Глава IV. ЧУКОТСКАЯ ТОРГОВЛЯ

 

 

ТОРГОВЛЯ В ДРЕВНЕЕ ВРЕМЯ

 

Еще до прихода русских существовали оживленные торговые сношения между стойбищами оленных чукоч и поселками приморских жителей (чукотскими и эскимосскими), а равным образом между Азией и Америкой через Берингов пролив. Оленные чукчи нуждались в ворвани, в ремнях и тюленьих шкурах, взамен этого они давали оленьи шкуры, готовую одежду, — совершенно так же, как в настоящее время. На Американском берегу оленьи шкуры ценились выше, чем в Азии, почему чукчи и азиатские эскимосы совершали туда ежегодно торговые экспедиции, а иногда пускались и в пиратство.

В чукотском рассказе "Эленди и его сыновья" герой рассказа, явившись к американским эскимосам, требует: "двадцать выделанных тюленьих шкур, по двадцати выбеленных и вычерненных, сложенных в кольца ремней, столько же невыделанных тюленьих шкур, всего, что вы имеете, по двадцати". Хозяин просит взамен что-либо равноценное, но Эленди не имеет ничего; возникает ссора и они вступают в бой. Эленди побеждает эскимоса, приказывает жителям поселка выдать ему все то, что он требовал, и возвращается домой, уводя побежденного врага в качестве невольника.

Главная роль в таких экспедициях принадлежала эскимосам Nuukalьt с Восточного мыса, однако чукчи часто сопровождали их. Рассказывают, что в середине прошлого столетия с Восточного мыса однажды отправилась в Америку большая торговая экспедиция. Nuukalьt отплыли в своих больших байдарах, из которых некоторые имели по тридцати весел; чукчи же из соседних североокеанских селений отправились в меньших лодках. Переправившись в Америку, мореходы занимались торговлей или пиратством, смотря по тому, как складывались обстоятельства. Подобные экспедиции эскимосов и чукоч, хотя в меньшем размере, до сих пор отправляются с мыса Чаплина на остров Лаврентия.

Торговля даже в Азии всегда совершалась с взаимным недоверием. Рассказывают, что в очень древние времена в Нуукане или Уэлене бывали ярмарки, которые располагались вне селения на отмели морского берега из опасения враждебных действий (тот же самый способ впоследствии установился на русских ярмарках и твердо держался до последнего времени на Анадыре). Обе стороны являлись на торг в полном вооружении и предлагали друг другу товары на концах копий; или держали связки шкур в одной руке, а в другой обнаженный нож, в полной готовности вступить в бой при малейшей тревоге.

Немая торговля имела место как в Азии, так и в Америке. Именно таким путем партия русских искателей приключений, проплыв в 1646 году от устья Колымы на запад, вдоль берега Северного океана, завела торговлю с приморскими чукчами. Торговцы оставляли свои товары на берегу и уходили прочь. Чукчи приходили, брали товары и оставляли ценные шкуры, моржовую кость и резные поделки из кости.

Чукотская традиция сохранила следующие воспоминания о прежней торговле с Америкой: "На другом берегу океана, в большом лесу, живут "невидимки". Когда они выходят торговать, то можно видеть только лисьи и бобровые шкурки, которые они держат в руках, и кажется, будто бы шкурки движутся сами собой; они выходят встречать наших торговцев на окраины леса и кричат: "давайте торговать". Торговцы берут связки табаку и бросают их вглубь. "Табак, табак!" — слышится из лесу, но никто не показывается. Через некоторое время мешок, наполненный песцовыми или бобровыми шкурками, вылетает из леса. За одну связку табаку они дают полный мешок песцовых шкурок".

Подобная торговля, вероятно, происходила также у чукоч с коряками еще до прихода русских. Мне приходилось слышать в южной части Парапольского Дола, на реке Анапке, о существовании древней ярмарки, на которую собирались стойбища оленных коряков и чукоч, приморские чукчи и даже камчадалы. Быть может, некоторые предметы японского изготовления попали на север именно таким путем. По крайней мере, вопрос о появлении и изготовлении чукотских железных лат указывает на связь с Японией, которой в настоящее время не существует.

Эти латы, сделанные из маленьких кусков железа с завязками из узких ремешков, были весьма распространены среди оленных чукоч до недавнего времени. Даже теперь многие чукчи сохраняют их из уважения к древности. Кроме того, были в употреблении шлемы и ножные латы, сходные с японскими. Сами чукчи, однако, не столь опытны в кузнечном деле, чтобы ковать такое вооружение. Можно указать только одно место, где могли изготовляться железные вещи, именно в коряцком селении Парень, обитатели которого в течение долгого времени занимались кузнечным ремеслом, о чем свидетельствуют и предания юго-западных чукоч. Возникает вопрос, развилось ли изготовление железного оборонительного вооружения только после прихода русских (особенно если принять в внимание, что войны стали сокращаться после второй половины XVIII столетия) или раньше.

Не менее интересны латы и шлем японского изделия, который мне удалось достать у оленных чукоч на северной Анадырской тундре. Они были стары и ржавы и, по рассказам, переходили от отца к сыну в течение ряда поколений. В позднейшие времена, как известно, японские торговцы не посещали Анадырской бухты. Вероятно, японцы имели сношения с южными камчадалами. Стеллер[129] и Крашенинников[130] полагают, что камчадальское название японцев Sühsemen (Шишаман) происходит от камчадальского слова Sühse или "шиш" ("игла"), ибо камчадалы получали железные иглы от японцев.

Казак Епишев, посланный к устью реки Охоты в 1656 году, сообщал, что он встретил "множество туземцев с оружием и в латах, с луками и копьями, с нагрудниками и шлемами из кости и железа". Из донесения мичмана Матюшкина: "Омоки (старинное русское название юкагиров) Колымской области были знакомы с употреблением железа раньше прибытия русских". Чукчи звезду Альдебаран называют cetlo-maqьm — "медная стрела"; cetlocel значит "нечто красное", "медь", и с соответствующими фонетическими изменениями имеется и в некоторых коряцких наречиях, и у коряков тоже употребляется как название Альдебарана. Из этого следует, что оба племени знали стрелы с медными наконечниками в очень древнее время. Совершенно ясно, что название звезды появилось ранее последних двух столетий, истекших со времени прибытия русских. В такой короткий срок оно не могло распространиться от племени к племени на пространстве 2 000 миль.

 

 

ТОРГОВЛЯ С РУССКИМИ

 

Товары, полученные из цивилизованных стран, придали примитивной чукотской торговле значение, которое ранее совершенно не было ей свойственно. Туземцы до сих пор сохранили воспоминание о сильном впечатлении, которое произвели на их предков железные орудия, табак и водка. Юкагиры Нижней Колымы рассказывают о победителе на состязании с русским пришельцем, получившим в награду за свое искусство железный топор. У юкагиров Верхней Колымы сохранились в памяти слова одного старика, сказанные им при первом появлении водки: "Не имейте дурных помышлений, дети. В моей жизни я не пробовал воды, столь усладительной, как эта". Чукчи рассказывают, как их воины старались заполучить железные стрелы, копья и блестящие кольчуги завоевателей и как сильно женщины ценили бусы и готовы были отдать что угодно за пару серег.

Даже слова торгового языка изменились, сделавшись более точными. В древние времена в торговле имелось только слово əlpurьrkьn — "менять", и производные от него. То же самое слово обозначало кровомщение в значении "обмениваться местью". Современный язык имеет специальное слово viliurkьn — "торговать", со многими производными от него, как, например, vilvil — "товар", velьtko-qlaul — "купец" и проч. Слово это, с соответствующими изменениями, существует и у коряков в форме vilivikьn, значение его — "мириться". Различие между древним и новым термином весьма интересно.

Первое столетие сношений русских с чукчами, однако, прошло в войнах, и мы имеем очень мало сведений о торговых сношениях за этот период. На Анадыре я слышал, что меновая торговля с чукчами железным оружием была строго запрещена. Но они покупали котлы и резали железо на ножи и наконечники стрел. Даже теперь старые котлы утилизируются таким же образом. Кремневые ружья, захваченные при сражениях, перековывались каменными молотками на грубые стрелы. В настоящее время чукчи делают ножи и тесла из американских подпилков, перековывая их в желательную форму.

 

 

АНЮЙСКАЯ ЯРМАРКА

 

В 1788 году, 41 год спустя после смерти Павлуцкого и 24 года спустя после отзыва гарнизона из Анадырского форта, Бакнер, комендант города Зашиверска, на Индигирке, исправник Колымской области, восстановил мирные сношения с западными оленными чукчами. Результатом этого было установление регулярной торговли в последующие годы. Ближайшие чукчи, посредством подарков и обещаний, были приведены в подчинение русскому авторитету и даже к платежу податей. Но чукоч более интересовали русские товары, чем сами русские. С Анадыря появились жалобы, что жители этого округа забыты русскими и не получают никаких товаров. По преданию, три чукотских воина захватили в плен одного из приближенных царицы (Екатерины II) и согласились отпустить его только при условии установить для них на Анюе ежегодную ярмарку. Затем, чтобы успокоить его, они дали ему богатые подарки — шкурки черных и голубых песцов.

Чукотская ярмарка происходила не регулярно, иногда на Сухом Анюе, близ горы Обром, на месте, называемом Островное, иногда на Большом Анюе, вблизи устья его притока Ангарка. Наконец, Островное получило преобладание, потому что на Сухом Анюе чукоч было больше. Сверх того, путешествие на Большой Анюй являлось затруднительным для собак и оленей из-за больших снегов; между тем Сухой Анюй, который течет по границе тундры, более открыт для ветров. Русские построили в Островном деревянный острог, названный Анюйским острогом. Ярмарка приобрела большое значение, и во втором десятилетии XIX века ее торговый оборот достигал до 200 000 рублей ежегодно. Сумма эта несомненно велика, принимая во внимание дорогую расценку денег в то время. Лучшие шкуры (бобровые, куньи и рысьи), одежды из выхухоли и куницы, большие партии лисьих и песцовых шкур, шкур полярных медведей, моржовых клыков прибывали с американского берега. В 1837 году, например, по данным, имеющимся в колымском архиве, было продано на ярмарке 100 бобров, 395 куниц, 30 рысей, 31 комплект куньих одежд, 13 комплектов выхухолевых одежд и проч., все из Америки, так как этих пушных зверей в северо-восточной Азии не водится. Сюда же надо прибавить 580 красных лисиц, 80 сиводушек, 13 черных лисиц, 268 песцов, 8 голубых песцов и 1 563 штуки моржовых клыков, проданных на ярмарке в том же году. Приведенные цифры должны быть удвоены, для того чтобы получилось верное представление о торговых операциях ярмарки. Колымские купцы всегда уменьшали цифры при даче официальных сведений.

Продукты оленеводства в то время имели весьма малое значение в торговле. Между тем впоследствии они составляли три пятых всего анюйского оборота. Ярмарка происходила весной и продолжалась три дня. Она располагалась на открытом месте, перед воротами русского острога, иногда несколько поодаль, на речном льду. Чукчи являлись в полном вооружении, с копьями, луками и стрелами, с большими ножами на поясах. Распри и раздоры и даже кровопролития случались не редко. Возникали они главным образом из-за разногласий в ценах. Вследствие этого в 1812 году иркутский губернатор Трескин, управлявший также Якутской областью, т. е. всею северо-восточной Сибирью до Чаунской губы и р. Анадыря, распорядился, чтобы торговля табаком — главным товаром, который русские выменивали на бобров, лисиц, куниц и моржовые клыки — производилась на условиях, занарее выработанных начальником острога, по соглашению с влиятельными купцами. Цены на пушнину фиксировались ежегодно по общему согласию купцов. Железные и медные котлы тоже включались иногда в список товаров с фиксированными ценами.

По обычной расценке пуд табаку или железных котлов равнялся 10 красным лисицам, пуд медных котлов равнялся 20 лисицам. В позднейшие годы росомашья шкура или большой котел давались в придачу к большому мешку с табаком в 3 пуда весом. Мешок табаку ценился в 60 лисьих шкур. Ценность прочих шкур выражалась также в единицах шкур красной лисицы. Например, 4 песца равнялись 1 красной лисице, 1 сиводушка или 1 бобер равнялись 2 красным лисицам, а черная лисица стоила 20 красных лисиц. Правила эти были в особенности тягостны для мелких торговцев, которые подпадали под кару за самые легкие нарушения установленных расценок. В некоторых случаях даже богатые купцы лишались права на торговлю с чукчами за легкие нарушения торговых правил, например, за прием тюленьей шкуры взамен недостающей единственной лапы в партии из нескольких сот шкур разных лисиц — лисья шкура должна была иметь все четыре лапы, чтобы удостоиться обмена на табак. В 60-х годах прошлого столетия, с упадком ярмарки, правила Трескина стали выходить из употребления и в 1869 году они были отменены бароном Майделем.

Во время процветания на Анюйскую ярмарку собирались не только множество оленных стойбищ и купцов-поворотчиков, но приезжали предприимчивые люди из приморских селений даже с Восточного мыса и с мыса Чаплина, проезжая на собаках огромное расстояние и часто рискуя лишиться своих ездовых животных, которые околевали от истощения на обратном пути. Путь их лежал вдоль берега Ледовитого океана, на Якан и мыс Эрри, затем вокруг Чаунской бухты, вдоль линии оленных стойбищ и потом через водораздел до верховьев Анюя; отсюда непрерывной линией анюйских стойбищ на ярмарку. Еще в 1879 году Норденшельд видел несколько собачьих упряжек, возвращавшихся с ярмарки. Между тем за все время моего пребывания в Колымском округе (1890 — 1898) ни одна собачья упряжка не явилась на ярмарку из приморских селений.

В начале XX столетия на Анюйскую ярмарку собиралось от 600 до 700 человек, одну четверть из них составляли русские, обрусевшие туземцы и якуты из селений по Анадырю, Колыме, Алазее и Индигирке, вторую четверть составляли колымские ламуты, а остальные были оленные чукчи и поворотчики. Но затем торговля сильно упала, так как американские шкуры почти перестали прибывать, и даже часть шкур с азиатского побережья скупалась китоловами. Из оставшейся пушнины большая часть шла на Анадырь. Анюйская торговля, по официальным данным, выражалась в 200 — 250 тыс. рублей. Из них две трети выпадали на оленных чукоч, остальная треть падала на ламутов, обрусевших юкагиров и проч.

 

ПРОЧИЕ ЯРМАРКИ

 

Около времени основания Анюйской ярмарки анадырские и телькепские чукчи начали торговать с Гижигою и с. Каменским на Охотском море. В начале XIX столетия, одновременно с весенней ярмаркой для оленных коряков, была установлена ярмарка для юго-западных чукоч на Парапольском Долу, в районе верхней части течения р. Опуки. В селении Марково, на среднем Анадыре, ярмарка была открыта для анадырских и "внутренних" чукоч. В течение последнего полустолетия XIX века, со времени учреждения отдельного окружного управления, в Анадыре было открыто еще три ярмарки: первая — Туманская, на западе, близ горы Иргуней, преимущественно для телькепских чукоч, другая ярмарка — в маленьком селении Вакарена, на среднем течении Анадыря, для "внутренних" чукоч, и третья — на реке Еропол, для чукоч Верхнего Анадыря и для ламутов. Но торговые обороты были недостаточны для поддержания этих ярмарок, они выражались в сумме около 20 000 рублей. В 1901 году, вследствие больших снегов, только два телькепских стойбища явились на Вакаренскую ярмарку. Ежегодный торг чукотской ярмарки на реке Опуке выражался всего лишь в немногих тысячах рублей.

 

ПУТИ СООБЩЕНИЯ

 

В древние времена немногочисленные русские торговцы путешествовали на собаках вдоль морского берега от устья Колымы по североокеанским селениям. Этот путь был короче, но он считался более трудным, чем путь внутри страны, потому что между устьем Колымы и мысом Эрри (Восточный) не было населенных мест. Последним из таких торговцев был казак Иван Кудрин, который в 1882 году привез на Колыму Гильдера, в пути считал его пленником, как писал об этом сам Гильдер в своей книге[131]. Гильдер называет его Ванкер — очевидно, это соединение его двух имен.

Кудрин, ныне уже умерший, имел репутацию сумасшедшего; брат его, Федор Кудрин, живой и теперь, был один из немногих русских шаманов на Нижней Колыме.

Жители тихоокеанских поселков продолжали ежегодно совершать поездки на собаках к русским селениям на Анадыре, потому что путь этот гораздо короче, чем путь на Анюй. Лучшим местом для торговых собраний являются не ярмарки, перечисленные выше, а местность близ устья Анадыря, так как путешествие сюда из ближайших чукотских селений через бухту Креста может быть совершено в весеннее время года в течение пяти или шести дней. В первой половине прошлого столетия место собрания было на тундре в двадцати милях к северу от устья Анадыря, близ Заячьих гор (Ушканий хребет); но в последнее десятилетие XIX столетия вместо этого были организованы две маленьких ярмарки на Мариинском Посту — одна весной, а другая летом — около времени прибытия почтового парохода. Весной на ярмарку собиралось до пятидесяти собачьих упряжек из чукотских и эскимосских селений, вплоть до мыса Чаплина, и вдвое больше оленьих упряжек с внутренних и телькепских стойбищ. Летом приплывало десять или двенадцать байдар (кожаных лодок) из приморских селений и несколько байдар от телькепских оленных чукоч и даже от кереков.

 

ТАБАК И КИРПИЧНЫЙ ЧАЙ

 

Из всех русских товаров первое место в торговле занимал табак. Пристрастие туземцев к табаку удачно выражено в одном рассказе, хорошо известном всем племенам северо-восточной Сибири.

Во время недостатка табаку, когда все люди были близки к сумасшествию, так как нечего было курить, один богатый оленевод, у которого был большой кисет, полный табаку, не желал ни с кем поделиться своим достатком. Когда его брат попросил табаку на трубку, то получил отказ. На следующий день он настиг владельца кисета на тундре, убил его сзади копьем, распорол его грудь и вынул легкое, которое было покрыто сажей. Он накроил часть легкого и набил это крошево в трубку вместо табаку, кисет же оставил нетронутым. Когда казаки поймали убийцу и представили русским властям, то он показал им большой кисет и покрытые сажей легкие и был освобожден от обвинения.

Табак нашел путь из Сибири далеко на восток, в Северную Америку. В чукотских преданиях о древней торговле табаком есть следующий рассказ: "Вдали живут люди, которые могут расщепляться, они живут на берегах озер, среди деревьев, расщепленные пополам. При малейшем шуме расщепленные части соединяются и люди ныряют в воду. Они очень любят табак и дают за него крупную рыбу и выдр".

"Еще дальше в лесах живут карлики, величиною не более руки человека от пальцев до локтя, трое из них с трудом могут одолеть одного гуся. Они живут на деревьях и покупают табак за шкуры рысей и выхухолей. Там живут также косматые люди, у которых тела полярного медведя и человеческие лица. Они платят лучше всех — за маленький кусочек нагара из трубки величиной не более ногтя они дают куницу. Все люди этой страны жаждут табаку в течение всей своей жизни".

Табак, служащий товаром в русско-чукотской торговле, представляет собой дешевый сорт южно-русского табака, так называемый черкасский. Он продается либо папушами, около полутора фунтов каждая, либо большими и малыми сумами. В малой суме 25 папуш, в большой — в три раза больше. С началом посещения тихоокеанских берегов китоловами американский курительный и жевательный табак стал вытеснять русский табак, т.к. американский табак дешевле и его можно покупать в течение всего лета. Жители острова Лаврентия до сих пор предпочитают русский табак и часто охотно платят за русский табак дороже, чем за американский.

Из других русских товаров надо назвать: сахар, железные и медные котлы, бумажные ткани, дешевые теплые шарфы и шали, дешевые медные и железные изделия и ножи, доставляемые из Якутска, затем бисер и т.п. Во второй половине XIX столетия кирпичный чай, любимый напиток восточной Сибири, получил более важное значение, чем все прочие товары. Он теперь употребляется даже на стойбищах, наиболее отдаленных от берегов Северного и Тихого океанов. Те немногие чукчи, которые еще не имеют чайников, получают от соседей насмешливое прозвище "бесчайные" (acajkəlat).

 

СПИРТ

 

Торговля спиртом считалась строго запрещенной во все времена. Но в Колымском округе она представляет одну из важнейших статей русской торговли с чукчами. Город Средне-Колымск ввозил с юга до 300 бочонков неочищенного спирта и был центральным пунктом, откуда спирт развозился по селениям и стойбищам. Торговцы употребляли всевозможные хитрости, чтобы избежать официальной бдительности, когда она становилась не просто номинальной. Они клали маленькие фляжки алкоголя, слегка разведенного водой, в связки табаку, сложенные в большие мешки, эти мешки запечатывались и продавались богатым "поворотчикам" kavralьt. Якутские торговцы замаскировывали фляжки спирта, покрывая их кислыми морожеными сливками, которые на севере употребляются в холодном и твердом состоянии (хаях, якутск.). Мелкие торговцы из Нижне-Колымска обмакивали в алкоголь свежий ржаной хлеб, еще горячий, и приготовляли особого рода проспиртованный хлеб, который потом продавался в розницу. Часто купцы, а равно и официальные лица просто брали значительное количество алкоголя на становища и на ярмарки под видом необходимости для личного употребления.

Ссора на Анюйской ярмарке между русскими и чукчами, произошедшая в 1895 году и закончившаяся кровопролитием, возникла из-за торговли спиртом. На Анадырской стороне хмельной напиток добывается с чрезвычайным трудом, и если он привозится сюда, то действительно для личного употребления торговцев. Чукчи имеют возможность купить его только с почтового парохода, который во время двухнедельной стоянки в Анадырской бухте устраивает мелочную лавку для торговли всякого рода провизией.

На Беринговом море некогда партии чукотских и эскимосских торговцев направлялись в больших кожаных байдарах вдоль берега к Восточному мысу, а отсюда плыли в Америку, с остановкой на Диомедовых островах. Американские туземцы точно так же путешествовали в Азию, хотя не так часто, потому что все продукты цивилизации приходили к ним с Азиатской стороны, главная роль в торговле всегда принадлежала жителям Азии.

 

ТОРГОВЛЯ С КИТОЛОВАМИ

 

С 1848 года, а особенно после продажи Аляски, американские китоловы стали посещать эти отдаленные воды и завели торговлю на обоих берегах Берингова моря. Вначале их товарами были дешевый ром, ружья и боевые припасы. Затем сюда прибавились прочие виды товаров, в которых имели нужду туземцы: мука, сухари, сахарный песок, черная патока, толстое сукно, холст и дрель, железные и медные изделия, бисер. В обмен китоловы брали преимущественно китовый ус, дававший громадные барыши, так как у туземцев были большие запасы и они употребляли его только на связку, а также на подрезы для санных полозьев. Замечательно, что русские торговцы до последнего времени обращали мало внимания на китовый ус. В последние годы XIX столетия торговля спиртом отчасти уменьшилась, т.к. большинство китобойных капитанов стало отказываться от этого источника дохода. Из десяти судов, которые прибыли на мыс Чаплин в 1901 году, только два торговали ромом. Кроме того, сами туземцы на стали так падки на спиртные напитки, как прежде, потому что у них уменьшились средства для покупки и появились различные новые нужны, которые требовали удовлетворения. Однако часть рома, разлитого в пузыри и маленькие мешки из тюленьих кишек, проникали далеко в глубь страны с мыса Чаплина и мыса Восточного. На ярмарке в Заячьих горах спирт был даже самой важной статьей меновой торговли между чукчами и русскими. Нечто подобное имело место также и на Мариинском Посту, всякий раз когда там появлялись чукотские и эскимосские купцы, прибывшие с севера. Таким образом взаимное положение русских и туземцев совершенно изменилось, как это часто бывает в отдаленных частях Сибири. Русские платили за спирт чаем, табаком и проч., а также собаками, которые считались много лучше, чем собаки чукотской породы, и ежегодно уходили с Анадыря в северные туземные селения.

Китоловы привозили ружья, преимущественно винчестеры, 44, 45,60 или 45,70 калибра, большею частью подержанные. Продавали также дешевые дробовики и патроны различных калибров. В конце XIX и в начале XX столетия все туземцы северо-тихоокеанских берегов были вооружены этим огнестрельным оружием и употребляли его для всех видов охоты. На мысе Чаплина число ружей в 1901 году было свыше 400 на 440 человек жителей. Оленные чукчи к западу от Колымы точно так же имели много винтовок, между тем как население западной тундры и Омолона употребляло кремневые ружья и лишь в небольшом количестве подержанные берданки, продаваемые русским правительством.

Белая мука является предметом постоянного потребления на Тихоокеанском берегу, особенно во время неудачного тюленьего промысла. Туземцы говоря, что только мука поддерживает их во время голодовок. Действительно, весной 1901 года жители поселка Ien'а, равным образом поселков у мыса Чаплина, питались исключительно мучными лепешками, слегка прожаренными в жиру. Той же весной на одном только мысе Чаплина было куплено у китоловов около 500 мешков муки, а по всему берегу — около 2 500 мешков муки, и столько же муки было продано за все лето. Среди оленных чукоч лепешки из белой муки считаются одним из самых вкусных лакомств; между тем ржаную муку они почти не употребляют, несмотря на постоянную связь с русскими селениями.

Кроме всего вышеперечисленного, туземцы охотно покупают подержанные китоловные вельботы, маленькие китобойные пушки, китобойные взрывные гарпуны, а равным образом керосиновые печки и керосин. В 1901 году были завезены даже керосиновые лампы, примуса, корабельные компасы, употребление которых хорошо знакомо эскимосам.

В 1882 году некто Кувар, один из богатейших торговцев мыса Чаплина, сделал опыт покупки шкуны в целях организации охоты на китов и крупной торговли продуктами китобойного промысла. Как раз в это время был послан русский военный корабль "Крейсер" для захвата американских китоловных судов, плавающих в русских водах или занимающихся незаконной торговлей на русских берегах. Неизвестно, были ли захвачены какие-нибудь американские шкуны, встречавшиеся ранее в большом количестве, но шкуна "Генриетта", только что купленная Куваром, была взята в качестве приза, несмотря ни на какие просьбы и протесты. Шкуна затем была оборудована паровым котлом и употреблялась в качестве сторожевой на Охотском море, где она и погибла во время шторма в 1895 году. Кувар несколько раз обращался к властям, но не имел успеха. Владивостокские власти утверждали, что Кувар не вступил в законные права владения шкуной. Однако туземцы на мысе Чаплина говорили мне, что Кувар заплатил за нее груду китового уса с двух китов, большую кучу моржовых клыков, три полных мешка лисьих шкур и три шкуры полярного медведя. Во время моего пребывания в том же районе эскимосам представлялся другой случай купить шкуну, но в виду возможности повторения конфискации покупка была, по моему совету, ими отклонена.

Американские товары вообще вдвое дешевле товаров, прибывающих из Сибири. Даже те товары, которые прибывают из Владивостока морем, не могут конкурировать с ними, потому что большая часть владивостокских товаров американского происхождения, а идут они более кружным путем. Американский сахар в этом отношении представляет исключение, он хуже русского сахара. Американское ножовое производство не так хорошо приноровлено к потребностям туземцев, как грубые и крепкие ножи, специально изготовляемые в Якутске, Средне-Колымске, Маркове и пр. Кроме того, китоловы не торгуют кирпичным чаем, потому что они не посещают ни китайских, ни дальневосточных портов. Один или два раза они привозили кирпичный чай из Японии, но японский чай ниже по качеству, чем китайский, и плитки его меньшего размера.

После того как запасы китового уса у туземцев стали истощаться, китоловы начали принимать вместо него моржовую кость, шкуры песцов и шкуры белых и черных медведей. Прочие звериные шкуры, как-то: красные лисицы, лисицы-сиводушки и волки, а также американская пушнина, т.е. шкуры бобров и куниц, направлялись на русские ярмарки, потому что в Азии они ценились дороже, чем у китоловов. В начале XX столетия главным источником дохода туземцев были шкуры оленьих телят, в которых сильно нуждались американские туземцы и аляскинские рудокопы для приготовления одежды. Шли также шкуры взрослых оленей для спальных мешков и отчасти для одежды, а больше всего различные виды обуви из тюленьей кожи, которую охотно носят матросы китобойных судов и рудокопы американского севера. Азиатские и американские туземцы продают эту обувь в большом количестве каждое лето. Потребность в ней возрастает. В 1901 году на мысе Чаплина пара обуви продавалась за мешок муки.

Главные торговые пункты находятся на Восточном мысу и также на мысу Чаплина, где море благодаря сильному течению освобождается ото льда в середине апреля. Два или три туземных торговца в обоих местах скупают ежегодно большое количество туземных продуктов. В обмен на них они получают тогда же американские товары и торгуют ими в течение целого года. Они даже покупали деревянные лавки, привозимые специально из Сан-Франциско.

В 900-х годах таких лавок на Тихоокеанском берегу было 14, из них 5 на мысу Чаплина, причем 3 принадлежали Кувару, богатейшему торговцу на Чукотском полуострове. В Нуукане было 3 лавки, в Уэлене — 1. Остальные лавки находились в различных эскимосских и чукотских селениях.

Китоловы редко посещают североокеанский берег западнее Уэлена. До XX столетия они почти никогда не заходили дальше Колючинской губы. Все приморские жители, желающие принимать участие в торговле, отправляются из североокеанских селений на Восточный мыс, а из тихоокеанских селений — на мыс Чаплина. Определенных сроков для торговых сношений не существует. Но начиная с середины марта собачьи упряжки и оленьи караваны появляются один за другим. Они продолжали приходить гораздо позже появления китоловных судов, потому что снега стаивают лишь поздней весной. Путешествия на кожаных байдарах начинаются в конце мая. Для торговых поездов употребляются только кожаные байдары, т.к. на деревянных вельботах трудно совершать выгрузку вследствие сильного прибоя; кроме того, очень трудно их вытаскивать на берег.

Торговля непосредственно с американскими туземцами упала, потому что китоловы заняли место прежних посредников. Кроме того, у американских эскимосов нет достаточного количества пушнины и тюленьих шкур для торговли с азиатскими туземцами. Весь их промысел продается на месте американских купцам.

Население острова Лаврентия и Диомедовых островов часто отправляется к азиатскому берегу на борту китоловных судов, на всякий случай забирая с собой кожаные байдары. Торговые партии с мыса Чаплина до сих пор ходят на остров Лаврентия для обмена оленьих шкур на излишки китового жира, моржовых шкур и китового уса, который стал занимать важную роль в туземной торговле. Они собирают также сплавной лес на северных берегах острова или покупают у его жителей необделанные остовы и деревянные части байдар. Торговля деревом, а также деревянными поделками и посудой постоянно совершается в Беринговом проливе. Предприимчивые люди с мыса Чаплина и мыса Восточного иногда отправляются с китоловами к порту Михаила, мысу Ном и далее. Они везут с собой оленьи шкуры, которые продают главным образом американцам.

 

ТОРГОВЛЯ ОЛЕНЯМИ

 

Живые олени всегда были предметом торговли между различными туземными племенами. В конце XIX столетия американское правительство, желая завести оленеводство на Аляске и на острове Лаврентия, также начало покупать живых оленей на азиатских берегах. В 1899 году на Аляске было 9 стад, в которых насчитывалось 2837 оленей, из коих 1021 были куплены на азиатском берегу, а 144 вывезены из Лапландии. Остальные олени явились в результате естественного прироста стад. В 1901 году здесь было 4164 голов, из которых 229 были дополнительно куплены в Азии, а 1100 являлись весенним приплодом стада. Общее число купленных на азиатском берегу оленей равнялось 1300. Американские агенты платили в три раза дороже обычной стоимости оленя, но, несмотря на это, они не могли обзавестись достаточным количеством животных, потому что оленьи стада на морском берегу, от Колючинской губы до мыса Чаплина, недостаточно велики. В настоящее время численность оленей в Америке превышает 60 000.

Заслуживает внимания то обстоятельство, что живущие внутри материка оленные чукчи, особенно kavralьt, враждебно относятся к торговле живыми оленями, т.к. они сознают, что их собственная торговля с американскими туземцами все время идет на убыль, и они боятся, что заведенное в Америке оленеводство еще более уменьшит ее. Около 1895 года, когда американские торговые агенты еще пользовались расположением русского правительства, мне пришлось слышать характерный рассказ от жителей реки Россомашьей. Они говорили, что главною целью русских военных судов в водах Тихого океана был захват американских судов, которые производили торговлю оленями.

Торговля живыми оленями, если ее организовать надлежащим образом, может быть только прибыльной для северо-восточной Азии, потому что там имеются миллионы оленей. За три дня какой-нибудь большой ярмарки убивают столько оленей, сколько куплено американским правительством в течение десяти лет. Владивостокская администрация в начале XX столетия изменила взгляд на торговлю живыми оленями, отчасти под влиянием взглядов путешествовавших по Чукотскому полуострову Гондатти и Богдановича, не сочувствовавших этому роду торговли в Беринговом море, по крайней мере, в тех формах, в которых она там совершалась.

 

ТОРГОВЛЯ ВНУТРИ СТРАНЫ

 

Внутренняя торговля среди чукоч совершалась до последнего времени тем же самым способом, как она происходила до прихода русских. Среди оленных чукоч обычно человек более активный, чем другие, или порою менее внимательный к своему стаду, сравнительно небольшому, проникался желанием отправиться на морской берег для меновой торговли. Существует особый термин для такого путешествия — t-ŋьrkeurkьn — "я отправляюсь к Восточному мысу для торговли". Предпринимающий такую поездку нанимает работников для сбора шкур оленьих телят на продажу и для нагрузки и заготовки саней к путешествию. Родственники и соседи дают ему взаймы, у кого что есть. Таким образом он отправляется отчасти в качестве их агента и везет шкуры на продажу, имея их на комиссии. Такие комиссионные шкуры имеют специальное название — vilьnrьr (собственно "данное для сбыта"). Торговец отправляется в путь в феврале или марте. Он очень медленно подвигается вперед, боясь переутомить своих оленей. Путь его лежит от Анюя и Омолона к Чаунской губе. Отсюда он продвигается от одного маленького горного хребта к другому, следуя в общем направлению морского берега, но все время держась в значительном отдалении от него. С наступлением весны он старается продвинуться как можно дальше на восток и повернет к берегу только в том случае, если путешествие на оленях станет невозможным. Иногда он достигает Восточного мыса, но чаще останавливается в каком-нибудь другом поселке между Колючинской бухтой и Восточным мысом. Останавливаться на запад от Колючинской бухты для него невыгодно, потому что западные селения малолюдны, а морское путешествие к Восточному мысу представляется довольно затруднительным и даже опасным.

Целое лето он остается на морском берегу, принимает участие в тюленьей ох