Политика Ливана в регионе: двусторонние отношения и узлы противоречий

Ливан – государство многоконфессиональное. Население Ливана составляют мусульмане (сунниты, шииты, друзы, алавиты) и христиане (марониты, православные, католики, протестанты) [Приложение 1]. Конфессиональный характер политической системы Ливана не мог не сказаться на внешнеполитическом курсе страны. Так, лидеры ливанской христианской общины традиционно поддерживали дружественные отношения с Западом, а мусульманская часть населения ориентировалась на тесные связи с арабским миром, что в конечном счете определило многовекторность внешней политики страны, а также подготовило почву для активного влияния на внешнюю политику Ливана ведущих мировых держав, в первую очередь США и Франции.

Стратегическим партнером Ливана среди стран Ближнего Востока традиционно является Сирия, которая на протяжении всего периода независимости Ливанской Республики оказывала стране поддержку в урегулировании внутриполитических кризисов и активно влияла на внешнеполитический курс страны. Особый характер ливано-сирийских отношений формируется на основе исторически сложившегося этнического, культурного и экономического единства ливанского и сирийского народов.

В результате распада СССР и ослабления его позиций в ближневосточном регионе Сирия лишилась мощного союзника в противостоянии с Израилем и направила внешнеполитическую деятельность на усиление своего влияния в Ливане. По мнению Е. М. Савичевой, «Ливан стал для Сирии своего рода «козырной картой», и ее можно было разыгрывать в отношениях с Израилем и США, которые, соответственно, стремились укрепить свое влияние на Ближнем Востоке» [53, с. 71]. Благодаря своему военному присутствию на территории Ливана, Сирия в 1990-е гг. оказывала заметное влияние на проводимую Ливаном внешнюю политику и играла ключевую роль в урегулировании ливано-израильских отношений. Как отмечал Е. М. Примаков, «пребывание сирийских вооруженных сил в Ливане приобретало постоянный характер, сирийские спецслужбы устанавливали контроль над ливанскими государственными институтами, экономическое положение в Сирии во многом стало зависеть от контрабанды, теневых операций, связанных с нахождением сирийской армии на территории Ливана» [46, с. 208–209].

Тем не менее, некоторые политические и общественные деятели считали положительным присутствие сирийских войск в Ливане. Так, известный в арабском мире египетский журналист М. Хэйкал в интервью телекомпании «Би-би-си» отмечал: «Сирийское присутствие в Ливане представляет собой необходимую стратегию для обеих стран. Мы не должны игнорировать то, что все элементы и силы, которые были причиной гражданской войны в Ливане, еще существуют. В данный момент ливанская армия не в состоянии сохранить внутреннюю безопасность страны и не стоит проверять эту способность армии. Конечно, наблюдаются нарушения со стороны сирийских войск, например сирийские войска контролируют Ливан посредством разведки, хотя было бы лучше, если бы это происходило посредством политического диалога» [67].

В ливанской прессе, особенно в газете «Аль-Нагар», часто публиковались материалы, в которых сирийский режим изображался как тоталитарный. В частности, выходили материалы о таких сирийских правозащитниках, как Рияд ат-Тюрк, Назар Нейоф и др. Значительный резонанс в начале марта 2000 г. приобрело открытое письмо редактора газеты «Аль-Нагар» Джубрана Твейни к Б. Асаду, курировавшему в то время сирийско-ливанские отношения: «Вы должны знать, – обращался Дж. Твейни к Б. Асаду, – что многие ливанцы недовольны сирийской политикой и присутствием сирийских войск в Ливане. Это не означает, что эти люди предатели или агенты Израиля, это означает приверженность принципам суверенитета и независимости, а также то, что ливанцы возмущены сирийским отношением к Ливану и они хотят отказаться от такого отношения. Мы должны быть уверены в том, что отношения Сирии с Ливаном основаны не на менталитете победителя и побежденного или на менталитете зависимости. Передача ливанского дела Вам и изменения на ливанском направлении способствовали переходу от позиции вражды к положительным ожиданиям и, возможно, послужат первым шагом для желаемого пути изменения» [60]. В письме он также выразил беспокойство всего ливанского народа о судьбе родины. Это письмо стало беспрецедентным в истории сирийско-ливанских отношений, поскольку по своему содержанию явилось одним из первых проявлений открытой критики сирийской политики со стороны ведущей ливанской газеты. Смерть Х. Асада в июне 2000 г. и приход к власти его сына Б. Асада на некоторое время приглушили развитие негативных тенденций в сирийско-ливанских отношениях: все заняли выжидательную позицию по отношению к дальнейшим шагам молодого сирийского президента. В начале 2000 г. президент Б. Асад возглавил сирийско-ливанское направление во внешней политике, что способствовало определенной корректировке сирийско-ливанских отношений, направленной на предоставление Ливану большей самостоятельности. Это было связано с тем, что определенная часть ливанского населения (преимущественно христианского) проявляла все возрастающее недовольство значительной зависимостью внутренней и внешней политики Ливана от правящего режима в Сирии и особенно длительным пребыванием сирийских войск на территории Ливана.

Пытаясь снять остроту вопроса, Б. Асад в конце июня 2001 г. приказал вывести сирийские войска из Бейрута и призвал к «укреплению равноправных братских связей между обеими странами в рамках независимости и суверенитета каждой из них». Однако сирийский президент вынужден был прибегнуть к этому шагу, главным образом, с целью создания благоприятных условий для осуществления своего первого визита в Париж в конце июня 2001 г.

3 марта 2002 г. состоялся исторический визит Б. Асада в Ливан, что свидетельствовало о реальном признании Дамаском независимости и суверенитета Ливана и стало началом качественно нового этапа в развитии двусторонних связей. «Историчность» этого визита заключалась также в том, что он был первым визитом Б. Асада и третьим визитом президента Сирии в Ливан за последние 55 лет.

Вывод части сирийских войск в течение 2000 – 2003 гг. способствовал ослаблению напряженности в отношениях с ливанским населением. Сирийский президент стремился к тесным отношениям с Ливаном в политической, экономической и культурной сферах на всех уровнях. Тем не менее, в правящих кругах Сирии сохранялись разногласия по поводу отношений с Ливаном. По словам британского исследователя П. Сила, «одна группа хочет сохранить тотальный контроль над Ливаном, а другая группа (в том числе Б. Асад) хочет улучшить отношения на основе общих интересов, согласия, свободы выражения мнения, сохраняя арабские, сирийские интересы и учитывая продолжающийся конфликт с Израилем» [51, с. 9]. В интервью египетской газете «Аль-Ахрам», отвечая на вопрос о сирийском присутствии в Ливане, министр обороны Сирии М. Тлас заметил: «Мы вошли в Ливан по решению и просьбе ливанского правительства, соглашение было подписано президентом и премьер-министром. Если братья в Ливане попросят вывести войска, мы готовы вывести их немедленно, у нас нет никакой необходимости оставаться там навсегда. Мы говорим, что наше присутствие – это страховка для всех» [4].

Однако существовавшее положение дел не устраивало многих ливанских политиков. К концу 2004 г. в Ливане сформировалась мощная межконфессиональная антисирийская оппозиция, которая начала проводить активную деятельность против пребывания сирийского воинского контингента на территории страны. Убийство в феврале 2005 г. в Р. Харири, вызвало большой резонанс в международном сообществе, потребовавшем немедленного вывода сирийских войск с территории Ливана. В результате массовых антисирийских выступлений и под давлением международного сообщества 27 апреля 2005 г. 14-тысячный сирийский воинский контингент покинул территорию Ливана [53, с. 98].

Непросто складывались отношения Ливана с Ираком. Немаловажную роль в этом играл религиозный фактор. В частности, ливанские шииты достаточно агрессивно относились к режиму С. Хусейна, обвиняя его в финансовой и военной помощи, которую в ходе гражданской войны Багдад оказывал ливанским силам. Несмотря на это, ливанское руководство занимало достаточно сдержанную политику в отношении Ирака, что выгодно сказывалось на развитии торгово-экономического сотрудничества между двумя странами. В 1980-1990 гг. дипотношения между двумя странами были прерваны в 1994 г. после того, как в Бейруте по приказу из Багдада был убит один из деятелей иракской оппозиции. Отношения были восстановлены лишь в 1997 г., но оставались на уровне поверенных в делах.

В 2000-е Ливану отводилась важная роль в восстановлении экономики Ирака. Одновременно предполагалось что Ирак вновь станет основным экономическим партнером Ливана, как это было прежде. Для достижения этих целей создан межгосударственный комитет во главе с премьер-министрами двух стран [6]. Подписанное в 2002 г. ливано-иракское соглашение о зоне свободной торговли позитивно сказалось на развитии товарооборота между двумя странами. Во время американского вторжения в Ирак Ливан официально выступил за вывод иностранных войск из Ирака и передачу решения иракского вопроса в компетенцию ООН [53, с. 156 – 157].

Ливано-иранские отношения после провозглашения в 1979 г. Ирана Исламской Республикой развивались под значительным влиянием шиитского фактора. В частности, Иран принимал активное участие в создании шиитского движения «Хезболла» и всячески содействовал укреплению его влияния в политической жизни Ливана. Позиции Ливана и Ирана во многом совпадали по вопросам ближневосточного урегулирования и осуждения агрессивной политики, проводимой Израилем. В 2001 г. Ливан посетил верховный аятолла Ирана Хаменеи, который встретился со спикером ливанского парламента Н. Бери. В мае 2003 г. в Ливан с официальным визитом прибыл президент Ирана М. Хатами, который встретился с высшим руководством страны, а также с представителями движения «Хезболла». В ходе визита были подписаны соглашения о взаимной торговле и развитии туризма, а также договор о предоставлении Ливану кредита на сумму в 50 млн. дол. США на восстановление объектов инфраструктуры [53, с. 194].

До 2006 г. Иран опирался на шиитские организации в Ливане как на вооруженные, что ограничивало сферу влияния Ирана и в значительной мере создавало неудобства для политических маневров. М.Хатами пытался преодолеть одностороннее влияние Ирана в Ливане только через «Хезболлу» и положение «Хезболлы» в ливанском обществе, где «Хезболла» все более играла роль политического «полюса», противостоявшего многим традиционным силам в стране [24]. Иранские реформисты пытались превратить «Хезболла» в партию-носительницу государственнической идеи и с ее помощью влиять на политику Ливана и общую ситуацию в арабском мире. Иран был очень заинтересован в политическом влиянии в Ливане как стране, которая рассматривалась в определенных планах США и европейцев в рамках новых отношений в регионе как экономический партнер и конкурент Израиля. Ливан для Ирана являлся наиболее благоприятной политической площадкой формирования финансово-экономического центра региона. Иран продолжал сокращать оказание помощи «Хезболла», предлагая этой организации выйти на «самообеспечение», но с иранской помощью. При этом Иран пытался превратить «Хезболла» в более жизнеспособную политическую организацию, как важный инструмент давления на США, Израиль и Запад в целом.

В целом, в 2006 г. в шиитской общине Ливана наблюдается рост популярности «Хезболла» и падение влияния «Амаль», которые предпочитали войти в альянс. Это было связано с благотворительной и экономической помощью «Хезболла» шиитскому населению Ливана, особенно в долине Бекаа [24]. Вывод израильских войск с юга Ливана в мае 2000 г. «Хезболла» расценила как собственную победу. Это не замедлило сказаться на росте популярности организации как среди шиитского сообщества, так и среди ливанцев в целом. Характерна высказанная президентом Ливана Э. Лахудом оценка этой группировки: «Для нас, ливанцев, и я могу говорить о большинстве ливанцев, «Хезболла» – это движение национального сопротивления. Если бы не оно, мы не могли бы освободить наши земли. И потому мы высоко ценим движение «Хезболла»». Впрочем, следует учитывать, что многие видные политические деятели Ливана не разделяли энтузиазма в отношении этой организации. В частности, многие представители христианской общины критиковали движение как экстремистское и деструктивное. С определенными оговорками за разоружение «Хезболлы» выступали С. Харири и его суннитский блок [79, с. 7].

В новых условиях, возникших после формального завершения гражданской войны, движение направило свою деятельность на изменение собственной политики в сторону большего прагматизма. «Хезболла» брала курс на трансформацию из революционной группировки с универсальными амбициями (панисламизм) в структурную часть ливанской политической системы, решающей конкретные социальные задачи Ливана. Эта трансформация, однако, не означала отказ от ставки на насилие как главного инструмента достижения политических целей.

Несмотря на уход израильской армии из Ливана, «Хезболла» не прекратила свою борьбу, мотивируя продолжение тактики насилия борьбой за возвращение Ливану района «Фермы Шебаа», расположенного между ливанским селением Шебаа на северо-западных склонах горы Хермон, друзским селением Мадждал Шамс на склонах Голанских высот и израильскими городами и поселениями. В октябре 2000 г. в результате нападения на израильских военных в районе «Фермы Шеба» «Хезболла» похитила трех военнослужащих Армии обороны Израиля и предложила обменять их на 14 ливанских заключенных. В январе 2004 г. было достигнуто соглашение между Израилем и «Хезболлой» об обмене пленными. 30 заключенных ливанцев и представителей других арабских стран, останки 60 ливанских боевиков и гражданских лиц, 420 палестинских заключенных, карты с указанием израильских минных полей в Южном Ливане были обменены на израильского предпринимателя и полковника-резервиста, похищенных в 2001 г., а также останки упомянутых выше трех солдат израильской армии, погибших, вероятно, во время операции «Хезболлы» [79, с. 7].

«Хезболла» играла большую роль в реализации геополитических амбиций Ирана и в меньшей степени Сирии. Именно эти два государства чаще всего обвинялись Западом и Израилем в спонсировании и поддержке «Хезболлы». Между тем взаимоотношения «Хезболлы» и Ирана существенно отличались от ее же взаимоотношений с Сирией. Если в первом случае речь идет о стратегическом партнерстве, то во втором – скорее о тактическом взаимодействии. Для Ирана «Хезболла» – это не только своеобразный форпост в противостоянии «сионистскому режиму» Израиля, но и инструмент распространения иранского влияния в шиитском (шире – исламском) мире и экспансии исламской революции тегеранского образца. Благодаря «Хезболле» Иран получает возможность выстроить своеобразный «шиитский пояс» противостояния Западу (прежде всего США) и Израилю – от границ Исламской Республики Иран с Центральной Азией, через шиитское большинство Ирака, время от времени оказывающее сопротивление оккупационным силам ничуть не меньшее, чем иракские сунниты, до Восточного Средиземноморья, где «Хезболла» непосредственно противостоит Израилю [79, с. 8].

Для претензий Ирана на главенство в исламском мире существует много препятствий. Персам-шиитам довольно трудно заявлять свои лидерские претензии на пространстве, где большую часть населения и правящих элит составляют традиционно враждующие с ними арабы-сунниты. Влияние Ирана ограничено преимущественно теми регионами, в которых силен шиитский ислам и в которых шииты преследуют особые цели, то есть помимо Ирана, это еще Ирак и Южный Ливан. Поэтому «раскрутке» роли Ирана как главного противника Израиля в Тегеране придается огромное значение. И «Хезболла» в качестве проиранской силы играет в этих построениях большую роль. Успехи и неудачи претензий Тегерана на главенствующую роль в исламском мире во многом напрямую зависят от успехов и неудач «Хезболлы» [79, с. 8].

Руководство «Хезболлы» поддерживало тесные контакты с руководством Ирана как на официальном, так и на неформальном уровне. Религиозные лидеры этого движения (аятолла Фадлалла) обучались в иранских семинариях и поддерживали тесные связи с правящими иранскими муллами.

Не меньшую роль, чем морально-идеологическая поддержка, играла материальная и финансовая помощь, оказываемая Ираном «Хезболле». По оценкам аналитиков, после вывода израильских войск из Ливана в 2000 г. она возросла и оценивается в 100 млн. долл. в год. Финансирование «Хезболлы» рассматривалась Ираном как одно из проявлений соперничества между ним и Саудовской Аравией (как одним из главных зарубежных спонсоров Ливана) за лидерство в регионе.

Гораздо сложнее развивались взаимоотношениями между Сирией и «Хезболлой». Сирийские амбиции не простирались настолько далеко, как иранские – речь не шла о претензиях на первенство ни в исламском, но и в арабском мире. Однако не следует забывать об особом отношении Сирии к соседнему Ливану, весьма ярко выраженном в идеологических установках созданной на ливанской территории Сирийской социал-националистической партии, выступающей с идеями создания «Великой Сирии», включающей помимо собственно Сирии и Ливана территории Израиля, Палестины, части Ирака, Иордании, турецкой провинции Хатай и т.д. [79, с. 8]. Тем не менее после убийства Рафика Харири «Хезболла» выступила за сохранение сирийского присутствия в Ливане. При этом группировка оказалась в непростой ситуации. Нуждаясь в широкой поддержке масс и позиционируя себя как национальное движение, «Хезболла» излишней поддержкой сирийского присутствия рисковала подорвать свои позиции.

В то же время в арабском и исламском мире широко распространен взгляд на «Хезболлу» как на легитимное движение сопротивления. Многие сунниты выразили ей поддержку, включая «Братьев-мусульман» в Египте и Иордании. Саудовский клирик С. аль-Авда осудил позицию саудовского правительства против «Хезболлы»: «Не время выражать наши разногласия с шиитами, ибо мы противостоим нашему большому врагу – преступным евреям и сионистам» [79, с. 9].

Одним из главных экономических партнеров Ливана оставался Египет, с которым в 1998 г. был заключен договор о зоне свободной торговли и который вышел на первое место среди арабских стран-импортеров ливанской продукции [50, с. 144]. Следует подчеркнуть, что президент Египта Х. Мубарак часто и небезуспешно брал на себя функции посредника в разрешении внутриполитических кризисов в Ливане.

Рассматривая ливано-израильские отношения, многие политологи отмечают, что ливанское правительство меньше всего хотело бы военного конфликта с Израилем.

«Гроздья гнева» – вооруженный конфликт в апреле 1996 гг. между «Хезболла» и Армией обороны Израиля привел к эскалации напряженности отношений между двумя странами. Целью операции было оказание давления на руководство Ливана для пресечения террористической деятельности «Хезболлы». В период военных действий израильская артиллерия выпустила 21 тыс. снарядов по территории Ливана, израильские ВВС совершили 2,5 тыс. самолетовылетов. «Хезболла» выпустила 800 ракет (500 – по территории Израиля и 300 – по объектам в «зоне безопасности») [40].

Для того чтобы сдвинуть процесс мирного урегулирования ливано-израильских отношений и одновременно ликвидировать потери, которые несла израильская армия на южно-ливанской границе, Израиль в 2000 г. без каких-либо предварительных условий вывел свои войска с южной границы Ливана, что было воспринято руководством «Хезболла» как победа ливанского сопротивления. После ухода израильской армии с юга Ливана бывшая «зона безопасности» была занята «Хезболлой», которая установила контроль над этой территорией и проводила там самостоятельную политику, что позволило говорить о движении как о «государстве в государстве» [69, с. 13]. В частности, «Хезболла» силами принадлежащей ей строительной компании возвела на подконтрольной территории южного Ливана систему стационарных оборонительных сооружений (бетонных бункеров, подземных туннелей). Эти укрепления на ливано-израильской границе включали в себя и минные поля из противопехотных и противотанковых мин чешского, китайского, российского, итальянского и иранского производства [69].

Военизированная структура «Хезболлы» состояла из более чем 6000 боевиков, организованных в воинские подразделения по 250 чел. каждое, которые имели на вооружении стрелковое оружие советского и китайского производства; ракетно-зенитные комплексы «Град»; 144-и 107-миллиметровые артиллерийские установки китайского производства; 160-миллиметровые самоходные минометы израильского производства и другое оружие.

После ухода израильских войск с территории Ливана ливанское руководство приняло активное участие в урегулировании арабо-израильского конфликта. Так, в 2002 г. в Бейруте состоялся саммит Лиги арабских государств (ЛАГ), на котором была оглашена инициатива саудовского принца Абдаллы по нормализации отношений между арабскими государствами и Израилем. Однако в ходе саммита не был разработан механизм реализации выдвинутых предложений и, как следствие, процесс ближневосточного урегулирования был заморожен [69].

После убийства Р. Харири и ухода сирийских вооруженных сил из Ливана (весна 2005 г.) «Хезболла» активизировала действия на приграничной с Израилем территории. Камнем преткновения на этот раз выступил спорный вопрос об израильской оккупации «фермы Шебаа» – территории на стыке границ Ливана, Сирии и Израиля, оккупированной Израилем в ходе арабо-израильской войны 1967 г. В последующем сирийское руководство отказалось от своих претензий на данную территорию в пользу Ливана. Хотя этот акт не получил международного одобрения, лидеры «Хезболлы» продолжали заявлять об израильской оккупации части национальной территории.

Таким образом, в рассматриваемый период движение «Хезболла» являлось катализатором обострения ливано-израильских отношений. Ливанское правительство фактически не контролировало это движение, территории, на которых базируется «Хезболла», также не были подконтрольны центральным властям. Наряду с этим, в самом Ливане многие партии, представляющие интересы друзов, маронитов и суннитов, активно противостояли усилению влияния «Хезболла» на политическую жизнь в стране. Однако в ситуации, когда правительственные войска никак не реагировали на бомбардировки Израилем территории Ливана, они вынуждены были поддерживать «Хезболла», поскольку движение представляла единственным защитником ливанских интересов против агрессивной политики Израиля. В результате успешных военных действий против Армии обороны Израиля позиции «Хезболла» в Ливане укрепились. Поэтому следует согласиться с мнением что, в исследуемый период 2000–2006 гг. развитие ливано-израильских отношений нужно рассматривать не в двустороннем формате Ливан - Израиль, а по линии Ливан – Израиль – Сирия – «Хезболла» [53, с. 129].

Одним из приоритетных направлений внешней политики Ливана в начале XXI века являлись его отношения с Королевством Саудовская Аравия, которая традиционно выступала главным спонсором и кредитором экономического развития страны. Саудовскую Аравию и Ливан связывают многолетние политические, экономические, религиозные и гуманитарные узы [53, с. 161]. Следует отметить важную роль Саудовской Аравии в прекращении гражданской войны и послевоенном восстановлении экономики Ливана.

Конфессиональный характер политической системы Ливана наложил свой отпечаток на ливано-американские отношения. У США исторически сложились тесные контакты с маронитской общиной Ливана. США всячески препятствовали влиянию Сирии на внутреннюю и внешнюю политику Ливана. Одним из главных обвинений США в адрес Сирии являлась поддержка ею движения «Хезболла», которая, по признанию Госдепартамента США, является террористической организацией и служит главным препятствием на пути ливано-израильского урегулирования. Так, в июне 1999 г. на рассмотрение конгресса США был внесен законопроект о восстановлении суверенитета Ливана. В законопроекте отмечалось, что Сирия в нарушение Таифских соглашений не вывела свои войска с территории независимого Ливана и, по сути дела, превратила Ливан в своего сателлита. Дамаск всячески препятствовал прямым ливано-израильским контактам, проводимая им политика ущемляла права ливанцев, а сирийские спецподразделения причастны к исчезновению граждан Ливана. В связи с этим конгрессмены требовали вывода из Ливана сирийских военнослужащих и агентов спецслужб, а также прекращения на его территории деятельности палестинских и других террористических организаций [53].

После терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне 2001 года противоречия между США и Ливаном относительно деятельности «Хезболлы» стали более очевидными. Вашингтон потребовал от Ливана заморозить счета «Хезболлы», однако Бейрут не счел возможным удовлетворить это требование. Ливанские политики обвиняли Вашингтон в том, что он проводит политику двойных стандартов: настаивая на борьбе с терроризмом в Ливане, он попустительствует политике Израиля в отношении палестинцев. Ливанское руководство также опасалось, что американское давление распространится не только на «Хезболлу», но и на другие мусульманские движения и организации. Такое положение дел вызывало тревогу Ливана – страна еще не оправилась от кровопролитной гражданской войны, а баланс между конфессиями оставался достаточно хрупким. 27 сентября 2001 г. премьер-министр Ливана Р. Харири выступил с заявлением, в котором отметил, что некоторые пытаются навязать миру идею о якобы существующем конфликте между исламской и христианской цивилизациями. Они пытаются изобразить ислам как изоляционистскую религию, которая пытается противопоставить себя другим вероисповеданиям. И как пример мирного сосуществования мусульман и христиан премьер привел Ливан [53].

В 2003 г. руководство Ливана выступило с резким осуждением американского вторжения в Ирак. Еще до ввода американских войск Ливан предпринимал дипломатические усилия по предотвращению агрессии. Так, в марте 2002 г. президент Ливана Э. Лахуд после арабского саммита ЛАГ в Бейруте от имени всех арабских государств заявил о недопустимости военных угроз в адрес Ирака. В самом Ливане вторжение вызвало бурю возмущений среди ливанских мусульман и, как следствие, рост антиамериканских и антиизраильских настроений.

После убийства в 2005 г. Р. Харири США обвинили в причастности к этому преступлению Сирию и «Хезболлу» и усилили политическое и экономическое давление на Сирию. Между тем ливанское руководство, не желая обострения внутриполитической ситуации в стране, дистанцировалось от обвинений в адрес Сирии и в расследовании этого преступления положилось на решение международной комиссии. На улицах Бейрута прошли антиамериканские демонстрации, организованные мусульманами-шиитами, что привело к охлаждению ливано-американских отношений [53].

Неоднозначно продвигались развитие отношений Ливана с ЕС. Новым импульсом стало проведение в ноябре 1995 г. в Барселоне конференции министров иностранных дел стран Евросоюза и 12 государств Средиземноморья, включая Ливан и Сирию. На ней была принята Барселонская декларация, обозначившая основные направления перехода Евросоюза от торгово-экономических отношений с рядом стран Средиземноморского региона к политике евро-средиземноморского партнерства. В последующем этот процесс получил название «Барселонский процесс», или «партнерство Евромед». Как отмечает старший научный сотрудник Центра европейских исследований Института мировой экономики и международных отношений РАН О. Е. Трофимова, «три основных направления евро-средиземноморского партнерства состояли из политического сотрудничества и обеспечения мира и безопасности в нестабильном регионе на юге Средиземного моря, экономического и финансового сотрудничества для создания «зоны процветания» в этом регионе, а также зоны свободной торговли к 2010 г. и социально-культурного и гуманитарного сотрудничества» [62].

К моменту подписания Барселонской декларации социально-экономическое развитие стран юга Средиземноморья было достаточно разнородным. Так, у Израиля средний показатель ВВП на душу населения в 1995–2005 гг. приближался к 75–85 % от аналогичного показателя по Евросоюзу, у Турции, Ливана и Туниса он составлял 30–40 %, а у Египта, Марокко и Иордании – всего 15 % [62]. К этому следует добавить, что многие страны – участники средиземноморского партнерства отличались низкими темпами экономического роста и высоким уровнем безработицы. Поэтому партнерство Евромед включало в себя два уровня сотрудничества – двусторонний, или национальный, и региональный. Двусторонний уровень предусматривал реализацию ряда проектов политического, экономического и социально-гуманитарного характера путем заключения соглашений между ЕС и каждой страной южного Средиземноморья в отдельности.

На региональном уровне сотрудничества рассматривались проблемы и разрабатывались проекты, которые являлись общими для большинства стран южного Средиземноморья. К основным проектам регионального сотрудничества можно отнести координацию внешней политики, проведение экономических исследований, охрану окружающей среды, программы оказания помощи молодежи в получении образования и работы [13].

Для реализации двусторонних и региональных программ и проектов Евросоюз использовал такие финансовые инструменты, как MED I (сокр. от англ. Мediterranean – Средиземноморье) (1995  –1999) и MED II (2000  –  2006), которые впоследствии были заменены на программу Европейской политики соседства (ЕПС) (2007–  2010 гг.). Основным финансовым механизмом оказания содействия странам, входящим в состав ЕПС, является Европейский инструмент соседства и партнерства (ЕИСП).

К основным направлениям двустороннего сотрудничества ЕС и Ливана можно отнести: проведение в стране экономических реформ, укрепление его государственных и социальных институтов, модернизацию промышленности и сельского хозяйства, финансовую поддержку государственных органов управления, ответственных за инфраструктуру и коммунальные услуги, оказание помощи малому и среднему бизнесу, борьбу с бедностью, охрану окружающей среды. В рамках двустороннего сотрудничества MED I за период 1995–1999 гг. Ливан получил от ЕС целевую помощь на сумму 260 млн евро, которые были предназначены для реформирования органов государственной власти, создания фонда экономического развития и поощрения инвестиций. Более 50 % этой суммы были выделены на безвозмездной основе, остальные – по льготным кредитам. В июле 2002 г. между Ливаном и ЕС было подписано Временное соглашение о торговле, согласно которому была упрощена процедура экспорта в ЕС ливанской сельскохозяйственной продукции. В апреле 2006 г. между сторонами было подписано Соглашение об ассоциации, которое предусматривает создание к 2014 г. зоны свободной торговли, таможенное сотрудничество, защиту интеллектуальной, промышленной и коммерческой собственности [13].

Евросоюз продолжал выступать и выступает основным торговым партнером Ливана. Доля ЕС в совокупном ливанском экспорте составляла около 43 %. В свою очередь, Ливан импортировал до 11 % европейских товаров. В 2005 г. товарооборот между сторонами достиг 3,2 млрд евро. Однако Ливан являлся преимущественно страной-импортером. Дефицит торгового баланса страны за 2000–2006 гг. составил около 6 млрд евро [13].

Одним из наболевших вопросов ливано-европейского сотрудничества в начале XXI века являлась проблема палестинских беженцев. Согласно данным Ближневосточного агентства ООН для помощи палестинским беженцам и организации работ (БАПОР), в 2006 г. на территории Ливана проживало более 404 тыс. официально зарегистрированных палестинских беженцев, 49 % из которых находились в 12 переполненных лагерях. Евросоюз не раз призывал правительство Ливана к улучшению положения палестинцев и соблюдению их прав. При этом Евросоюз рассматривал проблему палестинских беженцев в общем контексте ближневосточного урегулирования – процесса, который на протяжении уже многих десятилетий не удавалось вывести из тупика. В свою очередь, ливанское руководство настаивало на необходимости кардинального решения палестинской проблемы и возвращения беженцев в родные места, так как предоставление гражданства палестинским беженцам означало бы для Ливана нарушение хрупкого межобщинного баланса с непредсказуемыми последствиями. Несмотря на отсутствие взаимопонимания по данному вопросу, ЕС совместно с БАПОР оказывало значительную финансовую поддержку лагерям палестинских беженцев на территории Ливана. За период 2000–2006 гг. Европейская комиссия по гуманитарной помощи и гражданской защите выделила на содержание лагерей палестинских беженцев 30 млн евро [53].

Таким образом, можно сказать, что к середине 2000-х годов у Ливана сложились достаточно стабильные взаимоотношения со странами региона. Особенно тесными они были с Ираном и Сирией. Ливан получал разнообразную экономическую помощь, а так же стал привлекательным и для иностранных финансовых инвестиций. Так же можно отметить, что у Ливана хорошие отношения с ЕС, а вот с США, к 2005 г., отношения ухудшились.

 

ГЛАВА 3