Дорожный патруль: Спасибо. Я уж постараюсь оправдать доверие.

 

* * *

 

В качестве площадки для охоты они избрали выставочный комплекс имени Розы Куортер.

Большую часть правил придумал. Гурман. Джек не решил еще, считать ли его самым умным членом Стаи, но заявка была серьезной: вся охота задумывалась как приманка, но ее принципы были продуманы до мелочей.

Состязание было решено назвать: "Кого бы ты ни убил – я убью его лучше".

Назначили его на следующий уикенд, совпавший с открытием выставки‑продажи "Все для дома и сада". Туда явятся тысячи людей, но служба безопасности будет ограничена сотрудниками охраны; присутствие полиции не планировалось.

Джек отправился туда на следующий же день, чтобы осмотреться на месте. Он бродил по коридорам, заглядывал в пустующие залы для деловых встреч, катался вверх‑вниз по эскалаторам.

Особое внимание Джек уделил служебным зонам. Еще учась в институте, он подрабатывал в гостинице и знал наверняка: если невозмутимо переть вперед, никто даже не поинтересуется, что он тут делает. В качестве реквизита он таскал с собой запечатанную картонную коробку и старался сохранять скучающий вид.

Он осмотрел кухни, комнаты отдыха персонала и складские помещения. Отметил для себя расположение хозяйственных лифтов, лестниц и кабинетов администрации. Никто его не побеспокоил.

Грузовой терминал и места парковки он оставил напоследок. За подобными местами обычно присматривают – и охранники, и камеры слежения. Джек не стал здесь задерживаться.

Завершив осмотр, он отправился за покупками.

 

* * *

 

Охоту назначили на воскресенье; Штольц арендовал белый фургон в субботу утром, а день провел на выставке «Все для дома и сада». А ведь и вправду здесь было бы интересно поохотиться, думал он, прогуливаясь между стендами. Глядя на бородатого здоровяка в хлопчатобумажной куртке, изучавшего набор кухонной мебели, Штольц развлекся, воображая, как бы он наказал наглеца, случись тому занять его парковочное место. Фантазия привела его вслед за бородачом в мужскую уборную, где Штольц застрелил его, сидящего на унитазе. «Подходящий конец для грубияна», – с удовлетворением отметил он.

Выставка "Все для дома и сада" оказалась даже полезной – он запасся здесь всем необходимым. Штольц приобрел шесть больших мусорных баков (пластиковых, с основанием на колесиках), небольшой моток веревки и кусок тяжелого прорезиненного брезента. Баки предназначались якобы для жертв конкурса, но в дело предполагалось пустить лишь два из них: один необходим для перевозки трупа Следователя, а другой пригодится для засады. Остальные четыре мусорных бака Штольц расставил в заранее намеченных местах, где те не покажутся неуместными, а фургон припарковал через улицу – чтобы утром не пришлось перегонять его издалека.

Конечно, следовало еще уточнить детали. Для начала он развесил брезент внутри фургона, разделив внутреннее помещение на переднюю и заднюю секции, а затем укрепил за этим занавесом мусорные контейнеры. Любой, кто залезет в фургон сзади, увидит лишь брезент; гораздо проще заставить жертву зайти за занавес, играя на ее собственном любопытстве, чем, улучив момент, захлопывать тяжелую заднюю дверцу.

С размерами баков вышла неувязка, так что Штольцу пришлось вернуться на выставку и купить еще несколько мелочей: беспроводной инструмент с зазубренным лезвием, четыре маленьких пластиковых скобы и резиновый шланг.

К счастью, мусорные контейнеры были прямоугольными, а не круглыми и прекрасно прилегали друг к дружке. Штольц вырезал большое, тоже прямоугольное, отверстие в стенке двух из них, оставив лишь тонкую кромку. С помощью скоб он скрепил эти кромки вместе; со стороны казалось, что два бака поставлены вплотную. Никто бы и заподозрить не смог, что теперь они – единое целое, с более просторным внутренним пространством. Штольц вполне удобно может разместиться внутри и даже вытянуть ноги. То, что нужно.

Ну вот. Он почти готов. Осталось зайти в овощной магазин и купить кое‑что; вечером он смастерит себе новый глушитель. А утром поставит арендованный фургон среди множества таких же белых фургонов на парковочной площадке у стадиона и нанесет еще несколько последних штрихов.

И тогда останется только ждать.

 

* * *

 

ВСЯКОГО, КОГО УБЬЕШЬ ТЫ...

Правила элементарны.

Охота начинается в воскресенье, ровно в полдень. Метод уничтожения должен быть персональным: никакого яда, взрывчатки или поджогов. Убивать можно кого вздумается, но разные жертвы приносят разное количество очков.

"Пункты приема трупов" – пластиковые баки для мусора на колесах – расставлены в различных точках территории. Щелкните на ссылку внизу, чтобы увидеть точную схему их расположения. Эти емкости служат для удобства; их использование не обязательно. Впрочем, чтобы справедливо оценить заслуги каждого из соревнующихся, все трупы должны быть перемещены в "Центральный Пункт Приема" для учета и складирования. В каком виде будет транспортирована добыча, живой или мертвой, не играет роли – при одном условии: если затем она с этой жизнью расстанется.

Использование "Центрального Пункта" (белого фургона) в качестве места убийства – вполне допустимо. Чтобы узнать номер и точное расположение фургона, позвоните по номеру 555‑6661

(звонок местный) начиная с 11.45 в воскресенье. Задняя дверца фургона будет заперта снаружи; код замка – 12‑17‑64. Кабина будет открыта, в качестве запасного входа, но мотор будет выведен из строя с целью предотвращения угона. Маловероятно, чтобы кто‑то захотел похитить содержимое "ППТ", однако предоставление визуальных доказательств, подтверждающих факт убийства, всячески приветствуется.

Очки засчитываются по схеме:

Белый Взрослый (пол муж.) – 75

Белый Взрослый (пол жен.) – 100

Подросток (пол муж.) – 50

Подросток (пол жен.) – 75

Нац. Меньшинство / возраст любой

(пол муж.) – 125

Нац. Меньшинство / возраст любой

(пол жен.) – 150

Ребенок (пол муж.) – 100

Ребенок (пол жен.) – 150

Охранник – 50.

Схема подсчета очков основана на аксиоме: чем сложнее изолировать жертву, тем выше она ценится. Представители противоположного пола и другой расы ценятся выше всего, равно как и дети. Охранники и подростки ценятся меньше, поскольку и те и другие склонны проявлять любопытство и чрезмерную самоуверенность.

 

* * *

 

Охота заканчивается в 18.00, в момент закрытия выставки «Все для дома и сада». Окончательный подсчет очков будет произведен и опубликован на сайте нашим уполномоченным представителем.

 

* * *

 

Удачи всем вам и счастливой охоты.

 

* * *

 

Что‑то пошло наперекосяк.

Джек почувствовал это, когда примерно в половине двенадцатого они с Никки выруливали на парковку у стадиона. Весь план разрабатывался при его участии; именно Джек внес предложение о звонке, который уточнит номер фургона Дорожный Патруль запишет свое сообщение через считанные минуты, но для этого ему не придется покидать машину, – скорее всего, он воспользуется мобильником. Стало быть, Джеку никак не выяснить, который из десятков белых фургонов принадлежит Патрулю; по крайней мере, сейчас. Придется дождаться условленного времени и выслушать оставленное сообщение, как и полагалось поступить Поцелую Смерти.

Но что‑то было не так.

– Как думаешь, где он поставил тачку? – спросила Никки. – Поближе к грузовому терминалу, чтобы выглядело правдоподобнее? – На ней были темные очки, серая шапочка, как обычно у скейтбордистов, и черный спортивный костюм; работая на улице, она одевалась совсем иначе.

– Навряд ли. Скорее где‑нибудь в углу, где поменьше движения, чтобы обойтись без свидетелей.

– Это нам на руку. Дорожный Патруль – единственный член Стаи, который сейчас в городе, и чем скорее мы засунем его вниз головой в одну из этих мусорных корзин, тем лучше.

– О да. Вот только... – Джек покачал головой. – Даже не знаю. Мои инстинкты пытаются мне что‑то сказать.

– Если мы хотим изменить план, лучше сделать это прямо сейчас, – заявила Никки. – Они будут ожидать, что Следователь объявится минуты через две после того, как выяснит, где стоит фургон, чтобы никого не упустить. Если ты не появишься, старина Патруль тут же смекнет, что дело нечисто.

– С планом все в порядке. Тут что‑то другое.

– Сейчас все по‑другому, Джек. Этот парень ждет тебя. И он не станет шутить с тобой шутки, пытаясь взять живьем: он просто пустит тебе пулю в лоб.

– Я не боюсь, – тихо сказал Джек. – Может, и стоило бы...

– Еще не поздно сыграть отбой. Всегда доверяй инстинктам, сам знаешь.

– Слишком многое поставлено на карту. Если я поймаю его сейчас, они решат, что избавились от Следователя. А если они хоть немного ослабят контроль, это даст мне необходимую лазейку.

– Угу, и тогда тебе придется вживаться в новую роль, – заметила Никки. – С Поцелуем Смерти будет покончено навсегда, но отныне тебе придется выдавать себя за Дорожного Патруля и за Джинна‑Икс одновременно. А это значит, что у тебя самого появится еще больше шансов все запороть.

– Справлюсь.

– Ну что ж... Я тебя прикрою, ладно?

Джек кивнул, но его взгляд был рассеян.

– Даже как‑то странно, да? – спросила Никки. – На этот раз ты – приманка, а я – сплошные мускулы. Мне тоже дадут запоминающееся прозвище?

– Конечно. Как насчет... Капитан Хукер[1]?

Никки удивленно уставилась на него, затем рассмеялась.

– Кто ты такой и что ты сделал с Джеком?

– Прости. Я... нервы, наверное. Пытаюсь расслабиться.

– Нет‑нет, это было забавно. Просто от тебя я такого не ожидала.

– Может, в этом все дело? – хмыкнул Джек. – Я изо всех сил пытаюсь предусмотреть все неожиданности.

– Ты привык всегда и все предусматривать и просчитывать заранее. Поимку, допрос, раньше все карты были в твоих руках. А теперь все иначе. На улице выживание – это сплошные рефлексы и инстинкты. Реагируй на происходящее, а не на то, чего, по‑твоему, может или не может быть. Прислушивайся к своим инстинктам.

– Попытаюсь. Ты готова?

– За дело.

 

* * *

 

Кое‑чем Штольц решил не делиться с остальными членами Стаи.

Он знал, что полагаться на остальных – верх глупости. Когда имеешь дело с людьми, уверенным можно быть только в одном: они обязательно нарушат все правила. Такова человеческая природа. Так что, пусть даже в последнее время Стая стала для него ближе, чем когда‑либо семья, некоторые свои приготовления он сохранил в тайне.

Взгляд на часы – 11.50. Пять минут назад он оставил сообщение на голосовом почтовом ящике, который Стая завела специально для этого случая, назвав номер фургона и место на парковке, где он стоит.

Вот только когда туда доберется Следователь, его будет ждать сюрприз...

 

* * *

 

Джек катил мусорный бак по наклонному пандусу грузового терминала Он забрал его именно там, где тот был отмечен на карте, рядом с павильоном, где продавались фигурки садовых гномов. Люди пользовались баком – он уже наполовину был наполнен пустыми жестянками из‑под шипучки и смятыми рекламными брошюрами, – но никто не проронил и слова протеста, когда Джек покатил его прочь.

Сам Джек надел грязный оранжевый комбинезон, рабочие ботинки и бейсбольную кепку. С телефона Никки он позвонил по названному на сайте номеру и теперь знал, где стоит фургон: в северо‑западном углу парковочной площадки у южного фасада основного здания.

Вот и он сам – припаркован между живой изгородью и другим таким же фургоном. Джек внимательно осмотрелся по сторонам; никого – ни под фургоном, ни в кабине. Как и предполагалось, задняя дверь заперта на хромированный кодовый замок. Под брюхом фургона имелась выдвижная лесенка, и Джек вытянул ее, прежде чем открыть замок.

Он потянул дверь вверх – и она с громким скрипом распахнулась. Джек мог видеть лишь половину внутреннего пространства: остальное скрывал синий брезентовый полог, разделивший чрево фургона ровно надвое.

Развернув свой мусорный бак, Джек принялся втаскивать его в фургон.

По шее струился пот. В любую секунду этот брезентовый полог могут разорвать летящие пули...

Он оказался наверху. Подкатил бак к борту фургона, вытащил пистолет из кармана комбинезона. Очень медленно протянул руку вперед и ухватился за край занавеса Отвел в сторону.

К дальней стенке были привязаны два в точности таких же мусорных бака.

Джек приподнял крышку первого.

 

* * *

 

Штольцу приходилось читать о системах инфракрасного изображения и высокотехнологичных устройствах, которые позволяют видеть сквозь стены. Кто знает, какая техника имеется в распоряжении Следователя? Манекен, который он засунул в мусорные баки, оказался не очень гибким (колени вообще не сгибались), зато накидка с капюшоном, в которую Штольц одел его (сделана из двух электрических термоодеял), обеспечит нужный силуэт и тепловую картинку.

Конечно, теперь он чувствовал себя немного глупо. Если только бак, который Следователь только что поднял в фургон, не нагружен высокоточным оборудованием, все предосторожности совершенно напрасны...

Штольц приподнял крышку багажника машины, в котором прятался, и выбрался наружу. Он поставил ее прямо напротив фургона; лишь метр‑другой отделял его от распахнутой дверцы. Штольц опустил на глаза защитные очки. Сжимая пистолет, он поднялся по лесенке.

 

* * *

 

– Ни с места, – предупредил Джек. Фигура внутри бака была в чем‑то вроде плащ‑палатки с капюшоном, и он не видел лица. – Подними руки, медленно.

Никакой реакции. Кто это? Дорожный Патруль? Или чье‑то тело?

– Встать! – гаркнул Джек.

Фигура не шевельнулась, даже когда он сорвал с нее капюшон.

– Кукла, – прошептал Джек.

Он развернулся на пятках. Стоило Джеку миновать занавес, тот вновь упал, отрезав обзор. Он прицелился ровно по центру. Почувствовал, как качнулось дно фургона, принявшего на себя дополнительный вес.

 

* * *

 

Дорожный Патруль наставил оборудованный самодельным глушителем пистолет на брезентовый полог. Следователь должен стоять примерно здесь...

– Кхе‑кхе.

Он опустил взгляд. Крышка мусорного бака, который вкатил Следователь, была приоткрыта, и в образовавшемся просвете виднелось дуло пистолета. За ним прятались в тени два очень голубых, очень холодных глаза.

– Что это еще за хрень? Картошка? – спросила Никки.

 

* * *

 

ИНТЕРЛЮДИЯ

Дорогая Электра,

ты в жизни мне не поверишь. Сегодня я водила машину!

И прежде чем ты задашь вопрос, я отвечу: да, это дядя Рик разрешил мне. Когда погода не очень, он ездит не на мотоцикле, а на машине. Она у него старенькая и здорово помятая – двадцатилетняя «тойота», которая выглядит куском ржавого железа, но исправно возит его по городу. Сегодня мы с ним отправились куда глаза глядят, как он выражается, и он спросил, не возражаю ли я, чтобы съездить в Кловердейл, закупить всяких художественных принадлежностей. Ну, когда имеешь дело с дядей Риком, «художественные принадлежности» могут значить что угодно, от лосиного чучела до кривых зеркал, так что я, конечно же, согласилась.

Когда дядя заехал за мной, я сразу решила, что у него что‑то стряслось. Выяснилось, что прошлым вечером он поссорился со своей девушкой... а я даже не подозревала, что она у него есть! Очевидно, какая‑то официантка, с которой он встречается уже с месяц. Он сказах, спор начался из‑за того, что он тратит на свое искусство слишком мною денег. Я ему говорю: «Если она не понимает, насколько важно для тебя твое творчество, тогда она не имеет права быть с тобой рядом». Кажется, это немного его развеселило.

Покупка оказалась очень занятным делом: дядя Рик приехал забрать старое седло, которое заметил на блошином рынке. Мы доехали до старомодной фермы, стоявшей посреди ничего, и купили седло у деда, которому на вид было лет сто пятьдесят. У него были седые волосы торчком, словно у сумасшедшего ученого, и он повторял «Хвала Иисусу!» буквально через каждые три фразы. Дед вынес седло из амбара, который казался чуточку моложе его самого; на всей ферме я не видела никаких лошадей или коров, только несколько кур. Амбар был потрясный: весь такой серый, побитый дождями и ветрами, и солнце сияет сквозь миллиард дырок в стенах. Прямо как чердак дяди Рика.

Сначала я не могла взять в толк, зачем дяде Рику понадобилось седло. Выглядело оно реально потрепанным: кожа вся в трещинах да пятнах, а лука вообще сломана. Никаких шансов использовать его по назначению. Дядя Рик отдал деду полсотни долларов и засунул седло в багажник.

– Ты совсем притихла, – заметил он по дороге назад.

– Думаю про седло, – сказала я. – Кажется, я поняла.

– Просвети меня, – предложил дядя Рик. Любимое его выражение.

– Ну, сначала я решила, что оно – куча ненужного мусора. Старые вещи бывают порой классными, но седло не просто старое, оно сломано. Но потом я стала думать про амбар.

– Да? А что с ним такое? – Улыбка дяди Рика подсказала мне, что я на верном пути.

– Ну, амбар тоже развалюха. Едва стоит. Крыша наверняка протекает в сотнях мест.

– «Но»?

– Но амбар просто класс. Он мне правда понравился. И кажется, я сообразила почему.

– Не держи меня в таком напряжении.

– Дело в том, что он едва не падает... но все‑таки стоит.

Улыбка дяди Рика сделалась шире. Эх.

– В точку! – сказал он.

– Знаешь, сарай прошел через такие испытания, но все‑таки сумел выжить. Он все еще там, на прежнем месте. Как и этот старик, наверное.

– Совершенно верно. И вся их история – через что им довелось пройти – тоже осталась. Работа художника как раз и состоит в том, чтобы разглядеть ее и постараться высветить так, чтобы ее смогли увидеть все.

– Да ну? Я думала, что работа художника в том, чтобы «создать свой собственный язык и научить ему окружающих».

– Соплячка. Если уж ты цитируешь мне меня самого, постарайся обойтись без напыщенности.

– Иначе что?

– Иначе я не научу тебя водить машину.

Ладно, пора завязывать с передачей диалогов: там дальше слишком много девчоночьих восторгов. Л также уговоров, упрашиваний и, наконец, страшных клятв не рассказывать родителям.

Мы ехали по проселочной дороге, вокруг ни души, и тогда дядя Рик съехал на обочину. Мы поменялись местами. Я‑то воображала, что это просто, Электра, но меня ждал большой сюрприз. Видишь ли, дядя Рик предпочитает механическую коробку передач – для тех, кто не в курсе, объясняю: это значит, что человеку приходится нажимать целую лишнюю педаль, которая называется сцеплением.

Сцепление со Смертью, как я ее называю. Блин, кому только в голову пришло придумать такое?

«Знаешь, Эл, в этой штуковине маловато педалей. Надо поставить еще одну, вот сюда».

«Отличная мысль, Ральф. Левая нога почти совсем не задействована. Л к педали приделаем пружину».

«Точно. Вот только надо постараться не упрощать задачу».

«Нет, разумеется. Мы подвесим педаль так, чтобы приходилось отпускать ее, одновременно вдавливая газ. Это окончательно всех запутает».

«Но это еще не все, Эл. Мы заставим машину глохнуть, если водитель ошибется, и добавим одновременное переключение передач».

«Блестяще, Ральф».

Первые десять попыток машина вздрагивала и глохла. К счастью, дядя Рик человек разумный и терпеливый. Знаешь, что он мне сказал перед тем, как мы начали, Электра?

В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ЭТА ИНФОРМАЦИЯ НЕДОСТУПНА.

Он сказал: «Первые десять попыток машина будет только вздрагивать и глохнуть». Его собственные слова.

КАКАЯ ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТЬ.

Знаю. Но в итоге у меня стало получаться, Электра. Правда‑правда! Я действительно научилась переключать передачи и все такое. Ну да, я пока дошла только до второй, но все равно это большое достижение.

АВТОМОБИЛИ ВСЕГО МИРА ПОРАЖЕНЫ ТВОИМИ УСПЕХАМИ.

Вряд ли. Да и наплевать мне на них.

Вот дядя Рик – совсем другое дело. На него я произвела впечатление.

 

Глава 8

 

Женщина в мусорном баке поднялась на ноги. Штольц выстрелил.

Картофелина разорвалась, словно осколочный снаряд, ее кусочки полетели в разные стороны. Штольц был к этому готов и даже глазом не моргнул, когда обломок картофельной шрапнели попал в стекло его защитных очков и рикошетом отлетел в угол. Выпущенная пуля прошила занавес, и по звукам, раздавшимся с той стороны, он понял, что выстрел достиг цели.

Когда полетела картошка, женщина отшатнулась и, потеряв равновесие, рухнула на пол фургона заодно с баком.

Штольц наступил на ее протянутую руку, пригвоздив к полу запястье. Она все еще сжимала пистолет, но прицелиться уже не могла. Холодно и спокойно он уставил на нее собственное оружие.

– Прошу вас, – сказал он, – разожмите пальцы. Все кончено...

Кончено.

Кончено.

–...Переверни его. – Женский голос. Что?

– В голове не укладывается, что он мог упасть в обморок. – А это кто? Неужели... нет. О, нет. Нет‑нет‑нет...

– Никаких шансов, моя милая, – сказал Штольц. – Вы даже не представляете себе, с кем имеете дело.

Связанная по рукам и ногам, беспомощная, женщина могла только фыркнуть в ответ.

– Подожди, пока с тобой не разберется Следователь, – прошипела она.

– Увы, с ним я уже разобрался, – сказал Штольц. Он отбросил брезентовый полог, чтобы показать ей красивого мускулистого мужчину с коротким ежиком светлых волос на голове и аккуратной дырочкой от пули в самом центре лба – Жаль, что он оказался не столь метким стрелком...

–...Не помешает, если только его не вырвет.

Не могу пошевелиться. Ничего не вижу. Во рту кляп. Они поднимают меня. Куда меня несут?

В тайное убежище.

– Здесь нам никто не помешает, – сказал он. Женщина была милашкой, даже с прилипшим к лицу ошметком картофельной кожуры.

– Я так рада, что ты убил его, – сказала она. – Он заставлял меня делать ужасные вещи. Мне всегда хотелось от него избавиться.

Она спустила с плеч обе лямки своей ночной рубашки, и та плавно соскользнула на пол. На каждой груди у нее было по пять сосков.

Пол дрожит, сотрясается. В автомобиле.

– Это всего лишь прибой, – прошептал он ей на ушко, когда они танцевали на палубе корабля. – Мы просто качаемся на волнах. Не о чем беспокоиться.

Она прижалась к нему всем телом, шепча:

– Сколько времени может потребоваться, чтобы вытащить из него пароль?

Что?

– Посмотрим. Если он впадет в ступор, мы никогда его не узнаем.

Нет. Нет. Нет‑нет‑нет‑нет‑нет‑нет...

 

* * *

 

– Мне известно, кто ты.

– Пожалуйста. Пожалуйста, не делай мне больно.

– Мне известно, кто ты.

– А я тебя знать не желаю. Не хочу, ясно? Немедленно развяжи меня.

– У меня есть вопросы.

– Я расскажу все, что захочешь, но не делай мне больно, ладно? Пожалуйста...

– Назови свой пароль к "Волчьим угодьям".

– К чему? Знать не знаю, о чем ты говоришь... Ааааааа!

– Я могу понять твое нежелание предавать друзей. Но уже слишком поздно.

– Черт! О черт. Моя подруга записала номер твоей машины, она вызовет полицию, не делай этого. Брось, давай я отсосу тебе по высшему разряду, делай со мной что хочешь, только, пожалуйста, не убивай меня. Мне всего двадцать лет, о господи...

– Тебя зовут Джинн‑Икс. Ты веб‑мастер. Я сотворю с тобой кошмарные, кошмарные вещи. Хочешь заглянуть в будущее? Вот, взгляни на эту фотографию.

– О боже! Это подделка, подделка...

– Подделка? Нет, это шедевр мастера, девочка. И я сделаю с тобой все то, что он сделал с этим бедным парнем. Возможно, это покажется подражанием... в конце концов, это он настоящий художник, а не я. Я лишь его Патрон...

 

* * *

 

– Мне известно, кто ты.

Штольц приоткрыл глаза. Он привязан к стулу, стоящему в центре помещения, чьи стены обшиты блестящим черным пластиком. Вся остальная обстановка сводится к столу, на котором горит лампа и лежит ноутбук. Рядом стоит человек, чье лицо прячется в тени.

Он зажмурился. Темница сложена из холодного, влажного камня, но он непременно найдет способ спастись. Ведь тюремщики не знали о пяти детонаторах, спрятанных в его...

Чья‑то ладонь с размаху врезалась в его лицо. Глаза широко раскрылись.

– Нет. Этого я тебе не позволю, – сказал Следователь. – Вот она, реальность. И ты не сможешь уйти от нее. Если ты еще раз закроешь глаза, я вырежу один из них.

– Что... что тебе нужно? – выдавил Штольц.

– Твой пароль к "Волчьим угодьям".

– "Штольц007", – выпалил он. – Пожалуйста. "Штольц007".

Какое‑то время Следователь смотрел ему в глаза, не произнося ни слова.

– Я почти тебе верю, – сказал он наконец. – Но как я понимаю, ты должен был запрограммировать кодовое слово на уничтожение файлов. Придется предположить, что сейчас ты назвал именно его.

Штольц сглотнул слюну. В его животе разверзлась дыра – черный зев колодца, обрывающегося в бездну. Он осознал вдруг с предельной ясностью, какую ужасную ошибку только что совершил.

– Код уничтожения – "Блофельд", – сказал он. – Конечно, ты мне не поверишь. И существует только один способ узнать наверняка, лгу я или нет.

– Честно говоря, способов даже два Я могу рискнуть и попробовать ввести тот пароль, который ты назвал... или убедиться сначала в твоей искренности.

– Да, – сказал Штольц. – Я понимаю.

– Ну что ж, – хмыкнул Следователь, – вернемся к самому началу...

 

* * *