Создание самой крупной компании – разработчика программного обеспечения

 

Если мы не ошиблись насчет заката одной компьютерной эры и наступления следующей, то нужно было найти ответ на ряд важных вопросов. Как изменятся ценности в этой новой ситуации? Где окажется стратегически выгодное место? Что будет владеть вниманием (и кошельком) потребителя в той же мере, что и персональные компьютеры на предыдущем этапе?

Без сомнения, будут востребованы сетевые устройства, которые позволят океану цифровой информации перетекать с высокой скоростью. Чтобы справиться с резким ростом числа транзакций, потребителям понадобятся большие мощности для хранения и обработки информации. Чтобы разработать и реализовать сетевые решения, им будет необходим широкий спектр услуг.

Но центром, похоже, станет программное обеспечение. Я не говорю о программном обеспечении прошлой эпохи – операционных системах для настольных компьютеров и прикладных программах, продававшихся в пластиковых коробках. Программное обеспечение будущего должно обладать совершенно иными характеристиками.

Для начала оно должно основываться на открытых стандартах, которые любой конкурент может использовать в своей работе. Почему? Потому что сетевой мир будет объединять сотни миллионов, даже миллиарды устройств и систем. Потребители никогда не позволят технологии одной компании контролировать все объединенные элементы, даже если она и позволяет сделать это.

Я не инженер, и не буду пытаться объяснить, что такое Интернет. Скажу лишь, что Интернет построен на базе открытых технических спецификаций, которые называют протоколами. Если компьютерные системы отвечают этим спецификациям, они могут подключиться и стать частью сети.

«Бесшовное», или органичное, соединение на основе системы клиент/сервер оказалось утопией. Сегодня Интернет предлагает осуществить это в глобальном масштабе.

 

Неограненный бриллиант

 

В 1993 г. мало кто даже среди знающих бизнес‑руководителей мог правильно назвать крупнейшую в мире компанию – разработчика программного обеспечения. Думаю, практически все сказали бы: «Microsoft». На самом деле IBM в 1993 г. продала больше программного обеспечения, чем кто‑либо другой.

Откуда такое несоответствие? В основном оно возникало из‑за того, что IBM никогда не считала себя разработчиком программного обеспечения, не заявляла о себе как о компании – разработчике программного обеспечения, не имела стратегии для «софта» и даже единого подразделения, занимавшегося его созданием.

Программное обеспечение для IBM было просто частью предложения компьютерного «железа». Так как любому компьютеру была необходима операционная система, а большинству – программы для обработки транзакций и управления базами данных, IBM создавала довольно много подобных программ, но никогда не рассматривала их как отдельный бизнес. Они оказывались похороненными внутри «железа» или продавались как дополнительные приложения. И, что самое важное, ни одна из этих программ не работала на компьютерах других производителей.

В результате проблема номер один выглядела так: у нас отсутствовал софтверный менталитет и, тем более, реальный софтверный бизнес. Проблема номер два: большая часть того, что у нас было, создавалась для мэйнфреймов, в то время как потребители вкладывали деньги в небольшие системы. Проблема номер три: трудный «ребенок» под названием OS/2.

Мой опыт работы с упакованными потребительскими товарами помогает понять эмоциональную привязанность компаний к своей продукции. Но в ИТ‑отрасли ситуация совершенно иная, гораздо более напряженная. Я не совсем понимал это, когда пришел в IBM, но быстро осознал, когда был втянут в священную войну – войну за первенство в сфере настольных компьютеров, где операционная система IBM OS/2 противостояла Windows, созданной Microsoft. На это уходили десятки миллионов долларов, огромное количество рабочего времени высшего руководства, и это делало нас всеобщим посмешищем. Но, в лучших традициях IBM, мы собирались драться до конца.

IBM всегда сама создавала операционные системы для своих компьютеров. Однако, когда появился персональный компьютер, IBM, у которой не было настоящей заинтересованности в этом рынке, попросила Microsoft разработать операционную систему для своего первого персонального компьютера. Microsoft не упустила своего шанса и создала блестящую, влиятельную в компьютерной индустрии марку.

Высшее руководство IBM было одержимо идеей исправить ошибку 1980‑х гг. и отобрать контроль над операционными системами у Microsoft (и, в меньшей степени, желанием лишить Intel контроля в сфере производства микропроцессоров). С моей точки зрения, это было чрезвычайно рискованно для компании в период тяжелого финансового положения.

Аргументы в пользу OS/2 сводились к техническому превосходству. Я могу без колебаний сказать, что многие за пределами IBM считали OS/2 лучшим продуктом. Аргументы против Windows сводились к тому, что легендарная гипермашина Microsoft использовала грамотный маркетинг и PR, чтобы навязать покупателям плохую продукцию, захватить контроль над отраслью и постепенно уничтожить IBM.

Казалось, мои коллеги не хотели или не могли понять, что война уже окончилась, причем сокрушительным поражением IBM: 90% рынка у Microsoft и 5‑6% – у OS/2.

Мало того, что мы бились головой в очень твердую, неподдающуюся стену; я не уверен в том, думал ли кто‑нибудь о стратегическом направлении, о котором мы говорили. Если мы действительно считаем, что господству персональных компьютеров приходит конец, зачем тратить силы и ресурсы на войну вчерашнего дня, подрывая тем самым свою репутацию? Да, лидерство в области настольных компьютеров – это хорошо, но оно больше не имело стратегического значения. Дальнейшая погоня за ним была не просто дорогим развлечением и источником постоянного беспокойства для потребителей. Это противоречило нашему видению будущего мира.

Последней попыткой было создание в 1994 г. продукта под названием OS/2 Warp, но, по‑моему, наш уход был предопределен. Оставалось только думать, как это сделать. Я поинтересовался существующими вариантами, и мне предложили три. Первые два предполагали довольно резкое прекращение производства. Третий же подразумевал постепенное свертывание в течение пяти или шести лет, что обошлось бы нам в сотни миллионов долларов, но обеспечивало поддержку, которая позволила бы всем пользователям OS/2 довольно спокойно перейти на системы Windows или UNIX. Думаю, вы догадываетесь, какое решение ближе сердцу бывшего потребителя, так что и сейчас IBM обеспечивает поддержку клиентов, которые все еще используют OS/2.

Решение относительно OS/2 вызвало огромное эмоциональное потрясение в компании. Тысячи сотрудников IBM всех категорий – технических, маркетинговых, стратегических – участвовали в этой битве. Они верили в свою продукцию и в то, за что они боролись. Страшная перспектива потери IBM своей роли в отрасли из‑за отказа от производства операционных систем для персональных компьютеров вызвала нечто большее, чем всплеск эмоций; я до сих пор получаю письма от немногочисленных твердолобых.

 

После войны

 

Когда война осталась позади, стало легче строить планы на будущее. После того, как я провел инвентаризацию того, чем мы располагаем в IBM, мне открылась довольно пестрая картина: софтверный бизнес, который был крупным, но фрагментарным и неуправляемым; портфель программ, которые были закрытыми, в то время как будущее мира виделось в открытости; программное обеспечение, созданное для мэйнфреймов, а не для небольших и более распространенных систем, и бизнес, который, если оставить в стороне операционные системы, привязанные к аппаратным средствам, терял огромные средства.

Нам надо было сконцентрировать усилия. К концу 1994 г. я решил объединить все софтверные активы IBM под управлением одного человека и поручить ему формирование самостоятельного направления бизнеса. Джон Томпсон в самом начале привлек мое внимание как один из самых умных и способных менеджеров в IBM. Он хорошо разбирался в технологии, обладал блестящим умом и, что, возможно, было для меня важнее всего, мог перевести непонятные технологии на язык бизнеса.

В то время Томпсон руководил группой серверов – сердцем компании. Мы переживали период важнейших технологических преобразований, и Джон, занимавший свою должность всего четырнадцать месяцев, был шокирован моим предложением переключиться на создание нового бизнеса практически на пустом месте. Но, как это уже случалось во время моей работы в IBM, он принял вызов и эффективно и оперативно применил свой талант и знания.

Сложность проблемы, с которой в начале 1995 г. столкнулся Джон, трудно преувеличить. IBM имела 4 тысячи различных программных продуктов; у каждого было свое название (большинство из которых трудно поддавалось запоминанию). Их создавали более чем в тридцати лабораториях по всему миру. Не было ни системы контроля, ни модели управления, по которой должна работать компания – разработчик программного обеспечения, ни навыков продажи программного обеспечения как отдельной продукции.

В течение следующих двух лет Джон и его команда приняли на работу и обучили 5 тысяч специалистов по программному обеспечению; они стали основой новой системы продаж IBM, в которой к 2000 г. работали 10 тысяч человек.

Джон сократил количество лабораторий с тридцати до восьми и объединил шестьдесят марок в шесть. Он создал команду менеджеров, разработал стратегии и маркетинговые программы. Его команда по‑новому распределила сотни миллионов долларов, выделяемых на исследования, в частности, она направила значительные суммы в новые маркетинговые и торговые службы. Продавцам IBM, конечно же, нравилось торговать «железом». Именно на нем они зарабатывали свои деньги. У них не было ни желания, ни навыков конкурирования с продавцами Oracle или Computer Associates, которые специализировались исключительно на торговле программным обеспечением.

Нам оставалось выбрать направление, сфокусировать усилия на захвате лидерства и показать всем, что у IBM серьезные намерения относительно программного обеспечения. Джон полагал, что знает, как этого добиться.

Чтобы понять, почему мы сделали ставку на программное обеспечение, представьте себе его работу на трех уровнях:

• Внизу (у основания) располагаются операционные системы, которые говорят «железу», что делать.

• Вверху находятся прикладные программы, такие как электронные таблицы, программы расчета налога на прибыль и графические программы. Результат именно их работы конечный пользователь видит на экране.

• В промежутке располагается программное обеспечение, которое связывает первые два уровня.

Внизу. Компания Microsoft владела господствующей операционной системой, которая, несмотря на судьбу OS/2, должна была все более превращаться в товар в мире открытых стандартов.

Вверху. На рынке прикладных программ господствовали такие компании, как SAP, PeopleSoft и JD Edwards, в то время как мы были незаметными участниками.

В промежутке. Здесь находилась такая продукция, как системы управления базами данных, программы управления системами и программы обработки транзакций. Это был сложный, в основном невидимый сегмент (иногда называемый «связующим программным обеспечением»), который мог привлечь только самых серьезных разработчиков.

Однако чем больше мы думали о том, что будет иметь наиболее важное значение, если модель клиент/сервер уступит место сетевым системам, тем более выгодным со стратегической точки зрения становилось связующее программное обеспечение. Тогда мы не могли воссоздать полную картину, но и того, что мы видели, было достаточно. Больше пользователей, больше устройств, больше операций. И более высокий спрос на различные способы интеграции прикладных программ, процессов, систем, пользователей и организаций. Ни одна операционная система не смогла бы связать их все вместе. Но связующее программное обеспечение существовало именно для этого.

Однако, чтобы выполнить подобную интеграцию, связующее программное обеспечение должно было работать на компьютерных системах крупнейших производителей, которые были бы объединены в новые огромные сети. Если использовать отраслевой жаргон, новое связующее программное обеспечение должно было бы работать «с разными платформами», и именно это было для нас главным препятствием. До этого момента в 1995 г. все программы IBM работали только на компьютерах IBM и только с фирменным программным обеспечением.

Таким образом, мы начали крупномасштабную многолетнюю кампанию по изменению всего нашего основного программного обеспечения с тем, чтобы оно не только работало в сети, но и с платформами Sun, HP, Microsoft и др. Это был очень дорогой и сложный проект, и он вызвал такое же внутреннее напряжение, как и стратегия в сфере услуг. Опять нам приходилось сотрудничать с врагом!

 

Покупка Lotus

 

В начале 1995 г. Джон пришел ко мне с двумя дерзкими идеями: заполнить дыры в нашем портфеле промежуточного программного обеспечения и поднять флаг широкого сотрудничества, отказавшись от индивидуализма. Его идея заключалась в приобретении Lotus Development Corporation. Позднее он говорил мне, что пошел на это с трепетом, потому как «покупать» технологии, а не создавать их самостоятельно было не в характере IBM. Кроме того, мы с Джоном не очень хорошо знали друг друга, а он просил меня подписать чек на очень большую сумму.

Компания Lotus создала себе имя благодаря популярной электронной таблице 1‑2‑3. Но нам больше всего был нужен их «бриллиант» – продукт под названием Notes. Это была первая программа, которая обеспечивала коллективную работу большого числа пользователей.

К маю Джон убедил меня в том, что IBM следует купить Lotus. Так началось крупнейшее в истории отрасли софтверное поглощение. Джон несколько раз делал предложения о поглощении генеральному директору Lotus Джиму Манци, но получал отказ. Мы решили предпринять определенные действия. Я позвонил Манци 5 июня и сообщил, что мы начинаем враждебное поглощение. Не уверен, но мне показалось, что это его не удивило. Его ответ был уклончивым, холодным, но вежливым – и очень кратким.

Всякий подтвердит, что поглощение софтверных компаний – дело рискованное. Активы, которые вы приобретаете, – это люди. Если ключевые сотрудники решат уйти (а у многих из них после завершения сделки, конечно же, будут необходимые финансовые средства, чтобы это сделать), то вы за свои деньги получите лишь здания, офисное оборудование и доступ к клиентской базе.

Эта сторона сделки меня не пугала. Когда я работал в American Express, мы купили компанию First Data Resources, которая имела четко определенную культуру, находилась в частном владении и не собиралась ассимилироваться в большой компании. Я знал, что с этим можно справиться. Но в случае с независимой софтверной компанией мне казалось, что привлечь рабочую силу на свою сторону необходимо до того, как будет сделан первый выстрел. Мы понимали, что каждый наш шаг будет внимательно анализироваться сотрудниками Lotus, чье доверие мы так стремились завоевать.

Я знал, что культура Lotus в гораздо большей степени, чем культура IBM того периода, связана с Интернетом. Мы использовали интернет‑сайт IBM для быстрого и доступного изложения нашей позиции сотрудникам и акционерам Lotus. Через минуту после окончания нашего разговора с Манци наше обращение, а также письмо, которое мы отправили в Lotus, уже появилось в Интернете. Наш расчет оказался верен: служащие Lotus знали, куда смотреть. Они прочитали эти материалы. Мы преодолели первое препятствие на пути слияния двух диаметрально противоположных корпоративных культур.

Мы все еще опасались, что сделка может растянуться на месяцы. Враждебные поглощения часто бывают связаны с драмами, «белыми рыцарями» [4], судебными разбирательствами и «золотыми парашютами»[5]. Но наше предложение было стратегически выгодно для обеих сторон, и я считаю, что мы приняли все необходимые меры предосторожности. Во вторник Манци позвонил мне, и мы договорились поужинать вечером в Манхэттене. Наши представители в течение следующих двух дней встречались, чтобы оговорить вопросы культуры, персонала, цен и юридические тонкости. Вечером в пятницу в офисе юридической фирмы мы сошлись на конечной сумме: 3,2 млрд. долл. К воскресенью советы директоров обеих компаний одобрили сделку. Через неделю крупнейшая в истории сделка в сфере программного обеспечения была завершена.

Это первое враждебное поглощение, предпринятое IBM, стало неожиданностью для мира бизнеса. The New York Times писала: «Возможно, самым удивительным в поглощении, проведенном IBM, и наиболее характерным для сегодняшнего дня является то, что оно опровергло общепринятое представление о трудностях приобретения компаний, основная ценность которых заключается не в технике или недвижимости, а скорее в людях – наиболее подвижных активах». К счастью, мы смогли удержать всех ключевых сотрудников, в том числе и Рея Оззи, гениального разработчика, руководившего созданием Notes. (Джим Манци задержался на несколько месяцев, но он был не из тех, кто хорошо себя чувствует в большой компании.)

К моменту заключения сделки, в июле 1995 г., у потребителей уже было установлено примерно два миллиона пакетов Notes. К концу 2001 г. их число выросло до 90 миллионов. И хотя Интернет позднее снизил потребности в программном обеспечении для коллективной работы, Lotus остается лидером в области управления знаниями и средств коллективной работы.

В итоге мы получили нечто большее, чем просто софтверную компанию. Мы доказали, что наша культура может сохранять некоторую организационную дистанцию и позволять процветать мобильной команде. Пожалуй, еще важнее было то, что враждебное поглощение ясно продемонстрировало всем внутри IBM и за ее пределами, что мы вышли из состояния борьбы за выживание и всерьез намерены вернуть себе влияние в отрасли.

Спустя примерно девять месяцев, и опять по инициативе Джона Томпсона, мы предприняли поглощение еще одной софтверной компании – Tivoli Systems, которое вывело нас на рынок программ управления распределенными системами (более важного связующего программного обеспечения). Когда мы купили Tivoli, она стоила 50 млн. долл. Сегодня доходы компании, увеличившиеся за счет проектов, переданных из IBM, превышают 1 млрд. долл.

В то время, когда писалась эта книга, IBM Software Group являлась одним из наиболее влиятельных разработчиков программного обеспечения и занимала лидирующие позиции в мире сетевой обработки данных. При доходах, составивших в 2001 г. 13 млрд. долл. (второе место осле Microsoft), и прибыли до налогообложения в 3 млрд. долл. (рост а два порядка) мы занимаем первое или второе место в каждом сегменте рынка, где мы работаем. История софтверного бизнеса IBM – это отражение того, что произошло с компанией в целом за последние десять лет, в миниатюре, невероятные технические ресурсы были открыты для использования во всей отрасли. Толчком для начала трансформации стало внешнее событие – появление Интернета. С появлением этой возможности мы быстро реструктурировали наши активы и организационную структуру направили ресурсы на приобретения и стратегии развития.

 

Глава 16

Открытие собственного магазина

 

До сих пор логика наших стратегических действий была достаточно очевидной. Если вы собираетесь стать компанией, которая разрабатывает, производит и поставляет интегрированные технические решения, вы обязаны предоставлять услуги. Если вы уже создаете и продаете больше программного обеспечения, чем какая‑либо другая компания, и считаете, что программное обеспечение будет связующим звеном сетевого мира, вы должны сделать программное обеспечение своим отдельным бизнесом.

Но решиться продавать свои передовые технологии конкурентам? Попробуйте представить себе такой разговор.

Вы беседуете с ведущими разработчиками IBM. Они известны не только внутри IBM, но и среди специалистов в своих областях. Многие являются членами самых престижных технических академий и организаций. Многие положили свою профессиональную карьеру на то, чтобы одно‑два инновационных решения нашли применение в продукции IBM. Теперь объясните им, что вы собираетесь продавать плоды их труда тем самым конкурентам, которые пытаются вытеснить IBM с рынка.

Представьте себе аналогичный разговор с продавцами, ежедневно сталкивающимися со своими коллегами из Dell, Sun, HP или EMC – компаниями, которые, возможно, станут основными покупателями этих технологий.

Думаю, теперь понятно, какая внутренняя полемика разгорелась вокруг решения создать бизнес на основе продажи наших технологических компонентов – так называемый товарный рынок, или бизнес изготовителя комплектного оборудования (ИКО). Принять это решение было так же сложно, как и начать обслуживание оборудования, произведенного другими компаниями, и создавать программное обеспечение, которое работало бы на компьютерах конкурентов. И разногласия существовали не только внутри IBM.

Теперь представьте себе другой разговор. На этот раз вы беседуете с руководителями таких компаний, как Dell, HP и Sun. С одной стороны, вы предлагаете им покупать технологии у вас, т.е. вступить в бизнес‑отношения, которые приносят деньги – деньги, которые вы можете использовать для войны с ними на рынке.

С другой стороны, вы просите их доверить вам поставку жизненно важных для них компонентов, которые они будут использовать в своей продукции, чтобы конкурировать с вами. Вы обещаете, что, если поставка этих важных частей когда‑нибудь прекратится, они не останутся ни с чем. Легко понять ту атмосферу всеобщей подозрительности, которая окружает подобный бизнес.

Апрельское заявление в 1994 г. о том, что мы всерьез намереваемся продавать наши технологии на рынке, отчасти было проявлением бизнес‑прагматизма, а отчасти – уверенности в возможности добиться успехов в бизнесе, который был так же нов для нас, как и ИТ‑услуги. Продажа компонентов сильно отличается от продажи целых систем. Здесь совершенно другие конкуренты и покупатели, другая экономика. Нам надо было создавать организационную структуру с нуля. Но внешне все выглядело привлекательно.

• Исследовательский сектор IBM выдавал намного больше, чем мы могли продать. Мы в недостаточной мере использовали фантастические активы.

• Более широкое распространение наших технологий позволило бы нам определять стандарты и протоколы, которые лежали в основе будущего развития отрасли.

• Продажа наших технологий в определенной мере покроет наши вложения в исследования и разработки и откроет новый источник доходов.

• После завершения эпохи персональных компьютеров возникнет высокий спрос на комплектующие для обеспечения работы новых цифровых устройств сетевого доступа.

 

Исследования IBM

 

Как я уже отмечал, в течение полувека считалось, что в IBM находятся самые крупные и самые важные в мире исследовательские лаборатории. В IBM было больше нобелевских лауреатов, чем в некоторых странах, компания получала практически все крупные международные премии и постоянно была источником идей, на основе которых формировалась ИТ‑отрасль.

Однако исследовательский сектор начала 1990‑х гг. был неспокойным местом. Мои коллеги, работавшие там, видели, как компания разваливается на части, и невольно спрашивали себя, а нужна ли кому в раздираемой на части IBM исследовательская организация, которая всегда финансировалась централизованно. Когда они услышали, что я решил сохранить компанию единой, в Йорктаун‑Хайтс в Нью‑Йорке (это штаб‑квартира нашей исследовательской организации) вздохнули с облегчением.

Одна из наиболее очевидных, но в то же время странных причин упадка IBM заключалась в неспособности эффективно реализовывать научные открытия на рынке. Реляционные базы данных, сетевое оборудование, сетевое программное обеспечение, процессоры UNIX – все это и многое другое было изобретено в лабораториях IBM, но значительно успешнее эксплуатировалось такими компаниями, как Oracle, Sun, Seagate, EMC и Cisco.

В течение первого года работы в IBM я не раз пытался разобраться, почему вывод технологии на рынок заканчивался неудачей. Быть может, причина заключалась в недостатке интереса исследователей IBM к потребителям и коммерческим продуктам? Убедиться, что дело было не в этом, не составило труда.

Основной сбой происходил на этапе производства: руководители неохотно принимали открытия и новые технологии и так же неохотно их внедряли. Почему? Потому, что в период с 1970 по 1980‑е гг. это означало уничтожение существующей продукции IBM, в особенности мэйнфреймов, или необходимость поиска других поставщиков.

Например, UNIX легла в основу большинства прикладных систем управления реляционными базами данных в 1980‑х гг. У IBM были собственные системы, но они не были доступны быстро растущему сегменту рынка. Они так и остались привязанными к продуктам IBM.

 

Начало

 

Самое простое, что мы могли предпринять для начала, – это предоставлять лицензии на наши технологии третьим сторонам. Это не было продажей компонентов, блоков и программного обеспечения, однако мы таким образом открывали доступ другим компаниям к нашим патентам и технологии изготовления. (Технология изготовления – это, как следует из названия, технология, необходимая для производства, т.е. особенности и секреты создания передовых полупроводников и компонентов памяти.) Предприятие – лицензирование, продажа патентов и интеллектуальной собственности – имело большой успех. Доход от сделок вырос с 500 млн. долл. в 1994 г. до 1,5 млрд. долл. в 2001 г. Если бы наша технологическая команда была отдельным предприятием, оно бы имело самый высокий уровень дохода в истории отрасли!

Однако это был лишь первый шаг к открытию фирменного магазина.

Мы перешли от простого лицензирования к реальным продажам компонентов другим компаниям. Сначала мы продавали абсолютно стандартные продукты, которые были широко доступны на рынке, но которые IBM тем не менее производила для себя. Здесь мы конкурировали со многими поставщиками технологий, такими как Motorola, Toshiba и корейские производители полупроводников. Основной продукцией, которую мы предлагали на рынке, были простые чипы памяти, называемые DRAM.

Продажа технологических компонентов наподобие потребительских товаров – это очень изменчивый бизнес, ситуацию в котором определяют не столько потребности покупателей, сколько решения, принимаемые поставщиками. В 1995 г. наш DRAM‑бизнес принес прибыль в 300 млн. долл., а спустя три года мы понесли убытки в 600 млн. долл.

Мы не питали иллюзий, цикличность этого бизнеса была нам хорошо известна. Однако выяснилось, что спад 1998 г. был самым крупным в отрасли.

Зачем мы полезли в DRAM‑бизнес? Если честно, у нас не было большого выбора. Нам приходилось доказывать миру, что мы серьезно занялись продажей технологических компонентов. Большинство потенциальных покупателей наших технологий беспокоило (и вполне обоснованно) то, что они полагаются на нас, а мы можем снова уйти на дно.

Таким образом, продажа DRAM была вступительным взносом, который ознаменовал наш выход на рынок технологических компонентов. Мы ушли с рынка DRAM в 1999 г., но DRAM были для нас отправным пунктом. Теперь потенциальных покупателей меньше волновал вопрос нашей надежности как поставщика и серьезности наших намерений в этом бизнесе.

Мы готовились воспользоваться новой возможностью, которая вот‑вот должна была открыться на рынке компонентов: изменение подхода к обработке данных, о котором мы говорили уже давно, кардинальным образом сместило стратегические приоритеты в индустрии микросхем. Как я уже отмечал, ситуацию стало определять распространение устройств доступа в Интернет, взрывное увеличение объема данных и операций и непрерывное развитие коммуникационной инфраструктуры. Все это рождало спрос на чипы, причем, к нашей большой радости, чипы с совершенно иными характеристиками, чем те, что использовались в персональных компьютерах.

В условиях новой модели спрос смещался в сторону чипов для мощных обеспечивающих машин. На другом конце спектра следовало ожидать спроса на специальные чипы для миллионов, если не миллиардов устройств доступа и цифровых приборов. А в промежутке располагались чипы для сетевых и коммуникационных устройств.

Такое развитие не только позволяет крупным технологическим компаниям блеснуть своими достижениями, но и приносит прибыли, которые обеспечивают необходимые для лидерства инвестиции. В течение следующих четырех лет технологическая группа IBM вышла на первое место среди компаний, производящих микроэлектронику на заказ. Мне приятно отметить, что процессор PowerPC пережил здесь свое второе рождение и, будучи более простым, дешевым и эффективным, появился в большом количестве устройств, в том числе и в игровых приставках. Вдумайтесь: контракты IBM с компаниями Sony и Nintendo в 2001 г. давали возможность произвести больше интеллектуальных устройств, чем вся компьютерная индустрия производила в 2000 г.

В результате (и это важно) IBM впервые за всю свою историю стала получать прибыль от роста бизнеса за пределами компьютерной индустрии. Подобная диверсификация не повредила нашему опыту и знаниям; мы просто применили их на совершенно новых рынках.

Наша технологическая группа все еще молода и продолжает развиваться. Пока что мы не можем говорить о победе этой стратегии – нашей третьей стратегии роста. Решение этой задачи я оставляю своему преемнику.

Хотя экономические выгоды стратегии технологической группы проявляются неравномерно, в своей основе она сильна и обладает огромным потенциалом. Во‑первых, с точки зрения сторонников теории построения крупных организаций вокруг ключевых знаний и уникальных преимуществ, использование технологических сокровищ IBM является прекрасной возможностью для компании.

Во‑вторых, на сегодняшний день очевидно: две компании, которые получили самую высокую рыночную оценку в ИТ‑отрасли в последние десять лет, – Intel и Microsoft, – являются производителями комплектующих. Конечно, огромное преимущество им дает их практически монопольное положение. Но вряд ли кто усомнится в том, что стратегия, ориентированная на поставку основных компонентов компьютерной инфраструктуры, чрезвычайно успешна в отрасли.

 

Глава 17