Глава VII. СТОЙБИЩЕ И ПОСЕЛОК

 

 

СТОЙБИЩЕ ОЛЕННЫХ ЧУКОЧ

 

Стойбище у оленных чукоч и поселок у приморских представляют собою социальную единицу. Однако эта первичная социальная организация не отличается прочностью. Она постоянно изменяется. Чукотское стойбище очень не велико. Оно состоит из двух или трех семей, и все население его не превышает 10-15 человек. Стойбища, объединяющие 4, 5 или 6 семей, насчитываются единицами, стойбище же, состоящее из 10 шатров, просто немыслимо, за исключением особых случаев, как, например, стойбище, временно образованное на ярмарках. Как уже сказано выше, количество шатров на стойбище соответствует количеству семей, так как каждая семья имеет свой особый шатер. В большинстве случаев стойбище объединяет родственные семьи: братьев, двоюродных братьев и т.п. с их женами и детьми. Такое положение вещей мы встречаем у оленеводов не слишком богатых, стада которых не столь велики, чтобы заставить их кочевать особыми стойбищами.

Если стадо, оставшееся после смерти отца, состоит только из нескольких сот оленей, то сыновьям нет основания делить его на мелкие части, и они продолжают пасти его совместно, как это было раньше. В более бедных семьях, считающих своих оленей не сотнями, а десятками, сыновья, напротив, склонны делиться и искать себе нового счастья, каждый отдельно. С другой стороны, владельцы наиболее мелких стад часто объединяются с людьми равного им достатка, не связанными с ними узами родства. "Бедняки не заботятся о родственных связях", — говорят чукчи. 5 и даже 8 таких бедняков сгоняют вместе своих оленей, образуя два или несколько стойбищ. Часто богатый чукча-оленевод не в состоянии пасти своих оленей силами своей семьи и нуждается в помощниках. Помощниками бывают большей частью бедные родственники или просто бедняки-пришельцы из приморских поселков или с отдаленных стойбищ. Таким образом стойбище богатого оленевода состоит из семьи хозяина и из одной или двух семей помощников, зависимых от хозяина.

 

ХОЗЯИН СТОЙБИЩА

 

Хозяин стойбища, живущий в главном шатре, называется aunralьn, что значит: "(человек) из главного шатра", "главнодомный"[227], также ermecьn ("силач") и əttooralьn ("переднедомный"). Обитатели прочих шатров называются nьm-tumgьt (nьm-tumgьt — "товарищ по стойбищу", "сосед"), также — jaarralьt ("заднедомные").

Передний шатер помещается впереди всех других. Порядок шатров направляется слева направо, навстречу рассвету[228]. Часто передний шатер, действительно, стоит несколько впереди остальных. Правая и левая сторона в таких случаях определяются, согласно чукотскому обычаю, "обратив лицо к жертвенному месту позади шатра" (poiaacen). Таким образом передний шатер чукотского стойбища является первым с северо-восточной стороны, задние шатры отходят к юго-западу от него. Все шатры стоят в одном порядке. Линия шатров может быть обращена к востоку или к северу, или изломана, если к этому вынуждают условия поверхности. расположение шатров тогда отступает от порядка. В таком случае расположение входа каждого из задних шатров все более и более отклоняется к югу, так что нередко вход заднего шатра оказывается обращенным в сторону прямо противоположную входу переднего. Во всяком случае, чукчи заботятся о том, чтобы вход сзади стоящего шатра не был обращен к жертвенному месту предшествующего. Иначе дым, идущий от очага неправильно поставленного шатра, выходя через входное отверстие, попадет на жертвенный огонь предшествующего дома и осквернит его деревянное огниво и домашнюю святыню. Напротив того, шатры, имеющие общий огонь, могут стоять "прямо против жертвенного места". Передний шатер обычно больше других. Он часто называется cьmŋa-peralьn — "бычьеподобный", это значит, что передний шатер выглядит между другими шатрами так же точно, как большой олений бык выглядит между другими оленями.

Передний шатер по праву принадлежит владельцу стада или большей его части. Старший из братьев или его старший сын имеет преимущество над остальными братьями. Так что, случается, мальчик-племянник имеет преимущество над своими взрослыми дядьями. На стойбищах бедняков, о которых я говорил выше, самый богатый или самый физически сильный занимает переднее место. На временных стойбищах, как, например, на ярмарках, переднее место достается первому пришельцу. Пришедшие после занимают места в порядке своего прихода, так что явившийся последним занимает самое заднее место. Занявший первое место считается хозяином стойбища. Он распоряжается переменой места стойбища или пастбища, назначает дни прохода стада к стойбищу, убоя оленей на мясо и устройства жертвоприношений и праздников. В повседневной жизни он назначает людей на различные работы по стойбищу или около стада. Следует заменить, что власть хозяина стойбища над обитателями этого объединения двух-трех шатров весьма реальна. А так как чукчи вообще нетерпеливы к власти другого человека, то часто завязывается ссора даже между родными братьями. Тогда наступает раздел, хотя бы стадо было совсем не велико. Если стойбище состоит из семей, не связанных между собою родством, и начинается ссора, то самый раздел стада ведет к новым недоразумениям, так как не всегда легко установить, кому принадлежит тот или иной олень. Многие оленеводы победнее и посварливее нередко нарочно стараются загнать своих оленей в стадо богатого хозяина. Чаще всего это бывает летом, когда стада пасутся поблизости друг от друга. На побережье Ледовитого океана, в Колымском районе, богатый оленевод, подогнав летом свое стадо слишком близко к береговой полосе, не всегда в состоянии уберечь его от таких нежелательных вторжений. Прибрежная полоса, прохладная и богатая растительностью, сплошь занимается владельцами мелких стад. Она является предметом постоянных раздоров. Летом стада скопляются там в таком количестве, что впоследствии даже владельцы небольшого числа оленей не в состоянии отделить своих от чужих без некоторых потерь. Тем труднее это богатому оленеводу. Хозяева, кочующие по соседству с ним, безнаказанно убивают его оленей на мясо, метят уши его телят своим собственным тавром и изменяют знаки даже на взрослых оленях.

Хозяин большого стада не знает всех своих оленей, так что некоторые менее заметные олени могут быть изъяты без всякого риска, что пропажа будет обнаружена. Поэтому богатый оленевод старается держать свое стадо вдали от соседей и всячески предотвращает приближение чужого стада. Разделение смешавшихся стад, даже если это происходит без всякого обмана, составляет долгое и трудное дело. Пастухи соседних больших стад напрягают все силы, чтобы не дать им сойтись слишком близко. Я часто наблюдал такое смешение стад. Оно всегда приводило к ссоре и взаимному недовольству. Оленные тунгусы, когда живут вблизи чукоч, имеют постоянную склонность перемешивать стада, так как они бедны и постоянно кочуют со своими оленями даже летом, а чукчи стоят неподвижно на месте в течение лета. Когда стада опять разделены, чукчи жалуются на пропажу нескольких телят, а тунгусы жалуются на пропажу какого-нибудь упряжного быка большой цены. Тунгусские олени, хотя и малочисленные, гораздо дороже и лучше чукотских. Таким образом обе стороны имеют повод к недовольству.

Само собой разумеется, что ни один оленевод не может присоединяться к стойбищу, не получив на это согласия его обитателей. Даже на временных торговых стойбищах или на праздниках, во время оленных бегов, куда каждый является со своим дорожным шатром и семьей, никто не имеет права раскинуть свой шатер возле других, не заручившись согласием будущих соседей. Как только разрешение получено и олени распряжены, стада немедленно соединяются вместе, так как основное правило гласит: одно стойбище — одно стадо. Несмотря на это, раздел стада впоследствии постоянно приводит к ссорам. Олени, приводимые сюда, имеют большую цену: все это хорошо выезженные, сильные бегуны или жирные быки для убоя, и пропажа даже одного ощутительна.

 

ПОМОЩНИКИ

 

На стойбище богатого оленевода, как сказано выше, имеются помощники, всецело зависимые от хозяина. Сговор между будущим хозяином и помощником хорошо изображен в сказке об Ajgьnto[229].

"Поехали на собаках внутрь. Ехали, ехали, стали без еды. Собаки издохли. Пошли пешком. Санки тащат, идут. Совсем истощились силы. Тогда встретили стадо. При стаде один пастушок-мальчик. "Го, го! Кто вы?" — "Мы люди Ajgьnto". — "Ага! Наконец нашлись для нас товарищи на земле. Пойдем к нам в дом!" — "А там кто всех старше?" — "Отец, разумеется". — "Ну, а может быть, он скажет: не нужно. Лучше же мы будем оставаться на этом месте". — "Если так, то пойду спросить отца".

Живет один старичок в шатре с женой. "Вот, — говорит сын, — пришли такие гости, невиданные доселе соседи". — "Где же они? Пусть войдут". — "Но они остались при стаде, говорят: "Может быть, отец твой скажет: не нужно". — "Замедление ты! — бранится отец. — Отчего не привел сразу? Товарищи сидят на пусто-лежащей земле. Беги скорее назад!" Полетел, как стрела из лука. "Отец бранит меня из-за вас, говорит: отчего не привел сразу". — "Э-э-э! Если так, то пойдем". Пошли. Подошли к шатру. Не входит в шатер Ajgьnto и не пускает детей. "Боюсь, может быть, старуха взглянет косо". Вошел один сын. "Где же гости? Пусть войдут". — "Они отказываются, говорят: быть может, старуха взглянет косо". — "Ну, ну. Выйди. Введи гостей в полог. Затруднение ты! Торопись, пусть войдут". Вышла старуха наружу. — "Кэкэ! Гостья пришла! Скорее войдите". Отрясла их колотушками[230]. "Войдите". — "Пусть сперва отец", — говорит хозяин изнутри. Ajgьnto вошел. — "Ты пришел?" — "Да, я пришел"[231]. Ему указал на почетное место, против себя, по ту сторону лампы. Потом говорит: "Пусть дети гостя войдут". Вошли мальчики. Посадил их рядом с собой. "Будьте моими детьми". — "А я как же?" — говорит Ajgьnto. — "Стой, стой! Пусть войдет мой сын". Вошел. Велел ему сесть возле Ajgьnto. "Вот будет твой, если тебя сюда привел" — "Хорошо, — говорит Ajgьnto, — мои двое, твой один — пусть будет мена, если твоя пища на придачу".

Так стали жить. Трое юношей ходят за стадом. Старики только живут при шатре...

Это описание отчетливо показывает, сколь велико может быть желание хозяина иметь соседей-помощников в уходе за стадом. Наиболее желательными в качестве таковых, конечно, являются родственники. Следует отметить, что в приведенной сказке богач-хозяин и бедняк-пришелец рассматриваются как равные и впоследствии живут скорее как родные братья, нежели как хозяин и работник.

Другой рассказ, об "Elendi и сыновьях", описывает отношения между хозяином и его рабом, который был взят в плен во время войны.

Рассказ описывает, как Elendi послал своего пленника к стаду, приказав ему смотреть за стадом вместе с его собственными двумя сыновьями. Пленник все время спит в шалаше, оставляя мальчиков одних при стаде. Когда настало время отнести мясо на стойбище, убитый олень оказался совсем иссохшим, без малейшего слоя жиру. Хозяин, разгневанный этим, спрашивает у мальчиков о причине столь скверного ухода за стадом. "Это оттого, что помощник скверный", — следует ответ. — "Для какой работы ты взял этого человека? Он только спит в шалаше все время, предоставляя пасти оленей нам двоим".

Отец идет к стаду, застает работника спящим и дает ему хороший урок при помощи тяжелого кнута. Однако это не помогает. Через несколько дней хозяин является снова и повторяет расправу, употребив на этот раз обрывок железной цепи. Тогда работник изменяет свое поведение. Он становится ревностным в заботах о стаде. Когда стадо убегает, он бежит быстрее оленей. Они убивают оленя на мясо. Он говорит мальчикам: "Теперь вы можете спать". Он разрубает мясо, варит его, выкладывает в корыто и будит детей: "Ну, садитесь и ешьте".

Мальчики, поевши, надевают обувь, готовятся идти к стаду, но он говорит им: "Вы можете спать, я пойду к оленям". Мальчики спят, сколько хотят. Пробудившись, они сидят в шалаше, распевая песни. Работник стал очень заботлив. Все время он проводит возле стада. Стадо заметно жиреет. Он стал хорошим пастухом, искусным в уходе за оленями. Они снова убили оленей. Телята были жирные, круглые, как сальная свеча. Они убили одну молодую важенку и двух бычков. Мальчики говорят: "Теперь ты должен отнести мясо домой". Он понес на спине одну тушку. Когда он пришел на стойбище, хозяин был занят мелкой работой. "О, о, ты пришел! Дайте ему сухую обувь, чтобы он переменил свою", — так он сказал своей жене. Хозяин развязал ношу и увидел тушу теленка, всю белую от жира. Сердце хозяина развеселилось. Они поели жирного мяса. Работник тотчас же переменил обувь и хотел уходить. "Куда ты?" — "К стаду". — "Нет, нет, спи здесь. Оставь мальчиков одних". Легли спать. Рано утром хозяин проснулся, — от работника не было и следа. Он ушел к стаду. Так прошло лето. Они привели стадо домой и начался осенний убой оленей. Работник так ревностно заботился о стаде, что мальчикам было совсем нечего делать. За всем он присматривал сам. Олени стали очень жирные. Спины у них были плоские, как доски, и даже старые быки были тучные.

Хозяин был благодарен работнику. Однако тот затаил обиду и однажды, переправив его на уединенный остров, лежащий далеко от берега, покинул его там, а сам вернулся на стойбище и сделался хозяином стада. Несколько недель подряд он истязал мальчиков и жен своего хозяина, убивал оленей, ел самое жирное мясо. Однако Elendi был спасен птицами. Они перенесли его через море. Elendi схватил работника, наказал его весьма жестоко и затем убил его.

Человек, рассказавший мне эту сказку, добавил от себя: "Если бы работник продолжал быть хорошим и полезным, Elendi был бы, конечно, весьма ласков к нему, дал бы ему в жены одну из своих сестер, а может быть, уступил бы ему одну из своих собственных жен. Его гнев пуще разгорелся благодаря его прежней благосклонности и дружелюбию".

Оба вышеприведенные характерные рассказа ярко обрисовывают положение работника на стойбище у хозяина-оленевода. В первом случае работник приходит добровольно и сразу же хозяин принимает его как равного и брата. В другом случае работник — подневольный пленник. Он должен исполнять самые тяжелые работы. Его жестоко наказывают за небрежность, и лишь в конце концов он добивается положения равноправного члена семьи в награду за свою ревностную и полезную работу. Следует сказать, что факты действительной жизни располагаются между этими двумя крайностями.

Встречаются хозяева не менее благосклонные к своим работникам, чем вышеуказанный старик по отношению к Ajgьnto. У этих хозяев работник действительно становится как бы близким родственником и участвует наравне с прочими членами семьи в жизни стойбища. В конце концов семьи хозяина и работника составляют одну семью. Иногда, после смерти хозяина, работник делается фактически главой стойбища, хотя формально права хозяина переходят к кому-нибудь другому.

Другие хозяева, наоборот, жестоки и скупы. У таких работники меняются ежегодно. Порою, прежде чем работнику удастся освободиться от такого хозяина, ему приходится вынести множество невзгод и лишений, являющихся следствием дурного обращения хозяина. Я знаю случаи, когда хозяин не только ругал работника скверными словами, но даже наказывал веревкой или палкой, так же точно как Elendi наказывал своего раба.

В идеале, конечно, считается, что семья хозяина должна внимательно и благосклонно относиться к своим работникам. Так, например, другой эпизод того же обширного рассказа описывает нам, как Elendi, взяв в плен своего противника, убивает его жену дубиной, на его глазах, со словами: "Почему не кормила ты своих соседей хотя бы украдкой, без ведома мужа? Почему ты не давала им прибавочной еды?"

И действительно, если хозяин слишком суров, его жена считает себя обязанной по возможности облегчить положение молодого работника. Она украдкой сунет ему кусок сушеного мяса или жира, которые служат добавлением к его скудной еде, и порою сделает ему небольшой подарок, чтобы утешить его за жестокие нападки и дурное обращение хозяина. В рассказе об Elendi есть такой эпизод: Elendi приезжает к чужому (эскимосскому) богатырю, и они садятся за обед. Когда они начали есть, бедные соседи тоже протянули руки за мясом. Но хозяин вместо мяса наделил их ударами. "Вы подождете! Дайте сначала поесть моим гостям". Он взял за правило, чтобы бедняки-соседи не смели есть вместе с ним. Горло у них сжималось от желания, но им оставалось лишь одно: смотреть, как едят хозяева. Что они могли еще сделать? Тогда Elendi сказал: "Нет, нет, вы тоже ешьте". Они просовывают свои руки под руки гостей и берут мясо. Но хозяин бьет их по рукам. Хозяин сам нарезал себе китового мяса, ест один. Гость опять говорит: "Ну, ешьте все!" Хозяин ударил гостя: "Почему ты приказываешь? Я — хозяин". Гость снял свой крепкий кожаный пояс и хлестнул хозяина по голой спине (по обычаю чукоч, оба сидели в пологу голые до пояса). Тело хозяина покраснело и вспухло от удара. Гость сказал своей жене: "Свари-ка побольше мяса. Эти бедняки, наши друзья, еще не наелись вдоволь". Хозяин неподвижно сидит на месте. Жена гостя сварила мясо. В чужом шатре она действовала как в своем собственном. Хозяин сказал: "Постой, постой, увидим, как выйдет". Говорит хозяин: "Вот что, должно быть, ты и есть чукотский богатырь, стадоотниматель". Elendi отвечал: "Не я, а ты насильник!"[232] Ты не позволяешь соседям есть при тебе. Куски вырываешь изо рта: ты и есть насильник. Я кормлю своих соседей — кусок беру себе, другой даю им. Именно ты отниматель еды. Поэтому я, пожалуй, и убью тебя. И никто тебя не пожалеет". Так Elendi выразил свое негодование, возбужденное несправедливыми поступками хозяина.

Следует заметить, что Elendi — оленевод по происхождению и быту. Он выражает здесь чувства оленных кочевников. Его противник, напротив, приморского происхождения, который живет охотой на морского зверя. Как общее правило, соседи — помощники у оленных чукоч — сильные молодые люди, способные к уходу за стадом. У приморских чукоч помощников, собственно, нет. Это скорее "бедные соседи", как они называются в рассказах приморского происхождения. Эти бедняки-соседи, неудачливые или неискусные в морской охоте, постоянно зависят от куска добычи, уделяемого им кем-либо из более удачливых товарищей. Поэтому не представляет ничего удивительного разница в положении соседей у оленных и у приморских чукоч. Слова Elendi отчетливо обрисовывают оленеводческую точку зрения в противовес скупости и жестокости приморского быта.

В виде иллюстрации того, как эти сказочные идеалы претворяются в действительной жизни, я могу привести отрывок из автобиографии одного чукчи, сообщенной мне им самим. Еще мальчиком он остался сиротой и в очень раннем возрасте сделался работником у оленевода.

Потом мой дядя пришел, сказал: "Ух, племянник ты. У меня живи. Я тебя выращу. Вырастешь, стариком я стану, мое жилище возьмешь. Все мое стадо заберешь". Потом я пять лет у него жил, постоянно я один при оленях ходил. Постоянно, вернувшись домой, мало ел. Однако бранится. Говорит: "Ух, почему медленно ты ходишь? Ленив ты! Почему медленно расхаживаешь? Ленивым человеком будешь". Немного спустя опять: "Пусть я побью тебя". Потом бил меня, все по голове, все арканом, постоянно. Наконец, за реку осенью перешли люди, мы тоже. По-прежнему там колотит меня, все палкой. Я сказал: "Пусть отдельно я стану". На ту сторону реки Омолона ушел тайно, украдкой я ушел. Только теперь на тундру к Omruwge пришел, к Сопливому Omruwge. Говорит: "Пришел ты? Пусть у меня побудь". Его брат, худой человек тоже, постоянно бранится. Опять там немного летом пожил, опять ушел, у Wukwuqəj туда (далеко) пришел. Говорит Wukwuqəj: "Мое стадо мало, не будь у меня". Я сказал: "Согласен, пусть опять я уйду". Потом туда я пришел к Ejŋewgi. Говорит Ejŋewgi: "Твой дядя здесь близко есть. Пусть вместе туда мы уйдем". Опять мы ушли, к моему дяде Ottьlgьn'у пришли. Говорит Ottьlgьn: "Племянник, пришел ты?" — "Да, пришел я". Говорит: "Ну, ты завтра к оленям ступай". Говорит мой троюродный брат Ranakwurgьn: "Хорошенько за тавром смотри. С дядиным много чужих стад соединилось. Сосед Vetlь постоянно крадет: где жирный олень, всех убивает, на поле зарывает". Потом хозяева пришли, оленей отделили, сказали: "Части нет". Vtelь говорит: "Должно быть, потерялись". Потом говорит другой человек: "Должно быть, Vtelь украл". Собственник бранится, говорит: "Ух! Почему ты украл?" Vtelь говорит: "Ух! Я ничего не украл". Говорят другие: "Пусть, пусть их, не ссорьтесь. Пусть потерялись". Потом я тоже ушел, к Penelqut'у пришел. Тоже Penelqut — мой двоюродный дядя, дядя по матери, или что. Только у Penelqut'а худо я жил. Бранится, говорит: "Худо ты стережешь (стадо). Однако между тем жадно едящий ты, но худо поступаешь в охранении оленей. В конце концов уши тебе обрежу". Говорит: "Если снова с этого времени худо будешь стеречь, убью тебя... Попробуй-ка хорошенько охранять (оленей), заставь их пастись, не позволяй им ложиться, сделай, чтобы они жирели, потом жирный кусок мы есть станем. Продавать их будем. Потом состаришься, хорошо жить будешь. Потом хорошо умрешь когда-нибудь, сыновья сделают большой могильник из рогов. Каждый едущий на оленях посмотри на тебя, будет хвалить тебя..."[233]

Следует заметить, что большинство хозяев этого юного пастуха были его родственники, однако это отнюдь не вело к тому, чтобы его положение чем-нибудь отличалось от положения обыкновенных работников. Много раз мне приходилось видеть богатых оленеводов, которые обращались со своими пастухами, родственниками и не родственниками, с одинаковой грубостью.

Я помню одного старика, в шатре которого мне пришлось провести ночью. Ночь была темная, ветреная. Волки напали на стадо и угнали несколько оленей. На следующее утро, выйдя из спального полога наружу, старик увидел двух пастухов, которые сообщили ему о печальном происшествии. Тотчас же старик страшно разгневался, схватил аркан и принялся хлестать их обоих. Оба они были рослые, здоровые парни, сам же он был маленький, дряхлый. При ударах он подскакивал и все норовил попасть им по лицу железным кольцом аркана. Оба пастуха принимали удары, не двигаясь с места. С точки зрения чукоч, старик был прав, особенно потому, что, вместо того чтобы отправиться на поиски пропавших оленей, они пришли на стойбище рассказать о потере. Один из пастухов был племянник старика, другой — чужак-пришелец. В данном случае разница лет давала старику дополнительное право сурового обращения со своими работниками.

Вспоминаю другой случай, когда молодой хозяин избил помощника — своего ровесника. Хозяин был сильный, энергичный человек, искусный и неутомимый пастух. Помощник, наоборот, был неумелый оленевод-бедняк, "расположенный только ко сну и к еде", как говорят чукчи. Конечно, слабосильный хозяин никогда не решился бы ударить сильного и энергичного помощника того же возраста.

В чукотском языке нет специального слова для помощников в оленеводстве. Они называются общим словом: nьm-tumgьt — "товарищи по стойбищу", "соседи". Этот термин применим вообще ко всем обитателям на стойбище под главенством хозяина. Есть еще другое слово: gьpьlьn, что значит "работник". Оно применяется ко всем исполняющим какую-либо работу по стойбищу или возле стада, включая и членов семьи хозяина. Третий термин, которым может быть обозначен помощник, — cawcuwa-amolьn. Первая часть термина, как уже сказано, значит: "оленный чукча", также "богатый оленями"; вторая часть имеет значение: "слабый, зависимый, подчиненный", с оттенком презрения. Слово əmulьn, употребленное само по себе в обращении к кому-либо, есть, в сущности, ругательство. В соединении с другим предшествующим словом ciq, что значит "очень", слово ciq-əmulьn следует перевести как "совсем слабый", "никуда не годный". Обозвать так чукчу значит дать ему повод к серьезной ссоре. Впрочем, слово əmulьn употребляется в качестве собственного имени, которое порою встречается у чукоч. В древности этим словом, вероятно, обозначались рабы и военнопленные, о которых мне придется говорить ниже.

Слова vjolьn, vinretelьn, vinret-iumgьn все обозначают "помощник" в точном смысле слова. Но они применяются скорее к тому, кто оказывает какую-нибудь особенную помощь. Поэтому эти термины употребляются также для обозначения так называемых помощников сверхъестественного свойства[234].

 

МАТЕРИАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ

 

Условия жизни помощника на стойбище хозяина всецело зависят от качества его работы и от состояния стада, вверенного его попечениям. Если у помощника есть свои олени, он присоединяет их к стаду хозяина, и там они находятся до тех пор, пока помощник окончательно не отделится от стойбища хозяина. Мясо для своей семьи помощник почти всегда в достаточном количестве получает из хозяйского стада. Его шатер стоит в числе задних шатров стойбища. Во время убоя на каждый шатер обыкновенно дается по одному оленю. Конечно, обитателям переднего шатра достается самый лучший олень: большой бык или жирная яловая важенка, тогда как самому заднему шатру может достаться лишь тощий теленок. Снабжение мясом вообще зависит от положения помощника на стойбище. Если хозяин доволен его работой, то он не жалеет мяса для его семьи. В том случае, если число убитых оленей не соответствует числу шатров, каждый шатер получает свою часть мяса. Вопрос об одежде и о покрышке для шатра также находится в зависимости от такого убоя. Женщины каждой семьи сдирают шкуры с полученных ими оленьих туш и могут употреблять их по своему желанию на нужды семьи.

Чай, сахар, табак, железо и другие иноземные товары приобретаются хозяином и помощниками независимо друг от друга, большею частью в обмен на пушнину, добытую на охоте. У оленных чукоч, однако, главной основной ценностью являются выпоротки и пыжики, т.е. телячьи шкурки, собираемые во время тельбы, также весной и летом. Выпоротки и пыжики обычно сохраняются у хозяина, за исключением тех немногих, которые помощники могут иметь от своих собственных оленей, находящихся в стаде хозяина. Поэтому хозяин, по возвращении с ярмарки, отделяет известную часть привезенных товаров и отдает помощникам, особенно если они были неудачливы в охоте и не имеют лисиц и песцов для собственных покупок. Впоследствии хозяин наделяет своих помощников табаком, чаем, когда у них выйдет свой запас. Конечно, так поступает лишь "хороший" хозяин.

Нередко случается, что оленеводческое хозяйство какой-либо семьи пришло в упадок. Оленей становится недостаточно. Приходится влачить полуголодное существование. Такая семья охотно присоединяет своих оленей к стаду богатого оленевода, у которого мало пастухов. Положим, богатые хозяева не очень охотно принимают таких обедневших соседей, опасаясь, что неудачливость обедневшего оленевода может сообщиться их собственному стаду. Однако нужда в рабочих руках сильнее такого страха, в особенности если обедневшая семья, потеряв часть своих оленей, несколько лет после этого не испытывает новых неудач.

В случае соединения маленького стада с большим новоявленный помощник лишь известную часть довольствия получает от хозяина. Остальную часть он должен по-прежнему брать от своих собственных оленей. Пастухи убивают оленей по приказанию хозяина и разносят туши одну за другой по шатрам. Если окажется, что на долю какого-нибудь шатра не досталось ничего, такой семье приходится убить одного из собственных оленей. Однако в таких случаях связь между хозяином и помощником не очень крепка и может порваться в короткий срок.

Напротив того, настоящие работники получают от своего хозяина, кроме мяса, несколько живых телят в виде ежегодного подарка. В конце лета на ушах телят надо ставить тавро их владельца. Как только теленок пойман и отдан в руки хозяина, последний выкусывает зубами свое тавро на ушах теленка. Но иногда, вместо того, он передает его помощнику и коротко скажет: "тебе". Тогда помощник выкусывает на ухе теленка свое собственное тавро, и теленок принадлежит ему. Количество даримых телят зависит от состояния стада и еще больше от того, сколько умерло телят в минувшую весну и сколько их осталось. В хороший год помощник может получить от хозяина три, пять и даже больше телят. Они вырастают в общем стаде, и все потомство их принадлежит также помощнику. Раньше я уже говорил, что олени при благоприятных обстоятельствах размножаются очень быстро. Важенки начинают телиться уже на первом году. При каждом убое хозяин охотно соглашается убить молодого бычка от помощника, отдавая взамен телку такого же возраста из собственного стада, тем более, что бычок обычно крупнее и в нем больше мяса. Таким образом работник, явившийся к хозяину совершенно неимущим, по прошествии нескольких удачных лет может сделаться владельцем полусотни и даже сотни важенок. Следует заметить, что при подсчете стада чукчи принимают в расчет только важенок. Я имел случай познакомиться с Сухом Анюе с неким Tato, жившим в качестве работника на стойбище Qeŋu-ketlan, самого богатого оленевода в этом районе. Tato проживал у него несколько лет. Когда он пришел к нему, у него совсем не было оленей. Ко времени моего посещения он был владельцем не менее трех сотен важенок. В стаде его хозяина было больше трех тысяч важенок. Семья Tato питалась исключительно за счет стада хозяина, тогда как его собственное стадо неуклонно возрастало. С тем количеством оленей, которым он владел, он вполне мог отделиться и жить особым стойбищем. Однако он предпочел остаться с хозяином. Оба были не очень молоды и имели взрослых сыновей и дочерей, которые помогали им при стаде. Оба были бдительные и опытные оленеводы и прекрасно знали все условия пастьбы зимой и летом. Они жили мирно и дружелюбно, совсем так, как Ajgьnto со своим хозяином в вышеприведенном рассказе.

В других случаях работник, едва накопив сотню оленей, отделяется и начинает жить своим стойбищем. В течение долгих лет ухода за стадом пастух приобретает опыт и уменье и часто превосходит в этом отношении членов семьи хозяина. Приобретенный опыт он прилагает к уходу за своим собственным стадом, и оно у него возрастает из года в год. Такие хозяева весьма экономны и всеми силами стараются, чтобы оленей было убито как можно меньше. Мне вспоминается один из них, живший на реке Олое. Он всячески изощрялся, изобретая всякие суррогаты пищи, чтобы заменить оленье мясо. В его семье собирали огромное количество листьев, коры, полупереваренного моху из оленьего желудка, употребляя все это в пищу. Проезжая однажды по реке Олою, я попал на стойбище к его жене. Оказалось, что он оставил ее без куска мяса, укочевав со стадом более чем на два месяца. По возвращении он нашел в себе мужество упрекать жену за то, что она истратила в его отсутствие слишком много "тухлой" оленьей крови из сохранявшегося запаса.

Нет ничего удивительного, что по прошествии нескольких лет столь заботливые помощники становятся наравне с самыми богатыми оленеводами по качеству оленей. В том же самом районе р. Олоя я могу назвать, например, Kagno, Rьkoq-Ajwan и некоторых других, которые в юности были работниками, а к старости владели стадами в несколько тысяч оленей. Разбогатев, они в свою очередь принимали к себе бедных помощников.

Самые богатые оленеводы, имеющие по три или четыре больших стада, такие как Ejgeli с р. Олоя, Omrelqot с верхнего Омолона, Araro с Индигирской тундры и проч., устроили так, что каждое стойбище при том или другом стаде имело в качестве хозяина кого-нибудь из их ближайших родственников. У Ejgeli все его стада находились на попечении его взрослых сыновей, которые, в сущности, были полновластными хозяевами вверенных им стад. Один из них, например, чтобы избежать какого бы ни было контроля со стороны отца, укочевал со стадом в отдаленные горы и три года не показывался отцу на глаза.Когда я был у Ejgeli, он время от времени вспоминал об этом и сердито ворчал: "Вот я пойду и отберу у него свое стадо". Однако мы прекрасно знали, что он вообще людит хвастать и склонен преувеличивать свою власть и влияние. Все окружающие были уверены, что если б даже он отправился отыскивать непокорного сына, он бы даже не подумал отбирать от него стада, да и вряд ли такой усиленный нажим мог бы удасться. У Omrelkot'а два стада находились на попечении его двух жен, а над третьим он поставил хозяином своего младшего брата. Приблизительно такое же положение было у Araro и у прочих. Так что, когда Майдель упоминает со слов чукчи Omrakwurgьn'а, что "у чукоч богатые оленеводы отдают свои стада на полное попечение работников, которые распоряжаются оленями совершенно независимо от хозяина, убивая и продавая оленей по своему желанию, и что единственным условием договора является хорошее состояние стада и постоянное увеличение его"[235], то я могу только приписать это мнение полному недоразумению. Стадо не должно существовать без специальных магических охранителей, без ушного тавра и знаков помазания семьи владельца, необходимых для благосостояния оленей. Ни одна семья не доверит своего "оленного счастья" чужому человеку, или, что еще хуже, не согласится заменить священные предметы, относящиеся к стаду, святынями, принадлежащими другой семье. Все условия жизни оленных чукоч таковы, что помощник, начинающий самостоятельно жить со стадом, через несколько лет становится фактическим хозяином его, кому бы оно ни принадлежало.

Вышеупомянутый Quvar, прирожденный эскимос, никогда не имевший собственных оленей, тоже купил известное число оленей и передал их чукче, своему другу. Это стадо, однако, нельзя сравнивать с обычными стадами. Все олени в нем были приобретены покупкой, и, по существу, это стадо представляло собою результат торговли с американцами. Кроме того, Quvar довольствовался получением от стада известного количества мяса и шкур и не очень подсчитывал приход и расход оленей у своего доверенного.

 

ПОМОЩНИКИ-ИНОПЛЕМЕННИКИ

 

В той части чукотской территории, где чукчи живут чересполосно с ламутами и чуванцами, выходцы из этих племен часто поступают в работники к чукотским стадам. Так, у Araro на западной тундре помощниками, при всех его четырех стадах, были ламуты. Такое положение вещей, конечно, утвердилось лишь в последние полвека, когда окончательно установились мирные отношения и племена начали смешиваться и перенимать друг у друга различные культурные ценности. Проникновение ламутов в чукотские стада вполне понятно, так как в этой местности чукотские стада полны более ценными ламутскими оленями, разведение и уход за которыми ламутам, конечно, известны гораздо лучше. В особенности это касается верховой езды на оленях в летнее время, чукчам совсем не знакомой. Многие чукотские оленеводы берут помощников-ламутов специально на лето, с целью научиться от них верховой езде на оленях и способам летней кочевки. В большинстве случаев помощники-ламуты недолго живут на чукотских стойбищах. Слишком различен характер обоих племен. Чукчи не питают особого пристрастия к постоянным перекочевкам и снимаются с места, лишь вынуждаемые потребностями стада в свежем пастбище. Ламуты подвижны и быстры в перемене места стоянки. Они любят бродить и постоянно охотятся, покрывая огромные расстояния. Обычно, прожив несколько месяцев на чукотском стойбище, ламут покидает его и отправляется охотиться за дикими оленями или горными баранами. Уклад жизни чукоч для него слишком тяжел и неподвижен.

 

БЕДНЯКИ

 

На чукотском стойбище мы встречаем и иные социальные подгруппы, кроме известных нам хозяев, их родственников и помощников. Ниже я буду говорить о приморском поселке, где мы находим иной принцип, а именно — принцип территориального единства. Поселок вообще значительно больше стойбища. Там мне придется выделить особую группу бедняков, состоящую преимущественно из вдов и сирот, не имеющих родственников. Существование их всецело зависит от соседей. На стойбищах оленеводов такое положение встреч