Коли кто гостям рад – у того и стол будет богат

 

Зимой 1982 года погода резко испортилась, что было вполне обычным явлением для этих мест. Затянутое низкими грязно-серыми тучами небо с навязчивым постоянством разряжалось то дождем со снегом, то дробным обильным градом. Сильный, промозглый ветер пробирал до костей. Было сыро, холодно, мерзко. В такую погоду авиация-кормилица не летала. Майора Джусоева по служебным делам вызвали в Кандагар, и Пересятник остался за старшего. Продукты закончились. Деньги на исходе. Чем кормить личный состав – неизвестно. Ситуация, прямо сказать, не позавидуешь.

В это время к разведчикам по какому-то вопросу приехал местный губернатор. Во время разговора он то и дело бросал внимательные взгляды на хмурого офицера и под конец спросил:

– Случилось что?

Губернатор был из тех «идейных» афганских руководителей, кто искренне верил в правильность выбранного страной пути, ориентированного на светлое социалистическое будущее и созидательную роль НДПА. Он с глубокой благодарностью воспринимал помощь Советского Союза своей родине и, как следствие, с большим уважением относился к разведчикам, справедливо оценивая их вклад в установлении определенной стабильности во вверенной ему провинции. Поэтому Пересятник без лукавства поделился с ним навалившимися проблемами.

– Ну, это поправимо! – сказал губернатор.

В тот же день разведчикам привезли целое море продуктов: лаваши, мясо, овощи, фрукты и несколько коробок советской свиной тушенки, присланной каким-то «умником» братскому мусульманскому народу с гуманитарной помощью. Подобного изобилия разведчики здесь не видывали никогда. Солдаты ели «от пуза». Как-то во время очередного обильного обеда Пересятник случайно услышал оброненную солдатом фразу:

– Мужики, а может, ну эти вертолеты с их пайкой на хрен! Без них мы едим намного лучше!..

 

О предчувствии

 

Джусоев все еще находился в Кандагаре, в работе наметилось редкое затишье. Пересятник, чтобы занять маявшийся от безделья личный состав, решил вывезти бойцов на импровизированное стрельбище, оборудованное разведчиками в пустынных окрестностях Калата.

На место прибыли на двух бэтээрах. Спешились. Солдаты, весело подтрунивая друг над другом, стали оборудовать мишени. Пересятник стоял чуть поодаль, внимательно наблюдая за всем происходящим. Внезапно его словно током пронзило ледяное жало бессознательной тревоги. Офицер осмотрелся. Вокруг безучастно простиралось серо-желтое плоскогорье. Все было как всегда. Однако охватившая его тревога нарастала с каждой секундой. Подсознание настойчиво подавало сигнал: «Берегись!!! Опасность!!!»

– По машинам! Домой! – скомандовал он.

Солдаты, бубня под нос что-то нелестное, полезли на броню. Недовольно урча моторами, приземистые БТР-60ПБ с направленными в зенит антеннами аккуратно развернулись и покатили на базу, поднимая клубы желтоватой пыли.

Приехав в Калат, Пересятник незамедлительно связался с афганским полком и попросил их проверить «стрельбище».

– Да там все минами нашпиговано, словно баранья лопатка чесноком, – спустя несколько часов сообщили афганцы…

 

О силе профессионализма

 

– Война войной, а молодость брала свое. Ничто человеческое было нам не чуждо. Мы так же, как в далекой, казавшейся отсюда нереальной мирной жизни, любили подшучивать друг над другом. Иногда это выглядело довольно жестоко, но всегда было не со зла…

 

… Немного предыстории. В то время, время руководящей, созидательной и направляющей роли коммунистической партии, в каждом советском коллективе должна была действовать партийная организация, за работу которой отвечал так называемый секретарь. Секретари были либо «освобожденные», т. е. специально назначенные люди, денно и нощно радеющие за укрепление партийной дисциплины вверенного им коллектива, либо, ввиду малочисленности членов партийной ячейки, «не освобожденные», которые занимались партийным окучиванием сослуживцев в нагрузку к своим непосредственным служебным обязанностям. Работу организаций периодически проверяли, и если обнаруживали, что дело пущено на самотек, то за проявленную халатность секретарей сурово наказывали. Наличие партийных взысканий для дальнейшей карьеры было своего рода «черной меткой». Поэтому перед приездом проверяющих, которые в основной своей массе строили работу исключительно на проверке отчетов, протоколов собраний и прочей документации, секретари прилагали массу усилий, чтобы привести бумаги в надлежащий вид.

 

 

Владимир Тонкое и Борис Владимиров (комический дуэт Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична) в гостях у «Каскада»

 

Так как народа в калатской группе было немного, а вступившего в ряды партии и того меньше, то и секретарь у них был из «не освобожденных» – обыкновенный офицер, взваливший на свои плечи это почетное бремя в виде общественной нагрузки. Правда, бремя это его особо и не тяготило, так как за отсутствием времени он относился к нему, мягко говоря, без фанатизма. А если быть точнее, совсем не занимался этой работой. Да и когда было проводить собрания, если выспаться толком было некогда?..

 

 

Офицеры отряда «Каскад» и Лев Лещенко после концерта

 

Пришло ему время в Союз улетать. Вот ребята и решили напоследок сыграть с ним шутку. Состряпали «шифротелеграмму» якобы из Кабула о том, что следующим утром ему надлежит срочно прибыть с отчетом о проделанной работе в качестве секретаря партийной ячейки и представить пред ясные очи проверяющих протоколы партсобраний и заседаний. Липовую «шифровку» от настоящей было не отличить. Еще бы! Работали-то профессионалы. Вручили ее по всем правилам часов в девять вечера. Не чуя подвоха, офицер сел за написание отчетов о непроводимых собраниях. Вначале всем было весело наблюдать, как парторг исписывает страницу за страницей, но когда время перевалило за полночь, шутники решили «покаяться».

– Как пошутили?! Вот же шифровка! Идите, мужики, не мешайте! Мне и без вас тошно! – отмахнулся тот.

Как ни стучали себя в грудь каявшиеся в своем злодеянии сослуживцы, как ни доказывали, что это всего лишь глупая шутка, но переубедить его так и не смогли…

Не буду останавливаться на тех замысловатых конструкциях, которые неслись следующим утром из уст офицера, буквально за час до этого закончившего бумажную работу, который так и не дождался в назначенное время обещанного вертолета…

Вот она – сила профессионализма!

 

О переосмыслении

 

Весной 1982 года капитан Пересятник покидал Афганистан навсегда.

В тот памятный апрельский день он увозил в Союз самое ценное, что когда-либо имел в своей жизни, – аккуратно связанную стопочку пожелтевших, затертых от постоянного перечитывания писем, наполненных светом родного дома, безграничной любовью и несказанной нежностью. Только благодаря этим маленьким, исписанным аккуратным убористым почерком страничкам он сумел не очерстветь, не окаменеть душой, а, сохранив себя, выйти из этого пекла в сто крат сильней, чем прежде.

Эти письма он сохранит на всю жизнь. Как сохранит присланную детьми к Новому году еловую веточку с игрушками, вырезанными из кусочков фольги. Да еще душманскую пулю, врезавшуюся во время боя в стену буквально в нескольких сантиметрах от его головы.

Приехав в Афганистан с одним настроением, домой Пересятник уезжал совсем с другими мыслями. Утверждения советской пропаганды о том, что для наступления всеобщего благоденствия в этой истерзанной войной стране осталось всего ничего, а именно подавить незначительные очаги сопротивления, теперь казались малоубедительными. Отчасти оттого, что эти «незначительные очаги», контролируемые оппозиционными силами, в некоторых провинциях занимали до семидесяти процентов от общей площади. Отчасти оттого, что информация об этом скромно умалчивалась.

На войне нет места для романтики. Грязь, кровь, пот, въедавшаяся в кожу пыль, из-за которой постоянно приходилось брить голову… Ежедневная, трудная, нервная, изнурительная работа. Боевые встречи с агентами-афганцами, бронежилет, «приросший» к телу, табельный пистолет, АКМ да ручная граната на крайний случай, чтобы пыток избежать…

Сегодня раздается много упреков и обвинений в их адрес. На них почему-то любят перекладывать и всю ответственность за те события, оставляя без внимания тот факт, что не они начинали эту войну, что они – солдаты и выполняли политическую волю руководства страны. Но если увлечься этим путем, не откажутся ли завтра офицеры, выросшие в атмосфере этого огульного осуждения, выполнить очередной приказ? Кто тогда станет защищать с оружием в руках интересы своей страны? Вопросов много… Ответов нет…

 

«Не спеши творить добро…»

 

Спустя десятилетия Олег Владимирович так и не смог забыть ни месяцы, прожитые на этой суровой, выжженной безжалостным солнцем земле, ни мужественный народ, ставший заложником чьих-то политических амбиций, ни войну, определившую его мировосприятие на все последующие годы.

– Я искренне убежден, что накопленный в Афганистане опыт ведения оперативной работы и проведения специальных операций не должен кануть в Лету, как это произошло с опытом послереволюционной борьбы с басмачами в Средней Азии, –  сказал мне на прощание Олег Владимирович. – Жизнь – штука непредсказуемая. Никто не знает, как она повернется завтра. И чтобы тем, кто придет нам на смену, не пришлось наступать на те же грабли, все наши наработки должны самым тщательным образом обобщаться и тиражироваться для спецподразделений.

Из той войны я вынес одну, прописанную еще в Библии, истину: «Не спешите творить добро!» Невозможно сделать целый народ счастливым против его воли. Каждый сам должен решать, как ему жить. И прежде чем кого-то осчастливить, надо тысячу раз подумать, чем обернутся наши благодеяния.

Пересятник Олег Владимирович – полковник запаса КГБ, участник войны в Афганистане в составе отряда специального назначения «Каскад», директор Белорусского регионального отделения Международной общественной организации «Вымпел» ветеранов спецподразделений («Зенит», «Каскад», «Вымпел»), награжден орденом Красной Звезды, медалями, в том числе иностранными, грамотой и нагрудным знаком Президента СССР, имеет ведомственные поощрения.

 

Шиндандские шахматы

 

На счету этого человека за два года службы в Афганистане – более трех десятков(!) разоблаченных агентов как местных бандформирований, так и завербованных спецслужбами США, Великобритании, Пакистана и Ирака.

 

Более трех десятков напряженнейших интеллектуальных противостояний с высокопрофессиональным противником! Более трех десятков противоборств выдержки, терпения, предвидения и наблюдательности, из которых он выходил победителем.

Он – Валентин Романович Симирский, в далеком 1983 году начальник особого отдела 5-й мотострелковой дивизии.

 

Служебная карьера майора Валентина Симирского складывалась успешно: начальник одного из лучших отделов военной контрразведки КБВО, он находился в резерве на выдвижение. И неудивительно. Умен, профессионален, наделен прекрасными организаторскими способностями и завидным оперативным предвидением. Да и удача его любила, а это в работе контрразведчика – деталь немаловажная. Поэтому, когда во время очередных сборов кадровик пригласил Валентина Романовича зайти к начальнику Особого отдела КГБ по КБВО[18] генерал-майору Иванову, большого удивления у него это не вызвало.

– Как у тебя со здоровьем? – спросил Владимир Андреянович.

– Нормально, – ответил Симирский, понимая, что главный вопрос еще впереди.

– А как отношение к сухому и жаркому климату? – поинтересовался генерал.

Теперь все стало ясно. Оставалось уточнить детали.

– Куда и когда?

– В Афганистан. И немедленно…

 

 

Валентин Романович Симирский

 

…Уже через две недели, в мае 1983 года, майор Симирский принимал дела и должность у начальника особого отдела 5-й мотострелковой дивизии, которая дислоцировалась в Шинданде.

 

О задачах

 

– В зону ответственности нашей дивизии входили Турагунди, Шинданд, Герат, Кандагар. К моему приезду задачи, стоявшие перед особым отделом, были уже конкретно определены.

Одним из наиболее важных направлений стало контрразведывательное обеспечение боевых операций. Не секрет, что каждый выход на боевые разрабатывался самым тщательным образом. Для оперработников на этом этапе главным было совместно с командованием не допустить утечки информации о районах проведения боевых действий и сделать все возможное, чтобы предотвратить нападения на наши войска во время выдвижения к месту проведения боевых операций.

Не менее актуальной задачей стала борьба с диверсионной и террористической деятельностью, столь почитаемой душманскими предводителями.

 

 

Генерал-майор Аношин, командир 5-й мсд и концертная группа Театра Советской Армии. Шинданд. 1984 год

 

Помимо этого, нам предписывалось оказывать помощь командованию в повышении боеготовности войск и не допускать дезертирства и предательства наших военнослужащих.

Но в первую очередь мы сосредотачивали наше внимание на пресечении попыток проникновения агентов бандформирований и иностранных спецслужб в войска и непосредственное окружение военных объектов, обеспечении сохранности военных секретов оружия и боеприпасов. Как следствие, нам надлежало контролировать ситуацию и при малейших поползновениях вскрывать и предотвращать факты вербовочных подходов к советским солдатам и офицерам.

 

Мусульманская ставка

 

Внимательно осмотревшись в отделе, изучив весь накопленный за два с половиной года работы опыт, Симирский принял решение усилить оперативную работу с той категорией военнослужащих, на которую делал свою основную ставку противник, – с солдатами мусульманских национальностей: узбеками, таджиками, туркменами, азербайджанцами.

Расчет был прост. Душманские агенты в первую очередь пытались наладить контакт именно с ними, полагая, что единоверцев склонить к сотрудничеству значительно легче. В немалой степени этому способствовали общность языка, культуры и религии. Да и среди членов местных бандформирований встречалось немало этнических туркмен и таджиков, которые то и дело пытались наставить на путь истинный своих единокровных братьев.

Усилив здесь свои негласные позиции, контрразведчики справедливо полагали, что шансы получить своевременную информацию о фактах вербовочных подходов и повышенного интереса к секретным военным сведениям со стороны местного населения значительно возрастут.

Поначалу, конечно, было нелегко, но когда контакт был установлен – результат не обманул ожиданий.

 

Мелкая рыбешка

 

– На той войне грань между душманами и мирным населением была весьма призрачна. Очень часто улыбчивый и безобидный днем гражданин с наступлением темноты брался за оружие и становился непримиримым борцом за веру. Потому в ходе проведения боевых операций в населенных пунктах мы, совместно с органами госбезопасности Афганистана, нередко проводили так называемые «фильтрации». Всех подозрительных мужчин «призывного возраста» задерживали до выяснения их причастности к моджахедам. Делалось это старым бесхитростным способом: раздевали и смотрели, имеются ли на плече своеобразные следы от автомата. С обладателями подобных меток сотрудники ХАД разбирались уже более детально.

Пока шло разбирательство, афганцев держали в определенном месте. Для охраны привлекали солдат из числа негласных помощников контрразведки, владеющих фарси (фарси – один из наиболее распространенных в Афганистане диалектов. – Прим. автора). Как правило, кто-нибудь из задержанных начинал их обрабатывать. Иногда это делалось исподволь – осторожно, полунамеками, иногда предлагали переходить на сторону единоверцев открыто, без обиняков, обещая за это все земные блага.

 

 

После операции

 

Агитаторов сразу же выделяли из общей массы, и «хадовцы» проверяли их с особым пристрастием. Наши афганские коллеги для получения информации действовали жестко, особо не церемонились. Южная кровь! Сам я при экзекуциях не присутствовал, но мы все догадывались о том, что некоторых допрашиваемых избивали. Перед нами это не афишировалось, т. к. ни оперсостав советской контрразведки, ни советники подобные превышения не поощряли. Наш опыт работы опирался на более гуманные подходы ведения допросов.

Как правило, зазывалы оказывались либо агентурой, либо непосредственными участниками бандформирований. Правда, все это была мелкая рыбешка.

Однако пришло время, когда в расставленные сети начала попадаться и более крупная рыба.

 

Турагундиские духанщики

 

– Крупная перевалочная база советских войск в Турагунди притягивала внимание разнокалиберной агентуры, как варенье – мух. Даже просто наблюдая за перемещением автомобильных колонн, можно было получить много интересной информации об обеспечении войск боеприпасами, продовольствием, горюче-смазочными материалами. Если же при всем при этом удавалось наладить контакты с разговорчивыми военнослужащими, то ценность сведений увеличивалась в несколько раз.

…Двое местных духанщиков в поле зрения советской военной контрразведки попали практически одновременно. Уж очень бросалось в глаза их навязчивое желание установить с нашими бойцами долгоиграющие контакты. Из кожи вон лезли, завоевывая расположение. То по бросовой цене дефицитный в Союзе ширпотреб продадут, а то и вовсе что-нибудь подарят. И при этом как бы невзначай, для поддержания разговора, интересовались, куда идут войска, в связи с чем осуществляются те или иные поставки, откуда и куда перебрасывают технику, планируется ли в ближайшее время проведение боевых операций и в каком районе. Заодно в тихой, непринужденной беседе ненавязчиво прощупывали настроение своих собеседников, зондировали религиозную почву и мимоходом проводили исламский ликбез.

При этом предлагали и наркотиками побаловаться, и что характерно – абсолютно бесплатно.

Одного они не учли: обо всех этих задушевных разговорах и благотворительных деяниях незамедлительно сообщалось оперработникам.

К «меценатам и проповедникам» решили присмотреться повнимательней: в стране, где все было поставлено на коммерческую основу, имело свою цену, подобная щедрость настораживала.

По просьбе контрразведчиков несколько солдат установили с ними постоянный контакт. Интерес получился обоюдный. Особисты знали содержание всех бесед, что позволяло делать весьма полезные и недвусмысленные выводы. Бойцы же регулярно получали мелкие, но приятные материальные стимулы. То джинсами разживутся, то батник перепадет от тонких ценителей духовного общения.

Единственно, кто был в абсолютном проигрыше, так это сами духанщики. Только они об этом не догадывались. По их представлениям, все складывалось как нельзя лучше. Чтобы хоть как-то компенсировать свои расходы, а заодно и создать вербовочную ситуацию, они старались втянуть своих новых друзей как в спекулятивную деятельность, так и в распространение наркотиков, но коммерсанты из «шурави» получились никудышные.

 

Развитие событий

 

Чем дольше наблюдали за духанщиками, тем больше интересных фактов всплывало на поверхность. Оказалось, что, помимо излишней любознательности, они увлекались еще и фотографией, правда, их эстетические пристрастия были довольно специфическими. Объектами съемок, как правило, становились советская военная техника, колонны с боеприпасами и другие не менее характерные сюжеты.

Очень скоро выяснили и круг лиц, с которыми они контактировали. Стало очевидно, что все эти расспросы и фотосеансы велись неспроста.

Вся полученная информация регулярно переправлялась в Пакистан и в Иран, что особого труда не составляло. Граница весьма условна. Афганцы пересекали ее практически беспрепятственно, чем агенты и пользовались. То родственников отправят, то с торговцами «посылку» передадут, а то и сами заведут видавшие виды японские колымаги и лично отправляются на заграничные рандеву. Все это свидетельствовало о том, что в разработке у контрразведчиков находились не шпионы окрестных банд, а агенты пакистанских спецслужб.

 

 

В. Симирский, Герой Советского Союза В. Неверов и В. Хатько

 

Афганский аналог КГБ – ХАД имел достаточно прочные позиции в Пакистане. Это позволило без труда выяснить, с кем духанщики контактировали за границей, кем, когда и при каких обстоятельствах они были завербованы. Каждый шаг их шпионской деятельности подробно фиксировался и документировался контрразведчиками.

После того как папка с делом по разработке духанщиков наполнилась достаточно убедительными фактами, свидетельствующими в пользу обвинения, особисты совместно с афганскими органами госбезопасности приняли решение арестовать их.

Случай не заставил себя долго ждать.

Негласная «почта» сообщила, что «голубки с полным клювом собираются слетать в Пакистан». Это означало, что у них на руках имелся собранный за последнее время документальный материал о перемещении советских войск и техники, который они в самое ближайшее время собирались отправить своим пакистанским боссам.

 

 

Руководящий состав особых отделов 40-й армии. Декабрь 1983 года

 

Ситуация для ареста сложилась более чем подходящая.

Брали их почти одновременно, с небольшим интервалом. Одного поздно вечером, другого – на рассвете.

Схема была практически одинакова. Благодаря заранее установленным в дуканах оперативно-техническим средствам, места тайников, где хранилась собранная разведывательная информация, контрразведчикам были уже известны. Найти их в жалких глиняных, заваленных всевозможным пыльным хламом, грязным тряпьем и продаваемым товаром лачугах, служивших и коммерческими офисами, и домашними очагами одновременно, особого труда не составляло.

Сработали быстро, четко, без шума и суеты. Нагрянули как гром среди ясного неба. То, что все последнее время они находились под колпаком военной контрразведки, стало для духанщиков полным откровением. Ни одна мелочь, ни один неверный шаг или взгляд участников операции не спугнул и даже не насторожил их. Все выглядело естественно и правдоподобно: и наружное наблюдение, и подставные «дусты», и возникающие то и дело различные обстоятельства, не позволяющие как следует отснять интересующие моменты.

Поначалу они, как и следовало ожидать, отпирались. Но под тяжестью представленных доказательств спесь быстро пропала…

Дальнейшие следственные действия, которые в основном проводила афганская сторона, с привлечением следователей особого отдела 40-й общевойсковой армии пролили свет на многие важные подробности. В первую очередь это касалось того, кто конкретно из сотрудников иностранных спецслужб с ними работал, форм и методов этой работы и других не менее существенных моментов. Информация подобного рода во все времена представляла для спецслужб особый интерес.

Впоследствии обобщенные данные по данному делу распространялись среди работников военной контрразведки в качестве пособия. Идейным вдохновителем и непосредственным руководителем операции был лично майор Валентин Симирский, а непосредственную разработку осуществлял Николай Трусов.

 

Неудавшийся спектакль

 

Служили в одном полку два товарища, два офицера. Вместе ходили на боевые, вместе отдыхали во время затишья, вместе вспоминали Родину и строили планы на будущее. Но однажды один из них загрустил. Стало невмоготу тянуть афганскую лямку. Все ему опостылело: и жара, и постоянное отсутствие воды, и вездесущая пыль, и назойливые мухи… Но больше всего опротивела война. Хоть волком вой. Друг, видя страдания товарища, решил ему помочь. Не мудрствуя лукаво, надумал он отправить его домой руками военных контрразведчиков. Знал, шельмец, что людей, замеченных в идеологической неблагонадежности, от участия в боевых операциях отстраняли и отправляли в Союз. Вот он и заявился к полковому оперу. «Так, мол, и так. Собрался, дескать, приятель мой в Пакистан рвануть…»

Информация острая! Опер без промедления доложил о ней Симирскому. Стали проверять. Новоявленному источнику дали диктофон. Попросили записать разговор. Это друзей не остановило. Спектакль разыграли как по нотам. Правда, «слушатели» попались неблагодарные.

Одного не учли подельники, что в подобных ситуациях информация проверяется с особой тщательностью. Для этого существует целый комплекс специальных мероприятий. Вот тогда обман и раскрылся. Шума поднимать не стали. Не до этого было. Оставили дело на суд их собственной совести.

Да вот только была ли она у них?