Глава 24. Есть вещи поважнее

О невидимых врагах экономики, о том, что стояло за Возрождением и наступлением Нового времени, о том, как экономика показалась не самой важной вещью в жизни общества – и как долго это продолжалось, а также о том, что развитие делает человечество чувствительнее 

31 декабря 2019 года почти весь мир радостно готовился к празднованию Нового года. 2019 год завершался удачно – мировая экономика выросла на 2,9 %[692] (совсем близко к среднециклическому уровню в 3,3 %), крупнейшие экономики стабильно развивались, ставки рефинансирования крупнейших центральных банков, которые долгое время были на нулевом уровне после 2008 года, медленно поднялись за период 2016–2018 годов, и даже их легкая обратная коррекция не привела их к нулевым значениям – мировая финансовая система чувствовала себя комфортно. Фондовые индексы росли (с редкими перерывами) 10 лет подряд, долговая нагрузка как государств, так и экономик, росла умеренно, а ставки процента по долгам были на крайне низких уровнях. Цены на недвижимость били рекорды. Крупнейшие эксперты, отдавая должное экономическим проблемам отдельных стран (таких как Ливан, Аргентина или Турция), в целом не видели для мира существенных экономических угроз.

Фокус полностью сместился на угрозы политические. Локальные военные конфликты не затихали, торговая война США и Китая то затухала, то разгоралась, Россия за 10 лет проделала путь от партнерства с Западом до позиции постоянного активного противника, стремящегося всеми средствами нанести странам, условно объединенным термином «развитые», ущерб, параллельно отстаивая свои туманные интересы, которые Западу никак не удавалось ни сформулировать, ни осознать. С другой стороны, в мире активно развивался экологический фронт – как любое глобальное движение он не мог бы существовать без крупных бенефициаров своей деятельности; благое дело борьбы за экологию, в частности, с глобальным потеплением, объединило чиновников, делавших на этой борьбе карьеры и получавших бюджеты, правительства, собиравшие экологические налоги и получавшие преимущества в конкурентной борьбе со странами, в которых забота об экологии существенно увеличивала бы себестоимость, и, наконец, корпорации, готовые создавать и продавать специальные «экологичные» технологии.

Но вряд ли конец 2019 года можно было назвать радостным для 44 пациентов медицинского центра в Ухани (Китай). Страдая от температуры, кашля и трудностей с дыханием, они даже не могли получить информацию о том, чем они больны – врачи не знали, что им ответить. Именно 31 декабря 2019 года отделение ВОЗ в Ухани получило первую официальную информацию от местных медицинских чиновников – в Ухани выявлено новое заболевание. По заверениям местных специалистов, источником заражения, скорее всего, являлся местный рынок. По первым сведениям, новая болезнь практически не передавалась от человека к человеку. Все контакты заболевших были выявлены и они находились под наблюдением. Беспокоиться было не о чем.

Так начиналась цепочка событий, которые в течение 3-х месяцев фактически перевернули весь мир, создав совершенно новую политико-экономическую реальность.

Достаточно быстро оказалось, что вирус, вызвавший болезнь у тех 44 пациентов, более заразен, чем вирус обычного гриппа, и значительно более опасен: он происходил из семейства коронавирусов, которые в течение истории человечества не раз пробовали его на прочность (первые известные нам эпидемии приходятся примерно на X век нашей эры, а последние два его родственника – SARS и MERS были крайне опасными (доля смертей среди заразившихся составляла десятки процентов), но слабо заразными – человечество отделывалось лишь несколькими тысячами заболевших).

К середине февраля вирус вырвался из Китая и активно распространялся по миру (к апрелю почти 100 стран было охвачено эпидемией). К началу марта еще не было возможности получать достаточно достоверные данные о контагиозности и опасности вируса, но косвенные свидетельства говорили, что вирус передается от каждого зараженного не менее чем 3–6 жертвам, что около 20–30 % зараженных болеют тяжело, что не менее 5 % зараженных погибают.

В условиях отсутствия лекарств от коронавирусов (а создание вакцины заняло бы больше времени, чем в перспективе развивалась бы эпидемия), политики столкнулись с реальной угрозой, которая по некоторым оценкам (например, если бы этот вирус вел себя как знаменитая «испанка» с точки зрения заразности) могла в течение 4–6 месяцев атаковать 4–5 млрд человек, создав запрос на 120–150 млн дополнительных госпитальных коек одновременно (при их общем объеме в мире около 40 млн) и убить до 200 млн человек (стоит напомнить, что жертвами Второй мировой войны стали от 60 до 70 млн человек, ежегодно в мире умирает примерно 60 млн человек, из них лишь более 10 млн погибает от болезней и травм, не связанных напрямую со старением).

Многочисленные эксперты в ответ на вопрос «как снизить последствия пандемии, в том числе нагрузку на здравоохранение и количество жертв» отвечали примерно одно и то же: необходимо снижать репродуктивное число (R0) вируса. Снижение этого числа возможно только за счет соблюдения гигиены (мало и ненадежно) и сокращения социальных контактов (надежно, но сложно). Сокращение социальных контактов возможно только за счет искусственного социального дистанцирования.

Беда состояла в том, что современная глобальная экономическая модель построена полностью на тесном социальном контакте. Основная часть физической продукции в мире всё еще производится с активным участием человека; при этом глобальная конкуренция требует постоянного повышения эффективности использования человеческого труда, в том числе и в одну из первых очередей – концентрации производств в рамках стадий в одном месте и сокращения производственной площади на одного работника – то есть мер, обратных социальному дистанцированию.

Платформенный капитализм, разбрасывающий стадии производства по разным странам и континентам, эффективно функционирует, только если масса людей постоянно путешествует из локации в локацию, посещая удаленные филиалы или штаб-квартиры, офисы клиентов и подрядчиков – эти путешествия тоже должны быть экономичными, поэтому в каждый самолет садится более сотни пассажиров, и в отелях проживание компактно.

Глобальная система продаж, базирующаяся на масс-маркетинге, так же требует постоянного движения людей по всему миру и проведения огромного объема массовых мероприятий, предполагающих присутствие тысяч людей.

Управлять сложными (а только сложность обеспечивает эффективность) цепочками произведения добавленной стоимости в экономике могут и должны только огромные штабы офисных работников, сконцентрированные в бизнес-районах мегаполисов; офисные площади стоят дорого, и борьба за компактность офиса является приоритетом администраций корпораций.

Потребление, чтобы быть эффективным, должно обеспечиваться наиболее дешевым и качественным товаром и минимизировать издержки на хранение и продажу – и потому потребители всего мира снабжаются через глобальную сеть логистики, заканчивающуюся огромными и собирающими сотни тысяч покупателей в день торговыми центрами и супермаркетами.

Наконец, вся огромная машина производства нужных товаров и услуг требует существенно меньшего количества работников, чем составляют трудовые ресурсы планеты. Обеспечение более чем половины домохозяйств мира доходами идет через выработку ими и продажу другим домохозяйствам товаров и услуг «не обязательных», но привлекательных для покупателей. Основу таких товаров и услуг составляют услуги по замещению труда клиента, требующие личного контакта, или просто «продажа» общения: приготовление блюд в ресторанах, уборка, стрижка, маникюр, личное консультирование, развлечение самого разного рода, обучение и пр. Эффективность требует массовости – современная экономика создала для этой цели огромные фуд-корты и рынки, ритейл-улицы, залы для одновременного консультирования и обучения сотен, а то и десятков тысяч людей, стадионы для развлечений.

Сказать «социальное дистанцирование» в этих условиях означало сказать «стоп» мировой экономике – при том, что никто на конец февраля 2020 года не понимал ни глубины этой остановки, ни срока ее, ни последствий, ни, вообще говоря, эффективности таких мер для предотвращения распространения эпидемии. Тем не менее в большинстве стран мира было решено – есть вещи поважнее экономики. В феврале в Китае, а в марте – по всему миру начался Великий Карантин: принудительная остановка экономики для достижения социального дистанцирования.