ШВЕДСКИЕ ГАЗЕТЫ О ЛАГЕРЯХ ДЛЯ СОВЕТСКОГО ГРАЖДАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ

Корреспондент шведской газеты «Свенска дагбладет» в конце января 1944 г. рассказал о том, что он побывал в лагере военнопленных... женщин. «Впечатление было странным: мы увидели девочек, - пишет корреспондент. - Их глаза искрились от ненависти и возмущения». Корреспондент «Дагенс нюхетер» пишет о другом лагере, где «половина заключённых состояла из женщин и инвалидов». Он рассказывает, как тысячи советских людей умирали в лагерях от голода. В газете «Стокгольм тиднинген» рассказывается о телесных наказаниях, каким финны подвергают население лагерей, о порках и сечениях розгами.

СПРАВКА

о концентрационных лагерях на оккупированной территории Карело-Финской ССР

Всё русское население оккупированных районов было принудительно свезено в город Петрозаводск и в другие районы и размещено в концентрационных лагерях. Заключению в концлагери подлежало не только взрослое трудоспособное население, но и женщины, старики и даже дети.

Семь лагерей находилось в черте города. Под них были отведены жилые кварталы, обнесённые колючей проволокой, охранявшиеся круглосуточно часовыми и собаками. Кроме того, несколько лагерей для русского населения были расположены в Петровском, Кондопожском и Прионежском районах Карело-Финской ССР.

Около 25 тыс русского населения, т. е. почти все, оказавшиеся на оккупированной территории, были загнаны в концентрационные лагери.

Из них около 60 процентов были старики, женщины и дети.

В черте города Петрозаводска эти лагери ло категориям и количеству содержавшихся в них советских граждан представляли из себя следующую картину:

Лагерь № 1 находился на южной окраине города. В нём содержалось около 1600 человек, главным образом, престарелых, так как в него были свезены не успевшие эвакуироваться из домов престарелых.

Лагерь № 2 размещался в жилых домах строительства «Северная точка», в нём находилось более 3000 советских людей. Этот лагерь считался «штрафным», так как сюда направляли особо «провинившихся» советских людей. Он славился своим жестоким режимом.

Лагерь №3 находился в домах рабочего посёлка лыжной фабрики. В нём содержалось более 3000 советских граждан.

Лагерь № 4 размещался в жилых домах Онегзавода по улице Калинина. В нём имелось около 3000 человек.

Лагерь № 5 находился на территории рабочего посёлка Кировской железной дороги. Здесь содержалось около 7000-8000 советских граждан. Это был один из крупнейших концентрационных лагерей, расположенных в юроде.

Лагерем № 6 называлась территория посёлка «Перевалочная биржа», где в домах содержалось до 3500 советских людей.

Лагерь № 7 находился в жилых кварталах около «Перевалочной биржи». В нём содержалось 2000-3000 человек. В 1943 г. состав заключённых этого лагеря был расформирован и влит в лагери № 2 и 5.

Кроме городских концлагерей, финны организовали несколько концентрационных лагерей тюремного типа в деревнях Киндасово, Кутижма, Видлицы, Колвас-озеро, Святнаволок и посёлке Лососинное. В них в общей сложности содержалось свыше 3000 человек.

В лагери тюремного типа направлялись те, которые в чём-либо провинились и были на подозрении у оккупантов.

Наиболее «опасных преступников» финны сажали в Киндасовскую тюрьму, которая славилась исключительно жестоким режимом.

Для руководства лагерями и распределения рабо чей силы в них, при Военном Управлении Восточной Карелией было создано так называемое Управление Bocточно-Карельских переселенческих лагерей, которое возглавлял подполковник Рольф Шильд.

В концлагерях финны ввели режим, соблюдение которого имело целью истребление советского населения.

На работы советских людей выводили под конвоем. Работать заставляли не только трудоспособный, но и престарелых людей, и не достигших совершеннолетия подростков. Рабочий день длился по 12 часов и более. В первые два года оккупации труд заключённых почти не оплачивался. Питание в лагерях было плохое, и людей смерть косила пачками. Смертность в этот период достигала колоссальной цифры. Так например, в концлагере № 5 за один год из 8000 человек умерли от истощения и разных болезней около 2000, т е. 25 процентов всего состава.

Финские оккупанты широко применяли телесные наказания. За малейшие проступки советские люди подвергались жестоким избиениям резиновыми дубинками. В каждом лагере была учинена специальная должность палача, в обязанности которого входило истязание советских людей по приказу коменданта. Иногда финские изверги заставляли советских людей избивать друг друга.

Для получения нужных признаний арестованных пытали излюбленным методом пыток финнов являлось окутывание избитых до крови людей солёными простынями.

Финские оккупанты установили на всей захваченной ими территории К-Ф ССР дикий произвол. Об этом свидетельствуют следующие факты. Подросток Пименов из концлагеря № 2 был избит, а потом расстрелян. В лагере 5 12-летний мальчик Демёхин вышел за зону лагеря, пытаясь пройти в город и выпросить кусок хлеба. Он был замечен охранником и тут же у проволоки застрелен. Таких фактов установлено много.

Весь Петрозаводск финны превратили в застенок. Лишь незначительное количество населения, преимущественно финнов, карел и вепсов, имело право на проживание в городе без ограничений.

Пытаясь искусственно увеличить число якобы захваченных советских военнопленных, финские военные власти прибегали к наглой фальсификации. В 1943 г. из концлагерей, где содержались русские, были отобраны 75 человек мужчин призывного возраста и направлены в лагерь для военнопленных по улице Льва Толстого в г. Петрозаводске. Применяя издевательства и пытки, финские палачи добивались от мирных советских граждан заявления о том, что они якобы являются военнослужащими Красной Армии.

Таким путём финским извергам удалось сфабриковать показания на 19 человек (из 75), в которых эти люди «признали» свою службу в Красной Армии. В числе этих людей находятся никогда не служившие в Красной Армии: стрелочник Силкин, начальник станции Деревянка Власов и другие.

Справка составлена по рассказам очевидцев.

Н. Шитов, С. Сулимин

31 июля 1944 г.

НА ФИНСКОЙ КАТОРГЕ

Рассказ жителей Заонежской деревни

Тёмной и бесцветной была жизнь советских людей под ярмом финских поработителей. Захватчики сделали жизнь жителей деревни оплошной пыткой. Запрещалось всё: собираться группами, петь песни, ходить позже установленного часа.

Собрались как-то девушки и попытались запеть песню. Их немедленно окружила полиция и посадила в так называемую «будку». В этой будке перебывали буквально все жители деревни - от мала до велика, ибо малейшего повода было достаточно, чтобы посадить человека в эту «будку». Арестованным не давали ни есть, ни пить. И хорошо, если арест заканчивался через день-два.

Всех жителей деревни, не исключая и детей, финны заставляли работать в лесу, на заготовке дров. Нормы, установленные шюцкоровскими извергами, были непосильны не только для детей, но и для взрослых, ослабленных постоянным недоеданием, болезнями и побоями. Тем не менее, малейшее недовыполнение нормы каралось избиением советских людей. Неоднократно подвергался побоям и Женя Мекшин, 11 лет, который обязан был за неделю заготовить 20 кубометров дров.

С ужасом вспоминают жители дни, проведённые ими в концлагерях в Петрозаводске. Через это чистилище прошли почти все жители деревни. Но далеко не все остались после этой каторги живыми, а ещё меньше вернулось оттуда домой.

Особых поводов для отправки советских людей в петрозаводские концлагери не искали. Достаточно было одному из членов семьи не понравиться любому «полицаю», как вся семья отправлялась в концлагери. Именно таким образом попала в лагерь семья Зинаиды Лавруковой, состоявшая из 7 человек, вместе с маленькими детьми, семья Вакуловой - 5 человек и другие.

Техника отправки была очень проста. Семье, отправляемой на каторгу, объявляли, что она переселяется на новое место жительства. Приказывалось все ценные вещи запаковывать (их финны «доставят» на новое место жительства), разрешалось с собой брать только на 3 дня продуктов. Как только семья была погружена, вещи направлялись, но, конечно, не вслед за ней, а на финские склады.

Такова была финская система ограбления советских людей.

Очевидцы рассказывали о том, что творилось в одном из Петрозаводских лагерей, как жили те люди, которых финны загоняли в лагери:

Петрозаводский лагерь № 2 размещён в помещениях бывшей «Северной точки». Лагерь кругом обнесён колючей проволокой, выставлена охрана. Население лагеря содержится в жутких антисанитарных условиях. Спят на полу без всякой подстилки. Медицинской помощи не оказывается. На работу выгоняют обессилевших и разутых людей. Население лагеря обречено на голодное вымирание. С людьми обращаются, как со скотом, запрягают их в упряжки и возят тяжести, избивают. От побоев, голода и изнурительного труда в неделю умирало до 20 человек. Хоронили их по средам и воскресеньям.

Осенью 1941 г. советского гражданина по имени Иван финский солдат избил пряжкой ремня до такой степени, что тот не мог встать.

В январе 1942 г. женщину Ширяеву Анастасию Ивановну избили за то, что она выехала рано за водою. Побои ей были нанесены публично. При этом финские солдаты посматривали друг на друга и от удовольсгвия смеялись.

В апреле 1942 г. Наумов Лаврентий Иванович попросил разрешения сходить в больницу за получением медицинской помощи. Вместо помощи, финский солдат Паули и начальник лагеря нанесли ему побои железной тростью, после чего Наумов сошёл с ума. Опубликовано в газете «Ленинское знамя»

АКТ

2 июля 1944 г. Акт составили жители деревни Ёрш-Наволок Пряжинского района, находившиеся в финском плену в концлагере № 2. В лагере находилось в заключении около 3 тыс. мирных советских жителей: мужчин, женщин, стариков и детей. В лагерь финны сгоняли всех без разбора - и дряхлых стариков, и старух, и матерей с грудными детьми.

В лагере жили все вместе в общих бараках в ужасных антисанитарных условиях, за оградой из колючей проволоки в три метра высотой и из двух-трёх рядов кольев. Здесь находились здоровые, больные и уже умершие с голоду. Работающим в сутки выдавали по 250 граммов муки и больше ничего.

В лагере свирепствовали заразные болезни - тиф, дизентерия. От болезней умирало по 70 человек в день. В поисках пищи мы весной извлекали из-под снега убитых зимой и осенью собак и кошек, у которых кожа облезла, мясо было с червями, и мы их ели. Многие из заключённых в поисках пищи охотились за крысами и лягушками. Некоторым удавалось воровать из ясель финских лошадей картофельную шелуху, но за это жестоко избивали.

На наших глазах одного пленного за то, что он полез за отбросами картофеля, финн ударил рукояткой пистолета и в двух местах проломил ему голову, после чего застрелил. Финн приказал снять с убитого русского лохмотья, но, когда начали стаскивать с него одежду, пленный зашевелился - он был ещё жив. Тогда финн вторично стал стрелять в негр.

Финны нас часто избивали резиновыми дубинками. Так двух женщин они убили насмерть. Ершова Николая привязали к столу и били резиновыми палками до тех пор, пока он не умер. Фёдорова Сергея Александровича финские изверги избили до потери сознания. Юношу Пименова, 17 лет, избили до потери сознания. После побоев Пименов пытался бежать под проволоку, но его заметили и пристрелили.

Финские живодёры заставляли работать с 5 до 24-х часов даже старух и детей. Терёшкину Екатерину Алексеевну и детей: Терёшкину Екатерину Захаровну, 16 лет, и Соккоева Ивана, 12 лет, заставляли работать на пилке дров. У Пелевиной Евгении Ивановны с голоду умерло двое детей. В семье Богдановых из 7 человек умерло с голоду пятеро. Также умерли с голоду Иванов Алексей, 17 лет, Максимов Михаил, 26 лет. У Терёшкиной Екатерины Алексеевны с голоду умерло двое детей - Евгений, 4 лет, и Лидия, 1,5 года. Нас было 600 человек. За 11 дней из 600 человек осталось в живых только 140, остальные 460 умерли с голоду.

В лагере умирало с голоду так много людей, что их не успевали хоронить. Ребятишек финны заставляли рыть большие ямы, в которые сваливали трупы советских людей, умерших с голоду и от побоев, по 40-50 человек в яму. За два года нашего пребывания в лагере нам не выдали ничего из одежды, в силу чего все обносились и ходили в лохмотьях. Многие не выдержали голода, пыток и побоев и кончали самоубийством. Белов Александр Петрович, 69 лет, не выдержал жуткого кошмара в лагерях, достал где-то иода и отравился. Перед уходом из деревни финны предупредили: «Кто не уедет в Финляндию - всех расстреляем». Мы бежали в лес и там жили до прихода Красной Армии.

Жители селения Ёрш-Наволок:

Фёдоров Сергей Алексеевич, Тихонович Иван Александрович, Тимонин Павел Александрович, Герасимов Варфоломей Иванович, Соккоев Иван Тимофеевич, Терёшкина Екатерина Алексеевна, Пелевина Евгения Ивановна, Соккоев Иван Иванович, Терёшкина Екатерина Захаровна.

НАЧАЛАСЬ СТРАШНАЯ ЖИЗНЬ…

Записи из дневника русской девушки А. М, Капраловой, страдавшей в плену у финнов

«Осыпаются листья осенние, Эх, хорошая ночка в лесу! Выручай меня, силушка мощная,- Я в неволе тюремной сижу...»

Под этим эпиграфом следует заголовок: «Сочинения в лагере в 1942 г.» и записи, продиктованные сердцем измученной пленницы:

«Этот день был тосклив и печален, этот день запал в память мою. Никогда я его не забуду. Мы остались у финнов в плену. Я не в силах всего описать. Но как из дому выгнали, буду всегда помнить.

Что творилось тогда - я не знаю, отправляли тогда в лагери. Меня притащили в финскую контору, и людей не одна уж тут сотня была. Собрались с детьми и с возами, много было страданья и слёз.

Дом родной, рыдая и плача, мы оставили, и в неволю уехать пришлось. Страшная жизнь началась в лагерях - всё исчезло: и веселье, и радость, и счастье. Остались мученья одни»...

РАССКАЗ

Галашевой Агафьи Амосовны, 1903 г. рождения, уроженки Ленинградской области, Подпорожского района, деревни Пидьма

Я, как и многие другие русские люди, вместе с двумя малолетними детьми была заключена в концлагерь № 2 г. Петрозаводска.

Много лишений пришлось претерпеть мне и моим детям от финских бандитов. Для того чтобы как-нибудь прокормиться, в 1943 г. я брала на стороне бельё для стирки, так как за эту работу мне платили продуктами. Тем занималась и моя подруга Богданова. Однажды мы закончили стирку партии белья, но никак не могли передать его клиентам, так как за проволочное ограждение лагеря никого не выпускали. Тогда мы, я и Богданова, решили полезть за проволоку. Нам это удалось, мы отнесли бельё; за что получили по куску хлеба. В лагерь также пришли незамеченными. Однако кто-то нас выдал, и мы были посажены в «будку». «Будка» -это холодное помещение, которое никогда не топилось, в нём снег падал в разбитые окна.

Продержали нас в «будке» 15 суток, кормили, когда вздумается, что сталось с нашими детьми - мы не знали. Один раз мы услышали, как ребёнок Богдановой с истерическими воплями звал мать. По истечении 15 суток к нам в «будку» зашёл переводчик с тремя вооружёнными солдатами и объявил, что мы обе осуждены на расстрел и завтра а 12 часов приговор будет приведён в пополнение. По лагерю тогда было расклеено объявление, что Галашева и Богданова за самовольный уход из лагеря в такое-то время будут расстреляны.

В назначенный день нас в сопровождении конвоя повели к штабу. Пришёл и финский поп. Помучив нас ещё некоторое время, нам объявили, что по указанию свыше приговор отменяется и заменяется вечной каторгой.

После этой процедуры нас снова заперли в «будку», где мы в общей сложности просидели 60 дней.

Виновником всего этого я считаю коменданта лагеря Салаваара.

РАССКАЗ

Поповой Татьяны Васильевны, 1920 г. рождения, уроженки Карело-Финской ССР, Беломорского района, деревни Вирмы

С первых дней оккупации я была заключена в концлагерь № 2. Я знаю хорошо финский язык и, видимо, поэтому была назначена писарем в штабе.

С самого начала в лагере выдавали людям лишь 300 граммов хлеба с какой-то несъедобной примесью и больше ничего, если не считать крох вонючей колбасы, которую даже самые голодные люди не могли есть.

Вскоре в лагере началась смертность на почве истощения, причём финские лекари неизменно ставили диагноз - водянка. Люди, ещё остававшиеся в живых, ходили как скелеты, с неимоверно большими, раздутыми животами и отёкшими ногами. Почти никакой врачебной помощи не оказывалось, да и она бы не помогла, так как единственное, что требовалось людям - это улучшить питание.

Те, кто уже не мог передвигаться, оставались лежать тут же в бараке и умирали на глазах своих родственников. Затем приходили возчики и отвозили труп на кладбище. Сопровождать покойника родственникам запрещалось. Кладбище находилось где-то в районе «Песков».

Я, как писарь штаба, могу назвать сравнительно точную цифру людей, умерших в лагере № 2 за один год существования лагеря. Из 1500 человек, содержавшихся в лагере, умерло 300.

Высокий процент смертности являлся результатом не только полуголодного существования, но и непосильной работы. Финны заставляли работать всех - маленьких детей от 7 лет и старше, беременных женщин, глубоких стариков и больных.

За малейший проступок оккупанты жестоко наказывали. Для того чтобы пожизненно упрятать человека в тюрьму, достаточно было одной резолюции начальника штаба Военного Управления Восточной Карелией генерал-майора Араюри.

Так например, за его подписью была прислана в лагерь № 2 бумажка о заключении в тюрьму невинных советских женщин Галашевой и Богдановой. Араюри также потворствовал применению в лагерях розог, пыток и т. п.

Его непосредственным подручным в злодеяниях по лагерю № 2 являлся комендант лагеря лейтенант Салаваара, который с особым садизмом расправлялся с советскими людьми и не гнушался лично избивать маленьких детей.

РАССКАЗ

Богдановича Кирилла Ивановича, 1915 г. рождения, уроженца г. Ленинграда

В конце сентября 1941 года наша баржа, на которой я эвакуировался из г. Петрозаводска, была захвачена финнами.

С этого времени я из свободного советского человека превратился в «лагерника», в «пленного».

Всех нас, захваченных на барже, финны направили в город Петрозаводск. Там нас стали постепенно рассортировывать по концентрационным лагерям, организованным в черте города.

Военными властями был издан приказ о том, чтобы все мужчины в возрасте от 16 до 50 лет явились с зимними вещами к коменданту. Не дожидаясь приказа, полицейские хватали людей на улицах и направляли в лагери. 20 октября был схвачен и я, и помещён в концлагерь № 2.

Вначале в лагере нас было только 200 мужчин. Потом количество населения в лагере увеличилось, так как туда заключили русских людей из захваченных финнами районов Ленинградской области.

Единственным признаком для водворения в концлагерь советских людей была их принадлежность к русской национальности. В лагерь помещали не только взрослое трудоспособное население, но и глубоких стариков, и грудных детей, и детишек, не имеющих родителей. Лишь бы было доказано, что они являются русскими.

К лету 1942 года количество людей в лагере № 2 достигло 1500 человек.

Установленный в лагере режим был жестоким. Все «лагерники», как нас официально называли, получали по 300 граммов хлеба, состоящего больше чем на половину из несъедобных примесей. Иногда давали по нескольку граммов порченой колбасы или других продуктов.

Рабочий день в лагере длился с 6 часов утра и до 8 часов вечера, причём вечерняя работа, производившаяся в зоне лагеря, носила чисто издевательский характер. Нас заставляли производить совершенно бессмысленную работу. Мы перетаскивали с места на место тяжёлые камни, переносили с места на место изгородь и т. п. Бесцельность этой работы была настолько очевидна, что люди шли на её выполнение с ужасом.

От непосильной каторжной работы и голода в лагере в 1942 году началась повальная смертность. Диагноз был один и тот же - истощение.

За один год от истощения в нашем лагере умерло свыше 300 человек, что составляет более 20 процентов от общего количества людей, заключённых в лагерь.

Режим истребления советских людей был введён палачом в роли коменданта лагеря, офицером финской армии лейтенантом Тимо Салаваара и его заместителем сержантом Вейкко Линдхольд.

Салаваара лично избивал до полусмерти советских людей за малейшие проступки. Каждому финскому солдату из охраны лагеря разрешалось избивать людей по собственному усмотрению.

Салаваара организовал «будку», т. е. карцер, представляющий из себя холодное, неотапливаемое помещение, куда зимой проникал снег. Сюда людей по «приговору» Салаваара заточали на срок от 3 до 60 дней.

В лагере имели место вопиющие случаи издевательств над советскими людьми.

31 декабря 1941 года из лагеря было увезено около 40 мужчин, которые подозревались в том, что они являются советскими военнослужащими. Никаких документальных оснований, подкрепляющих эти подозрения, не было.

Всех 40 человек поместили в лагерь военнопленных на улице Льва Толстого в г. Петрозаводске. Чтобы добиться признаний, их всех по очереди финны подвергали страшным истязаниям и пыткам. По истечении 2-х недель, часть людей направили обратно в лагерь № 2, а часть бесследно исчезла.

На работы в лагере гнали всех без исключения, больных и здоровых, женщин и детей. Тех, кто не подчинялся, жестоко избивали.

Финскому солдату показалось, что рабочий Калкасов Георгий слишком медленно идёт на утренний развод. Он набросился на Калкасова и избил его рукояткой пистолета.

Финские захватчики вели себя в оккупированном ими г. Петрозаводске, как отпетые бандиты и головорезы.

Характерный по своей жестокости случай произошёл летом 1943 года с гражданкой Яркоевой Надеждой, 35 лет, матерью 4-х детей.

Сама Яркоева жила в городе. С группой женщин в 5 человек она проходила мимо проволочных заграждений у концентрационного лагеря № 4. Одна из женщин обронила ключ и начала его искать. Часовой, находившийся около колючей проволоки, окрикнул её и приказал отойти от заграждений.

Женщины, бросив искать ключ, послушались часового, и пошли в направлении, которое он им указал.

Не прошли женщины и 100 метров, как вдруг раздался выстрел, и прямым попаданием в спину Яркоева была убита наповал.

Зверское и ничем не оправданное убийство этой женщины произвело огромное впечатление на всех жителей Петрозаводска. Её похороны походили на демонстрацию.

18 июля 1944 г.

РАССКАЗ

Музыченко Павла Тарасовича, уроженца Адыгейской Автономной республики, Шовшенского района, станицы Анатырбовской

До начала военных действий я работал на Кировской железной дороге в качестве дежурного станции Пяжиева Сельга. Когда противник подошёл близко к станции, мы, находившиеся там железнодорожники, были отрезаны и 10 октября 1941 г. захвачены финнами и размещены по концентрационным лагерям. Лично я был помещён в лагерь № 2 для гражданских пленных.

Спустя полтора-два месяца несколько мужчин призывного возраста, в том числе и меня, финские власти вызвали и направили в другой лагерь. Куда и зачем - я не знал. Из различных лагерей собрали нас примерно 75 мужчин. Позднее выяснилось, что направили в лагерь военнопленных, который помещался в г. Петрозаводске на ул. Льва Толстого. Здесь начались допросы, цель которых сводилась к тому, чтобы добиться от нас признания в том, что мы не мирные граждане, а советские военнослужащие.

Лично меня допрашивал офицер финской армии, фамилии которого я не знаю.

Меня привели к нему, и он стал задавать мне вопросы: «какое у меня было оружие», «куда я дел оружие», «в какой воинской части я служил» и др.

Я объяснил, что не являюсь военнослужащим, а работаю на железнодорожном транспорте, в воинских частях не служил и никакого оружия не имел.

Офицер требовал, чтобы я назвался военнопленным. Я категорически отказался отвечать. Тогда офицер предложил мне встать и выйти на середину комнаты а сам стал натягивать резиновые перчатки. Вначале я не понял, в чём дело. Вдруг он подскочил ко мне и стал наносить мне по лицу один удар за другим. Избив меня, офицер спросил, намерен ли я сознаться. Я вновь отказался.

Тогда офицер написал протокол допроса, в котором было написано, что я сознаюсь, что являюсь военнопленным и имел при себе оружие. Я отказался подписать этот сфабрикованный протокол, заявив, что ничего подобного я ему не говорил. Тогда офицер написал другой протокол, в котором было сказано, что я хотя и не военнопленный, но имел при себе «наган». Я отказался подписать и этот протокол, объяснив, что никакого оружия у меня не было.

Офицер продолжал настаивать и одновременно интересовался, кто ещё из железнодорожников имел оружие. Я заявил, что нам, железнодорожникам, оружия не выдавали и поэтому назвать таких людей я не могу.

Офицер приказал мне снять валенки и чулки, а сам, вытащив из горящей плиты накалённый прут толщиной в палец, стал прижигать мне голые пятки. Несмотря на неимоверные мучения, лопавшиеся на теле пузыри, я упорно стоял на своём, - что я не военнопленный.

Офицер, повидимому, наслаждался моими мучениями и после каждого прикладывания раскалённого докрасна прута к телу спрашивал, сознаюсь я или нет.

Пытка раскалённым железом продолжалась более 10 минут.

Видя, что я упорствую, офицер придумал ещё одну пытку. Он заставил меня подойти к горящей плите и нагнуть голову, предупредив, что если я по счёту «три» не сознаюсь, он меня пристрелит: «Для вас, собак, пули не жалко», - сказал мне офицер.

Я выполнил всё, что мне велел офицер, однако он не выстрелил.

Видя, что ему ничего не добиться, офицер составил протокол, что военнопленным я не являюсь, который я охотно подписал. После пыток я 20 суток находился в лагере для военнопленных.

18 июля 1944 г.

ЗАЯВЛЕНИЕ

В Чрезвычайную Государственную Комиссию по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчико» и их сообщников от учителя Старцева Николая Александровича, год рождения 1910, проживающего в настоящее время в г. Петрозаводске по Полярной улице в доме 97

В начале октября 1941 г. финны захватили в плен почти всё население с. Косельга, Вознесенского района, в том числе граждан, эвакуированных из других мест. Я, инвалид, вместе со своей престарелой матерью и больной сестрой оказался в плену. Всё население села было выгнано из домов и всем было предложено ехать в г. Петрозаводск. Те, которые не желали покинуть своего насиженного крова, пристреливались на месте, и трупы убитых долгое время лежали в канавах. На утеху пьяных солдат и офицеров оставили несколько молодых девушек, под видом работы в прачечных.

У меня одну корову отобрали на месте, а другую, которую сестра привела в Петрозаводск, отобрали у неё с рук. После этого сестра с горя заболела и после продолжительной болезни умерла в концентрационном лагере. Через неделю мучительной голодной смертью скончалась моя мать. Нужно сказать, что финны, заключив население в концентрационные лагери, под двойную колючую проволоку, отобрали у него всё продовольствие, продукты, хлеб, скот. Ежедневно у всех приезжающих производили обыск и отбирали всё продовольствие и ценное имущество. При этом никакая мольба населения о пощаде (оставить хотя бы для голодных детей несколько фунтов крупы) не принималась во внимание. Матерей, которые были настойчивы, финны били, отгоняли прочь от котомок.

Так, население сразу было поставлено на голодный паёк. Начался голод и связанные с ним последствия. Женщины, малые и старые, с опухшими ногами, ходили с корзинами, шатаясь от ветра, рвали крапиву и траву, в надежде хоть этим утолить муки голода.

Когда травы уже не было, то искали в помойках прогнившие кости, перемалывали на муку и ели. Более ловкие приноравливались бить из рогаток ворон. Крысы, кошки и собаки - все были съедены. Как следствие всего этого, начались эпидемии и массовая смертность. Гробовщики не успевали делать гробы. В наскоро сколоченных ящиках трупы умерших сваливались в сарай, откуда по 30-40 гробов (два раза в неделю) вывозились на кладбище «Пески». Так и я похоронил свою мать и сестру.

Нельзя выделить личные обиды и притеснения от общего страдания народа в концентрационных лагерях. Вот почему я остановлюсь ещё на системе пыток и издевательств, практикуемых финнами. Всякое общение с лагерниками было запрещено под страхом расстрела. Были сделаны вышки высотой 8-10 метров, куда запирали провинившегося. Они были устроены так, что человек насквозь промораживался сквозящим, морозным ветром. Люди, которые выходили оттуда, навсегда теряли здоровье и умирали от простуды. Пороли и запирали в «будку» за самые незначительные проступки. Маленький 3-4-летний ребёнок случайно вышел за проволоку, - финн приводит ребёнка к матери и тут же бьёт и ребёнка и мать кулаками и плёткой. Старуха-мать ушла через проволоку в другой лагерь, чтобы увидеть своих детей, её поймали и, не считаясь с возрастом, раздели догола, избили до полусмерти. Эта старушка так и не увидела своих детей, она умерла. Беременная женщина вышла в город, изверги узнали об этом, пришли в комнату и тут же избили её. В результате лёгкие были отбиты, и она вскоре после этого умерла. К сожалению, фамилии этих мучеников я не запомнил. Финский врач избивал обессилевших и больных людей. Избивали здесь особым способом. Накладывали солёную тряпку, и палач методически, точно бил в одно место. Один гражданин принёс откуда-то две буханки хлеба и каши. Финны заставили его сразу съесть всё это, выпить два ведра воды, после чего выпороли.

Больше всего финские изверги издевались над нашими детьми. Редкий мальчик и девочка не пороты. Их пороли и в одиночку, и группами по 20-30 человек. Стоны истязуемых разносились далеко за пределы лагеря. После такой пытки человек не мог ни лечь, ни сесть в течение ряда дней. Ученика Гераськина в лагере № 6 избили палкой, после чего свезли в штаб и там дали ещё 15 плёток.

У меня на родине финны сожгли дом. Я сейчас совершенно раздет - не имею ни одежды, ни обуви, - всё сожжено в парилках.

(Подпись)