Чифмены и бигмены: связь и взаимный переход

На Вогео мы сталкиваемся с престижной экономикой, ведущей фигурой в которой был чифмен, причём скорее всего поздний.

Чифмен был формальным лидером. Существовала должность главаря определённой группы, которую занимал тот или иной конкретный человек. Наличие должности лидера с необходимостью предполагала существование в обществе определённого принципа её замещения. Во всех известных случаях этот принцип был одним — наследование. В должность главаря возводился человек, который был ближайшим родственником прежнего чифмена. При наличии в обществе отцовской филиации преемником чаще всего становился один из сыновей, обычно старший, при бытовании материнской — один из племянников.

Если бигменом в принципе мог стать любой, то чифменом — только человек, принадлежащий к определённому узкому кругу, вхождение в который определялось происхождением. С должностью чифмена были связаны определённые права и обязанности. Главным среди них было право и одновременно обязанность устраивать дароторжества. В дароторжествах в качестве дарителей могли выступать и другие члены группы, но только чифмен имел право его организовывать. Поэтому лишь он мог претендовать на высшую степень престижа. Ни один из рядовых членов общества не мог с ним в этом отношении соперничать.

Таким образом появление чифменов имело своим следствием образование в обществе двух слоев людей, принадлежность к которым определялась происхождением. Один из них был наделён такими правами, которых был лишён второй. Иначе говоря, один слой был привилегированным, другой — непривилегированным.

В применении к классовому обществу, в котором существует право, такие слои обычно именуют сословиями. Сословия — группы людей, неравные перед законом, имеющие по закону разные права и обязанности. В позднепервобытном обществе права не существовало. В предклассовом оно только начало формироваться. Поэтому в отношении позднепервобытного и предклассового общества лучше всего было бы говорить о прасословиях.

В основе сословного деления лежало классовое, хотя сословия совершенно не обязательно совпадали с классами. В основе деления на прасословия в позднепервобытном обществе лежало имущественное и социальное расслоение, связанное с престижной экономикой.

Наследственный привилегированный слой принято именовать знатью или аристократией. Представителей противостоящего знати непривилегированного слоя обычно именуют простолюдинами или коммонерами.

Начало деления на прасословия заметно уже на Вогео. Г.Я. Хогбин пишет о "благородной крови" коквалов и противопоставляет им всех остальных членов общества как людей низкого ранга (499. С. 399; 501, 2. С. 142).

Значительно более заметно деление на прасословия на о‑вах Мовехафен. Эти крошечные островки были теснейшим образом связаны с Новой Британией. Основные огороды их жителей были расположены на последней. Жизнь туземцев о‑вов Мовехафен наблюдалась Дж. Тоддом, который с апреля 1933 г. по апрель 1934 г. жил в деревне Авикло на о. Эглеп. К этому времени аборигены были в значительной степени затронуты европейским влиянием. Большое число мужчин работало на европейцев в качестве рабочих на плантациях, домашних слуг, полицейских. Но, как утверждает Дж. Тодд, туземная культура к моменту исследования в целом всё ещё сохранялась.

На островах существовало несколько деревень с населением не более 100 человек в каждой. Основным занятием туземцев было земледелие. Главная культура — таро, вторая по важности — бананы. Известную роль играли батат, яме, сахарный тростник, кокосовые и саговые пальмы. Разводились свиньи. Было развито рыболовство.

Об отношениях в сфере жизнеобеспечивающей экономики наблюдатель ничего не сообщает. Больше внимания он уделяет престижной экономике, которая была развита.

Существовали дародачи и дароплатежи. Последние были связаны с рождением, браком, смертью. Имели место праздники, на которые приглашались люди из многих деревень, ближних и дальних. На них убивалось много свиней, происходил обмен золотыми раковинами и свиньями. Объектом сложного церемониального обмена была рыба.

Высоко ценились особого рода камни — мукмок. Их было немного и все они находились во владении важных людей. Эти камни и золотые раковины были главными объектами богатства. К числу престижных ценностей относились также закрученные свиные клыки, снизки собачьих зубов и черных раковинных дисков.

Как подчеркивает Дж. Тодд, на островах был развит институт ранга и лидерства. К знати ("людям с рангом") прежде всего относились лидеры деревень, должность которых, как правило, переходила от отца к сыну. Но, кроме первородства, ранг зависел также от богатства в форме престижных ценностей, которые редко использовались в утилитарно‑экономических целях. Главарь всегда имел камни мукмок.

Главарь был центром экономической жизни общины. Он имел много огородов под таро, строил большие каноэ, организовывал церемонии и пиры. Последние были важнейшим способом повышения ранга. Играли роль также число приверженцев и личные качества лидера.

К знати относились не только главари, но и некоторые другие люди. Иметь ранг и передавать его по наследству могли и женщины. Наследственный ранг был важен, но не меньшую роль играло богатство. Человек с рангом, но не обладавший большим богатством, не имел сколько‑нибудь значительного влияния. Прерогативой знатных людей было многоженство.

Большие дароплатежи и пышные даропредставления имели место только при рождении, браке и смерти аристократов. Когда это случалось с коммонером" дароплатежи были либо весьма скромными, либо иногда даже совсем отсутствовали. Различие между знатью и простолюдинами красной нитью проходит в обществе меланезийцев о‑вов Мовехафен. Лишь в последние годы положение начало меняться. Появились нувориши из числа людей, работавших на европейцев (864в. С. 80‑98, 183‑212; 865. С. 402‑426).

Престижная экономика с чифменами существовала и на Новой Гвинее. Примером могут послужить мафулу, общество которых было изучено в 1910 г. Община мафулу состояла из нескольких поселков (от 2 до 8). Ядро каждого из них составляли члены одного патрилинейного экзогамного рода. Члены одного рода могли жить и в нескольких посёлках, но обязательно входивших в состав одной общины.

Во главе рода стоял формальный лидер, которого исследователь именует вождём. Должность вождя переходила по наследству от отца к сыну. Власть вождя не была слишком большой. Он в частности не имел права наказывать членов рода. Так как в состав общины обычно входило несколько родов (2‑3), то соответственно в ней было несколько вождей. Вождь рода был одновременно и лидером посёлка, в котором жил.

В остальных посёлках, принадлежавших к этому роду, тоже были лидеры, которых исследователь называет подвождями. Они не рассматривались как настоящие вожди. Вожди, подвожди и ещё некоторые люди представляли собой наследственную аристократию. Остальные были коммонерами (912. С. 82‑96, 256).

Внешней функцией вождей была организация больших пиров, которые были делом всей общины в целом. К ним начинали готовиться за 1‑2 года. Закладывались новые огороды, продукция с которых предназначалась исключительно для праздника. Но они не были общими. Обработка каждого из них производилась силами одной определённой семьи. Каждая семья должна была внести в праздник и свиней (С.77, 125). К свиньям у мафулу было особое отношение: человек вообще не мог есть мясо собственного животного. Он мог лишь дарить его гостям (С. 78).

На предварительный праздник приглашались члены всех соседних общин, на основной — лишь одной из них. Во время праздника организовывались танцы. Но самым важным было распределение пищи среди гостей. Оно производилось в несколько приемов.

Ямс, бананы и другие продукты земледелия раскладывались по кучам, число которых равнялось числу получателей. К каждой куче обычно добавлялся кусок свинины. Раздаривание производилось вождями. Они поочерёдно выкликали получателей: в начале вождей, затем важных людей и, наконец, остальных.

В последний день убивали свиней, число которых могло превышать 100. На одном из таких больших пиров было убито 135 свиней. Хозяева свиней разрубали туши на куски и дарили их мужчинам‑гостям. Гости уносили свинину домой, где готовили и ели. На этом праздник заканчивался. Община, которая была приглашена, должна была в последующем устроить ответный пир (C.I25‑I53).

Пиры устраивались по разным поводам: рождение, возрастные обряды, смерть. На них приглашались люди из разных общин, которым дарились продукты земледелия и свинина. Они уносили всё это с собой. На погребении обычных людей распределение среди гостей совершалось вождём. Особое место занимали брачные платежи. В их состав входили собачьи зубы, жемчужные раковины, ожерелья, тесла и обязательно свиньи. Особо пышными были погребения вождей. Весь род обеспечивал растительную пищу и свиней, причём в очень больших количествах. Приглашались все члены одной из соседних общин, которые и получали дары (C. 157‑164, 173, 243‑263).

Вряд ли, на наш взгляд, можно сомневаться в том, что вожди у мафулу были чифменами. Но нельзя с уверенностью определить их конкретный тип. В монографии не содержится ни малейших указаний на то, что у мафулу существовала какая‑либо форма эксплуатации. Мы узнаем лишь, что у вождей и богатых людей было до 6 жён. Но несколько жён (до 3‑4) могли иметь и другие мужчины (С.168).

В предшествующей главе было затронуто общество манус. Однако о нём было сказано далеко не всё.

Манус делились на два слоя людей, принадлежность к которым передавалась по наследству. Первый — люди высокого ранга, имеющие благородную кровь, — лапан, вторая — люди низкого ранга или коммонеры — лау. В каждой деревне (а их у манус было 11) лишь одна из семей лапан имела наследственное право выдвигать военного вождя общины — лулаи. Последний организовывал междеревенские пиры, в чём ему помогала вся община (663. С.195, 204‑205; 635. С. 216).

Лулаи был явным чифменом, но, каким именно — ранним, поздним или позднейшим — установить невозможно. И это во многом связано с тем, что к тому времени, когда проводилось исследование (1928‑1929 гг.), чифмены были у манус оттеснены на задний план бигменами. Основным у манус было уже деление не на лапан и лау, а на бигменов, работающих на них должников и обычных людей, часть которых была приверженцами бигменов.

И последнее деление далеко не совпадало с первым. Путем манипуляции с брачными платежами энергичный и предприимчивый человек мог добиться высокого положения в обществе независимо от того, какой ранг он получил от рождения (633. С. 336). Были бедняки — лапан, которые работали на богатых лау (635. С.216).

М. Мид высказывает предположение, что претензии на благородную кровь, не подкреплённые потоком ценностей, иссякали, а потомки богатых лау с течением времени начинали рассматриваться как лапан (633. С. 204). Но гораздо более правильным является, на наш взгляд, её утверждение, что система рангов в обществе манус по существу уже не функционировала, что она представляла собой пережиток прошлого состояния, реальное значение которого было невелико (С. 205). Соответственно и лулаи сейчас не имел никакой власти, которая не приистекала бы из богатства и авторитета (С. 205).

С чисто формальной точки зрения можно говорить о сосуществовании у манус чифменов и бигменов. Но по существу мы имеем у них дело с престижной экономикой с позднейшими бигменами, которая пришла на смену престижной экономике с чифменами (скорее всего, поздними).

И до этого картина развития престижной экономии представлялась непростой. Ясно было, что от ранних бигменов развитие могло пойти в одном из двух направлений: 1) к поздним, а затем позднейшим бигменам, 2) к чифменам. В свою очередь в последнем случае можно было предположить наличие двух вариантов: 1) движение от ранних бигменов к ранним чифменам, а от них к поздним, 2) движение от ранних бигменов непосредственно к поздним чифменам. От поздних чифменов можно было мыслить развитие, опять‑таки, в двух направлениях: 1) к позднейшим чифменам, 2) к преполитархам. Теперь к этим вариантам добавилось ещё движение от общества с чифменами (по‑видимому, поздними) к обществу с позднейшими бигменами. Но и это ещё не все.

К материалам об обществе меланезийцев о. Гуденаф (о‑ва Д'Антркасто) нужно отнестись с известной осторожностью. Полевые исследования велись М. Янгом в 1966‑1968 гг. В дальнейшем он побывал там в 1973, 1977 и I960 гг. Но уже к 60‑ым годам XX в. в жизни островитян произошли значительные изменения.

О‑ва Д'Антркасто были открыты европейцами в 1782 г., впервые посещены ими в 1784 г. В 90‑х годах XIX в. в некоторых деревнях колониальной администрацией были назначены констебли, с 1898 г. одновременно начала действовать методистская миссия и проводиться регулярное патрулирование острова. К середине 20‑х годов XX в. в результате усилий колониальной администрации было окончательно покончено с войнами и людоедством.

На острове существует несколько европейских кокосовых плантаций, а также коммерческих предприятий. Островитяне в массе своей нанимаются на европейские плантации за пределами родины. Нет мужчины, который бы не провёл 1‑2 года вне острова. Сейчас все островитяне нуждаются в деньгах для уплаты налогов и покупки европейских товаров: топоров, ножей, тканей, ламп, керосина и т.п. (922. C. 1, 7‑9, 16‑18; 924. С. 188). И, несмотря на всё это, на острове продолжает существовать престижная экономика.

В 1967 г. население Гуденафа составляло 10345 человек. Они входили в состав 23 общин с населением от 123 до 1087 человек. Объектом исследования М. Янга была община, или, как он называет её, деревня Калауна с 470 обитателями. Она состояла из 17 подразделений, которые М. Янг называет посёлками. 12 из них были по существу кварталами одного селения, 5 других действительно являлись отдельными посёлками.

Жители Калауны принадлежали к 8 отцовским родам, которые подразделялись на 38 патрилиниджей. Были посёлки, в которых все мужчины принадлежали к одному патрилиниджу. Но чаще всего в поселке было несколько патрилиниджей, принадлежащих обязательно к одному роду. Иногда в поселке обитали все патрилиниджи рода, т.е. весь род (922. C.I, I5‑I6, 20‑21).

Основным занятием жителей Калауны, как и всех вообще островитян, было земледелие. Главная культура — ямс. Выращивались свиньи. Об отношениях в сфере жизнеобеопочивающей экономики М. Янг не говорит ничего. Всё внимание он уделяет престижной экономике.

В 1966‑1968 гг. одним из важнейших проявлений престижной экономики была абуту — обмен пищей между посёлками или общинами, в ходе которого каждая страна стремилась посрамить другую. Жители Калауны устраивали междеревенские абуту раз в году.

Абуту начиналась с вызова, который один посёлок (или деревня) бросал другому поселку (деревне). Если вызов принимался, род инициаторов вместе с помощниками из других родов собирал много пищи, которая дарилась "противнику". После этого дарения на следующее утро происходило отдаривание. Чтобы сохранить лицо, другая сторона тоже вместе с помощниками собирала такое количество пищи, которое бы превосходило полученное. За отдариванием на другой день следовало второе дарение со стороны инициаторов абуту. Чтобы выиграть состязание, они должны были подарить больше, чем получили в отдар. После этой серии взаимных дарений полученная каждой стороной пища распределялась среди помощников. Сами соперничащие стороны не могли ничего есть из пищи, представленной в абуту (922. С. 189‑227; 924).

Информаторы утверждали, что абуту есть позднее явление, возникшее после прекращения войн. "Раньше мы сражались копьями, теперь — пищей", — говорили туземцы. Сам М. Янг считает, что хотя абуту существовала и в доконтактное время, беспрецедентно расцвела она лишь после запрещения войн как своеобразный их заменитель (922. С. 189, 924. С. 188).

Другим важным проявлением престижной экономики были праздники, которые длились от нескольких месяцев до 3 лет и были составными элементами праздничных циклов, охватывающих период от 4 до 12 лет. Возможно, что в недавнем прошлом эти праздники были столь же важны для жителей Гуденафа, как кула в других обществах Массима. На эти праздники собирались люди из многих общин, иногда даже 20, включая группы с о. Фергюссон. Гостям дарилась растительная пища и свинина. Считалось, что дачные праздники были более древними, чем абуту (922. С. 228‑253, 265‑268).

К концу 70‑х годов жители Калауны практически перестали устраивать абуту. На первый план вышли смертные пиры и обмены (924. C. 195‑196). Кроме смертных дароплатежей у островитян всегда существовали и брачные (922. С. 51‑52). Ещё одним проявлением престижной экономики были церемониальные визиты жителей одной общины в другие деревни, ближние и дальние. Во время этих визитов гости получали дары, которые широко распределялись (923).

Абуту была важным средством приобретения престижа. В ходе этого соперничества выявлялось, кто из его участников является "наибольшим" человеком (922. С. 224). Престиж давало и активное участие в организации праздников (С. 224, 257). Людей, добившихся большого престижа путем манипулирования массой избыточного продукта, циркулировавшего по каналам престижной экономики, М. Янг именует бигменами (922. С. 224, 924. С. 185). И в то же время он показывает, что лидеры у островитян Гуденафа в определённой степени отличались от обычных бигменов.

В каждом поселке общины был только один признанный лидер, который направлял и контролировал престижные обмены пищей с внешним миром (922. С. 76‑78). Он был "управляющим пищей" посёлка (С.80). Но самое, пожалуй, важное: положение лидера посёлка фактически уже передавалось по наследству. В 1967 г. из 16 лидеров посёлков Калауны II были родными сыновьями прежних главарей, один был классифицирован сыном и ещё один родным братом своего предшественника (С. 77).

Никакого официального возведения в должность не происходило. Не существовало формально и самой должности. Просто старый лидер шаг за шагом передавал выбранному им преемнику свои функции и соответственно сам постепенно отстранялся от дел (С. 95‑96). Так как выбирал он чаще всего старшего из сыновей, то в сознании людей начал постепенно утверждаться принцип первородства (C. 108‑109).

Материалы об островитянах о. Гуденаф важны тем, что позволяют понять, каким образом мог начаться процесс превращения персонализированной редистрибутивной системы в объективированную, который был одновременно и процессом трансформации положения лидера в должность главаря, т.е. становления формального лидерства.

О том, что именно по такому пути шло развитие и ряда других народов, свидетельствуют данные о меланезийцах о‑вов Мовехафен. У них, как уже отмечалось, существовало вполне сложившееся формальное лидерство. Но должность главаря всё ещё продолжала у них передаваться точно таким же образом, как у туземцев о. Гуденаф. Сын постепенно перенимал дела у отца (864. С 94; 865. С. 418). У мекео Новой Гвинеи новый главарь официально возводился в должность ещё при жизни старого (476. C. 164‑165).

У меланезийцев Гуденафа процесс становления формального лидерства не был ещё завершён. В частности, это выражалось в том, что лидеры у них ещё не превратились в привилегированное прасословие. Лидеры у туземцев острова были бигменами, начавшими превращаться, но ещё не превратившимися в чифменов. На их промежуточное положение между бигменами и вождями указывал М. Янг (922. C. 110‑111).

У лидеров поселков Калауны были приверженцы или, как называли их аборигены, помощники. От них ожидалась поддержка при совершении обменов с другими группами. Число таких помощников у разных лидеров колебалось от 5 до 27 (С. 94‑95).

Можно с уверенностью утверждать, что "помощники" лидера входили в редистрибутивную систему, центром которой он был. Скорее всего, главарь получал от приверженцев больше, чем давал им. Иначе их вряд ли бы назвали помощниками. В таком случае мы имеем здесь дело с редистрибутивным методом эксплуатации. Соответственно островитяне Гуденафа дают нам пример трансформации поздних бигменов в поздних же чифменов.

В предшествующей главе уже говорилось о престижной экономике танайна Аляски. Как отмечалось, по вопросу о характере лидерства у них между исследователями нет единства. Несомненно существование у них бигменов. Но материалы, приводимые К. Осгудом, достаточно убедительно свидетельствуют, что у некоторых территориальных групп танайна были формальные лидеры, т.е. чифмены. Исследователь высказывает предположение, что в прошлом у всех танайна лидерство было неформальным и что возникновение у части их формального лидерства представляет собой сравнительно позднее явление, в какой‑то степени связанное с влиянием русских (698. С. 131‑133). Если К. Осгуд прав, то у танайна в XIX в. имел место процесс превращения бигменов, причём, скорее всего, позднейших, в позднейших же чифменов.

Как уже отмечалось выше, престижная экономика с позднейшими чифменами существовала у эскимосов чугачей. Примерами обществ земледельцев и животноводов, относительно которых с большей или меньшей уверенностью можно было утверждать, что в них существовала престижная экономика с позднейшими чифменами, в нашем распоряжении нет.

Глава 15. За пределами Меланезии:
престижная экономика и её следы у земледельцев и животноводов остального мира

Выше было описано немало обществ земледельцев и животноводов в которых существовала престижная экономика. Ещё больше их было названо. Но все они, за исключением кубео, относятся к одному и тому же региону — Меланезии. Однако это отнюдь не означает, что престижная экономика у земледельцев и животноводов была по преимуществу региональным, а не стадиальным явлением.

Дело заключается в том, что подавляющее большинство земледельцев и скотоводов, относящихся к доклассовому обществу, либо уж миновали стадию, для которой характерен расцвет престижной экономики, либо утратили её в результате различного рода внешних влияний. Во всяком случае, престижная экономика или её совершенно отчётливые следы обнаруживаются не только у большого числа земледельческих и животноводческих народов доклассового общества, но кое‑где и в классовом обществе.

Полинезия и Микронезия

Престижная экономика была в состоянии расцвета на о. Тикопия (244) и атолле Онтонг‑Джава (496, 497), географически относящихся к Меланезии, но населённых полинезийцами. В самой Полинезии она существовала у маори Новой Зеландии (408), на Маркизских о‑вах (473) и, вероятно, на Самоа (636; 638; 859; 860). Престижная экономика или явственные её следы обнаруживаются и на тех островах Полинезии, где уже существовали вполне сложившиеся вождества: Тонга, Таити (434; 272; 496).

Следы престижной экономики обнаруживаются в Микронезии, в частности, на о.Понапе (263) и о. Яп (489. С.164; 434а. С.5).

Южная и Центральная Америка

Рассмотрение престижной экономики в Южной Америке начнём с варрау дельты Ориноко (Венесуэла), которых можно назвать земледельцами лишь с определённой оговоркой. Их традиционное хозяйство было присваивающим. К земледелию они начали переходить, лишь начиная с 20‑30 годов XX н. До этого времени основой их существования было добывание съедобного крахмала из сердцевины пальмы мариче. Занимались они также охотой и рыбной ловлей.

У варрау существовали особые праздники, на которые приглашались жители соседних селений. Готовясь к такому празднику, жители селения, в котором он намечался, собирали большую массу крахмала. Иногда его количество доходило до 1500 кг. Праздник существовал в разных вариантах: религиозном (наханами) и светском (хаби санука и новара).

Во время наханами, на котором могло присутствовать более 400 человек, одна часть собранного крахмала распределялась между жителями данного селения, а другая — раздаривалась гостям. Организатором наханами был жрец‑шаман. Вклады в праздничный фонд делали все жители селения‑хозяина. Чем больше вкладывал человек в этот фонд, тем больше был его престиж. Результатом было существование своеобразной системы престижного ранжирования.

Светские праздники организовывали люди, стремившиеся повысить свой престиж. И в данном случае происходил сбор крахмала, и в данном случае размеры вклада в праздничный фонд определял престиж человека. Светские праздники представляли собой прежде всего пиры, во время которых поедалось большое количество хлеба из крахмала, мяса крабов и черепах. Пища не только потреблялась, но и раздаривалась. Чем грандиознее был пир, чем щедрее был его организатор, тем больший престиж приобретал последний, тем прочнее было его положение в качестве лидера. При этом организатор праздника мог также раздаривать корзины с крахмалом (480. С. 127‑134).

От варрау перейдём к настоящим земледельцам. Если о наличии престижной экономики у кубео можно спорить, то несомненно её существование у яномамо, обитающих на юге Венесуэлы и в прилегающих районах Бразилии. Общество их было обстоятельно исследовано Н.А. Шаньоном, который провёл у них в общей сложности 19 месяцев в период с 1964 по 1968 гг.

Всех янамамо насчитывалось в то время примерно 10 тысяч человек. Они жили в 125 деревнях с населением от 40 до 250 человек. Обычная цифра — 75‑80 человек. Яномамо занимались собирательством, охотой и земледелием. Основной культурой у них были бананы. Возделывали они также кукурузу, сладкий и горький маниок, таро, батат. Хотя охоте они уделяли столько же времени, сколько земледелию, продукты последнего составляли 85% весового состава их пищи.

Проявлением престижной экономики были большие пиры, которые деревни устраивали одна для другой. На них гостям предлагалось неимоверное количество пиши, устраивались танцы. Число гостей могло доходить до 100 человек. Они торжественно входили в деревню, выстраивались в центре, а затем хозяева приглашали их в свои дома. Приглашённых не только угощали, но и давали им пищу в корзинах с тем, чтобы они унесли её с собой. Во время праздника хозяева дарили гостям вещи, которые те пожелали получить. Эти вещи позднее должны были быть возмещены. За каждым пиром следовал ответный (325. C.1, 33, 35‑36, 93‑96, 101‑116).

Престижная экономика существовала у бороро Мату‑Гросу (Бразилия), занимавшихся охотой, собирательством и земледелием. Они делились на несколько материнских родов, принадлежавших к двум фратриям. Между родами практиковался ритуальный обмен. Частым явлением были церемониальные пиры, которые фратрии давали друг другу. Каждая из них старалась превзойти другую в количестве и качестве пищи, что дало основание исследователям говорить о наличии у бороро умеренной формы потлача (347. С. 53‑55).

Индейцы камаюра Мату‑Гросу изучались К. Обергом в 1948 г. К этому времени их насчитывалось 110 человек, которые жили в одной деревне, возглавлявшейся вождем. Должность вождя переходила по наследству. Основным занятием камаюра было земледелие. Главная культура — горький маниок. Возделывались также сладкий картофель, кукуруза, земляной орех. Важную роль играло рыболовство.

В августе камаюра устраивали церемонию, длившуюся несколько дней. Во время её исполнялся особый танец в честь мёртвых. В праздновании принимали участие гости из соседних деревень. Другое большое торжество происходило в апреле. На него обязательно приглашалось одно из соседних племён (ваура, ауэти, трумаи). Между камаюра и гостями происходило состязание.

Неотъемлемой частью каждой публичной церемонии был пир. К нему хозяева специально готовились. Производилось большое количество маниоковой муки. Она упаковывалась в большие корзины, которые размещались в специальном сооружении на деревенской площади. Высота этой конструкции достигала 3,6‑4,6 м. Жарилось огромное количество рыбы.

Когда деревня обеспечивала сверхизобилие пищи, это высоко поднимало её престиж. Важными были и грандиозная выставка пищи и щедрость, с которой она растрачивалась. Вождь деревни в церемониальной манере распределял пищу среди гостей. Гости не только ели на месте, но и уносили с собой дары пищи. Существовали, по‑видимому, у камаюра и особые престижные ценности. Индейцы высоко ценили ожерелья из раковинных дисков (689. С. 17‑18, 25, 42, 49, 56‑59).

Полевая работа среди бакаири Мату‑Гросу велась К. Обергом в 1947 г. Основным источником их существования было земледелие. У бакаири был необычайно развит церемониализм. На праздники, отличавшиеся обилием пищи, обычно приглашались люди из соседних деревень (С.71‑72, 75).

Мундуруку центральной Бразилии были исследованы Р. Мерфи в 1952‑1963 гг. Основные их занятия — охота и земледелие. Главная культура — горький маниок. В каждой деревне было несколько больших домов, где жили женщины и дети, и мужской дом, в котором проводили большую часть времени и спали юноши и женатые мужчины.

Описание отношений в сфере жизнеобеспечивающей экономики создает впечатление безраздельного господства делёжно‑коммуналистических связей. Когда охотник убивал крупное животное, мясо поровну делилось между всеми домовыми группами деревни. Селение с 80 обитателями съедало за 24 часа тапира или двух диких свиней (676. С. 54, 113). Каждая элементарная семья имела огород. Но если у человека по каким‑либо причинам не было своего участка, ему давали пищу или позволяли взять её самому с огорода другого жителя деревни (С. 63). В результате, хотя определённый человек и считался собственником добычи или урожая, всё это теряло значение в силу существующей системы распределения (С. 69). Отказ от дележа был серьёзным нарушением этикета (С. 113). В целом ни один человек в деревне не голодал, если у других её жителей была пища (С. 69).

Охотник отдавал добычу своей жене, которая, отделив мясо для потребления внутри домовой группы, остальное распределяла среди женщин других домов. Когда пища была приготовлена, женщины каждого дома приносили часть её в мужской дом, где все мужчины совместно её ели (С. 103, 105).

Однако в целом мундуруку уже, по‑видимому, находились на стадии позднепервобытной общины. Об этом говорит существование у них престижной экономики. К моменту исследования она в результате контакта с европейцами почти совсем исчезла, Одна из самых важных церемоний, длившаяся раньше весь дождливый сезон, не праздновалась с 1930 г. Другая последний раз отмечалась в 1945 г.

Церемонии эти организовывались поочередно несколькими соседними деревнями. Когда одно селение устраивало торжество, жители всех остальных приглашались на него в качестве гостей. Обитатели деревни, выступавшей в качестве хозяйки, готовили в большом количестве пищу и питьё для угощения приглашённых (675. C. 51‑60; 676. С. 132‑133).

Джибаро (дживаро) восточного Эквадора и Перу были изучены Р. Карстеном в 1916‑1919 и 1928‑1929 гг. Главным их занятием было земледелие. Основная культура — маниок. Важную роль играли охота и рыболовство. У джибаро отмечено существование различного рода пиров. Самые важные из них были связаны с охотой за головами. После возвращения с трофеем победитель устраивал пир, спустя 3‑4 месяца ещё один. Но главным был третий, финальный пир. К нему готовились 2‑3 года. Специально для него выращивались свиньи и птица. Делались новые посадки маниока, бананов и других культур. За две недели до пира молодые люди отправлялись охотиться и рыбачить. Такие экспедиции могли длиться до 15 дней. Ещё до открытия пира начинались танцы. Сам он продолжался 6 дней и ночей.

Гости издалека прибывали накануне и проводили ночь во временных укрытиях. Только утром их приглашали в дом. Одновременно приходили и гости из числа живущих поблизости. Во время пира потреблялось неимоверное количество маниокового пива. Пьянство переходило всякие границы. Гости не только пили, но и ели. Им предлагалась разнообразная пища. В один из последних дней происходило церемониальное убиение свиней. На одном из таких пиров было убито 9 животных (579. С. 61‑62, 301‑363).

Ещё один важный пир был связан с достижением девушкой брачного возраста. К нему тоже готовились 2‑3 года. Длился он 4 дня. На нём также присутствовали гости издалека, церемониально убивались свиньи, в изобилии потреблялись пиво и пища, устраивались танцы (С. 190‑205).

Полевую работу среди пиароа Венесуэлы Дж. О. Каплан вела в 1966 г. Их к тому времени насчитывалось 2‑3 тысячи человек. Главным источником их существования было земледелие. Оно дополнялось охотой, рыболовством, собирательством. Наибольшую социальную единицу у пиароа исследовательница называет "территорией". Их было 12‑15. Численность населения "территории" 100‑350 человек, в среднем — 150. Каждая "территория" состояла из 6‑7 "локальных групп". В состав каждой из них входило от 16 до 50 человек.

Локальная группа жила в одном доме. Все продукты охоты, рыболовства и собирательства делились поровну между всеми её членами. Крупная добыча — пекари — совместно готовилась и коллективно потреблялась.

Локальные группы и "территории" возглавлялись лидерами — рувангами. Положение лидера не было наследственным, хотя сыну руванга было легче его достичь. Чтобы стать лидером "территории" и сохранять за собой это положение, нужно было систематически, из года в год устраивать большие пиры, в которых принимали участие гости из всех локальных групп. Возможно, в них участвовали и люди, из других "территорий". Во всяком случае, на одном из таких пиров присутствовало 350 человек, что равнялось числу всех жителей данной территории, включая младенцев. Пиры эти длились несколько месяцев. Таким путём человек добивался положения и привлекал приверженцев. Устраивали пиры и вербовали сторонников также и руванги локальных групп. Между ними шло соперничество. Конечная цель — стать лидером "территории".

Руванг "территории" считался собственником её земли. Он получал дары от рувангов локальных групп. Дары от своих приверженцев получали и последние, а свою очередь поток материальных ценностей шёл от рувангов к их приверженцам (547. С. VIII, 15, 26, 29, 33, 35, 38‑39, 45, 49‑64, 146).

Отчетливые следи престижной экономики отмечены у мискито Гондураса и Никарагуа. У них существовал пир (праздник) мёртвых, который устраивался обычно через год после смерти человека. Основные расходы несли родственники умершего, которые убивали 1‑2 голов крупного рогатого скота. Но им активно помогали соседи, которые принимали участие в посадке и уборке маниока. На пир прибывали все мужчины и многие женщины из окрестных селений. Длился он, пока хватало пищи и питья, обычно 2‑3 дня. Сходный праздник существовал у суму того же региона (337. С. 151‑164).

Северная Америка

Относительно ряда народов доклассового общества в силу скудости материала невозможно совершенно точно установить, существовала ли у них подлинная престижная экономика или только отдельные её элементы.

Так, в частности, обстоит дело с гуронами первой половины ХVП в. В то время они образовывали конфедерацию из четырёх племён и жили между озёрами Гурон и Онтарио. Всего их было примерно 30 тысяч человек. У них существовали материнские роды.

О социально‑экономических отношениях в сфере жизнеобеспечивающей экономики мало что известно. Большое значение у гуронов имела внешняя торговля, которая велась в форме дарообмена. Достаточно широко распространена была в обществе гуронов практика собственно дарообмена. В качестве особой ценности, обеспечивающей влияние, выступал вампум. Имел место дароплатеж, который был связан с лечебными церемониями и погребениями. Существовал вергельд. В возмещение за убийство мужчины давали 30 подарков, за убийство женщины — 40. Вклад в вергельд вносили все члены рода убийцы, проживавшие в одной с ним деревне. В свою очередь возмещение, полученное за убийство, распределялось среди членов такой группы. Ранения тоже возмещались подарками (484. C. 1050‑1053; 867. С. 52‑53, 101‑131; 871. С. 78‑81).

Большую роль в жизни гуронов играли различного рода пиры, часть из которых была связана с дароплатежами. Щедрость у гуронов была важнейшим средством завоевания уважения. Чтобы хорошо угостить друзей и соседей, нужно бы