Познание как процесс постижения истины

Познание – процесс очень сложный и до конца не изученный ни наукой, ни философией. Вопрос о том, как познает человек мир, самого себя и Бога, видимо, всегда будет хранить в себе некую тайну, не поддающуюся полной рационализации. Познание – процесс драматичный не только потому, что требует огромных усилий от человека, но и непредсказуемостью результатов: никто не застрахован от заблуждений, лжезнаний, ошибочных гипотез и теорий. Познание познания может идти в правильном направлении только тогда, когда имеется в виду именно познание истины и тех трудностей, которые стоят на этом пути.

Для ответа на вопрос о том, как человек познает, необходимо осмыслить ряд вопросов.

Прежде необходимо определиться в ряде терминов, которые широко употребляются в психологии. К ним в первую очередь относятся понятия психики, сознания и души. Первые два понятия составляют основной аппарат современной научной психологии и соотносятся как целое с частью. Психика – широкое понятие, оно обозначает всю совокупность процессов, состояний и функций, протекающих во внутреннем мире человека. Кроме того, мы должны констатировать, что психика имеется и у животных, особенно развита она у млекопитающих. Сознание – это феномен сугубо человеческий и составляет часть психики, в которую входят также сферы подсознательного и бессознательного. Сознание (со-знание) – это сфера активного и осмысленного оперирования знаниями. Сознания нет без знания, но его деятельность не сводится только к познанию, ибо ему присущи и другие функции: переживание, оценка, волевые акты. Научная психология XIX–XX вв. Была уверена в том, что психика и сознание могут быть поняты сугубо позитивным способом. Она добилась определенных успехов в описании и объяснении отдельных феноменов психики и сознания: мышления, памяти, восприятия, эмоций и т. д. Однако позитивный, т. е. научный способ познания, основанный на эмпирических методах исследования, пришел в тупик, потому что потерял главное – целостность психики и сознания. В этом контексте в современной психологии намечается тенденция к реабилитации понятия души, которая мыслится, во-первых, именно как целостный феномен, во-вторых, само познание индивидуализируется, поскольку душа каждого человека уникальна и неповторима, в-третьих, предполагается, что познание имеет метафизический, сверхчувственный компонент, который требует иных, чем научные, способов постижения.

О роли мозга и нейрофизиологических процессов в познании. Нет сомнения в том, что существует связь между сознанием, познанием, с одной стороны, и деятельностью мозга и нейрофизиологическими процессами в организме человека, – с другой. Многочисленные исследования психологов и нейрофизиологов дают тому подтверждение. Так, например, в середине XIX века французский хирург Поль Брока обнаружил, что при повреждении одного из участков левого полушария коры головного мозга происходят нарушения функции речи. Исследования Брока, его многочисленных предшественников и последователей шли в контексте трактовки психики как функции мозга. У исследователей, принадлежащих к этому направлению, был и еще остается соблазн локализовать в тех или иных частях мозга конкретные функции психики. Однако этот подход серьезно упрощает психофизиологическую проблему. Имеется много фактов, свидетельствующих о более сложном характере взаимодействия психики и мозга. Так, например, в случае поражения отдельных нейронов или участков головного мозга, влекущих к нарушениям конкретных психических функций, последние со временем восстанавливаются благодаря тому, что другие нейроны и участки коры головного мозга замещают деятельность поврежденных аналогов. "Особенно убедительный пример гибкости нервной системы и способности организовываться для осуществления нормальной деятельности человека представляют собой дети, которые рождаются без одного полушария мозга или мозговая ткань которых сильно повреждается после рождения из-за возросшего внутричерепного давления (гидроцефалы). Несмотря на значительные анатомические дефекты, развитие ребенка в благоприятных условиях может быть почти нормальным. Например, у нескольких английских детей-гидроцефалов обнаружили почти полное отсутствие мозговой ткани, вес мозга, определенный с помощью компьютерной томографии, составлял 50 – 150 г. (у нормального взрослого – около 1400 г.). Сегодня это взрослые люди, некоторые из которых даже учатся в университете" (Ярвилехто Т. Мозг и психика. М.1992. С. 144 – 145). Еще более удивительными в этом плане являются результаты исследований, проведенные профессором В.Б. Слезиным в Санкт-Петербургском психоневрологическом институте им. В.М. Бехтерева. Изучая деятельность коры головного мозга человека во время молитвы, ученый обнаружил, что у православного священнослужителя при полной ясности сознания отсутствовала электрическая активность мозга, т. е. при бодрствующем и активно действующем сознании мозг отдыхал! В.Б. Слезин сделал предположение о том, что наряду с известными уже состояниями сознания: бодрствования, медленного и быстрого сна существует еще одно состояние, в котором оно находится в процессе молитвы. В этой связи становится понятным, почему подвижники веры ночи проводили в молитвенных бдениях, а днем трудились или принимали многочисленных паломников. Красноречивый тому пример – святая праведная и блаженная

Матрона Московская. Обратимся также к сочинениям и выступлениям представителя трансперсональной психологии С. Грофа, в которых на эту тему мы находим более чем обширный материал. В своей лекции, прочитанной 3 июня 1998 года в Институте философии РАН и опубликованной в электронном журнале "Текущий момент" (№№ 5–7), американский ученый, говоря об опыте внетелесного состояния, многократно описанного в танатологии, приводит в качестве примера людей с врожденной слепотой, которые в состоянии клинической смерти воспринимают зрительную информацию о помещении, в котором находятся. На основании этих и других данных С. Гроф делает вывод о том, что необходимо отказаться от устаревших, по его мнению, представлений о том, что сознание есть продукт деятельности мозга. Сознание, считает он, апеллирует через мозг, но оно не возникает в мозгу. Упорная приверженность научной психологии к прежним стереотипам связана, по С. Грофу, с тем обстоятельством, что понятие психической нормы выводилось на основе наблюдений над человеком в его обыденном состоянии. Однако имеется множество других состояний сознания (С. Гроф называет их "измененными"), которые невозможно понять и объяснить с точки зрения традиционной научной психологии. Помимо описанных выше видений людей, переживших клиническую смерть, американский ученый имеет в виду визионерский опыт экстрасенсов и шаманов, духовные откровения великих пророков и святых Церкви, основателей религиозных учений (например, Мухаммада, – основателя ислама). Добавим от себя также, что в этот список можно включить великих поэтов, композиторов и вообще всех чрезвычайно одаренных людей, сосредоточенно работающих в разных сферах творчества. Разве можно высшие проявления человеческого сознания редуцировать к деятельности мозга? В этом плане мы целиком разделяем пафос американского ученого, пытающегося преодолеть ограниченность материалистического мировоззрения в психологической науке. В этом контексте становится понятным достаточно длительное существование в философии и духовно ориентированной психологии гипотезы о психофизическом параллелизме, т. е. фактической независимости мозга и психики, нейрофизиологической деятельности и сознания друг от друга. Однако и этот подход, с нашей точки зрения, является односторонним и не отражает всего многообразия взаимосвязи и взаимоотношений мозга и психики, души и тела.

Мы склонны согласиться с выводом современного финского ученого Т. Ярвилехто: "Интеллект или способность к творчеству также мало находится в мозгу, как умение ходить – в ногах. Не ноги мои идут, а я. Не мозг мой или его полушария думают, а я" (Ярвилехто Т. Там же. С. 145). Итак, мы констатируем: нельзя понять феномен психики, сознания и познания, изучая только мозг человека. Мыслит и познает не мозг, а человек, целостное существо. Наличие мозга – необходимое, но недостаточное условие для появления человеческой психики, деятельности сознания и познания человеком мира. "Психические свойства и действия нельзя объяснить анатомическими или физиологическими свойствами мозга. Сознательную деятельность человека нельзя понять, изучая лишь психику отдельных лиц. Она формируется в процессе взаимодействия человека и социальной среды, являясь фактором, направляющим и организующим его поведение" (Там же. С. 165.).

 

Общественный характер познания. Эмпирически доказанным является факт невозможности возникновения сознания у человека вне общества. Красивая история Р. Киплинга о Маугли есть не более чем сказка. В действительности же участь человеческих детенышей, волею судеб оказавшихся вне общества и "воспитывавшихся" животными, ужасна. Никакого сознания и речи у них так и не возникало. Они передвигались на четвереньках, жили в ритме "приютивших" их зверей, т. е. их жизнь и поведение были сугубо животными. Одним из наиболее красноречивых примеров, свидетельствующих об общественной природе сознания и познания, является опыт работы Сергиево-Посадской школы-интерната для слепо-глухих детей. Усилиями философа Э.В. Ильенкова и педагогов А.И. Мещерякова и И.А. Соколянского в 60–70 годы прошлого века здесь была разработана методика совместно-разделенной деятельности, благодаря которой дети, слепые и глухие с рождения или с младенчества, научались мыслить, говорить и действовать. Некоторые из выпускников этой школы добились выдающихся успехов: закончили психологический факультет МГУ им. М.В Ломоносова, имеют ученые степени, владеют иностранными языками, пишут стихи и т. д. А между тем они так и остались незрячими и неслышащими людьми. Суть упомянутой методики заключается в том, что дети, руководимые родителями или воспитателями, научались манипулировать с вещами, сначала очень простыми и обыденными: кружкой, ложкой и т. п. Многократно повторенные с педагогом простые операции не только закрепляли соответствующий навык деятельности, но и помогали усваивать предназначение (смысл) тех или иных предметов, а на этой основе у детей разрабатывали речь. Далее постепенно круг деятельности у слепо-глухих детей все более и более расширялся, вследствие чего рос объем их эрудиции, развивались и совершенствовались мышление и речь. В конечном счете, они приобретали способность к самостоятельному и творческому мышлению. К этому следует добавить, что не только и не столько деятельность под руководством педагогов и родителей здесь сыграли решающую роль, а настоящая любовь воспитателей к увечному ребенку, их титаническое терпение и кропотливый неустанный труд.

Итак, подведем некоторые предварительные итоги в связи с нашими рассуждениями о том, как человек познает.

Необходимыми условиями познания являются наличие психики и сознания(или души). Немаловажное значение имеют деятельность коры головного мозга и нейрофизиологические процессы в организме человека, которые находятся в сложном динамическом взаимодействии с психикой и сознанием. Сознание и познание – атрибуты человека как социального существа. Вне общества, причем конкретного общества со своим культурным своеобразием и своим языком, нет человека как разумного существа, способного познавать мир. Тем не менее, констатируем, что познает не мозг, не психика, не сознание и даже не душа, а человек – цельное и целостное духовно-душевно-телесное существо.

 

Способности познания

На вопрос, как человек познает, нельзя отвечать абстрактно. Всегда надо иметь в виду, что именно он познает. Если мы будем конкретны в этом вопросе, то мы верно определим, каким образом человек познает тот или иной аспект всеобщей истины.

Для наших дальнейших рассуждений необходимо ввести два новых понятия: "способности познания" и "функциональные органы".

Под понятием "способности познания" мы подразумеваем не количественный аспект познания, т. е. его разрешительные возможности, а качественный. Способности познания – это специфические внутренне присущие человеку каналы постижения истины. Примерно в таком ключе понимал их И. Кант, введший это понятие в категориальный аппарат гносеологии.

Что касается понятия "функциональные органы", то мы придерживаемся здесь гипотезы А.А. Ухтомского, предположившего, что у человека наряду с морфологическими имеются функциональные органы. "С именем "органа" мы привыкли связывать представление о морфологически сложившемся, статически постоянном образовании. Это совершенно не обязательно. Органом может быть всякое временное сочетание сил, способное осуществить определенное достижение" (Цит. По: Зинченко В.П. Гипотеза о происхождении учения А.А. Ухтомского о доминанте // Человек. 2000. № 3. С. 11). Взаимоотношение между способностями познания и функциональными органами могут быть представлены как связь между сущностью и явлением. Та или иная способность познания у человека существует всегда, а функциональные органы актуализируются только в момент решения какой-либо задачи.

Чувственность – способность познания объектов внешнего мира на основе деятельности пяти органов чувств: зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса. У животных также имеются эти органы чувств, а некоторые из них обладают еще и дополнительными. Так, например, летучие мыши или дельфины наделены способностью улавливать ультразвуки, и имеют для этого соответствующий эхолокационный орган. Однако утверждать, что у животных есть чувственное познание, мы никак не можем, потому что у них нет знаний (см. Материал на стр.108 и наши рассуждения ниже). Чувственное познание включает в себя следующие формы: ощущение, восприятие, представление. Ощущение – это отдельный образ, возникающий в психике человека благодаря деятельности того или иного органа чувств. Так, например, возможны ощущения красного, в меру упругого, издающего хрустящий звук при сдавливании, ароматно пахнущего и сладкого на вкус. Восприятие – это образ предмета в целом. Он представляет собой как бы комплекс ощущений. Например, мы воспринимаем яблоко, как совокупность отмеченных выше ощущений. Представление – это образ предмета, извлекаемый из памяти, но непосредственно нами не воспринимаемый. Сразу оговоримся, что чувственное познание человека никогда не существует в чистом виде. Оно всегда сопровождается мыслью, которой у животных нет. Если мы видим яблоко, то мы понимаем, что мы видим. Если же мы воспринимаем неизвестный объект, то всегда задаемся вопросом: а что это такое? И исследуем его. Итак, чувственность как способность познания актуализируется при непосредственном или опосредованном контакте человека с вещным миром. Она невозможна без деятельности органов чувств и всего сложного комплекса нейрофизиологических процессов, протекающих в мозге и центральной нервной системе человека. Чувственность опосредствована мыслью, а значит и словом. Люди обладают разными способностями чувственного познания по природе или по обстоятельствам. Так, например, северные народы различают несколько десятков оттенков снега. В их лексиконе имеются соответствующие слова, а объясняется эта способность условиями жизни и важности снега в их быту и повседневном обиходе. Е[арфюмер в силу профессиональной необходимости различает малейшие нюансы запахов, а дегустатор – оттенков вкуса вин или других продуктов. Можно утверждать, что человек видит мир таким, каким его понимает, а понимает его так, как умеет с ним обращаться практически. Чувственное познание реализуется в основном за счет деятельности физических или морфологических органов зрения, слуха, осязания и т. д. Однако представление возникает уже на основе деятельности функционального органа сознания – памяти.

Рассудок – это способность познания, призванная "обрабатывать" данные чувственности, и представляет собой низшую ступень рационального (логического) познания, основанной на оперировании такими формами мысли как понятие, суждение и умозаключение. Их впервые выделил и проанализировал Аристотель – основатель формальной логики (см. Стр. 9-10 данного учебного пособия). Он же открыл три закона формальной логики: закон тождества, закон противоречия, закон исключенного третьего (Там же. С. 10). В XVIII веке Лейбниц присовокупил к ним закон достаточного основания. Рассудок опирается именно на эти законы. Его достоинство заключается в том, что эти законы, будучи законами именно мышления, тем не менее, имеют под собой, как показал Аристотель в своей "Метафизике", онтологическое основание, т. е. они отражают объективное положение вещей. Нельзя, например, утверждать, что нечто одновременно существует и не существует. Это нарушение закона противоречия. Но этот закон не есть продукт вымысла, а абстрагирован из самой действительности. Рассудок тесно связан с чувственностью. Благодаря ему человек ориентируется во внешнем мире. Его достоинство заключается в практической целесообразности. Способность к логическим рассуждениям и умозаключениям важная и необходимая составляющая всякого познания. Ее необходимо развивать и совершенствовать. Однако рассудок имеет и свои ограничения. Дело в том, что в мире существуют явления и процессы, находящиеся за порогом чувствительности (например, атомы, элементарные частицы). Недоступна рассудку и сфера трансцендентных истин. Рассудок расчетлив, но не все можно посредством его рассчитать и предвидеть. Очень часто рассудочные (расчетливые) люди терпят фиаско не только в познании, но и в жизни. Это происходит именно потому, что рассудок слишком крепко привязан к чувственному миру и не "видит" того, что скрывается за ним. Функциональный орган рассудка возникает при всяком интеллектуальном напряжении, при решении конкретных мысленных и практических задач.

Разум как способность познания имеет сложную структуру, включая в свой состав:

1. Душевный разум, представляющий собой духовно-практический способ освоения действительности. Его предметную основу составляют нравственные и эстетические ценности. Деятельность душевного разума проявляется в морально-эстетических оценках и осмыслении соответствующих проблем, возникающих во взаимоотношениях человека с другими людьми, природой и самим собой. Они, как правило, сопровождаются эмоциональнопсихологическими (душевными) переживаниями разной степени глубины и интенсивности. Душевный разум считается духовнопрактическим способом освоения действительности потому, что в нем морально-эстетические оценки и мысли воплощаются в соответствующие поступки, затрагивающие подчас интересы других людей, проникающие в область практических взаимоотношений между ними. Совесть и эстетический вкус – основные функциональные органы душевного разума. Несмотря на то, что их деятельность не сводится только к познавательным актам, гносеологическое значение совести и эстетического вкуса чрезвычайно велико. Человек с нечистой совестью воспринимает себя и других людей в извращенном виде, ложно толкуя их поступки, нравственные проблемы и их решение. Точно также человек с дурным эстетическим вкусом не способен адекватно оценить и понять красоту в природе, социуме и искусстве. Искажение восприятия и понимания действительности может происходить и из-за гипертрофированности душевных переживаний. Вспомним, например, Ивана Карамазова, который отказался принять мир и тем самым учинил бунт Богу из-за страданий невинных детей. Апостол Павел писал на этот счет; "Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно" (1 Кор. 2; 14).

2. Теоретический разум в качестве своего предмета имеет идеи, посредством которых он конструирует новую идеальную реальность в виде научной теории или философского учения. Цель последних – постижение мира в целом, отдельных его частей или трансцендентных истин. Теоретический разум представляет собой симбиотический сплав любознательности, эмоциональной впечатлительности, творческого воображения и продуктивного мышления. Теоретический разум имеет свою спецификацию в зависимости от того, какой объект он исследует. Если он изучает явления природы и технические устройства, то являет собой более развитую степень рассудка, где интеллектуальное напряжение составляет основной функциональный орган познания. Если он обращен к сфере социально-гуманитарной, то неизбежно будет опираться на душевный разум и вовлекать в свою орбиту нравственный и эстетический опыт. В данном случае функциональный орган будет приобретать комплексный характер, представляя собой синтез интеллектуального напряжения с моральноэстетическими оценками (деятельностью совести и эстетического вкуса). Если теоретический разум философствует, т. е. стремится понять, как устроен мир в целом, то здесь картина еще более усложняется. Религиозно углубленный теоретический разум с необходимостью будет привлекать дары веры. В данном случае функциональный орган теоретического разума будет представлять собой единство сердечного созерцания, актуализированного нравственно-эстетического опыта и, конечно, интеллектуального напряжения. Теоретический разум, не связанный с религиозной верой, действует, опираясь на рассудок или душевный разум. Он способен создавать теории позитивистского толка, атеистические учения, подобные некоторым версиям экзистенциализма и т. п.

Аналитика разума как сложносоставной способности познания подводит нас к исследованию того, на что он опирается, или, иначе говоря, во что верит разум.

Вера является также особой способностью познания, хотя ее ни в коем случае нельзя свести только к этому значению.

В гносеологическом плане вера выступает как достаточно сложный, т. е. многосоставный феномен. Во-первых, она предстает как способность человека доверяться. Познание, да и жизнь вообще, невозможны, если мы не будем доверяться показаниям наших органов чувств, или не будем доверяться нашим учителям и принимать на веру положения и истины, которые сами не открывали. Конечно, это доверие нельзя доводить до абсолюта, ибо тогда вообще становится проблематичным развитие познания. Вера этого рода должна сочетаться с некоторой долей скепсиса, желанием самому проверить какие-то "избитые" истины в науке, технике и т. д. Во-вторых, вера обнаруживает себя как убежденность в чем-то и выражается в определенном волевом настрое. Такая вера выступает мощным стимулом познания и является одной из предпосылок открытий в разных областях познания. Например, вера в реальное существование описанной Гомером Трои действительно позволила немецкому ученому Шлеману при археологических раскопках обнаружить этот город. Однако и в этом случае нельзя абсолютизировать веру, ибо история знает много примеров убежденности людей в ложных идеях. В-третьих, вера предстает как открытость к истине и закрытость ко лжи. В данном случае речь идет о религиозной вере, выражающей специфическую способность человека познавать высшие трансцендентные истины в живом религиозном опыте. Во всех развитых религиозных системах (христианстве, буддизме, исламе, иудаизме, даосизме, индуизме и т. д.) встречаются духовно одаренные люди. Даром духовного созерцания Бога и божественного в основном наделяются праведники и святые. В восточно-христианской традиции разработана теория и практика умного делания, благодаря которой духовному взору нравственно совершенного человека открываются высшие истины. Функциональным органом религиозной веры является сердце, а ключом, отворяющим его – молитва. Преподобный старец оптинский Варсонофий учил: "Молитва бывает устная, внешняя. Бывает внутренняя – умно-сердечная. Но есть еще высший род молитвы. Это – молитва духовная. Имеющие ее начинают познавать тайны природы, ее внутренний смысл и содержание. Они смотрят на все видимое с внутренней, духовной стороны. Они постоянно бывают охвачены высоким духовным восторгом, и глаза их часто источают слезы. Их восторг нам непонятен. Доступный нам восторг великих художников в области поэзии, музыки, живописи в сравнении с восторгом этих людей есть ничто, ибо он – душевен. <…> Первый от Господа дар в молитве – внимание, т. е. когда ум держится в словах молитвы, не развлекаясь. Но при такой внимательной, неразвлекаемой молитве сердце еще молчит. В том-то и дело, что у нас чувства и мысли разъединены, нет в них согласия. Вторая молитва – когда ум и сердце соединены, согласно направлены к Богу Третий дар есть молитва духовная. Про эту молитву я ничего не могу сказать. Человек, имеющий духовную молитву, хотя и живет на земле, но умом и сердцем, всей душою своею он – в Боге. Достигшие такой молитвы смотрят на все очами духа, имеют ведение и видение… Молиться о даровании внимательной молитвы можно, но просить у Бога высоких молитвенных дарований погрешительно. Это надо всецело предоставить Богу" (Оптина Пустынь. Русская православная духовность. М., 1997. С. 213, 214–215). Первое, что необходимо отметить в высказываниях оптинского старца Варсонофия, это то, что молитва есть дар Божий, а не плод людского произвола. Молитвенный дар дается людям с покаянным сознанием. Без покаяния, без сердечного сокрушения человека о своем несовершенстве и греховности нет ни молитвы, ни Богообщения. Второе – это то, что молитва при неправильном к ней отношении может быть опасной для духовного здоровья верующего. В этом плане понятны слова Амвросия Оптинского: "Не бойся никакого греха, даже блуда, а бойся поста и молитвы" (Цит. По: Флоренский П.А. Культурно-историческое место и предпосылки христианского миропонимания // Соч. В 4 т. Т. 3 (2). М., 1999. С. 461). Молитва не терпит никакой гордыни, в том числе гордыни праведности и гордыни всезнайства. Вот почему, наконец, старец Варсонофий столь неопределенно говорит о даре духовной молитвы, которым он несомненно обладал, ибо, как и все знаменитые оптинские старцы, поражал всех своей проницательностью, всеведением и всевидением.

Откровение человеку Божественных истин и его духовное преображение – взаимообусловленный процесс. Только духовно преображаясь, нравственно совершенствуясь, человек может получить дар откровения. И наоборот, тот, кто пережил такого рода откровение, неизбежно духовно преображается. Об этом свидетельствуют жития всех святых. Однако постижение высших трансцендентных истин – дело чрезвычайно опасное. Не случайно в буддистских и даосских монастырях каждому ученику приставляется учитель-гуру. Аналогичная практика существовала и существует в православном старчестве. Прежде чем стать старцем, монах должен под духовным водительством старшего наставника пройти разного рода испытания, связанные с преодолением гордыни и обретением смирения. Всякий иной путь постижения трансцендентных истин чреват прельщением человека демоническими силами, который оборачивается физическими болезнями, духовным помрачением и преждевременной смертью. Даром откровения всегда наделялись немногие люди, однако их значение во все времена было очень велико. Почему, например, к оптинским старцам или к о. Иоанну Кронштадскому шли массы паломников? Да потому, что те щедро делились с ними своим даром всеведения и всевидения. Очень жаль, что к пророчествам великих русских святых остались глухи власть придержащие и уж тем более – их политические оппоненты из радикальных партий.

Подчеркнем, что все упомянутые выше способности познания не существуют сами по себе. Они есть способности именно человека, каждый из которых имеет их уникальную комбинацию. Отсюда такое многообразие познавательных талантов у людей. Это несходство людей, разнообразие их познавательных даров как бы свидетельствует о том, что только в единстве, общими усилиями они могут познать истину. Одним из условий единства людей в познании является язык.

 

Язык, мышление, познание

Человек мыслит, оперируя понятиями, выраженными в слове. Слово есть материальная оболочка мысли, ибо оно слышимо и видимо. Мысль же нематериальна, она – субъективна, идеальна и духовна. Субъективна, потому что всегда принадлежит субъекту, мыслящему и выражающему свою мысль в слове. Бессубъектных мыслей нет. Слово может быть и бессубъектным. Например, слова в словарях не принадлежат никому конкретно, кроме, конечно, народа, чей язык они представляют. Мысль субъективна и в том смысле, что всегда несет печать индивидуального своеобразия ее носителя. Люди мыслят по-разному. Это своеобразие отражается, разумеется, и в языке говорящего и пишущего человека. Однако надо всегда иметь в виду, что субъективность мышления и языка всегда относительна, иначе люди просто не понимали бы друг друга. Человеческая мысль идеальна, потому что она не может охватить все, всякая мысль, будь то понятие, суждение, умозаключение или идея всегда есть абстрактная (идеальная) картина того, к чему она относится. Так, например, мы, оперируя понятием "стол", абстрагируемся от всего многообразия реальных столов и имеем в виду только то общее, что свойственно всем столам. А это общее получено путем абстрагирования и идеализации. Идеальность человеческой мысли коррелируется с исторической ограниченностью познания всего человечества, которое никогда не может знать всего. Всезнание есть свойство божественного разума. Духовность мысли заключается в том, что она укоренена не в телесной части человека, а именно в его духовной основе. Человек – единственное живое существо в мире, которое мыслит понятиями. В этом плане человек – богоподобное существо.

Богоподобное, но не божественное, потому что в Божестве мысль и слово тождественны. Поскольку у человека такого тождества нет, существует в частности и великое множество языков.

В этой связи возникает вопрос: оказывает ли различие языков какое-то влияние на мышление и познание людей и народов?

Прежде чем утвердительно ответить на этот вопрос, подчеркнем, что различие языков не отменяет общности мышления человечества. В противном случае люди и народы, говорящие на разных языках, совершенно не понимали бы друг друга. Например, романы Ф.М. Достоевского, читают и любят не только русские, но и европейцы и, особенно, японцы. Тем не менее, своеобразие языков (их грамматика, фонетика, лексика и т. д.) придает некоторые уникальные черты и характеру мышления и познания людей и народов, на них говорящих. Давно замечено, например, что мышление народов, использующих иероглифы, несколько отличается от мышления народов, которые придумали азбучный алфавит. Так, у китайцев и японцев мышление более глубоко пронизано художественно-эстетическим компонентом, чем у европейцев. Думается, что есть прямая зависимость между сложностью языка и развитостью мышления у тех или иных народов. Общеизвестно, что грамматика русского языка очень сложна. Он требует удержания в памяти многих правил и исключений из них. А это обстоятельство несомненно стимулирует развитие не только памяти, но и мышления.

Язык и мышление не являются нейтральными к познанию. Это в частности проявляется в том, что в каждом языке содержится как бы своя специфическая картина мира, свое своеобразное мировоззрение. Возьмем для сравнения русское слово "человек" и английское – "man". В одном случае как бы подчеркивается некое божественное, сверхприродное, созерцательное начало в человеке ("чело, идущее веками"), во втором – акцентируется деятельный, преобразующий, манипуляционный момент.

Итак, познание невозможно без мышления, а мышление без языка. Чем более развит язык у человека или народа, тем развитее у них мышление и, следовательно, больше возможностей для познания. С другой стороны, чем больше познают, тем больше развивается мышление и богаче становится лексика языка. В современном мире, в котором стремительно развивается наука, многие народы, в силу разных исторических обстоятельств отставшие в своем развитии от передовых стран, вынуждены приобщаться к языку этих народов, чтобы не отстать еще сильнее. К чести нашего народа, русский язык является не только одним из шести официальных языков ООН, но он вполне современен и таит в себе огромный потенциал в плане научного, философского и художественного познания.

Анализ гносеологических проблем, понимание того, что есть знание, познание и то, каким образом человек познает мир, открывает перед нами возможность более осмысленно ставить вопрос о познании мира, человека, культуры, общества и истории. Рассмотрев основные проблемы теории познания, мы можем приступить к знакомству с другими разделами философского знания.

 

Глава 8

Онтология (учение о бытии)

 

8.1.Понятие бытия в философии.

8.2.Основные онтологические проблемы.

8.3. Проблема бытия в сеете современных научных теорий.

 

Понятие бытия в философии

Онтология – один из древнейших разделов философии. Онтологические учения, в которых делались попытки постижения основ мироздания, законов его возникновения, существования и развития, создавались древнегреческими философами элейской школы, Пифагором, Гераклитом, Платоном, Аристотелем, мыслителями Средних веков и Нового времени. Необходимость и возможность онтологии не подвергалась сомнению до И. Канта, который пришел к выводу, что человек не может познать мир, какой он есть на самом деле, а познает только то, каким мир является нам. Отвергая категоричность вывода И. Канта, в то же время нельзя не признать, что многообразие онтологических теорий, равно как и различие представлений о мире в разные эпохи и разных культурах, вынуждают нас констатировать факт относительности знаний о мире в целом, а также подчеркивают значительную роль человеческой субъективности в познании его сущности и закономерностей развития. Если не абсолютизировать онтологические знания, т. е. представление о мире в целом, то они служат сравнительно надежным ориентиром творческой и практической деятельности людей. В противном случае возможны не только теоретические ошибки, но и серьезные практические последствия. Так, например, теория Маркса, канонизированная большевиками и превратившаяся в догму в советское время, нанесла в конечном счете неисчислимый урон нашей стране, ее народу, государству, культуре и духовности.

Серьезным аргументом против онтологизации научных теорий стала книга американского ученого и философа Томаса Куна "Структура научных революций", в которой утверждается, что развитие науки осуществляется посредством смены парадигм – особых способов, моделей постановки и решения исследовательских задач. Парадигма соотносима с тем или иным научным сообществом, а смена парадигм означает научную революцию. Птолемеевская геоцентрическая астрономия уступила место Коперниковской гелиоцентрической астрономии, классическая механика Ньютона была снята теорией относительности А. Эйнштейна и