли сту­дентки нашего общежития перед Господом, — тихо произнесла грустная полная девушка. — Для каждой студентки я написала покаяние. Я вложила в эту рабо­ту всю свою душу. Иногда я распевала молитвы, стоя на лестничной площадке, чтобы они могли услышать и уверовать. Но их это нисколько не интересовало», — Ребекка тихо заплакала.

«Вы говорите, что моя подпись поможет "пристроить" этого восьмилетнего мальчика? — задумчиво спросил психолог, обращаясь к молодому сотруднику Службы помощи неблагополучным семьям. — Я правильно вас понял?» — «Да, — ответил сотрудник, — Шеди Пайн действительно нуждается в помощи». — «Вы не возра­жаете, если я сначала более подробно изучу этот слу­чай? Разумеется, мы в состоянии помочь Шеди, но только не нужно его никуда "пристраивать", как вы из­волили выразиться. Ведь это означает разлучить его с семьей, школой, вырвать из привычного окружения и поместить в группу детей, собранных вместе по причи­не их проблемного поведения. Для начала давайте луч­ше взвесим все плюсы и минусы такого решения». Крупная компания обеспокоена падением производи­тельности труда и ухудшением психологического клима­та на производстве. Такая ситуация возникла потому, что сотрудники испытывали многочисленные трудности, связанные с размещением детей в детских садах или ухо­дом за ними в течение рабочего дня. Вице-президент компании связался с доктором Терри, клиническим пси­хологом, специализирующимся на семейной динамике и сфере взаимоотношений между детьми и родителями. Они решили, что имеет смысл разработать вопросник, с помощью которого можно было бы определить наиболее доступные и приемлемые варианты качественного ухо­да за детьми сотрудников в рабочее время. Был разрабо­тан электронный формат вопросника, что облегчало бы для служащих его заполнение, а для специалистов — его обработку. Сотрудники могли найти его на сайте компа­нии в Интернете и дать ответы на вопросы, которые за­тем можно было автоматически обработать с помощью специальной статистической программы, использую­щейся психологами в аналогичных случаях.

Глава местного департамента полиции обратился к доктору Грегори, психологу, занимающемуся частной практикой, попросив его обследовать одного из под­чиненных ему офицеров на предмет «профессиональной пригодности». Он сказал, что интересующий его офицер — 25-летняя женщина испанского происхож­дения, постоянно пребывает в депрессивном состоя­нии, не проявляет интереса к работе и не пользуется доверием своих коллег. Доктор Грегори провел с жен­щиной интервью, во время которого она сообщила, что регулярно подвергается жестокому и грубому обраще­нию со стороны своих сослуживцев-мужчин и слышит от них угрозы в свой адрес. Когда доктор попросил ее привести пример, она сказала: «Недавно у меня воз­никли разногласия по профессиональным вопросам с одним из моих коллег-мужчин, и я решила выяснить мнение главы нашего департамента, касающееся дан­ной темы, на что он ответил: "Заткнись, если не хо­чешь, чтобы тебя приковали наручниками к решетке и изнасиловали"».

Когда доктор Андерсон пришла на работу, секретарша передала ей записку главного психиатра: «Элейн, про­ведите, пожалуйста, интервью с Мэри Фиц для поста­новки диагноза. Используйте любые тесты, какие сочте­те нужными». Доктор Андерсон бегло просмотрела за­писи о поступлении новых больных и выяснила, что Мэри ~- 35-летняя замужняя белая женщина, была до­ставлена в больницу накануне поздно вечером из поли­цейского участка. Полиция вынуждена была отвезти ее в участок после того, как ее муж позвонил по телефону службы спасения 911. Придя домой, муж Мэри застал свою жену в совершенно невменяемом состоянии. Ни­как не реагируя на происходящее вокруг, она держала на руках их пятимесячную дочь, которую пыталась за­душить. Когда доктор Андерсон подошла к запертой на замок двери палаты, в которой находилась Мэри, ее сердце было преисполнено самыми противоречивыми чувствами.

Джо, 65-летний мужчина афро-американского проис­хождения, вышедший на пенсию столяр, также оказал­ся в психиатрическом отделении нашей больницы. Он предпринял попытку самоубийства спустя 2 месяца после смерти своей 40-летней жены, которая сконча­лась от рака. На консилиуме клинический психолог узнал, что психиатры поставили больному диагноз де­прессии, сопровождавшейся обсессивно-компульсив-ными симптомами* (* Обсессивно-компульсивные симптомы относятся к навяз­чивым симптомам. Обсессивные симптомы выражаются в навязчивых мыслях, воспоминаниях, сомнениях, страхах и влечениях. Компульсивные симптомы — это действия или движения, возникающие вопреки желанию и воле, осозна­ваемые как чуждые и отличающиеся выраженным упор­ством. Несмотря на критическое отношение к обсессивно-компульсивным симптомам, пациент не может от них осво­бодиться. — Прим. ред.)

и назначили медикаментозное ле­чение. После консилиума клинический психолог напра­вился в палату Джо, чтобы познакомиться с ним и провести первый сеанс психотерапии.

Даже эти несколько коротких примеров позволя­ют понять, насколько разнообразными могут быть ситуации, встречающиеся в практике клинического психолога. Полезно рассматривать эту работу в трех аспектах: с точки зрения условий и форм (settings) профессиональной деятельности клинических пси­хологов, клиентуры, с которой им приходится работать, и тех методов, которые используются ими в процессе работы. Формы деятельности включают индивидуальные или групповые сеансы и консуль­тации в офисах, государственных психиатрических больницах или больницах широкого профиля, част­ных клиниках, тюрьмах и судах, социальных служ­бах, школах, университетах, церквях, в армии и на производстве. Клиентами могут быть люди любого возраста, уровня образования и социально-экономи­ческого статуса, как приходящие добровольно, так и доставляемые принудительно. Эти люди могут ис­пытывать самые разнообразные проблемы — от не­значительных до крайне серьезных. Некоторые об­ращаются к клиническому психологу за необходи­мой, психологической информацией, другие — желая получить помощь, с тем чтобы преодолеть времен­ную депрессию или разрешить конфликт. Но есть и такие клиенты, которые не способны принимать уча­стие в нормальной жизни общества по причине тя­желых психических заболеваний или тяжелых форм умственной отсталости. Клиентами могут быть отдельные индивиды, пары, семьи, группы или организации. Если клиницист работает в ме­дицинском учреждении, его клиентов называют пациентами. В нашей книге мы будем употреблять более общий термин клиент, поскольку его пред­почитают сами клиницисты, работающие в неме­дицинских учреждениях, — университетских кон­сультационных центрах, частных и государственных социальных службах и других организациях. Основ­ные методы работы и формы деятельности включают тесты, интервью, психотерапию, консультирование, супружескую (парную) и семейную терапию, плани­рование лечебных или профилактических программ, исследование и разработку новых тестов и процедур. Кроме того, клинические психологи могут руково­дить терапевтическими программами, возглавлять психиатрические лечебные организации или контро­лировать их деятельность. Чтобы наглядно проил­люстрировать, насколько разнообразной и богатой может являться сфера деятельности клинического психолога, с какими клиентами и в каких условиях ему приходится работать, мы рассмотрим биографии 3 американских клиницистов. Один из них занима­ется частной практикой, другой находится на госу­дарственной службе, а третий работает при универ­ситете. Эти примеры лишь отчасти отражают разно­образие условий работы представителей данной профессии, однако все три примера объединяет одно важнейшее обстоятельство — все они предполагают применение научных знаний с целью оказания по­мощи людям. (Все используемые нами примеры взя­ты из реальной практики. Однако в целях сохранения конфиденциальности мы изменили имена и некото­рые подробности личного характера, позволяющие идентифицировать описываемых нами индивидов, а в некоторых случаях соединили воедино биографи­ческие события из жизни двоих или даже троих на­ших клиентов.)

Джереми Шерман

Джереми Шерман всегда хотел работать с людьми. Возможно, этот интерес вырос из стремления пре-одолеть застенчивость и неуверенность в себе в подростковом возрасте. Возможно также, он связан с религиозным воспитанием, благодаря которому Джереми усвоил, что нужно проявлять милосердие к ближнему. В колледже внимание Шермана при­влек курс психологии; по этому предмету Джереми получал всегда высокие оценки. После успешного окончания колледжа Шерман в течение нескольких лет участвовал в деле своего дяди, чтобы накопить денег на дальнейшую учебу. Затем он подал доку­менты на прохождение университетской докторской программы по курсу клинической психологии и был принят. Закончив курс, Джереми в течение года про­ходил практику в интернатуре. Выбрав в качестве места работы психиатрическую больницу, он полу­чил возможность работать с госпитальными и амбу­латорными пациентами.

После окончания интернатуры и защиты доктор­ской диссертации Шерман стал членом местной Психологической ассоциации, небольшой развиваю­щейся организации, объединявшей группу практи­кующих психологов. Ему нравилось, что он имеет возможность жить неподалеку от своих родителей и к тому же часто видеться со своей невестой. Между тем, Психологическая Ассоциация курировала его работу в течение года, пока он готовился к лицензи­онному экзамену, успешная сдача которого позволя­ла ему открыть самостоятельную практику.

Через несколько месяцев после вступления в Пси­хологическую ассоциацию Шерман начал изучать медицинское делопроизводство, включая правила ведения историй болезни. Он принимал участие в работе ночной бригады неотложной помощи, и его часто вызывали в приемное отделение для обследо­вания тяжелых больных при местной больнице. Сре­ди пациентов этого отделения были больные, стра­дающие приступами тревожности и психозами и со­вершавшие суицидные попытки. Некоторые из них, находившиеся в особо тяжелом состоянии, крайне нуждались в психологической поддержке. Дежур­ства в отделении скорой помощи вселили в Шерма­на уверенность в том, что он способен действи­тельно помочь пациентам и их семьям, вниматель­но выслушивая, успокаивая или направляя их в соответствующие социальные службы, если в этом возникнет необходимость.

Основные функции, которые выполнял Шерман для Психологической ассоциации, заключались в сотрудничестве с Промышленной корпорацией «Акме». Психологическая ассоциация подписала кон­тракт с корпорацией, согласно которому должна была осуществлять программу помощи служащим этой фирмы. В задачи координатора программы со сторо­ны «Акме» входило выявление служащих, подвер­женных депрессии, проведение их первоначального обследования и направление нуждающихся в помо­щи сотрудников в Психологическую ассоциацию.

Клиенты, поступавшие из «Акме», принадлежали преимущественно к двум категориям: к первой отно­сились лица с признаками депрессии, а ко второй — сотрудники, у которых возникали супружеские про­блемы. Доктор Шерман проводил интервью и индивидуально тестировал каждого клиента или суп­ружескую пару, чтобы точно определить характер проблемы и уровень ее сложности. Иногда тестиро­вание показывало, что клиенты страдают серьезны­ми психическими расстройствами, и тогда доктор Шерман направлял их в психиатрическую клини­ку, где он проходил интернатуру. Если выяснялось, что клиент злоупотребляет наркотиками, он направ­лялся в государственную клинику для прохождения специальной программы. При необходимости доктор Шерман проводил серии сеансов индивидуальной или супружеской психотерапии, исследуя возникшие проблемы и помогая клиентам их разрешить и добить­ся положительных изменений. Контракт с «Акме» предусматривал в каждом случае серию сеансов, по количеству не превышающую 6, что было четко ого­ворено изначально. Однако доктор Шерман попро­сил, чтобы ему разрешили при необходимости про­водить с направляемыми к нему служащими и более 6 сеансов. Иногда представительница корпорации, просматривавшая отчеты о работе с клиентами, со­глашалась: «Хорошо, еще три сеанса», и в ряде слу­чаев указывала, что Шерман имеет право проводить дополнительные сеансы психотерапии, уделяя кли­ентам часть своего свободного времени, если сочтет это нужным. Условия контракта, ограничивающие полномочия Шермана, были не очень удобны, одна­ко Психологическая Ассоциация охотно согласилась с ними, учитывая, что у «Акме» возникли некоторые финансовые затруднения.

Кроме того, доктор Шерман проводил терапию с направляемыми к нему клиентами, обслуживание которых оплачивалось из их медицинской страхов­ки. Истории болезни этих клиентов были уже зна­чительно более разнообразными, чем те, с которыми ему приходилось иметь дело по контракту с «Акме». Новые клиенты поступали, как правило, от лечаще­го врача, который мог дать, к примеру, следующее заключение: «Не проявляет признаков соматическо­го заболевания, однако испытывает дистресс и тре­вогу» или «Пациент прошел курс лечения или под­вергся оперативному вмешательству, однако симп­томы продолжают проявляться...» Доктор Шерман всегда проявлял особый интерес к таким сложным случаям. Они означали, что необходимо провести интервью и тестирование — работа весьма тонкая и требующая большого такта,-для того чтобы прежде всего выяснить психологическое состояние клиента и его семейную ситуацию, а не просто пытаться ре­шить проблему медицинскими средствами. Един­ственное, что не доставляло доктору удовольствия, это регулярное общение с медицинским экспертом, представлявшим страховую компанию. Представи­тельница экспертной комиссии, обладавшая значи­тельно меньшим кругом профессиональных навыков по сравнению с Шерманом, никогда не скрывала, что ее наняли для того, чтобы она сокращала страховые выплаты клиентам. Эта женщина стремилась, пользу­ясь своими полномочиями, препятствовать контак­там доктора с клиентами в том объеме, который Шерман считал необходимым. Вмешательство в работу с клиентами со стороны страховых компаний, широко распространенное в лечебной практике США, постоянно вызывало резко негативную реакцию со стороны психотерапевтов и критиковалось доктором Шерманом и его коллегами, когда они, сидя во вре­мя перерыва или после работы в больничном кафе, обсуждали этические проблемы здравоохранения. Беспокойство вызывало то, что зачастую клиент, страдающий тяжелым расстройством, оказывался лишенным возможности получить необходимую по­мощь, а врачи не могли сделать все, что было в их силах, поскольку этому препятствовали ограниче­ния, налагаемые страховыми компаниями. Клини­ческие психологи приводили примеры более совер­шенных с точки зрения оплаты услуг и более разумно организованных систем здравоохранения, существу­ющих в других странах.

Размышляя о своей карьере, доктор Шерман при­ходил к выводу, что это не самая легкая и благодар­ная профессия, однако он любил свою работу. По­лученный опыт позволил ему гораздо глубже, чем в студенческие годы, оценить необходимость серьез­ной и всесторонней подготовки клинических психо­логов, благодаря которой они начинают лучше по­нимать, как люди усваивают новые знания и навы­ки, как они мыслят, как развивается и изменяется их личность на протяжении жизни и какое влияние оказывают на них семья и общество. В студенческие годы он не мог представить себе, насколько сильные чувства испытывает клиент, оставаясь наедине с клиническим психологом, и какие чувства охваты­вают самого клинициста, когда перед ним сидит ра­зочарованный и напуганный человек, нуждающий­ся в помощи. Работа приносила Шерману удовле­творение, и доктор гордился тем, что ему удалось значительно развить свои профессиональные навы­ки и научиться гораздо лучше понимать своих кли­ентов. Иногда он замечал у себя некоторое нервное напряжение, вызванное той ответственностью, кото­рую он испытывал перед зависимым от него и дове­ряющим ему клиентом. Доктор Шерман был рад, что коллеги курировали его работу и помогали ему цен­ными советами; он использовал любую малейшую возможность для обогащения своего опыта и совер­шенствования профессиональных навыков. С само­го начала своей карьеры доктор Шерман не гнался за крупными заработками и всегда старался избегать проблем, связанных с определением размеров опла­ты и долгами своих клиентов. Помогая людям обре­сти надежду и новый взгляд на мир, он добросовест­но выполнял свой профессиональный долг, и имен­но это приносило ему наибольшее удовлетворение в его профессии.

Мэри Лопес

Доктор Мэри Лопес училась с Джереми Шерманом в одном колледже, но на курс младше. Они часто де­лились друг с другом своими мыслями о том, как интересна и разнообразна работа клинического пси­холога, и размышляли о своей будущей карьере. Прежде чем поступить на психологический факуль­тет, Мэри работала в общественном агентстве дет­ского социального обеспечения. Она была потрясена судьбою брошенных детей, наблюдая, как большин­ство сотрудников агентства просто переводят таких детей из одного специального заведения в другое. Именно в агентстве, под впечатлением увиденного, Мэри поняла, что хочет посвятить себя работе с детьми, став работником службы социальной помо­щи. «Здесь я смогу быть наиболее полезной», — объяснила она себе и членам своей семьи. Закончив основной университетский курс, она прошла специ­альную программу по психологии, в рамках которой изучала детское развитие и детскую психопатоло­гию. Особый интерес проявила она к семейной те­рапии. В психиатрической клинике Мэри нередко могла видеть, как клиницистам удается помочь лю­дям разрешить тяжелые семейные конфликты.

В течение годичного обучения в интернатуре Мэри проходила практику при государственной дет­ской психиатрической больнице, где получила под­готовку в области амбулаторной и стационарной те­рапии. Поиск постоянного места работы оказался нелегким делом, хотя выбор был достаточно велик. Наконец Мэри нашла именно то, что, с ее точки зре­ния, подходило ей больше всего, — государственный экспериментальный проект по кризисным семейным вмешательствам, основные усилия которого были направлены на то, чтобы дети оставались в семье, а не отправлялись в психиатрическую больницу. Пос­ле прохождения специальной подготовки и изучения системы социальных ресурсов доктор Лопес была назначена руководителем одной из групп, работав­ших в рамках «Интенсивного координационного проекта».

Реализация проекта оказалась весьма нелегкой задачей. Поначалу Мэри руководила двумя-тремя специалистами. При получении звонка из местной социальной кризисной службы, сообщавшего о гото­вящейся госпитализации ребенка, доктор Лопес с со­трудниками должны были осуществить вмешатель­ство на дому, чтобы постараться стабилизировать семейную обстановку и избежать госпитализации. В некоторых случаях возникали довольно сложные ситуации, что сильно беспокоило Мэри, поскольку источником проблемы зачастую являлись не только психические отклонения самого ребенка, но и край­не неблагоприятные семейные обстоятельства. На­пример, ребенку мог угрожать сожитель матери, по­ведение которого было непредсказуемым и могло представлять угрозу здоровью ребенка. Нередко ро­дители злоупотребляли наркотиками или алкоголем, а в некоторых случаях взрослые члены семьи нахо­дили, что вмешательство может явиться серьезной помехой их участию в наркобизнесе, что было чре­вато опасностями как для самой Мэри Лопес, так и для ее сотрудников. Но, несмотря на все трудности, группе Мэри Лопес, как и другим участвовавшим в проекте группам, постепенно удалось выработать не­обходимые стили, методы и процедуры работы с детьми, а также различные методы оценки ситуации. Члены группы сохраняли между собой постоянный профессиональный контакт, делились мнениями и поддерживали друг друга. На начальном этапе вме­шательства группа проводила в доме ребенка не-

сколько часов, беседуя отдельно с каждым из членов семьи, чтобы выяснить их точки зрения на ситуа­цию. Затем проводился групповой сеанс, в течение которого предпринималась первая осторожная попытка достижения согласия между членами семьи. Ближе познакомившись с ребенком и его окружени­ем, психологи разрабатывали план оказания содей­ствия семье со стороны различных социальных служб, которое позволило бы оставить ребенка дома, а не отправлять его в больницу. Как правило, в план входило проведение продолжительных сеансов се­мейной терапии в нерабочее время, визиты медсестры, которая давала необходимые консультации и следила за здоровьем ребенка, а также предоставле­ние услуг воспитательниц, ежедневно сопровождав­ших ребенка в школу. Учитывая характер стоящих перед группой задач, было совершенно очевидно, что ее члены вынуждены работать на условиях ненорми­рованного рабочего дня и постоянно быть готовыми к выполнению своих обязанностей.

Мэри нравилось, что ей и другим участникам проекта была предоставлена возможность сформиро­вать совершенно новый подход к преодолению се­мейных кризисов, связанных с психическими рас­стройствами детей. На первых порах доктора Лопес тревожила мысль о том, что, возможно, она просто навязывает неимущим семьям второсортное меди­цинское обслуживание. Однако сравнив результаты использования «Интенсивного координационного проекта» с программами госпитализации, она поня­ла, что ее опасения безосновательны. Она убедилась в том, что дети плохо переносят госпитализацию, и при этом у них не происходит существенного улуч­шения состояния здоровья. Доктор Лопес пришла к выводу о том, что вмешательство, осуществляемое в рамках проекта и позволяющее детям оставаться дома, приносит им гораздо больше пользы. Кроме того, госпитализация оказывалась намного дороже и I требовала более длительных сроков лечения, чем! домашние программы. В случае вмешательства же обстановка в семье значительно улучшалась. Члены семей и сами дети, участвовавшие в проекте, в отличие от членов семей, в которых проводилась госпи­тализация, обретали уверенность в том, что им удастся самостоятельно разрешить свои проблемы и улучшить ситуацию в семье. Более того, дети, проходившие домашнюю терапию, не испытывали психологической травмы, которой нередко подвергались в результате госпитализации. Кроме того, находясь в больнице, они могли перенять модели патологическо­го поведения у других детей. Программа также позво­ляла значительно снизить уровень деструктивного поведения детей в школе. Мэри и еще двое сотрудни­ков стали думать о том, что могли бы на основании полученных данных провести предварительную оценку результатов прохождения программы домаш­него вмешательства. И здесь навыки проведения науч­ных исследований, которые Мэри приобрела во время учебы в университете, оказались очень полезны.

После получения лицензии своего штата доктор Мэри Лопес стала разрабатывать план ежегодного повышения квалификации сотрудников своей службы. Когда руководитель проекта спросил, сможет ли •на представить проект представителю Сената, Мэри дала положительный ответ, хотя сильно волновалась. Тем не менее она знала, что обладает все­ми необходимыми знаниями для проведения такой шрезентации. Имея образование и опыт работы клинического психолога, она была прекрасно подготов­лена к тому, чтобы рассказать о концепции проекта, о его преимуществах и недостатках, о формах дет­ской психопатологии и методах проведения интен­сивной домашней терапии. Готовясь к презентации, доктор Лопес осознавала, что клиническая психоло­гия является ее призванием и что она занимается работой, о которой мечтала еще в тот период, когда сотрудничала в Агентстве детского социального обеспечения. И хотя Мэри не могла сказать, на­сколько далеко идущими могут являться перспекти­вы этого проекта, станет ли она в дальнейшем при­нимать в нем участие или будет выдвигать свою кан­дидатуру на пост директора, она была удовлетворена тем, как началась ее профессиональная карьера.

Джеймс Старки

В возрасте 54 лет Джеймс Старки достиг вершины своей карьеры. Он занимал высокий пост в универ­ситете, проводил независимую экспертизу и высту­пал в качестве консультанта на судебных процессах. Джеймс защитил степень доктора 25 лет назад. Как и многие другие психологи, получившие образова­ние в те годы, он прошел интернатуру в психиатри­ческом госпитале, принадлежащем Управлению по делам ветеранов*.(Управление по делам ветеранов (Veteran Administration) — федеральное агентство, которое занимается выплатой пенсий и предоставлением льгот ветеранам вооруженных сил и чле­нам их семей, находящимся на их иждивении, выплатой ком­пенсаций по инвалидности, содержит госпитали для ветеранов и осуществляет ряд программ социального обеспечения. — Прим. Ред)

Сотрудники этого госпиталя принимали участие в программе широкомасштабных исследований по оценке эффективности различных методов лечения. Обучаясь в интернатуре, Джеймс помогал разраба­тывать шкалу оценки навыков разрешения повсе­дневных проблем для ветеранов, позволявшую опре­делять, в какого рода помощи более всего нуждает­ся пациент, как помочь ему разрешить проблемы в межличностных взаимоотношениях и как лучше все­го удовлетворить его психологические потребности. В госпитале возникали многочисленные споры отно­сительно целесообразности таких оценок. Сторонни­ки традиционного взгляда не принимали точку зре­ния участников программы, говоря о том, что в их обязанности входит лишь определить симптомы рас­стройства, для чего вовсе не обязательно проявлять заботу о пациенте и устанавливать с ним дружеские отношения. Джеймс не соглашался: «Больной может не проявлять симптомов, но крайне нуждаться в по­мощи, — возражал он. — Наши пациенты должны иметь возможность участвовать в жизни общества и оставаться полноценными индивидами, а остаться таковыми они могут лишь благодаря взаимодей­ствию с другими людьми».

Джеймс проявлял значительный интерес к рабо­те, связанной с оценкой навыков преодоления по­вседневных проблем, благодаря чему он был вклю­чен в штат амбулаторной клиники, принадлежавшей «Управлению по делам ветеранов», в которой он в течение нескольких лет занимал должность штатно­го сотрудника. Старки стал одним из первых, кто начал заниматься социальной адаптацией пациен­тов, помогая им найти свое место в обществе. Он работал с церковными благотворительными группа­ми, обучая добровольцев тому, как помочь ветера­нам, прошедшим длительную госпитализацию, вос­становить элементарные социальные навыки, такие как рукопожатие с установлением зрительного кон­такта. Кроме того, необходимо было проводить ра­боту по устранению нежелательных форм поведе­ния, например привычки плеваться в присутствии окружающих или разговаривать с самим собой в об­щественных местах.

К доктору Старки стали обращаться с просьбами о консультировании частных пациентов. Учитывая то, что в качестве оплаты пациенты могли исполь­зовать выплаты по медицинской страховке, он ре­шил уделить часть своего рабочего времени частной практике. Являясь одним из немногих в городе част­ных психологов, имеющих большой практический опыт, Старки нередко привлекался к участию в не­зависимой судебной экспертизе. Доктору Старки приходилось сталкиваться с довольно трудными случаями, требовавшими настоящего искусства в проведении интервью, правильного выбора тестов и обоснованной интерпретации результатов тестиро­вания. Во время проведения экспертизы перед ним могли возникать, к примеру, следующие вопросы: «Следует ли признать, что мать, совершившая наси­лие над ребенком, страдает психозом, как это утвер­ждает ее адвокат, или же в момент преступления она пребывала в невменяемом состоянии, вызванным употреблением наркотиков? Действительно ли этот молодой человек, попавший в автомобильную ава­рию, получил сотрясение мозга, или же он просто симулирует?» Результаты экспертиз, проведенных доктором Старки, постоянно использовались в ходе судебных заседаний.

Однако вскоре Джеймсу пришлось столкнуться с довольно неприятной ситуацией, когда суды начали привлекать его для дачи свидетельских показаний. Первые три судебные экспертизы прошли довольно успешно. Однако четвертое появление в суде яви­лось для него источником глубокого разочарования. С самого начала слушания дела он подвергся про­фессиональным атакам со стороны адвоката защи­щающейся стороны, который прибегал к оскорбле­ниям и инсинуациям. «Всего три судебных случая, доктор, и вы уже называете себя экспертом?.. Вам заплатили за проведение экспертизы? Сколько вы получили за то, чтобы высказать такую точку зре­ния?.. Доктор, вы знакомы с этой книгой? (Адвокат раскрыл известную книгу, в которой содержался отзыв на тесты Старки.) Доктор Далстрем, автор при­знанного, в том числе и вами, стандартного руковод­ства по судебной психиатрии, на странице 149 доказы­вает прямо противоположное вашим утверждениям. Кого вы считаете в данном случае экспертом: себя, доктор, или общепризнанного авторитета и автора этого руководства?»

После инцидента, произошедшего в суде, Джеймс понял, что ему, несомненно, придется сделать выбор: либо полностью отказаться от проведения судебных экспертиз, либо стать настоящим профессионалом в этой области. Доктор Старки был очень огорчен слу­чившимся, и, как он обычно поступал в трудных слу­чаях, обсудил стоявшую перед ним дилемму с женой и коллегами. Джеймс пришел к выводу, что адвокат, пытавшийся, как ему поначалу казалось, строить против него козни, преследовавшие целью подорвать его профессиональную репутацию, фактически лишь выполнял свою работу. Старки решил, что он тоже должен просто выполнять свою работу как профес­сиональный судебный психолог, не подвергая своих оппонентов угрозам и нападкам, а используя законные методы воздействия на решения судебной комиссии... «Слово "судебный", — размышлял Старки, — означает прежде всего "аргументированный" и "спорный"». Он стал подробно знакомиться с исследованиями, посвя­щенными проблемам надежности и валидности пси­хологических тестов. Это позволило ему научиться при проведении тестирования точно определять воз­можности и сферу применения различных диагнос­тических средств. С помощью знакомого адвоката доктор Старки изучил основные статьи законода­тельства, кроме того, он стал посещать семинар по судебной психологии, проводившийся психологи­ческой ассоциацией штата. Он все более и более со­вершенствовал свои навыки подготовки и предъяв­ления профессиональных свидетельских показаний на судебных процессах. Старки подробно излагал судьям основные доводы, прежде чем перейти к де­талям, заранее рассматривая возможные возраже­ния. Случаи, которые ему приходилось разбирать, были весьма разнообразными, достаточно непред­сказуемыми и зачастую очень сложными, но Джей­мсу нравилась уникальность и неповторимость каж­дой из рассматриваемых им запутанных ситуаций. Теперь к его первым ранним публикациям, посвященным социальной адаптации ветеранов, добави­лись публикации статей, в которых исследовались разнообразные случаи из судебной практики.

К этому времени в карьере доктора Старки про­изошли определенные изменения. Местный универ­ситет искал сотрудника для работы на факультете, который имел бы опыт практической работы и не­обходимые научные знания для организации учеб­ного курса по новой программе судебной психоло­гии. Джеймс уже имел значительный опыт препода­вания на факультете в качестве ассистента и в тот момент как раз работал над главой, посвященной судебной психологии, предназначенной для коллек­тивного учебного пособия, соавторами которого были его коллеги. Он сдал государственный экзамен, подтвердив свои знания и навыки, и получил диплом

 

Американской коллегии профессиональной психоло­гии (American Board of Professional Psychology) no специальности «Судебная психология». Вместе с се­мьей он переехал жить в университетский городок. Старки очень нравилось заниматься преподаватель­ской деятельностью, общаться со студентами, вести дискуссии с коллегами и юристами и заниматься научной работой, исследуя разнообразные пробле­мы, лежащие на стыке юриспруденции и психоло­гии. Его новые исследования затрагивали проблемы, связанные с достоверностью памяти свидетелей.

Комментарии

Обратите внимание, насколько разнообразны ме­тоды работы, сфера деятельности и типы клиентов, описанные в этих трех коротких примерах. Это разнообразие обусловлено не только индивиду­альными отличиями самих психологов; подобное разнообразие наблюдается как при работе клини­ческого психолога в каждый отдельный момент времени, так и в течение всей профессиональной карьеры любого клинициста. К примеру, доктор Шерман одновременно работал в больничном от­делении скорой помощи и в качестве консультан­та служащих промышленного предприятия. Док­тор Лопес участвовала в организации и проведе­нии общественной программы, что позволило ей заняться самостоятельными научными исследова­ниями и даже предоставило возможность оказать влияние на законодательство своего штата, когда она представила свой проект членам Сената. Док­тор Старки перешел от клинической работы с ве­теранами и частными клиентами к работе, связан­ной с судебной практикой, а затем и к преподава­нию в университете. (Карьера Старки не совсем обычна для университетского исследователя, по­скольку, занимаясь научной деятельностью, он продолжал оставаться на посту директора частной службы. Однако администрация университета по­зволила ему такое совмещение, понимая, какую пользу могут принести его практические знания для студентов, изучающих под его руководством новую программу по курсу судебной психологии.) Обратите также внимание на то, что в наших при­мерах помимо профессиональных навыков и зна­ний, необходимых для проведения консультаций, психологического вмешательства и научных ис­следований, каждому из психологов потребова­лось развить свои навыки межл