Процессы общественного развития и деградации в периоде машинного капитализма.

Конкуренция, вытекающая из неорганизованности производства, продолжает оставаться одной из сил, изменяющих общественные отношения; в эпоху машинного капитализма действие этой силы становится сильнее – уже не сводится к одним явлениям концентрации капитала, но порождает разнообразные и сложные процессы, направленные частью в сторону развития, частью же в сторону деградации общественных производственных сил.

Рядом с этой силой выступает и другая. Стремление покупателя рабочей силы купить её возможно дешевле и стремление рабочих продать её возможно дороже, сталкиваясь, порождают целый ряд различных изменений, сущность которых сводится к развитию или деградации рабочего класса, к улучшению или ухудшению материальных, а за материальными – и всяких иных условий его существования.

 

В предыдущем и эта сила рассматривалась, как особый, частный случай «конкуренции» покупателя и продавца, т. е. их борьбы при акте обмена. Но в эпоху машинного капитализма эта частная форма конкуренции приобретает особенный характер и особенное значение в жизни общества; особенный характер заключается в том, что антагонизм покупателей и продавцов рабочей силы простирается не только на их меновые отношения, но и на целые идеологии, следовательно, на очень многие жизненные проявления в различных областях общественного процесса; особенное значение выражается в целом ряде новых общественных форм, возникающих из этого антагонизма (классовые организации, фабричное законодательство и т.п.)

 

 

Под непрерывно-обостряющимся действием обоих указанных сил – конкуренции и рабочего движения – общественная борьба с природой обнаруживает, в общем, чрезвычайно стремительный ход развития, какого не знала ни одна из предыдущих общественных формаций.

 

а) Кризисы.

Стихийная сила конкуренции порождает стремление капиталистического производства к беспредельному расширению. Каждый отдельный предприниматель не может не подчиняться этому стремлению, не может остановиться в расширении предприятия и в развитии его техники; иначе он был бы очень скоро побит в конкуренции другими, более энергичными капиталистами.

Производя на продажу, капиталист, конечно, понимает, что бесполезно расширять производство, если некуда сбыть товар. Но, сверх того, он понимает, что если он сам сократит производство, то это не принесёт ему пользы: общего положения дел на рынке он не изменит, так как один он имеет слишком мало значения; выиграют при этом только его соперники, которые будут с тем большей выгодой расширять свои предприятия; и даже если рынки окажутся недостаточны, то именно его предприятие, как менее крупное, скорее погибнет тогда от понижения цен. К тому же капиталист рассчитывает и на то, что с понижением цен сбыт будет расширяться и что, следовательно, повышенная производительность труда в его предприятии сама создаст для себя рынок.

Быстрое расширение производства во всех предприятиях рано или поздно приводит к капиталистическому перепроизводству.

Капиталистическое производство создаёт товары, т. е. продукты для рынка, для продажи. Таким образом, возрастающее производство означает возрастающее предложение товара на рынке и, следовательно, для своего нормального хода нуждается в соответственно возрастающем спросе. Если спрос на продукты не соответствует размерам их производства, отстаёт от него, то происходит общее понижение цен, при котором весь общественный продукт частью продаётся ниже стоимости, а частью и вовсе не продаётся. Обычный ход производства существенно нарушается: громадное большинство предприятий терпят убытки.

Но каким образом возможно, чтобы рыночный спрос на все капиталистические продукты оказался ниже их предложения?

Общественное производство не только расширяется, но это расширение происходит ещё с возрастающей скоростью, ибо причина этого возрастания – конкуренция – действует всё с большей силой, по мере того как для капитала исчерпываются существующие рынки и труднее становится искать новые. Между тем, изменения спроса происходят по иному закону.

Спрос в капиталистическом обществе определяется не просто существующей потребностью членов общества в том или ином продукте, но их покупательной силой. Меновое общество, в противоположность натуральному, признаёт только такую потребность, которая соединена со средствами уплаты за её удовлетворение. Благодаря этому, в капиталистическом обществе вполне возможно и бывает в действительности, что, напр., чрезвычайная нужда в хлебе среди населения идёт рядом с недостатком спроса на хлеб; продукт произведён в чрезмерном количестве и бесполезно гниёт в амбарах, потому что те, кто имеет потребность в нём, не имеют средств заплатить за него.

По отношению к спросу, развивающееся капиталистическое производство обнаруживает две противоположных тенденции: одна направлена к постоянному увеличению спроса, другая – к его уменьшению. Первая вытекает из таких фактов, как понижение цен вследствие прогресса техники, делающее продукты доступными для более широкого круга покупателей, – как возрастание переменного капитала и прибавочной стоимости, обусловленное общим расширением производства и означающее увеличение покупательной силы различных классов, как отыскание новых рынков и т. п. В основе второй тенденции лежит, с одной стороны, прогрессивное уменьшение мелкой буржуазии и класса капиталистов в прогрессе концентрации предприятий, вытеснения более мелких и слабых более крупными и сильными; с другой стороны, вытеснение работников машинам, вызываемое им уменьшение числа лиц, участвующих в производстве и получающих заработную плату; то и другое означает уменьшение покупательской силы потребителей.

Борьбой этих двух тенденций определяется фактические изменения общей суммы рыночного спроса. В более ранних стадиях развития промышленного капитала первая тенденция чрезвычайно сильна: постоянное расширение рынков для капитала на счёт некапиталистических стран и некапиталистических классов общества, вовлекаемых в меновые отношения, а отчасти также непрерывно продолжающийся процесс возникновения новых и новых предприятий приводят к тому, что быстро возрастающий спрос поспевает за предложением или даже обгоняет его. Но, по мере того как капитализм захватывает все страны и все области общественного хозяйства, он всё более оказывается вынужденным довольствоваться расширением прежних рынков, не имея возможности находить новые. Возникновение новых предприятий становится более редким делом, так как возрастает величина капитала, необходимого при начале предприятия. Таким образом, прежние условия для расширения спроса сменяются менее благоприятными. В то же время усиливается тенденция к сужению спроса: технический прогресс, совершаясь с возрастающей скоростью, всё сильнее ограничивает число занятых работников, которые, получая заработную плату, являются наиболее надёжными покупателями, так как покупают лишь необходимое; процесс концентрации капитала, уменьшая число предприятий, уменьшает тем самым число покупателей-капиталистов. По мере того, как усиливаются процессы, действие которых направляется к уменьшению спроса, возрастание спроса должно замедляться, хотя бы оно и продолжалось ещё, как это обыкновенно наблюдается в действительности.

Итак, перед нами два процесса: с одной стороны, непрерывное возрастание производства, с другой стороны, расширение спроса на продукты этого производства; скорость первого прогресса постоянно возрастает, скорость второго, хотя вначале и весьма значительная, постепенно уменьшается. Очевидно, что рано или поздно производство должно определить спрос, должно наступить «перепроизводство». И тенденция к бесконечному расширению производства, и влияния, замедляющие возрастание спроса, вытекают из одного общего источника, имеют одну общую причину – конкуренцию, т. е., в сущности, неорганизованный характер общественной связи между предприятиями. Следовательно, стремление к перепроизводству коренится в самых основах капиталистической системы отношений.

Явления перепроизводства впервые выступают с достаточной определённостью в первой четверти XIX века, когда машины капитализм сделал уже значительные успехи; мануфактурный капитализм не знал этих явления, потому что ему не было свойственно такое стремительное развитие производства, и потому, что для расширения рынков имелась масса некапиталистических стран.

Общее перепроизводство выражается в так называемых промышленных кризиса. Промышленный кризис представляет из себя глубокое и обширное потрясение всей системы общественного хозяйства, сложный комплекс разнообразных явлений, поразительных и угрожающих по своему характеру: резкое падение цен, разорение множества предприятий, массовая безработица и т. д. В резкой и острой форме подобные потрясения периодически повторялись до 70-х годов прошлого века.

Чтобы выяснить себе, почему явления перепроизводства могли обнаруживаться не постепенно, в виде, напр., явного, медленно возрастающего переполнения рынков с медленным падением цен, а быстро, в форме настоящих «кризисов», надо принять во внимание следующее. Благодаря неорганизованности капиталистического производства, ни один предприниматель не может иметь точных сведений ни о состоянии промышленности в её целом, ни о положении дел в отдельных её отраслях. Биржевая организация, правда, позволяет получать некоторые сведения подобного рода; но при стремительном возрастании всего производства и при значительных колебаниях спроса она не даёт средствам судить об изменяющихся отношениях между общими размерами производства и общей сумме спроса. Таким образом, быстрое расширение производства продолжается не только тогда, когда спрос ещё достаточен, но и некоторое время после того, как соответствие того и другого уже нарушено. Скрытое перепроизводство уже существует, но оно ещё ничем не проявляется: фабрикант продолжает своё дело не только в прежних, но ещё в больших размерах, полагая, что найдёт покупателей, как находил до сих пор; оптовый торговец делает у него огромные закупки, рассчитывая на постепенны сбыт и на немедленную спекулятивную перепродажу товара. По внешности положение дел является вполне благоприятным, и тем сильнее возрастает перепроизводство.

Наконец, наступает момент, когда перепроизводство обязательно обнаруживается в недостатке покупателей на какие-нибудь товары. Цена этих товаров резко понижается, и разоряются многие из предпринимателей, промышленных и торговых, предлагающих данные товары на рынке; другие же принуждены сократить или временно приостановить своё производство. Таким образом, в одной области общественного хозяйства происходит резкое сокращение производства со всеми его последствиями в виде понижения заработной платы, безработицы и т. п. В силу тесной связи между различными отраслями производства, создаваемой общественным разделением труда, в кризис вовлекается другие отрасли, например те, которые доставляют орудия; потом те, которые подобным же образом связаны с этим же способом связаны с этими последними, и т. д. Возрастание безработицы есть «перепроизводство» рабочей силы и влечёт за собой понижение спроса на предметы потребления рабочих, т. е. вызывает перепроизводство и кризис в соответственных отраслях производства и далее – во всех непосредственно связанных с ними.

Таким образом, в кризис выступают рядом два типа перепроизводства: во-первых, абсолютное, когда зависит от чрезмерного возрастания производства, обгоняющего спрос, и во-вторых, относительное, которое обусловливается уже уменьшением спроса, происходящим от общего расстройства дел, крушения предприятий, безработицы и т. п.; первое бывает в подобных кризисах основным явлением, второе – производным, которое, присоединяясь к основному, чрезвычайно усиливает и обостряет его действие.

Само собой понятно, что в общем экономическом крушении торговое и кредитное дело неминуемо участвуют вместе с другими отраслями производства. Надо только прибить, что в силу самого своего характера, предприятия того и другого рода подвергаются особенно сильному потрясению: торговцы непосредственнее всех испытывают на себе влияние недостаточного спроса, а банкиры страдают и от разорения массы своих должников, которые перестают им платить, и от неумеренных требований со стороны напуганных вкладчиков, которые спешат взять деньги из банка на руки. Разорение же торговцев и банкиров, опять-таки расстраивает дела очень многих ведущих с ними дела промышленных капиталистов, и т. д.

Так, явления кризиса с одних отраслей производственной жизни распространяются и на другие. В этом сказывается высокая сложность и связность капиталистической организации. В эпоху натурального хозяйства, когда отдельные группы жили почти изолированной жизнью, ничего подобного быть не могло: даже полная гибель одних групп мало влияла на судьбу других. В мелкобуржуазном обществе связь между хозяйствами уже сильнее развита, но в каждом данном случае она является более или менее тесной для сравнительно небольшого числа их, – и расстройства хозяйственной жизни не распространяются широко. Капиталистическое общество с его высоко развитым разделением труда подобно в этом отношении высшим организмом, тогда как предыдущие общественные формации можно сравнить с низшими организмами: если разрушить часть тела у человека, то весь организм испытывает тяжёлый кризис, так что вредное влияние отражается и на других органах, наиболее удалённых от мест воздействия; наоборот, у какого-нибудь полипа или червя со слабым разделением жизненной деятельности между частями тела даже очень сильное местное повреждение мало отзывается на остальных элементах организма.

Явления типичного острого кризиса характеризуются поразительной резкостью перехода от процветания к крушению. Вплоть до самого начала кризиса промышленность быстро развивается, и накануне рокового дня оживление достигает высшей степени. Размеры производства громадны, но сбыт товаров идёт хорошо, рынки, по-видимому, достаточны. Оптовые торговцы покупают у фабрикантнов и друг у друга, мелкие у потовых; спекулянты, покупая для перепродажи, создают фиктивное возрастание спроса. И капиталисты, и рабочие чувствуют себя лучше, чем когда-либо. Излишек товаров всё более накапливается. Скрытая болезнь развивается внутри общественного организма. Она разражается кризисом лишь тогда, когда достигла уже значительной степени и потому-то её проявления так страшно интенсивны.

Первым симптомом надвигающегося крушения является обыкновенно гибель наиболее спекулятивных по своему характеру предприятий, фальшивое процветание которых создано было искусственными биржевыми приёмами. Проходит слух о банкротстве одной, другой, третьей фирмы. Область кредита, наиболее чувствительная часть экономического организма, немедленно отражает на себе возникшее потрясение и отражает с чрезвычайной силой – в форме кредитного кризиса.

Кредит основан на чувстве доверия, а чувства людей изменчивы. При всяком толчке, который угрожает общественному хозяйству, на всех капиталистов – и крупных, и мелких – нападает неуверенность в завтрашнем дне, страх за свои капиталы. Где царствует страх, там исчезает доверие и падает кредит. Кредитные сделки прекращаются. Везде, где возможно, стараются обратно получить отданные деньги. Ищут денег, денег и денег, потому что не доверяют более людям, а только деньгам. Панических страх нападает на биржевиков, банкиров, реньеров; банки осаждаются толпами вкладчиков. Принуждённые платить кредиторам, но не получая денег с должников, многие банки погибают; за ними разоряются их вкладчики – капиталисты.

Торговые и промышленные предприниматели, в лихорадочной погоне за деньгами, спешат продавать товары; между тем, спрос ещё сокращается, так как все стараются удержать деньги в руках. Рынки загромождены массой товаров, цены понижаются до последней крайности. Одно за другим падают уже и промышленные предприятия, а уцелевшие сокращают или приостанавливают производство. Резервная армия быстро возрастает на целые сотни тысяч человек, в число которых входят и тысячи разорившихся капиталистов. Погибает всё слабое в капиталистическом смысле; но и сильным приходится плохо.

Вслед за днями кризиса наступает период застоя. Крупных новых крушений не происходит, но и улучшения тоже нет: производство и рынок в угнетённом состоянии.

Мало-по-малу громадные массы товаров начинают таять на рынке: понемногу их сбывают. Постепенно, одно за другим, оправдываются крупные предприятия и приступают к расширению дела. Совершается шаг за шагом переход от застоя к умеренному процветанию. Производство снова достигает прежних размеров, а затем перерастает их. При этом оказывается, что из прежних мелких предприятий многие исчезли без следа и общее число предприятий уменьшилось. Оживление возрастает. Развитие производства вновь становится неудержимо стремительным. Повторение причин вызывает повторение следствий – и за моментом высшего процветания наступает новый кризис.

Весь этот круг явлений уже несколько раз повторялся в нынешнем столетии. Первый общий кризис производства произошёл в 1825-26 году; второй – в 36-37 г., далее в 47-м и 57 гг.; до этого времени периодичность была довольно правильная, с промежутком в десять лет. Затем, последовал мировой кризис 1873 года. По всей силе и продолжительности он далеко превосходил все предыдущие: распространяясь из страны в страну, он продолжался несколько лет, по крайней мере до 1878 года. Затем, до начала 90-х годов не наблюдалось широкого общего процветания, а преобладал застой. Но мало-по-малу, застой вновь сменился роскошным расцветом мировой промышленности, и после нескольких лет живейшего оживления в 99-м года начался новый кризис. Он с особенной силой поразил Россию, но проявился везде. Он продолжался несколько лет, и размеры его были громадны.

По вопросу о дальнейшем развитии кризисов мы должны отметить два различных мнения.

По одним воззрениям, кризисы должны и впредь повторяться в той же острой форме, как прежде, только промежутки между ними стали значительно длиннее. Громадная, во много раз возросшая обширность и сложность капиталистического механизма требует более деятельного действия нарушающих равновесия сил, чтобы разразился кризис; этому замедлению помогает и бóльшая, чем прежде, взаимная приспособленность элементов в частных областях общественной жизни, создаваемая, напр., развитием биржевой организации. Распределяясь на всю область мирового капитализма, мировое перепроизводство должно достигнуть более сильной степени, чтобы выразиться в острых и резких проявлениях. Зато, сами эти проявления должны становиться более интенсивными, более грозными. В пользу такого взгляда говорит, кроме теоретических соображений, шестнадцатилетний промежуток между кризисами 57 и 73 годов и двадцатишестилетний между кризисами 73 и 99 годов, а также особенно громадная сила последних кризисов.

По другому воззрению, изменяется сам характер кризисов. Светлые промежутки между ними делаются всё более короткими, периоды кризиса и застоя, сливаясь между собой, занимают всё большую часть прежнего десятилетнего цикла. Перепроизводство выступает в форме хронологического угнетения промышленности, которое постепенно превращаясь в постоянное явление, не допускает возможности того сильного оживления, того интенсивного поступательного хода производственной жизни, который неминуемо обрывается кризисом. Но само угнетение становится всё более глубоким; тенденция к расстройству производственной жизни непрерывно усиливается. Воззрение это в настоящее время имеет за себя меньше данных, чем предыдущее; но оно являлось преобладающим до наступления последнего кризиса.

От общих кризисов капиталистического производства кризисы частные отличаются, во-первых, своим происхождением из причин более частного характера, чем тенденция капитализма к перепроизводству, и во-вторых, своими сравнительно меньшими размерами: они захватывают иногда отдельные страны, иногда известную область общественного хозяйства, сравнительно слабо отзываясь вне этой ограниченной сферы. Но такие частные кризисы могут сами по себе быть чрезвычайно сильны, по интенсивности проявления мало отличаясь в отдельных случаях от настоящих мировых кризисов.

Причинами частных кризисов являются войны, революции, неурожаи, громадные биржевые спекуляции... так, английский хлопковый кризис 1863-64 года был вызван войной в Соединённых Штатах; общее экономическое угнетение, пережитое Россией в 1891 – 92 году, зависело от сильного неурожая, и т. п. Рассмотрим на конкретных примерах механизм возникновения подобных кризисов.

Междоусобная война в Соединённых Штатах в 1860 — 64 гг., известная под названием войны за освобождение негров, была результатом противоположности интересов между господствующими классами севера и юга – промышленной буржуазией и земледельческой аристократией. Первая стремилась к протекционизму, к высоким пошлинам на продукты обрабатывающей промышленности, которые желала продавать по дорогой цене; вторая добивалась свободной торговли, чтобы дёшево покупать те же самые продукты. В производстве же сырых материалов дешёвый рабский труд юга был неудобным конкурентом для предпринимателей севера, пользовавшихся наёмным трудом. Когда экономическая борьба приняла форму войны, то в Англии произошёл кризис вследствие недостатка хлопка для прядильно-ткацкого производства, так как значительная часть хлопка ввозилась из южных штатов. Хлопчатобумажная промышленность испытала сильнейшее сокращение размеров, и резервная армия увеличилась приблизительно на двести человек. Так, общественная борьба в одной стране вызвала производственный кризис в другой, благодаря той тесной экономической связи между странами, которую создаёт общественное разделение труда.

Во всяком случае, по отношению к таким частным кризисам, которые непосредственно вызываются политическими потрясениями, спекуляцией, вообще, условиями явно общественного характера, не трудно выяснить, что основная их причина тождественны с причиной общих кризисов – неорганизованный характер общественного разделения труда. Но там, где кризис порождается, на первый взгляд. Чисто стихийными причинами, напр., метеорологическими условиями, приводящими к неурожаю, при более тщательном анализе обнаруживается обыкновенна та же самая причина. Напр., такие большие неурожаи как в 1891 г. в России, становятся возможны только при сильном истощении почвы хищническим земледельческим хозяйством. Переход от натурального производства к меновому и вызываемый этим переходом упадок крестьянского хозяйства принуждает крестьян прибегать к чрезмерному расширению запашек и усиленной эксплоатации земли, при чём производительные силы земли не восстанавливаются по мере их растрачивания. Только истощённая почва ставит земледелие в такую зависимость от условий погоды, что делаются возможными и даже от времени до времени неминуемо должны случаться такие неурожаи, которые сразу поражают целую страну. Следовательно, и здесь сильный кризис не есть явление случайное для данной системы отношений; сравнительно случайным оказывается лишь тот факт, что кризис рождается напр., в 1891, а не в 1890-м году.

Из различных областей общественного хозяйства наиболее легко поддаётся расстраивающим влияниям область кредита. Так как сущность кредита составляет доверие, то для кредитного кризиса достаточной причиной является простая возможность потрясения условий производства. Напр., угрожает война; является опасение, что она разорит некоторые страны, что капиталисты тех стран, а особенно их правительства, перестанут платить свои долги. Ненадёжность положения подрывает кредит. Возникает при этом усиленный спрос на деньги, многие предприниматели оказываются вынуждены немедленно платить такие долги, по которым рассчитывали получить отсрочку. Благодаря несоответствию спроса и предложения денег, собственно кредитный кризис осложняется денежным кризисом: с упадком кредита соединяется недостаток денег на необходимые уплаты. Потрясение распространяется, конечно, и на сферы собственно промышленные, так как для промышленных капиталистов, капитал которых заключается, главным образом, в средствах производства и в произведённых товарах, а не в деньгах, усиленный спрос на деньги весьма тягостен.

К частным кризисам следует отнести продолжающийся уже много лет хронический кризис европейского земледелия. Его основные причины: во-первых, громадное расширение земледельческого производства в плодородных странах других частей света, хлеб которых дешевле не только в силу большей производительности земледельческого труда, но, как было раньше указано, благодаря также сравнительно низкой земельной ренте; во-вторых, недостаток рабочих рук для капиталистического земледелия Европы вследствие стремления обезземеленных крестьян в города, где развивается обрабатывающая промышленность, а жизненные условия для наёмных работников лучше.

По форме, кризисы представляют из себя некоторую деградацию общественного хозяйства, временное понижение производительных сил общества; но они же служат и могущественным побуждением к техническому прогрессу, к дальнейшему развитию производительных сил. Во-первых, конкуренция, благодаря кризису, обостряется до крайности; во-вторых, стремление вознаградить понесённые потери побуждает капиталистов изыскивать новые средства обогащения; наконец, в-третьих, – и это главное – причину своих убытков, понесённых во время кризиса, капиталист видит в чрезвычайном понижении цены на товар и, естественно, старается довести технику предприятия до такой высоты, чтобы даже весьма пониженные цены не причиняли убытка.

Ускоряя технический прогресс, кризисы способствуют развитию капиталистических отношений со всеми их последствиями, к числу которых относятся и новые кризисы. Здесь тенденция к развитию теснейшим образом сплетается с тенденцией к деградации. Если бы капиталистическое общество не успело создать в своих недрах прочной гарантии развития в виде организующегося в могучую силу, чтобы взять на себя всю организацию производства, рабочего класса, оно имело бы все шансы разрушиться и разложиться в одном из ближайших кризисов.

Кризисы, как наиболее резкое проявление неорганизованности общественных отношений, послужили за последнее время и для класса предпринимателей сильным побуждением к попыткам внести больше организованности в экономическую жизнь.

б) Синдикаты предпринимателей.

Когда противоречие между развитием производительных сил и общественными формами, усиливаясь, стало принимать характер очень тягостный для самой буржуазии: чрезмерно обострённая убийственная конкуренция, кризисы, – тогда класс капиталистов понемногу начал приступать к борьбе с задевающими его неудобствами капиталистических отношений.

Средством борьбы в этом случае является для предпринимателей объединение, организация. Путём организации капиталисты стремятся парализовать влияние той анархии производства, которая лежит в основе чрезмерной конкуренции, кризисов и т. д.

Организовавшись в союз, предприниматели известной отрасли промышленности стараются нормировать её производство, подчинить его определённым правилам. Такие союзы предпринимателей называются синдикатами или картелями (их высшая, наиболее развитая форма – трестами).

Первая попытка организовать синдикаты относится ещё к 60-м годам нашего (XIX) века. Но решительным толчком к выступлению на сцену новой формы организации послужил кризис 1873 и последующих годов. С тех пор во многих капиталистических странах синдикаты успели сделаться крупной общественной силой.

Почва для возникновения синдикатов подготовлялась усиленной концентрацией капиталов, уменьшением числа предприятий и возрастанием их размеров. Если объединение капитала данной области производства в руках немногих предпринимателей ещё не совершилось, если существует ещё много сравнительно мелких предприятий, то объединение предпринимателей в союз, во-первых, очень трудно, во-вторых менее прочно. Всем предпринимателям данной отрасли столковаться тогда почти невозможно и, значительная часть их остаётся вне организации; а в таком случае картель не в состоянии выполнить своей задачи – нормировать, регулировать производство. Вообще, картель есть союз крупных предпринимателей.

Что касается до самой формы картельного объединения, то она в значительной степени подготовлена была акционерными товариществами, которые уже представляют из себя своего рода союзы капиталистов.

 

Одним из важнейших условий, облегчающих объединение предприятий в синдикаты, является покровительственная система в промышленном законодательстве, – избавляя фабрикантов данного государства от иностранной конкуренции, ставя их в исключительное, привилегированное положение, представляя им в монополию внутренний рынок, протекционизм создаёт наиболее благоприятные условия для организации синдикатов. При господстве протекционизма, синдикат может вполне устранить конкуренцию и даёт наибольшие выгоды вступившим в него капиталистам. При свободной же торговле конкуренция иностранных предпринимателей, которых трудно присоединить к синдикату, значительно уменьшает выгоды синдиката для его членов: синдикат не обладает монополией производства, следовательно, не может и нормировать производство, произвольно определять его размеры и цены его продуктов. Вот почему в странах протекционизма, каковы, напр., Соединённые Штаты, картельная система развивается особенно быстро. Тем не менее, протекционизм не есть необходимое условие возникновения синдикатов. Так, даже в Англии, где существует наибольшая свобода торговли, после 1873 года основалось большое число картелей, между которыми есть не мало весьма богатых и могущественных. При свободной торговле легче могут возникнуть международные синдикаты.

 

Первые шаги развития картелей сопровождались множеством неудач, крушений, распадений. Воспитанные среди экономической анархии, проникнутые духом «свободной» конкуренции, члены картелей зачастую обнаруживали полную неспособность к соблюдению дисциплины, к организованному ведению дела. Они или нарушали открыто общие постановления, или обходили их с помощью различных уловок, и страдали как раз те члены, которые добросовестно подчинялись установленным ограничениям. И теперь ещё многие синдикаты погибают от этой причины.

Другая, ещё более важная причина гибели многих картелей заключалась в том, что им не удавалось приобрести действительной власти над производством своей отрасли. Когда оставшееся независимыми конкуренты расширяют своё производство, карательная организация теряет всякий смысл существования; для её членов весьма невыгодно подчиняться ограничениям, которые только дают преимущество их врагам; установление картелем рыночных цен становится прямо невозможным. Особенно гибельно для синдиката, если самые сильные предприниматели данной отрасли, в сознании своего могущества, не желают присоединиться к нему. Опыт показывает, что синдикат может диктовать цены только тогда, когда в его руках находится ⅔ – ¾ всего рынка.

Когда синдикат захватывает действительную власть над своей отраслью производства, то все предприятия, неспособные к объединению, обрекаются на гибель. Своей силой и сплочённостью синдикат беспощадно пользуется для борьбы с противниками. Напр., германский синдикат производителей шинного железа постановил объявить боевые цены против всех, «кто не примкнул к нему». Швейцарский синдикат кружевных фабрик, чтобы смирить непокорных, добился от правительства строгого применения 11-ти часового рабочего дня на фабриках, где прежде была сверх-часовая работа. Он заявил далее, что все служащие у непримкнувших к нему предпринимателей по прошествии 3 месяцев не будут более приниматься на заводы синдиката.

Развитие картелей шло с поразительной быстротой, но в то же время со строгой последовательностью. В их истории до настоящего времени можно наметить несколько стадий.

Первая стадия – подготовительная. Составляются слабые соглашения на сравнительно короткие сроки для поддержания цен или для ограничения производства. Делается множество попыток под влиянием ещё неясных стремлений. Неудачи очень часты.

Затем идёт уже организация настоящих картелей. Заключаются прочные союзы на более продолжительный срок, с целью действовать одновременно и на установление цен, и на ограничение производства.

Мало-по-малу объединение становиться всё более прочным. Программа картеля расширяется. Захвативши власть над производством, он разделяет рынки между своими членами, основывает центральные места для сбыта товаров, обязывает членов ввести у себя новые технические улучшения и т. д.

Наконец, уничтожаются последние остатки конкуренции внутри самого союза, последние остатки самостоятельности отдельных предпринимателей. Союз устанавливает все мелочи производства и определяет размеры прибыли, идущей каждому члену. Получается одно гигантское предприятие – трест. Прежние самостоятельные предприниматели являются в нём просто акционерами. Для настоящего времени – это высшая форма картеля.

И теперь ещё все различия формы картелей встречаются рядом; но всюду наблюдается тенденция к переходу в высшие формы.

Большое историческое значение имеет появление международных синдикатов (в 1889 году их насчитывалось 11, в 1896 – больше 40), яркое выражение того факта, что развитый капитализм есть явление международное, не знающее национальностей. Из таких синдикатов стоит отметить свинцово-серебряный, руках которого находится ⅔ ежегодной добычи всего серебра на свете и ½ всего свинца; затем табачный, динамитный и др. Нефтяной трест Сев. Америки за последние годы стремился приобрести влияние на русское нефтяное дело; если бы ему удалось овладеть этим последним, то для треста во всём мире не останется конкуренции.

Число синдикатов в настоящее время считается целыми сотнями.

Громадные средства, которыми располагают синдикаты, позволяют им быстро применять всякие усовершенствования, которые для отдельных предпринимателей были бы черезчур дороги. На службе у синдикатов находится обыкновенно масса учёных специалистов, и для выработки таких специалистов синдикаты часто устраивают учёные и учебные учреждения. Вообще, технический прогресс ускоряется новой формой организации.

Далее, само собой понятно, насколько синдикаты ускоряют процесс концентрации капиталов. По данным последних лет табачный, напр., трест поглотил не менее 150 предприятий, нефтяной – около 400, стальной 785. Капитал 447 трестов Сев. Америки исчисляется в 20 миллиардов долларов (38.000 милл. Рублей).

На общий ход промышленности синдикаты влияют в том направлении, что придают ему более спокойный, более ровный характер, впрочем, только отчасти. Они сохраняют промышленность от сравнительно мелких потрясений, частных кризисов.

Но устранить мировые кризисы картельная организация не в силах, что видно из следующих соображений. Пока в синдикаты организовались не все предприятия, до тех пор об устранении всеобщих кризисов, очевидно, не может быть и речи. Но и тогда, когда все отрасли производства организуются в отдельные синдикаты, и тогда экономическая анархия не устраняется. Конкуренция принимает только новую, быть может, ещё более тяжёлую форму, чем прежде. Между организациями отдельных отраслей производства завязывается ожесточённая борьба. Каждый синдикат, будучи монополистом в своей области, стремится к бесконечному повышению цен на свои товары; другие препятствуют ему в этом, преследуя, с своей стороны, аналогичные цели; исход борьбы зависит от соотношения сил синдикатов. Чтобы судить о напряжённости, об отчаянном характе