Следовательно, это выдержка из него.

ИСТОЧНИКИ ДЖОРДАНА

Однако мы не можем сказать, что сам Джордан позаимствовал этот отрывок. Структура этого отрывка в
Libellus не проявляет решительных следов литературной зависимости. Более того, инциденты в Монпелье
и чудо огня, среди прочих, показывают, что они были значительно изменены до их включения в
текст Джордана. Например, в Иордании двенадцать настоятелей собрались в Монпелье, и их собрание
называется советом. Такая ошибка, которая серьезно искажает историю миссии, была бы
невозможна, если бы текст Чернаи был доступен для его использования. Более того, абсолютная честность Проповедника
запрещает нам предполагать, что он позволил бы себе такое отступление от своего источника. Если бы
речь шла о том, чтобы найти следы его собственного стиля в повествовании, некоторые духовные нотки показывают, что он проскальзывает то
тут, то там.

(22)

Деликатное усиление в виде комментариев или анализа характеризовало творчество
Джордана, который был психологом (очень редкое явление среди писателей той эпохи; см. Прекрасную историю
души брата Генри).

(23)

Этот штрих повлиял на детали конференции в Монпелье, где
концерт проходит свободно и разворачивается с большим психологическим изяществом. Короче
говоря, Джордан проделал свою конкретную работу скорее для улучшения логики повествования или, возможно, для устранения какого-то противоречия.
Несомненно, таким образом он сделал все, что мог, с циклом миссии, когда он ее получил. Мы
не думаем, что он сочинил его, сам сделав выбор из "Истории". Кто же тогда был ответственен
за заимствованный отрывок и кто передал его ему?

Возможно, это были некие проповедники из Прованса или сестры из Пруйля.

(24)

Действительно, кажется крайне
маловероятным, что тот или иной из этих первых монахов не был знаком с Historia
Albigensis и человеком, ответственным за отмеченный параллелизм. Пруй родился среди цистерцианцев.
До 1215 года апостольство первых сподвижников святого Доминика не отличалось от того, которое вели
сыновья святого Бернарда, работавшие тогда среди альбигойцев. Петр из Во-де-Серне был одним из
таких цистерцианцев. В течение двенадцати лет, с 1212 по 1223 год,

(25)

он жил всего в нескольких милях от Пруйля, в
Каркассоне, где его дядя, Ги де Сернаи, стал епископом. Вероятно, именно там, в 1213 году,
когда святой Доминик исполнял обязанности генерального викария по просьбе епископа Гая, Петр из
Чернаи познакомился с проповедником. Там он сочинил "Историю", к которой Гумберт

(26)

также дал название:
Geste de Simon de Montfort. Неужели среди первых Проповедников, среди монахов
и сестер Пруйля, связанных столь тесными узами с епископом Каркассона и графом Симоном, не нашлось бы никого, кто
прочитал бы труд секретаря епископа, чтобы дополнить или составить пролог к ранней
истории их собственного Ордена, многое из которых было им неизвестно? Мы не хотим ничего продвигать
по этому конкретному вопросу. Но давайте перечитаем текст Чернаи. Очевидно, Проповедник, намеревающийся найти в
книге, написанной цистерцианцем, указания относительно св. Доминик, сосредоточил бы свой интерес на маленьком

отрывок, посвященный циклу миссии. Распространенная и популяризированная среди сыновей святого Доминика, эта
история постепенно развивалась бы вплоть до 1233-34 годов, когда Джордан сделал
бы ее своей и использовал наилучшим из возможных способов.

КОСВЕННАЯ ЗАВИСИМОСТЬ

Это, по-видимому, является вероятным и почти верным объяснением косвенной зависимости Иордании от
Сернаи. Мы не будем далее настаивать на сравнении миссионерского цикла в Libellus
и Historia. Мы не будем пытаться здесь анализировать, какие из расхождений или новшеств в Иордании
возникли из изменений в легенде по мере ее развития или из оригинальных и характерных заметок, внесенных
Мастером Проповедников. Достаточно проследить, насколько это возможно, в рамках
метода, что вся информация Джордана не может рассматриваться априори как абсолютно независимая от
информации Чернаи, а когда она похожа на нее, как способная внести какую-то новую точку зрения.

Теперь наш интерес ограничивается только частью цикла, его преамбулой и заключением, которые составляют
основные элементы проблемы нашего исследования: происхождение апостольства Диего и Доминика в
Лангедоке. Мы сделаем паузу для рассмотрения двух текстов Петра и Иордана.

Чернай

Иордания

№ 20. В год Воплощенного
Слова, 1206, епископ Осмы,
Диего по имени, человек великий и
известный, прибыл в Римскую курию,
с большим желанием желая отказаться
от своего епископского престола,

№ 17. Более того, придя к Иннокентию, господину
Папе, он сразу же попросил, если возможно, об
отставке, снова и снова ссылаясь на свою собственную
недостаточность и огромное достоинство должности
как на то, что ему не по силам.

чтобы он мог более свободно
посвятить себя делу
проповеди Евангелия Христа
язычникам.

Он также открыл Верховному понтифику, что его
сердечным желанием было посвятить себя
обращению половцев (сарацин), если его
отставка будет приемлемой.

Но Иннокентий, владыка папа,
не пожелал удовлетворить желание
святого человека;

Папа не сразу согласился с этим требованием,

скорее он приказал ему
вернуться в свой собственный престол

но он также не хотел предлагать индульгенцию тому
, кто искал (или предписывать это для отпущения
грехов), чтобы отправиться в качестве епископа проповедовать в стране
половцев (сарацин), воля Бога была
скрыта, кто обеспечил труды такого великого человека, чтобы
приносить богатство. плоды для спасения других.

№ 28. Диего пробыл два года в
проповеднической деятельности, а после этого,

№ 48. Более того, епископ
Осмы пожелал вернуться в свою епархию
, чтобы заняться делами
дома (домуи).

опасаясь, что его могут обвинить в небрежности в
отношении его domestica ecclesia в Осме, если он
продолжит свое пребывание, он решил вернуться в
Испанию, сделав предложение после того, как посетил свою церковь,

и это могло бы обеспечить необходимые
средства из его собственного имущества для
проповедников слова Божьего в
провинции Нарбонна.

собрать деньги на достройку
женского монастыря и вернуть;

После этого епископ Осмы отправился
на свой епископский престол, твердо решив
вернуться как можно скорее, чтобы
распространять веру в провинции
Нарбонна.

затем, наконец, с разрешения Господа Папы
выбрать определенных людей, подходящих для проповедования в тех
местах, чьим долгом было бы всегда
бороться с заблуждениями еретиков и никогда не подводить
веру в рвении к истине.

Во-первых, примечательно, как легко эти тексты попадают в соответствующие столбцы. Это доказательство
параллелизма, о котором говорилось; здесь он показан фраза за фразой. Любопытное выражение domesticam
ecclesiam, используемое Иорданом для обозначения епископства Диего, по-видимому, объясняется только
словом domui в Cernai. На первый взгляд текст Иордана , по - видимому , содержит едва ли что - то большее , чем
встречается в тексте Чернаи, если только не то, что язычников там называют сарацинами (или половцами) и что
при упоминании финансовых интересов епископа и его планов вернуться сестры в Пруйе занимают
место проповедников Нарбонны. Тем не менее, некоторые небольшие различия придают каждому из текстов совершенно
иную перспективу.

Отказ папы Римского в просьбе епископа в 1206 году сопровождался, по словам Чернаи, официальным
приказом вернуться в Осму. Как выяснится позже, этот приказ сильно смутил историков. Ибо на самом деле
это жестоко противоречит всему последующему поведению Диего, подробно описанному Сернаи. Мало того
, что Диего решил остановиться среди альбигойцев.

(27)

но он даже остался там. Он оставался там в течение
восемнадцати месяцев без всякого беспокойства. Далее, когда по истечении этого времени он решил вернуться в
Осму, это было только для того, чтобы привести в порядок свои дела (свой домус), собрать деньги для миссионеров и
вернуться как можно скорее.

В тексте Джордана этого противоречия нет. Из четырех отрывков, которые были сопоставлены с
соответствующими отрывками в Cernai, три абсолютно идентичны, за исключением одной духовной ноты.
Четвертый так формулирует окончательный ответ папы, что апостольство в Лангедоке не противоречит
ему. Согласно варианту , добавленному во втором издании Libellus,

(28)

можно даже подумать
, что папа был удовлетворен тем, что просто отказал Диего в классической индульгенции, предоставляемой миссионерам (in
remissionem peccatorum iniungere). И когда Диего решил в Монпелье остаться среди
еретиков, это было по вдохновению Святого Духа.

(29)

Он беспокоился о своей епархии, боялся, что
его могут обвинить в халатности, и именно для того, чтобы посетить свою domestica ecclesia (а больше не свой domus)
, он вернулся в Осму. Наконец, его планы вернуться и учредить проповедников явно
зависели от разрешения Папы Римского: cum assensu domini papae ("с согласия господа
Папы Римского")

БОЛЕЕ ЛОГИЧНАЯ ЗАПИСЬ

Версия Джордана, несомненно, более логична: это не значит, что она более исторична, чем версия Чернаи.
Что должно быть принято? Приказал ли Иннокентий III в результате беседы в Риме Диего
вернуться в Осму, или он просто отказался отпустить его работать среди язычников? Если бы в вопросе
документов мы руководствовались только силой вероятности, выбор был бы сделан в пользу
Иордании. Но у истории есть и другие критерии.

Тщательное рассмотрение текста Джордана по определенному и точному вопросу, о котором идет речь, затрудняет
мысль о том, что он прибегал к какой-либо информации, независимой от цикла миссии в книге Сернаи (за исключением
того, что относится к Пруйлю). Имя, данное язычникам, как предмет апостольских желаний Диего
и Доминика, не предполагало бы нового документа: в промежутке между двумя изданиями
Либелл, Иордания не приняла решения ни за половцев, ни за сарацин. Очевидно, и то, и другое было
априори одинаково возможным: Джордан знал, что оба миссионера были кастильцами, соседями
сарацин, а также, что, по крайней мере, в конце своей жизни, Доминик постоянно беспокоился о
куманах.

(30)

Что касается новой формы последнего ответа Папы , по которому два издания
Libellus не в полном согласии, не может ли его происхождение быть объяснено желанием смягчить
трудности, вызванные папским ответом, записанным Чернаи? Кажется, трудно согласиться с таким
объяснением. Более того, Иордания не обязательно несет ответственность за это изменение. Возможно, это было воплощено
в рассказе о цикле миссий, когда он его получил. По этому вопросу мы увидим, как агиографы
, последовавшие за Иорданом, продолжали изменять этот ответ, и процесс все еще продолжается.

Рассматривая ситуацию так, как она есть в этой проблеме, мы не думаем, что Джордан может быть предпочтительнее Сернаи
в отношении точного пункта, по которому они расходятся, и что мы не можем принять его слова в качестве
подтверждения по пунктам, в которых они согласны. В конечном счете, выводы должны основываться почти исключительно на тексте Чернаи, хотя, возможно,
и необходимо его критиковать.

ДИЕГО И ИННОКЕНТИЙ III

Следует признать огромную ценность деталей, рассказанных Чернаи. Хотя , похоже ,
цистерцианский хронист прибыл в Лангедок только в 1212 году,

(31)

он тщательно расследовал все
эпизоды, о которых он рассказывает, с большой точностью, и удалось точно проверить детали
. Его интерпретации сами по себе требуют осторожности, поскольку цистерцианский монах был склонен к
некоторой ограниченности, когда он не был страстным и пристрастным.

Итак, мы примем в целом совокупность фактов, изложенных Сернаи: путешествие епископа в Рим;
его возвращение (к которому мы добавим посещение Сито, вставленное Джорданом); его встреча с легатами
в Монпелье; отправка багажа.

ОРДЕН ПАПЫ РИМСКОГО

Речь Диего и его изложение апостольского метода стали традицией, которая перешла
к проповедникам папской миссии.

(32)

Именно таким окольным путем Петр прибыл в
obliquo, узнав об апостольском намерении, которое привело епископа в Рим, о его надежде
отказаться от своего престола и об ответе папы. Поскольку выражение, использованное Чернаи для изложения ответа
Папы Римского, вызывает много вопросов, будет интересно отметить, в какой степени информация
Чернаи была косвенной. Ни один из цистерцианцев, допрошенных хронистом, не присутствовал на допросе в
Риме. Его главный информатор, Ги из Сернаи, даже не был в Монпелье,

(33)

и, конечно же, Питер
им не был. В этих условиях и перед лицом трудностей, вызванных коротким предложением, Immo
precepit ei ut ad sedem suam propriam remearet ("Он повелел ему вернуться на
свой престол"), следует ли строго придерживаться текста, или мы можем увидеть в нем ошибочную личную
интерпретацию хроникер или даже просто неумелая формулировка? Действительно, очевидно, что Иннокентий
не принял отставку Диего в 1206 году; но закончил ли он аудиенцию повелительным
приказом Диего вернуться в свою епархию? Действительно ли только случайность привела к апостольству
епископа в папской миссии?

Было отмечено, что в отчете Джордана нет упоминания об этом предполагаемом приказе папы Римского,
что находится в явном противоречии с более поздним поведением епископа Осмы. Биографы Диего и

Доминик не всегда был удовлетворен тем, что придерживался позиции Либеллуса.
Например, в семнадцатом веке "Деяния Диего", опубликованные Дж. Тамайо,

(34)

заявил, что после
конференции в Монпелье, "по настоянию легатов, ему было дано апостольское разрешение". Жан де
Решак,

(35)

рассказав об отклонении папой первого предложения епископа, он заявляет: "Милость, которую они
получили, заключалась в том, что они в течение двух лет трудились над обращением альбигойцев в регионе Тулузы и
Лангедока". В наши дни Шибен, который ошибочно сократил апостольство Диего примерно до семи
месяцев,

(36)