Родители, думающие только о том, как бы поймать своих детей за дурным занятием

Беседа с этим человеком была у меня назначена заранее. Когда он вошел в мой класс, я приветствовала его улыбкой и рукопожатием, он меня – хмурым взглядом и невнятным ворчаньем. Он не спешил начинать разговор и не задавал вопросов о своей дочери Эми, поэтому я сама стала рассказывать о ее успеваемости, ориентируясь на распечатку оценок. Мужчина вдруг прервал меня:

– За что поставлена эта тройка?

– Это была классная работа, решение задач. Эми немного запуталась, пытаясь перевести словесную формулировку на язык математики и соотнести это задание с теми, что мы решали раньше. Но сейчас она, судя по всему, гораздо лучше поняла этот принцип.

– Да, но мы не разрешаем ей получать тройки, и она это знает. Я поговорю с ней сегодня. Придется ей эту тройку объяснить.

Я быстро оценила ситуацию и поняла, что в разговоре с таким отцом лучше сосредоточиться на положительных моментах. Я уже собиралась поговорить о сильных сторонах Эми и серьезных положительных сдвигах, которые произошли в ее учебе за последнее время, когда он спросил:

– А как с поведением? Доставляет она вам неприятности?

– Нет, Эми очень вежливая и добрая девочка.

– Ну, мы дома поработали над этим. Она слишком много разговаривает. Я все время ей говорю… – И он начал многословно рассказывать об одном или двух случаях, когда какой‑то учитель назвал Эми болтушкой, о том, как девочку наказали после этого. И снова накажут, если кто‑то из учителей намекнет на ее многословие.

В этот момент время, отведенное на нашу беседу, практически закончилось. И я просто не успела сказать отцу Эми, что считаю ее приятной и трудолюбивой девочкой. В нашей беседе этот родитель сосредоточился на одной‑единственной оценке (причем нетипичной) и спросил о поведенческой проблеме, которой попросту не существовало, по крайней мере на моих уроках. Я собиралась сменить направление нашего разговора, когда в дверях появился следующий родитель – и мне оставалось только поблагодарить папу Эми за визит. Ушел он все в том же плохом расположении духа.

Этот пример посвящен родителям, которые воспринимают общение с учителями как способ «схватить за руку» своих детей‑подростков. Такие родители ожидают услышать лишь то, что их дети ленивы, и хотят, чтобы учителя знали: они не имеют никакого отношения к недостаткам своих тинейджеров. Эти родители раздражены изначально, хотя никто еще даже не сказал, что у ребенка есть какие‑то проблемы. Стремясь продемонстрировать учителю поддержку, они пытаются выстроить с ним отношения типа «мы‑с‑вами‑против‑них», в которых учителя и родители должны объединиться на почве общей неприязни к этим невыносимым подросткам.

Я понимаю таких родителей. Правда понимаю. Подростки способны взбесить самого терпеливого на свете человека. Как учитель, я иногда выслушиваю шутки родителей на эту тему и не сержусь, если они при этом подмигивают и улыбаются. Это, по существу, сводится к ироничному признанию некоего «братства» – дескать: «Сочувствую и понимаю. Держись, друг. Нелегко тебе». Такое «братание» может быть приятным и для родителей, и для учителей. Оно свидетельствует о сложившихся с самого начала позитивных взаимоотношениях и может сделать дальнейшее общение между педагогом и родителями более эффективным. Я также не против, когда родители рассказывают о слабостях своих детей, чтобы заручиться вниманием учителя и услышать от него подтверждение или опровержение своих опасений. Каждый хочет знать, что окружающие думают об их детях, и нет ничего дурного в том, чтобы провести разведку в этом направлении. Так, фраза «Мне сказали, что Джейк иногда ведет себя в классе как клоун» задает направление разговора, не выставляя родителя пораженцем. Тон сказанного при этом подразумевает: «Я уже поняла, что Джейк пошел в отца, а тот всегда хотел выступать на эстраде».

Но ситуация с семьей Эми – другой случай. Здесь родители ежеминутно ожидали от ребенка худшего, а когда он вырос, максимально дистанцировались от него. Родители часто делятся со мной тем, что не понимают личность подростка или его отношение к труду: «Мы с его матерью всю его жизнь работали за двоих, а теперь не можем поручить сыну даже самую пустячную работу по дому. Клянусь, мы не так его воспитывали». Я постоянно это слышу и понимаю, почему родителям хочется рассказать о своих переживаниях. Дело в том, что их дети – отражения их самих. А родителям не хочется, чтобы кто‑то заподозрил их в лени только потому, что их дети ленивы.

Отец Эми, однако, не дал девочке ни одного шанса показать себя. Он проигнорировал все, что она сделала хорошо, и сосредоточился на единственной тройке дочери. Заявив, что Эми «не разрешается получать троек», он сообщил мне больше о себе. Больше, чем о своей дочери. Он фактически сказал мне, что в его доме не признаются ни индивидуальные способности, ни то, что у каждого человека в учебе есть сильные и слабые стороны, ни право на ошибку, наконец. Ведь движение к вершине – долгий процесс, и в пути каждый может споткнуться. А этот отец не хочет принять тот факт, что оценки отражают процесс обучения, включая и те случаи, когда у ребенка получается не все или не сразу.

Кроме того, родитель не хотел «напрасно тратить время» на достижения своей дочери, когда у нее полно недостатков, о которых можно поговорить. Именно поэтому он перевел разговор на поведение Эми и подбросил мысль о том, что девочка слишком много говорит, хотя мне такое даже в голову не приходило. Не могу сказать, что его информация как‑то повлияла на мое отношение к ученице, но зерно сомнения было заронено: Эми болтушка. Ее отец говорил о ней исключительно в негативном плане, а ведь я могла поверить ему и тоже начала бы думать о девочке плохо. Была ли кому‑нибудь польза от такого разговора? Справедливо ли это было по отношению к Эми? Ведь она ничего не сделала, чтобы привлечь к себе такое недоброе внимание.

Но еще неприятнее мне было думать о том, что произошло в доме Эми тем вечером. Девочка получила выговор за ту самую единственную тройку и навсегда запомнила, что ошибки – это не полезный опыт, а то, чего следует стыдиться. Она открыла для себя, что всемогущая оценка всегда перевесит любовь к знаниям и стремление к совершенствованию. Именно такая ментальность и родительское давление вынуждают детей обманывать, списывать домашние задания и скачивать рефераты. Любовь к знаниям исчезает, когда всех вокруг интересует только оценка в табеле.

Кроме того, Эми узнала, что невозможно уйти от прошлых ошибок. Ей будут то и дело напоминать, что когда‑то, еще в начальной школе, она любила поговорить и не всегда могла вовремя остановиться. Передышки ей не дадут, более того, от нее будут ждать постоянного повторения одних и тех же ошибок. Представьте, какая путаница царит в головах домашних Эми. С одной стороны, от нее ждут чуть ли не идеальной учебы. С другой – бесконечного повторения одних и тех же поведенческих ошибок. Где логика?