Изложение Мэри Вуд-Аллен, «Что должна знать юная девочка», 1928 (дословное цитирование)

Сидя в своей абсурдной версии мужской формы, готовя бисквитное печенье измазанными в чернилах руками, она, должно быть, действительно чувствует себя боксёрской грушей для цивилизации.

Девочка до пубертатного периода, какой вялой и растерянной она бы ни казалась разочарованному наблюдателю, – наполненное энтузиазмом создание. Конфликты, от которых она страдает ежедневно и ежечасно, поглощают большую часть её энергии, но у неё всё ещё остается достаточно, чтобы наслаждаться историями о приключениях и достижениях и отождествлять себя с героями, как мужчинами, так и женщинами. Её сексуальность фундаментальна для этих откликов, равно как и для её непосредственных генитальных практик. В начальной школе можно найти этот волнующий интерес в невинной и открытой форме, порой довольно чувственной. Я помню, как однажды во время посещения школы в Манчестере меня тепло целовала орава маленьких девочек и мальчиков, которые обвивали свою руки вокруг моей шеи и прижимались к моему меху, беспорядочно проталкивая вопросы и подарки. Классы одиннадцати и двенадцатилеток, которых я обучала в Австралии, могли генерировать необычайную энергию, которая выражалась во множестве странных проявлений, порой во влюблённостях и безрассудном идеализме, а порой –в своеобразных и отклоняющихся от нормы экспериментах внутри игрового сообщества. Порой они могли творить чудеса организованного сотрудничества, представляя свои маленькие пьесы и проекты, или придумывая способы, как распознать день рождения или помешать администрации школы. Чаще они падали духом или бросались в ссоры. Чаще всего администрация вмешивалась, потому что на занятиях было слишком шумно или потому что школьная рутина была под угрозой беспорядков. Постепенно возможности для освоения, переживания и выражения ограничивались по мере навязывания модели подчинения, отвержения и всего остального, что подразумевается под вынужденной адаптацией. Было примечательно, что ввиду конфликта и неумолимой инкультурации, которой они подвергались, эти девочки сохранили так много своей детской энергии и любви. Некоторые из её выражений были, главным образом, сексуальными, как психологи готовы заметить, они настаивают на том, что сексуальность девочки допубертатного периода является маскулинной, клиторальной и так далее.¹Таким образом, они отвратительно извращают типичную подростковую страсть к лошадям как отражение незрелой девичьей зависти к пенису. Предполагается, что лошадь между ног девочки – это гигантский пенис. Какая чушь! Юная наездница чувствует не то, что лошадь является проекцией её собственного физического эго, а то, что это другая, реагирующая на её контроль. Она чувствует огромную любовь, способствующую ответной реакции. Контроль, необходимый для верховой езды, настолько силён и неуловим, что едва ли может превратиться в диффузный эротизм, в который такие теоретики, как доктор Пирсон, заставляют нас верить. Для многих девочек, что начинают получать представление о женской роли, верховая езда – это единственная возможность использовать свои сильные бёдра для того, чтобы обхватывать, будоражить и контролировать, которая когда-либо у них будет. Джордж Элиот знала, что делает, когда она описывала страсть Доротеи Брук к диким скачкам по болотам в Мидлмарче. Это неотъемлемая часть её желания проявить великий героизм, быть свободной и статной.

Те девочки, что писали страстные любовные письма друг дружке и мне в школе, где я преподавала, не имели осознанного понимания их собственных пылких и неясных чувств. Из–за табу на выражение этих ярких чувств они становились несчастно раздражёнными, порой истеричными, порой отчаянными и нелепыми. Чувство выражалось в искажённом виде, как подавленный смех, а потому им с лёгкостью пренебрегали и принижали.

Реакция большинства учителей на «такого рода вещи» ужасающе разрушительна. Я даже видела публичное чтение детского любовного стихотворения, сопровождаемое насмешками и осуждающими жестами в качестве наказания, пока маленькая писательница стояла безучастно, чувствуя, как душа наполняется свинцом, ожидая того благословенного времени, когда она сможет сбежать в уборную и насладиться омерзительными слезами. Какой бы либеральной ни была учительница, она рано обнаруживает, что должно соблюдаться строгое эмбарго, налагаемое на физический контакт между учительницей и ученицей, потому что последняя вспышка сексуальной энергии только лишь разрушительна и может быть лишь искажена, учитывая более широкий контекст и социализирующую функцию школы. Это больной нерв в образовательной ситуации, и он останется таким, должен оставаться таковым, если только радикально не изменится вся наша сексуальная ориентация. Если бросать этому вызов по частям, это может привести к ещё большему страданию.

Девочка, что любит сверстницу, находится в лучшей ситуации, чем девочка, любящая свою учительницу. Обычно такие глубокие и длительные привязанности объясняются соблазнением одной девочки той, что была особенно агрессивной или сексуально зрелой, или перенесённой тягой к матери, чья близость отдаляется, когда половая зрелость и эдипальное соперничество становятся неотложными прогнозами, или просто как желание доверить сексуальное любопытство и разделить запретные знания.² Опасно признавать, что неразлучные девочки всегда очарованы друг другом, глубоко альтруистичны и кооперативны и зачастую искренне духовны, равно как полностью сексуальны, если не буквально генитальны. Если мы удостоим эти отношения именем любовь, без покровительствующих принижений, мы подразумеваем ряд антисоциальных следствий, которые нельзя допустить. Научиться игнорировать эти чувства среди самых сильных и возвышенных, которые она когда-либо испытает, – это отвратительное, но неизбежное дело. Как невинно ни ласкала бы одна девочка тело другой, она не может сбежать от необходимости быть скрытной, которую она интуитивно чувствует с самого момента зарождения её любви. Постепенно она учится рассматривать свои собственные чувства в свете их общественной оценки, насмехаться над ними и отрекаться от них. Такая потеря огромна, и она продвигает её заметно дальше на пути к женскому шаблону поверхностных реакций в сочетании с глубоким запасом.

От откровенного разделения чужого естества она бросается в подначивание и сладкое предвосхищение свиданий, которые оправдывает весь мир. Я помню сцену со своей матерью, когда она обнаружила письмо, написанное для меня моей школьной возлюбленной, девочкой, которая познакомила меня с Бетховеном, играя для меня его сонаты в обшарпанной пристройке, куда мы сбегали в каждый свободный момент, которая держала меня за руку, пока мы пели гармонии Палестрины и Пахельбель в первоклассном школьном хоре и притворялись, что я – Джордж Сэнд, а она – Шопен и наоборот, девочкой, которая пострадала от полового созревания и закончила бы пением в хоре Чёртовых Янки. Мама кричала, что я была ненормальной: чтобы остановить её поток, я повторила то, что читала в воскресной газете, что это была подростковая гомосексуальная фаза, и я в любом случае уже её прошла. Я неделями искупала это трусливое лживое предательство самой себя и моей любви. После такого опыта какое может быть прощение?

Половое созревание

Половое созревание – это момент, когда боровшаяся ранее маленькая женщина получает свой последний, смертельный удар. Определение половой зрелости сложно; большая часть конфликта, который его окружает, лишь произвольно связана с необходимымифизиологическими изменениями. Как обычно, физиология оправдывает судьбу; непредвиденные обстоятельства описываются как необходимость. Если и были исследования о развитии травмы полового созревания Тробриан Айлендерс или некоторых других людей, свободных от неврозов, которые поражают не только наше, но и большинство других известных нам обществ, их результаты не общеизвестны. Всё, о чем мы постоянно осведомлены, так это о том, что половое созревание – это ад. Это ад как для мальчиков, так и для девочек, но для мальчиков это дело приспособления к физическим изменениям, указывающих на наличие пола и генитальности, а также неудовлетворенности сексуального возбуждения и чувству вины и растерянности, вызванных ночными поллюциями и эротическими снами. Для девочки это другое дело: она должна прийти к женской роли пассивности и бесполости. Едва появляются ее лобковые волосы, как ей приходится учиться сбривать их. Менструация должна быть скрыта и избегаема. Она была настолько ограждена от принятия своего тела как определенно женского, что её менструация поразила её как отвратительное нарушение её телесной целостности, и не важно, насколько хорошо она была готова.

Это время, когда она пожнет плоды вихря. Все её внутренние противоречия пускают корни. Если девочка не может достичь равновесия между своими желаниями и своим состоянием, она ломается, убегает, выбирает неверный путь, начинает терпеть неудачи в школе, чтобы принять образ жизни, которые является не только антисоциальным, но и саморазрушительным.

Все исследователи женской психологии, от Фрейда и Дойча до Хорни и Термана, согласны с тем, что интеллектуальные и другие способности девочки заметно уменьшаются во время и после полового созревания.¹ Во-первых, небольшое преимущество, которое она имеет над мальчиками в школе, теряется. Доктор Чепмен считает, что «следует поздравить женщину, которая может пройти этот этап жизни, сохранив любое подобие эмоциональной стабильности», это ещё одна дискриминирующая женщин фраза.² Позиция мужчины-шовиниста состоит в том, что любое существо, исторгающее кровь из места оторванного органа, по праву должно считаться помешанным. Если мы послушаем, что говорят сами девушки–подростки, мы можем выявить достаточно причин для внутреннего конфликта, не ссылаясь на секретное биологическое ведомство.

«Меня беспокоит одна проблема, но я стесняюсь рассказать об этом маме. Иногда я чувствую себя одиноко и просто хочу парня. Я хочу пережить то, о чем раньше не знала. Я понимаю, что я слишком юна, чтобы говорить о таких вещах, ведь мне всего тринадцать, но я ничего не могу с этим поделать, и когда я думаю, как долго мне ещё ждать, я прихожу в отчаяние. Прошу, не советуйте мне забыть о своем желании, потому что у меня не получается, как бы я ни старалась. Мой мозг почти все время работает только на нём. Пожалуйста, помогите».³

Какая помощь здесь может быть? Написавшая эту просьбу девочка, должно быть, убеждена, что она хочет чего-то другого. Она уже слишком хорошо понимает, что такое желание, которое она описывает, не должно существовать. Когда ей исполнится пятнадцать, она поймет, что это не так. С другой стороны, проблема этой девочки специально приспособлена под решение: я простая Джейн в нашей семье и просто хочу быть красивой. Когда я смотрю кино и вижу там красивых девушек, я почти плачу, думая о том, какая я непривлекательная. Можете ли вы дать мне какие-нибудь советы по красоте?⁴

Беспокойство и стыд этой девушки – результат перманентного размывания её личности. Она стоит на пороге целой жизни полной идиосткого маскировочного ритуала, полной плохих предчувствий и неудач, которые можно ненадолго развеять, пока она молода, и за ней ухаживают лишь за тем, чтобы вернуть ей жестокость в удвоенном размере, когда это короткое время закончится. В период полового созревания проявления внутреннего конфликта, которые могли существовать с младенчества, становятся более заметными: раздражительность, ночные кошмары, ночное недержание мочи, нервозный смех, ложь, застенчивость, плач, кусание ногтей, компульсивные ритуалы пересчета, расковыривание ран, задумчивость, неуклюжесть, скованность, скрытность.

В коллективах молодых женщин, ограниченных обычно школьным кругом, нет параллели в отношении сильной полиморфной половой активности, которая в свою очередь характеризует мужское половое созревание. Взрослеющей девушке советуют использовать своё женское обаяние, быть застенчивой и соблазнительной, не обращая внимания на то, как по-театральному неубедительно звучат подобные уговоры. Её вожделение рассеивается в пассивных фантазиях, тогда как их связь с сексуальностью успешно не признаётся или скрывается. Статистика Кинси о том, что девяносто процентов мужчин мастурбирует, а шестьдесят два процента женщин делали это хотя бы один раз, даёт очень несовершенное представление о реальной разнице в аутоэротической активности мальчиков и девочек.⁵

В этот критический период ожидается, что девушка начнет свои отношения с парнями, отношения, основанные на ее привлекательности как сексуального объекта, отношения, которые только испортят принятие собственных сексуальных желаний. В нынешний период расцвета вседозволенности это обстоятельство породило некоторые извращения, которые крайне удручают. Нередки случаи, когда девочка, ищущая «популярности» или одобрения со стороны мальчиков, предоставляет мальчикам большую свободу действий, ничего не прося и не получая взамен.

Это явление, когда девушки мастурбируют парням или даже соглашаются на секс второпях, в негигиеничных условиях в общественных местах, – это непредвиденный, но обычный результат косвенного давления навязанной пассивности в либеральном обществе. В любой субботний полдень в провинциальном английском городе можно увидеть группы девочек, одетых в школьную форму, которые стоят на улице и изображают безразличие к группам мальчиков, которые открыто насмехаются над ними. Их обидчивость в сочетании с безынициативностью и неискренностью разрушает любой фундамент искреннего общения с парнями-ровесниками. По иронии судьбы условием женственности, которое должно увеличить рыночную стоимость сексуального объекта, может стать и на самом деле станет ещё большее обесценивание.

Когда девочке не удается манипулировать своей сексуальностью, как она часто это делает, она обращается за советом, поскольку не может ответить на возникающие вопросы самостоятельно.

Джеймс Хемминг изучил корреспонденцию, присылаемую в еженедельный периодический журнал, и заметил, что от девочек поступило в два раза больше писем, чем от мальчиков, и большинство из них, в отличие от писем мальчиков, были связаны с проблемами собственного поведения. Он приводит ряд причин, но какая из них определяет эту половую разницу, не ясно. Возможно, мальчикам легче социализироваться в обществе, которое по-прежнему преимущественно контролируется мужчинами, несмотря на растущую эмансипацию женщин. Возможно, существуют проблемы для девочки, чей парень сбегает из дома, потому что родители скорее беспокоятся о побегах дочерей-подростков, чем о побегах сыновей. Может быть, девочек больше беспокоит существующий размыв ценностей, чем мальчиков. Может быть и так, что большая способность девочек выражать эмоции словами заставляет их охотнее писать о личных проблемах. Или, может быть, то, что доктор Джеймс Сатти назвал «нашим табу на нежность», заставляет мальчиков стесняться рассказывать о своих проблемах в страхе выставить себя «слабаками».

Независимо от причины, все исследования проблем подросткового возраста демонстрируют, что больше проблем в социализации испытывают девочки, нежели мальчики.⁶

Все случаи, которые Хемминг упоминает, являются следствием первопричины: необходимо, чтобы девочка-подросток приняла роль евнуха. Её нужда в помощи является одним из важных признаков её отказа от собственной автономии. Она всегда подвергалась большему контролю и надзору, чем её брат, и теперь она должна принять надлежащую женскую пассивность и продолжать подавлять себя самостоятельно. Это тонкая работа, и, учитывая стрессы, которые она переживала с младенчества, неудивительно, что половое созревание становится для неё критическим моментом.

При анализе женщин с невротическими расстройствами или расстройствами личности часто можно обнаружить два состояния: (1) хотя во всех случаях определяющие конфликты возникали в раннем детстве, первые изменения личности имели место в подростковом возрасте… (2) начало этих изменений совпадает с наступлением менструации.⁷ Карен Хорни следует этому наблюдению, перечислив основные типы расщепления, которые можно обнаружить у этих невротических персонажей – сексуальная вина и тревога, страх, что они не соответствуют женскому идеалу, защитные реакции, мнительность и враждебный настрой. Анализируя свои собственные наблюдения, Хорни пришла к выводу, что она вынуждена отрицать некоторые из своих ранних про-фрейдистских умозаключений и рисковать прослыть еретичкой. Традиционный аргумент состоял в том, что эффекты половой зрелости усугублялись неспособностью индивида принять свою естественную, правильную сексуальную роль, набор женских качеств ошибочно назывался женской натурой. Хорни обнаружила, что сама по себе женственность порождает эти заблуждения, хотя она едва ли осмелилась высказать так много. Она завершила свою газету предварительным предупреждением о том, что лучше «воспитывать детей смелыми и выносливыми, а не наполнять их страхами».⁸ Даже такой неохотный вывод снимает груз ответственности за неспособность адаптироваться к женской роли с плеч тех, кто больше всего страдает из–за этого.

Но какая польза от мужества и выносливости, когда весь смысл женского существования – служить Тому Единственному? Девочка, обнаружившая, что её ценят только в контексте отношений за качества, которые в школе стремились обесценить, должна в любом случае принять разрушительное решение. Принятие атрибутов сексуальной привлекательности является болезненным и неуверенным. Ожидая звонка, стараясь не казаться слишком нетерпеливой, делая вид, что ей всё равно, девушка проявляет самодисциплину, которая может стать радикальной. Очень редки ситуации, когда эти ограничения не являются необходимыми.

Те теоретики, которые отрицают женскую сексуальность, должны были видеть столько же поп-концертов, сколько и я, когда тысячи девушек в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет с первобытной страстью реагировали на музыкальный раздражитель и мужской эксгибиционизм. В музыкальной индустрии обычным явлением является то, что звёзды набивают себе промежность, и что от девочек намокают сиденья. Дикость и истерия этого явления напрямую связаны с его редкостью. Извращение такое же, как и у изгнанных вакханок, когда они разорвали Пенфея на части.