Деревянная девочка попадает в скверную историю и собирается в школу

 

«Препирательства с господином осьминогом были увлекательны, зря я его прогнала», — подумала погрустневшая Буратина. В коморке диджея Дрозда было скучно и уныло. Минуты и часы буквально заморозились; ни шороха, ни звука, тухлое настроение накатило на Буратину, и ей стало до смерти скучно, к тому же захотелось есть.

Буратина слегка сузила глаза, и картинка размылась. В этой расфокусированной пелене вдруг отчетливо из тумана показался поднос с Хэппи Милом из Макдональдса (Happy Meal McDonalds)! Большой бигмак с торчащими из него листьями салата и семечками кунжута на покатой спинке стоял посередине, справа в продолговатой коробочке средняя порция картошки фри, слева стакан с пузырящейся холодненькой колой и примостившимся жареным пирожком с вишней и, конечно, игрушка, но какая… Буратина изо всех глаз смотрела на комплексный обед с игрушкой, можно сказать, она пожирала глазами стоящие перед ней яства. Но как девочка ни старалась, она никак не могла рассмотреть, какая же игрушка прилагалась к Хэппи Милу. Она сконцентрировалась и сфокусировала взгляд… Обед пропал, ведь он был лишь плодом её не на шутку разыгравшегося воображения. С самого утра она не съела и маковой росинки.

Исчезновение подноса так расстроило Буратину, что она чуть не заплакала и опять прищурила глаза.

Теперь перед её взором появилась глубокая большая тарелка, а там в тарелке было такое, такое! Аж слюнки потекли — в тарелке была целая гора жевательного мармелада! Тут были и зеленоватые червячки, и розовые с белой сердцевинкой трубочки, и медвежата всех цветов радуги, и какие-то лиловые шарики, и даже маленькие мармеладные челюсти и куча других вкусных лакричных штук. В животике у Буратины заурчало да так громко, что видение, словно испугавшись рева, испарилось.

Буратина со всего маху приблизилась к кастрюле, которая пыхтела напротив и… И вдруг проткнула её насквозь, кипящую над углями в камине, проткнула вместе с едой. Оказалось, что и камин, и кастрюля, и огромная плазма на стене, и другие богаческие штуки были нарисованы на большом листе гофрированного картона. Она вытащила нос из дырки в граффити и посмотрела внутрь. Там в полутьме виднелась какая-то непонятная фигня, похожая на входную дверь. Все было в паутине, и почти ничего не было видно.

Буратина разыскивала какую-нибудь съедобность. Она заглянула и в тумбу, и под кровать, порылась в шкафу и наконец распахнула дверцу ржавого старого холодильника. Он не работал, вместо еды в холодильнике была солома! В небольшой охапке соломы лежало яйцо.

— Ух ты! — закричала деревянная девочка, — великанский киндер-сюрприз!

Предвкушая удовольствие от скорлупки из молочного шоколада, она своим длинным носом проткнула яйцо и от неожиданности выронила. Яйцо упало на пол и разбилось. Фу оно было настоящим! Из скорлупы выбрался неуклюжий страусенок. Он равнодушно посмотрел по сторонам, позабыв поблагодарить Буратину за освобождение от скорлупы, покачиваясь на хлипких ногах побрел во двор искать маму-страусиху.

— Вот гад какой, хоть бы спасибо сказал, — в сердцах буркнула Буратина.

— Блинский блин, как же я кушать хо! — морщась от боли в пустом животике, пропела она.

Буратина уселась напротив граффити и стала представлять, как она переключает обалденные детские каналы кабельного телевидения на огромной нарисованной плазме, что висела над таким же нарисованным камином, в котором на нарисованных углях в нарисованной кастрюле варилось что-то вероятно вкусненькое и наваристое.

Сумерки наполнили комнату унылым серым цветом. Что-то закопошилось в углу комнаты, звук был противным и страшным. Какое-то небольшое животное, часто дыша, озираясь и почесываясь, вылезло из стены через свежее прогрызенную нору. «Крыса?» — подумала девочка, она одеревенела от ужаса, когда увидела в сумеречной тьме небольшого человечка, согнувшегося от переполнявшей его злобы и ненависти. Это был злой домовёнок Егорка. Дом, в котором под лестницей была крошечная коморка диджея Дрозда, построили до революции, и посему обитали в нём существа разные и не все из них были такими уж добрыми и безобидными.

Егорка был старым троллем-полукровкой. Все потому, что отец его, финский гном Хулонен, после того как потерял жену, сошел с ума и выбрал супругу себе под стать, полоумную домовую крысу Анжелку. У них родился сынок, назвали его Егоркой. Родители совсем не занимались ни гигиеной мальчика Егорки, ни его воспитанием, отчего зубы у Егорки сгнили еще в детстве, теперь у него во рту были искусственные, вырезанные из старой консервной банки, острые как бритва зубы, с неровными краями и ржавые.

Хулонен и Анжелка давно уже умерли, да и сам Егорка состарился и сгорбился.

Конечно, Буратина не знала, что перед ней злобный тролль Егорка, она лишь увидела во тьме его сверкнувшие ржавые зубы и сморщенную от злобы мордочку и все поняла. Лучше сидеть тихо. Тролль, обнюхиваясь и озираясь, направился к холодильнику, вероятно, собирался полакомиться сидевшим в яичке страусенком. Он открыл холодильник и сунул туда голову. Не найдя яйца, он зашипел и стал выбрасывать из холодильника солому и злиться.

В этот момент Буратина шумно выдохнула воздух — она не дышала уже целых три минуты и больше держаться не могла. Тролль молнией бросился прямиком к ней. И откуда только в таком старом зверьке столько прыти! От страха Буратина закрыла глаза.

Тролль схватил её зубами за шиворот и поволок в нору, через которую он и пролез в коморку. Буратина с закрытыми глазами в пасти тролля уже прощалась с жизнью…

Когда Егорка намеривался влезть в нору, с шумом открылась входная дверь и зажглась электрическая лампочка под потолком. Это вернулся папаша Дрозд. Свет ослепил тролля, и тот на секунду растерялся. Дрозд увидел, что в зубах у тролля Буратина, стянул с себя стальной кроссовок и со всего маху запустил им в голову злобному существу — «Ах ты, мерзкая тварь, а ну отпусти Буратину!» Удар пришелся в самую точку! Егорка раззявил пасть, Буратина выпала, и он сиганул в прореху в стене.

— Доченька моя, Буратинушка, очнись, девочка! — говорил Дрозд, держа на руках деревянную девочку.

— Папа, со мной все в порядке. Папа-папочка, я так испугалась!

— Он убежал и уж больше сюда никогда не вернется, а если вернется, то костей не соберет! Но что же ты вляпываешься в такие переделки, а, дочь?

Дрозд достал из внутреннего кармана куртки небольшой пакет с надписью «Спар», в нем были нарезанный тонкими ломтиками сыр, кусочки копченой колбасы и душистый белый хлеб, тоже аккуратно нарезанный.

— Вот, кушай, лапа.

Буратина набросилась на вкусняшку. В пакете она нашла коробочку шоколадного молока с трубочкой. Какая же это была вкусная еда! Бутерброды были хороши!

— Папа, прости, я больше никогда не буду хулиганить и озоровать. Я буду умненькой-благоразумненькой девочкой и пойду учиться в школу, а как окончу школу, пойду продолжать образование в техникум на психолога, как меня учил мудрый осьминог Поль.

— Ты видела Поля? Я думал, он это того… умер…

— Нет, папа он жил все это время под раковиной на кухне, там рукой подать до теплотрассы.

— Ну, ни фига себе! Это четко ты про школу выдала, я совсем не подумал об этом, завтра же пойдешь в школу! Решено. В 25-ю, в двух кварталах от нашего дома, я когда-то давным-давно играл там техно на выпускных балах, ведь, знаешь, в молодости я был довольно популярным диджеем.

— Но как же я пойду в школу, ведь мне совершенно нечего надеть, не пойду же я в школу голенькой, деревянненькой.

Дрозд почесал затылок — «Мда, надеть-то нам действительно нечего». И не говоря более ни слова, полез под кровать. Оттуда он извлек пыльную швейную машинку фирмы «Зингер» и поставил ее на табуретку. Дрозд часа два колдовал за машинкой, в стороны летели куски ткани, нитки и отрезанные ненужные лямки. Закончив работу, он, наконец, разогнулся, крякнул и сказал: «Вот!».

Буратина увидела наряды и захлопала в ладоши. Дрозд смастерил из одной штанины своих старых шорт с карманами отличную средней длины юбку, с большим карманом-книжкой спереди, получилась этакая юбочка в стиле «милитари», с лямочками и застежками, с кармашками на липучках, да к тому же камуфляж. К юбке прилагались прикольные кеды с черепами по бокам, а в черных глазницах черепушек были небольшие голубые стразики!

— Ух ты, обалденные кедики! — закричала Буратина.

Кеды эти были сувенирными — Дрозду подарили их поклонницы после первого и последнего его знаменитого сета на Ибице (Ibiza). Он носил эти малюсенькие кедики как брелоки на рюкзаке с пластинками. Вот и пригодились. Пришлись они в самую пору Буратине и смотрелись ваще отпадно!

Верх он выкроил из тонкого свитера в красную полоску швами наружу, следуя современной в это время моде выпячивать внутренность одежды. Получилась отпадная кенгуруха с удобным капюшоном и двумя утягивающими шнурками. Меньше всего времени они потратил на головной убор — просто вырезал из заношенной рубашки с огурцами самую красочную, хорошо сохранившуюся часть. Края сначала размахрил, а потом собрал пучками и навязал туда бубенчиков. Вау, какой вышел крутой платок-бандана! Его и на шею можно повязать, и на голову, супер!

Когда Буратина надела все обновки и аксессуары, её стало не узнать.

— Папа Дрозд, а как же я пойду в школу без рюкзачка с тетрадками и учебниками, ручками и карандашами!

Дрозд вздохнул, многозначительно поморщил лоб и, порывшись в чемоданчике с пластинками, достал двойной альбом Карла Кокса. Коллекционная музыка, да в любом ломбарде за такие пластинки кучу бабла отвалят. Еще раз вздохнув, он сказал деревянной дочке, что вернется через полчаса, и покинул коморку.

Когда Дрозд вернулся, пластинок у него в руках не было.

— А где же твой двойной альбом Карла Кокса? — спросила его Буратина.

— Теперь он в хорошем месте, будет радовать настоящих ценителей техно, все равно у меня и пульт, и вертушки сгорели.

Он протянул Буратине слегка поношенный рюкзачок, в котором было несколько учебников, чистые тетради, ручки, карандаши и еще много всего, что может понадобиться в школе.

— Ахренеть! — Буратина бросилась целовать папашу Дрозда, чуть глаз ему не выколола своим длиннющим деревянным носиком.

— Вот выучусь в школе, окончу техникум, и заработаю столько денежек, что куплю тебе все альбомы Карла Кокса, новые вертушки и самый лучший микшерный пульт! И никогда не буду выкидывать фентели и озоровать!