Среднее количество дыханий у альпинистов на различных высотах

во время акклиматиза­ции и восхождений

С высотой почти у всех спортсменов дыхание затруд­няется. Оно из носового становится ротовым, что неиз­бежно при значительных напряжениях. Если соблюдать правила гигиены и закаливания, его можно использо­вать без опасений за здоровье. Учитывая опыт В.М. Абалакова, который рекомендует тренировать ротовое дыхание в предсезонье, нам удалось значи­тельно снизить заболеваемость верхних дыхательных путей по сравнению с предыдущими годами при восхож­дении на более низкие вершины.

У большинства наблюдаемых нами спортсменов во время акклиматизации уже на высоте около 3000 м по­явилось учащение дыхания в покое. Число дыханий было равно 21 ± 22 в минуту. Внизу оно было в среднем равно 15,0 ± 1,6 в минуту у каждого наблюдаемого. Особенно резко возрастала одышка на высоте около 5000-5200 м и выражалась в среднем в 26,1 ± 2,8 дыханий в минуту. На больших высотах одышка возрастала не так прогрессивно. На высоте 6400 м в акклиматиза­ционный период дыхание учащалось в среднем на 12-14 в минуту в сравнении с исходными данными (см. табл. 2).

Следовательно, как видно из табл. 2, частота дыха­ния после акклиматизации на той же высоте снижается.

Учащение дыхания служит компенсаторной реак­цией организма на недостаток кислорода во вдыхаемом воздухе. При этом замечено (К.Ю. Ахмедов, 1967; Н.А. Гаджиев, 1967, и др.), что у квалифицированных альпинистов-высотников частота дыхания обычно больше, чем у людей, плохо приспособленных к высоте.

Однако известно, что в результате гипервентиляции (усиленного дыхания) теряется много углекислоты, являющейся хорошим стимулятором дыхания. При «вымывании» же углекислоты может нарушаться ритм дыхания. Патологическое дыхание типа Чейн-Стокса впервые отмечено при воздействии гипоксии в горах Моссо (1898 г.), Холденом, Дугласом (1913 г.), а впо­следствии изучалось Н.Н. Сиротининым (1954 г.). В наших экспедициях от 3000 до 5000 м дыхание типа Чейн-Стокса отмечалось по ночам у 9 из 32 наблюдав­шихся человек. А на высотах от 5000 до 7200 м патоло­гическое дыхание во сне периодически наблюдалось уже у половины спортсменов (у 11 из 23).

При исследовании сердечно-сосудистой системы опре­деленной закономерности в изменениях артериального давления и пульса в зависимости от высоты не обна­ружено. Замечено, что пульс и артериальное давление изменяются чаще в сторону повышения. Но в резуль­тате тяжелого физического труда возможно и уменьше­ние артериального давления на больших высотах. Это наблюдалось нами эпизодически. В результате акклима­тизации на высоте пульс стабилизировался на несколько повышенных цифрах у большинства спортсменов и воз­вращался к своей норме или близко к ней у отлично тренированных спортсменов. Так, у мастера спорта Г. Корепанова в покое на высоте 2000 м и после двух­дневного пребывания на 6000 м (пик Победы) пульс был равен 44-43 в минуту, а у мастера спорта В. Само-хвалова — соответственно 66-72.

На высоте у всех без исключения спортсменов даже при незначительной физической нагрузке, особенно в резком темпе, отмечалось значительное учащение пульса, который длительно и медленно снижался.

При подборе участников высотных восхождений сле­дует иметь в виду, что высоту лучше переносят асте­ники и не предрасположенные к тучности нормостеники. Хуже высоту переносят гиперстеники и субъекты, имеющие наклонность к тучности и к увеличению мы­шечной массы, что связано, очевидно, с тем, что для тканевого дыхания последних требуется больше кис­лорода.

Способность переносить высоту не является стабиль­ной. Поэтому мы использовали опыт К. Кузьмина в предсезонье 1967 г.: для большей устойчивости к кис­лородному голоданию резко усилили темповые нагрузки за счет бега по пересеченной местности. В связи с этим особенно показателен успех альпиниста П. Грейлиха, который в 1966 г. при восхождении на пик В. И. Ленина чувствовал себя посредственно, в 1967 г. после интен­сивных тренировок (переменные кроссы, хоккей с шай­бой, футбол) показал отличную приспособляемость к высоте, а в 1970 г. стал «снежным барсом». Другой же альпинист, несмотря на хорошую переносимость кислородного голодания в барокамере, резко снизил общую физическую подготовку в предсезонье, в резуль­тате у него началась горная болезнь и он был лишен возможности взойти в 1969 г. на пики Коммунизма, Е. Корженевской, хотя в 1966 г. поднялся на пик Ле­нина, а в 1967 г. — на западную вершину пика Победы. По нашим наблюдениям, симптомы горной болезни у челябинских спортсменов были слабо выражены или вовсе отсутствовали в результате усиленной спортивной подготовки в предсезонье.

Не последнее место в профилактике горной болезни занимает пищевой фактор. Ему в наших экспедициях уделялось большое внимание.

О питании в горных походах написано немало книг. Поэтому хочется сказать лишь о самых главных особен­ностях питания в наших экспедициях.

Напряженная работа на высоте приводит к большим затратам углеводных запасов организма, несмотря на повышенную усвояемость углеводов. Поэтому участники восхождений ежедневно получали повышенные дозы глюкозы (до 200-250 г). Каждый спортсмен имел «карманное» питание, т.е. кислые и мятные леденцы, сахар, шоколад, изюм, сушеные сливы, которыми они питались во время подходов и восхождений ежечасно и малыми дозами.

Для улучшения углеводного обмена достаточно при­нять кусочек сахара, как сейчас же рефлекторно уве­личивается количество сахара в крови. Происходит раз­дражение нервных окончаний желудка, в ответ на кото­рое в печени начинается расщепление гликогена, а про­дукт его расщепления — глюкоза поступает через кровь к органам.

На долю углеводов у нас в экспедиции отводилось около 1/2 пищевого пайка, а соотношение углеводов, белков и жиров составляло примерно 2:1:1 в отличие от пайка, часто рекомендуемого на высоте, 10:2:1 (А.С. Шаталина, В.С. Асатиани) или 4:1:0,7 (Н.Н. Яковлев).

Следует учесть, что всякое увеличение количества углеводов в пище должно сопровождаться приемом по­вышенных доз витамина B₁, который помогает тканям лучше использовать сахар. Наши альпинисты принимали витамин В₁ в драже по 10 мг в сутки.

Известно, что в результате кислородного голодания окисление белков несколько уменьшается. Поэтому мы (по рекомендации В.С. Асатиани) для ускорения вос­становительных процессов с высоты 4500 м применяли аминокислоты (глютаминовая кислота, метионин).

Глютаминовая кислота стимулирует окислительные процессы и играет важную роль в восстановлении рабо­тоспособности мышц. При кислородной недостаточности глютаминовая кислота нормализует обмен мозговой ткани, связывая аммиак. Альпинисты ее применяли из расчета   1 г ´ 3 — 4 раза в сутки (в виде таблеток).

Метионин обеспечивает нормальную работу печени (особенно в условиях усиленной нагрузки на нее) и, что особенно важно, помогает интенсивно работающему организму в условиях кислородного голодания попол­нить запасы энергии за счет жиров. Большинство авто­ров отмечает, что в условиях высокогорья жиры в любом виде употребляются неохотно или даже часто вызывают отвращение.

В результате приема метионина в дозах по 0,5-1,0 ´ 3-4 раза в сутки с высоты 4500-5000 м и хорошей акклиматизации, сочетающейся с отличной физической подготовкой, мы не наблюдали ни у одного из участни­ков отвращения к жирам. Большинство спортсменов ели с большим аппетитом даже такой трудноусвояемый про­дукт, как соленое свиное сало (с луком и чесноком).

Употребление витамина B₁₅ (пангамовая кислота) усиливает окисление жиров в организме и, что самое главное, повышает процент использования кислорода организмом и увеличивает устойчивость его по отношению к гипоксии. Альпинисты применяли его (как реко­мендует Н.Н. Яковлев) за неделю до выезда в горы и непосредственно в горах по 150 мг (по 1 таблетке ´ 3 раза), а с высоты 5000 м эта доза увеличилась вдвое (по 2 таблетки 3 раза).

Также для лучшего усвоения жиров спортсмены при­нимали витамин С. Кроме того, витамин С усиливает окислительные процессы в организме, активно участвуя в углеводном обмене, способствует выработке энергии. Альпинистам рекомендуется до 500 мг (т.е. десятикрат­ная норма) витамина С в сутки. Этой нормы мы стара­лись придерживаться на всех этапах экспедиции.

На подходах и в базовых лагерях витаминную норму по возможности старались ввести за счет фруктов и ово­щей. Во время восхождений кроме витамина С в драже альпинисты употребляли специально засахаренные лом­тики лимонов, кислые яблоки.

Как известно, в горах значительно возрастает потреб­ность и в других витаминах.

Витамины, содержащиеся в пище даже в незначительных количествах, служат регуляторами обменных процессов, так как из них в организме образуются био­логические высокоактивные вещества — ферменты, при участии которых осуществляются сложные химические превращения углеводов, жиров и белков. Так, например, витамины B₁, B₂, С, РР, пантотеновая кислота, вита­мин Е служат для образования окислительных фер­ментов.

Витамин РР (никотинамид, или никотиновая кис­лота) облегчает протекание окислительных процессов при недостаточном снабжении организма кислородом. Его следует принимать в повышенных дозах высоко­горья и по другой причине: употребление в больших количествах витамина B₁ (для усвоения глюкозы) требует увеличения и витамина PP. Последний нами применялся с высоты 5000 м (по 0,1 ´ 3 раза в день).

Витамин Е способствует лучшей оксигенации тканей во время повышенных длительных нагрузок в условиях высокогорья, усиливает кислородный обмен. Витамин Е связан также с регулированием углеводно-фосфорного обмена в мышцах. При его недостатке развивается мы­шечная слабость и даже дистрофия мышц. Спиртовые растворы воспринимаются лучше, нежели масляные. Правда, с высоты 5000 м мы применяли масляные растворы (из-за отсутствия спиртовых) по 1 ч.л. ´ 1-2 раза в день (по 10 мг).

Витамин В₂, очень нужный в углеводном, белковом и жировом обмене, применялся в драже по 25 мг в сутки на подходах и по 35 мг — с высоты 5000 м.

Витамин А способствует, как и предыдущие вита­мины, нормальному обмену веществ, нормальному зре­нию, на которое в горах падает большая нагрузка; спо­собствует защите кожи от вредных воздействий, осо­бенно при ультрафиолетовом облучении, при солнечных ожогах и обморожениях. Мы применяли его во время восхождения в драже 5 мг (т.е. трехкратная доза).

Витамин Р совместно с аскорбиновой кислотой участ­вует в окислительно-восстановительных процессах, он уменьшает проницаемость и ломкость капилляров. Восхо­дители принимали его с высоты 5000 м по 0.5 в день.

Витамин Д регулирует обмен фосфора и кальция в организме и особенно необходим при больших физиче­ских нагрузках. Наши спортсмены получали витамин Д периодически при очень значительных нагрузках по 2 мг в день (как рекомендует профессор А.С. Шаталина) в сочетании с глюконатом кальция (по 0,5 в день).

У большинства альпинистов, принимавших этот ком­плекс витаминов, особенно в первые дни пребывания на высоте, увеличивается количество эритроцитов, гемогло­бина и, следовательно, повышается кислородная емкость крови. А это означает, что процессы акклиматизации протекают у них более интенсивно, в результате они лучше переносят пребывание в этих необычных усло­виях и физические нагрузки на высоте.

С этой же целью мы для облегчения и ускорения акклиматизации за 5-7 дней до выезда в горы прини­мали гемостимулин (по 0,4 ´ 3 раза) с ацидинпенсином (для улучшения усвоения препарата) и гематоген (в обычных дозировках).

При появлении первых признаков горной болезни и с целью ее профилактики мы применяли ряд других лечебных средств.

Как указывалось выше, в результате гипервентиля­ции (усиленного дыхания) теряется много углекислоты, происходит ощелачивание организма (газовый алкалоз), что сопровождается тошнотой, даже рвотой. Поэтому для профилактики данного состояния мы пользовались обще­известным рецептом Н.Н. Сиротинина (кофеин — 0,1 г, люминал — 0,05, аскорбиновая кислота — 0,5, лимонная кислота — 0,5, глюкоза — 50 г). От тошноты принимали также таблетки аэрона и нейроплегики (по 1-2 таб­летки пипольфена, супрастина, димедрола или племогазина, желательно, когда группа становится уже на отдых), обладающие сильным противогистаминным дей­ствием, усиливающие действие снотворных и анальгезирующих средств, предупреждающих рвоту.

Для нормализации процессов торможения и возбуж­дения по рекомендации Н.Н. Сиротинина, А.А. Жу­кова, Н.П. Григорьева, Г.В. Пешковского, А.А. Хача­туряна, которые получили значительное снижение про­цента заболевания горной болезнью при приеме люми­нала в сочетании с кофеином, все альпинисты в нашей экспедиции выше 4500 м обязательно применяли послед­ний препарат.

Для улучшения сна назначались снотворные (люми­нал, барбамил). Замечено, что сон намного лучше, когда ноги не замерзали. Поэтому мы обращали внимание на обувь спортсменов.

Как известно, горная болезнь проявляется больше у людей, психологически не подготовленных к преодо­лению факторов высокогорья (несмотря на проводимую психопрофилактику). Имея определенный опыт работы анестезиолога и зная действие малых транквилизаторов, обладающих успокаивающим действием на ЦНС, устра­няющих чувство тревоги, страха и напряжения, автор статьи во время восхождения на пик В.И. Ленина выше 5000 м применил на себе триоксазин. При этом мое самочувствие было значительно лучше, чем у не прини­мавших транквилизаторов. В последующем этот же эффект подтвердили и другие альпинисты, участвовавшие ранее в высотных экспедициях, в частности такие опыт­ные высотники, как Б. Гаврилов, дважды совершив­ший траверс пика Победы, почетный мастер спорта А. Рябухин, мастер спорта В. Рязанов, С. Сорокин, П. Грейлих, Г. Рожальская и другие альпинисты нашей группы (которые, видя хороший эффект препаратов, добровольно стали принимать транквилизаторы).

В литературе мы не нашли указаний на опыт приме­нения данных препаратов для профилактики и лечения горной болезни. Применение этих препаратов требует еще изучения. Опыт челябинских высотных экспедиций, в которых в начальном периоде акклиматизации на вы­сотах выше 5000 м, особенно у начинающих высотников, применялись транквилизаторы (триоксазин, андаксин или мепробамат индивидуально — по 1-2 таблетки на ночь) в сочетании с другими способствующими быстрей­шей приспособляемости к высокогорью, говорит о том, что применение этих препаратов целесообразно. Но нужно помнить о том, что применение их в больших дозах может вызвать нежелательный эффект (возмож­но обратное действие в условиях кислородного голода­ния, развитие привыкания и даже пристрастия к препа­ратам, нежелательное расслабление мускулатуры на маршруте и т.д.). При приеме на ночь транквилизато­ров, усиливающих действие снотворных, отдых становится более эффективным, а люди более работоспособными.

В результате перечисленных профилактических мер в акклиматизационном периоде на высоте 4500 м у 7 че­ловек из 70 отмечались (в разные годы) небольшая раздражительность, апатия, адинамия. По данным Н.Н. Сиротинина, головная боль появляется при восхожде­нии на высоты более 5000 м у 75% всех восходящих на Эльбрус. В наших экспедициях эпизодически (!) в первые дни акклиматизации на высоте более 5000 м головной болью страдали 41,5% (или 17 из 41) спорт­сменов. Причем 14 человек из них (т.е. 82%)) при этом поднимались впервые выше 5000 м. Кроме головной боли некоторые из них чувствовали слабость, разбитость, не­домогание. Все эти симптомы быстро исчезали в резуль­тате перечисленных выше профилактических и лечебных мер.

Во время длительных восхождений и траверсов на высоте, особенно выше 7000 м, когда наблюдается кисло­родное голодание, холод, физическое и нервно-психиче­ское перенапряжение, когда нет возможности обеспе­чить полностью людей белками, витаминами, медикамен­тозными средствами, как известно, наступает быстрое и серьезное истощение организма, алиментарная дистро­фия тканей и органов. Как отмечал Милледге (1962 г.), высота 5490 м является максимальной высотой, к кото­рой без ущерба для здоровья может адаптироваться человек. При дальнейшем длительном пребывании и подъеме выше этой высоты в организме наступает про­цесс детериорации, когда ухудшение общего состояния и ослабление организма начинают брать верх над при­способительными физиологическими реакциями.

Нечто подобное мы наблюдали у наших участников при восхождении на пик Джигит в 1966 г. (12 дней на высоте 4000-5170 м) и траверса пика Победы в 1967 г. (весь траверс — 20 дней, из них 13 — на высоте выше 7000 м). При этом наблюдались прогрессирующая потеря веса, повышенное чувство голода (даже на высоте 7000-7400 м), быстрая утомляемость, общая слабость, зяб­кость, жажда, полиурия (несмотря на малый прием жидкости). При объективном осмотре обращали на себя внимание резкое исхудание, сухость и морщинистость кожи, бледно-желтый цвет лица, резкая атрофия скелет­ной мускулатуры, полное отсутствие подкожно-жировой клетчатки, тоны сердца приглушенные. При обследова­нии гемодинамических показателей отмечались замедле­ние пульса у трех человек из восьми и учащение пульса у пяти человек. Артериальное давление было у всех ниже нормы. Резко снизились пробы на задержку дыха­ния (см. табл. 3).

Таблица 3

Пробы на задержку дыхания у альпинистов,

длительно участвовавших в восхождениях

Как мы видим из таблицы, большие изменения выра­жены у траверсантов пика Победы, которые были и больше истощены по сравнению с восходителями на пик Джигит.

Обобщая вышеизложенное, следует отметить: аккли­матизации способствуют предсезонная усиленная физи­ческая подготовка с наклонностью к повышенным тем­повым нагрузкам и в значительной степени применение (индивидуально) соответствующих медикаментозных средств во время тренировочных и спортивных восхож­дений, а также повышенная витаминизация и продуман­ный пищевой рацион.

Целесообразно начинающим высотникам перед не­посредственным выездом в горы и в начале акклимати­зационного периода применять медикаментозные сред­ства, стимулирующие красное кроветворение и регули­рующие нервно-психические процессы.

А. Зюзин

ЛЕДНИК КАШКА-ТАШ

НА КАВКАЗЕ

 

В последнее время жизнь и деятельность ледников вы­сокогорных областей планеты все более и более привле­кает внимание ученых-гляциологов всех стран. Доста­точно указать на глобальные гляциологические исследо­вания по программе 2-го Международного полярного года (1932/33 г.) и Международного геофизического года (1957 г.).

Ледник Кашка-таш, отнесенный к долинным ледни­кам 1-го разряда, находится в Эльбрусском районе, в верховьях долины Адылсу, на ее северных склонах. Сог­ласно съемке 1887-1892 гг., К.И. Подозерским определены его размеры: длина — 6,1 км, ширина в нижней части — 256 м, в средней части — 490 м, а в верховьях фирнового бассейна — 1065 м и общая площадь оледене­ния — 4 кв. км. Фирновый бассейн, зажатый излучиной Главного Кавказского хребта с вершинами Бжедух (4271 м), Вольной Испании (4200 м) и Уллу-кара (4302 м), развит слабо, вследствие чего большую роль в питании ледника играют мощные лавинные сбросы и ле­довые обвалы с окружающих его горных склонов.

Высота снеговой границы для данного района, по на­блюдениям А.Л. Рейнгарда, Н. Неса и других, опре­деляется в 3300-3400 м. Мощные, высотой 80-100 м, береговые морены тянутся до самой реки Адылсу. Низ­вергаясь из фирнового бассейна в северо-западном направлении огромным ледопадом, на полпути ледник по­ворачивает прямо на север. В месте поворота тело ледника сильно разорвано радиальными трещинами через всю его ширину, где образуется второй не менее мощный ледопад. Вся поверхность ледника испещрена глубокими продольными, поперечными и береговыми трещинами. В нижней части располагается небольшая срединная мо­рена. Ниже конца ледника явно прослеживается не­сколько (до восьми) дугообразных конечных морен, свидетельствующих об отдельных стадиях отступания ледника.

Ледник Кашка-таш на Кавказе. 1967 г.

Фото В. Нефедова

 

В настоящее время идет интенсивное отступание всех кавказских ледников — сокращение их длины, уменьше­ние мощности и повышение отметок их концов. Времен­ные остановки, а иногда и непродолжительные периоды наступания отдельных ледников не нарушают общей кар­тины длительного их отступания.

Первые исследователи в районе Приэльбрусья появи­лись в конце XIX и в начале XX столетия. Здесь следует упомянуть о работе австрийской экспедиции 1911 г. под руководством профессора Бурмейстера, выполнившей фо­тотеодолитную съемку конечной части ледников всего Эльбрусского района, в том числе и ледника Кашка-таш. Обследование состояния ледников долины Адылсу было повторено в 1925-1927 гг. В.Я. Альтбергом, результаты которого были опубликованы в «Известиях Государствен­ного гидрологического института» № 22 в 1928 г. Автор приводит фотографию ледника Кашка-таш, который в то время полностью перекрывал скальный уступ, опускался в долину широкой лапой до отметки порядка 2300 м и заполнял свое ложе почти до гребня береговых морен.

В дальнейшем крупные гляциологические работы на Кавказе выполнялись Цент­ральным управлением Еди­ной гидрометеорологической службы (ЕГМС) в период 2-го МГГ географическим факультетом Харьковского университета под руковод­ством альпиниста профессо­ра П.В. Ковалева, а также ставшими уже стационарны­ми экспедициями МГУ под руководством профессора Г.К. Тушинского с ежегод­ными повторными фототео­долитными съемками концов ледников, однако ледник Кашка-таш не был включен в число изучаемых объектов.

По совету С.В. Калесника начиная с 1948 г. на про­тяжении 20 лет мной про­изводились систематические инструментальные топогра­фические съемки конца лед­ника Кашка-таш с целью наблюдения за его состоя­нием. Предварительные ре­зультаты этих наблюдений были опубликованы в «Известиях Всесоюзного геогра­фического общества» (т. 81, 1949, и т. 92, 1960). В на­стоящее время представляется возможность дать некото­рый анализ характера изменений конца ледника за два десятилетия.

Судя по фотографии, любезно предоставленной В. Не­федовым, уже к 1935 г. обнажился концевой скальный уступ и только в правой и левой части два узких ледя­ных потока — «пальца» — спускались к его подножию. В последующие годы ледник систематически отступал, в особенности за счет интенсивных ледовых обвалов с кру­того скального уступа в летнее время. К началу наших на­блюдений концевая лапа ледника почти вся располагалась на крутой скальной плите выше уступа и только в правой части с уступа спускался короткий «палец».

Геометрические изменения концевой части ледника по отдельным этапам за прошедшие 20 лет на основе ин­струментальных измерений приводятся в таблице.

Данные, приведенные в таблице относительно конца ледника, по высоте определены по правой, самой ниж­ней его части.

В среднем за год изменения положения ледника со­ставляют:

а) поднятие конца ледника               +4,8 м

б) сокращение ледника в плане        —6,4 м

в) сокращение по ширине                 —4,8 м

Средняя скорость линейного сокращения ледника харак­терна и для других кавказских ледников в последнее время.

Однако эти изменения в отдельные отрезки времени не были однотипными. Как видно из таблицы, в период 1948-1951 гг. было отмечено небольшое наступание лед­ника Кашка-таш. В последующее пятилетие ледник от­ступил на 20 м и поднялся на 29 м. Резкое сокращение ледника произошло в 1956-1958 гг. За эти два года про­изошел отрыв правого «пальца» протяженностью 44 м, и, таким образом, ледник окончательно уполз выше ус­тупа. В последние девять лет скорость отступания сокра­тилась почти до средней нормы — 7 м в год.

Ледник Кашка-таш в 1948 г.

Фото А. Зюзина

Совсем иная картина наблюдалась в левой части ледника, где за первые 10 лет он сократился на 52 м, а в последнее время наступил на 28 м. Несомненно и то, что за это время уменьшилась и толщина ледяного покрова.

Сравнение данных об отступании ледников верховьев долины Адылсу — Башкара, Джанкуатчиран и Кашка-таш (по первым двум ледникам цифры позаимствованы у П.В. Ковалева) приводит к следующим показателям:

а) ледник Башкара с 1887 по 1957 г. отступил на 700 м со скоростью 10 м в год,

б) ледник Джанкуатчиран за этот же период сокра­тился на 900 м со скоростью около 13 м в год,

в) ледник Кашка-таш с 1887 по 1967 г. отступил на 670 м со скоростью 8,5 м. Более медленное отступание ледника Кашка-таш можно объяснить, очевидно, север­ной экспозицией его ложа и сравнительно чистой повер­хностью льда.

М. Лаптев, А. Лукашов

ХРЕБЕТ КОДАР

 

На севере Забайкалья над болотистой Чарской котлови­ной поднимаются на трехкилометровую высоту вершины хребта Кодар. Ближайшие горные массивы с высотами около 3000 м можно встретить лишь в Саянах или в истоках Индигирки, за 1000-1300 км от Кодара. Резкий альпийский рельеф, многочисленные крутостенные вер­шины, современные ледники (большая редкость в Восточ­ной Сибири), нетронутая природа — все это в последние годы привлекает к Кодару внимание туристов и альпи­нистов.

К подножию Кодара можно попасть из Читы. Зимой можно проехать на попутной машине от станции Могоча Забайкальской железной дороги.

Кодар протянулся в северо-восточном направлении на 180 км от меридиана озера Орон до поперечного отрезка долины Чары, левого притока Олекмы. К юго-востоку — к Чарской впадине — хребет обрывается эффектным полуторакилометровым уступом. К северо-западу от полосы максимальных высот Кодара на сотни километров про­стирается глубоко расчлененное среднегорье, приленская часть которого известна под названием Патомского на­горья. За северо-западную границу Кодара обычно при­нимают линию, соединяющую долины Сыгыкты (правый приток Витима) и Малой Торы (левый приток Чары). Гораздо четче отделяется Кодар от смежного с северо-запада среднегорья по глубокой сквозной долине Эльгер — Правая Сыгыкта, совпадающей по простиранию с направ­лением важнейших геологических структур северной окраины Кодара. Ширина хребта Кодар нарастает с юго-запада на северо-восток с 60 до 90 км.

К западу от истоков Сюльбана хребет похож в плане на выпуклую к югу дугу. Дальше на северо-восток линия водораздела приобретает чрезвычайно ломаный характер.

Непокоренные вершины по левому борту реки Левая Сыгыкты

Фото А. Лукашова

 

Она то приближается к Чарской котловине (в истоках Верхнего Сакукана и восточнее бассейна Апсата), то удаляется от нее (верховья Правой Сыгыкты).

Кодар — это сложное горное сооружение, объединяю­щее несколько орографических узлов. Самый мощный из них, с высшей точкой 3072 м, расположен в средней его части, в междуречье Сюльбана, Верхнего Сакукана и обоих истоков Сыгыкты. Крутизна стен главной вершины достигает 80°, и лишь редкие полочки, подчеркиваемые полосками снега, разбивают вертикали. Глубокая седло­вина Верхне-Сакуканского перевала отделяет от цен­трального орографического узла короткий (до 20 км) хре­бет, развернутый в поперечном (к общей оси хребта) на­правлении. Хребет разделяет истоки Верхнего Сакукана, Левой Сыгыкты и Сюльбана. Его высшая точка — пира­мида с отметкой 2849 м — возвышается к югу от Верх­не-Сакуканского перевала. Крутизна северо-восточных ребер пирамиды достигает 50—55°, а слабо вогнутых реб­ристых граней — 60-65°. Еще несколько массивов с вершинами и гребнями, поднимающимися выше 2200 м, об­рамляют центральную часть Кодара.

В хребте Кодар активность современного горообразо­вания проявляется в землетрясениях, следы которых можно встретить во многих местах. В 17 км к северо-западу от поселка Чара, в устье Апсатского трога, нахо­дятся два свежих обвальных амфитеатра. Обвалы, по-ви­димому, произошли в результате землетрясения. Высота почти вертикальных стенок срыва обвальных масс дости­гает 350-450 м, а длина обвальных конусов, отодвинув­ших под правый борт трога русло Апсата, составляет 600-800 м1. Следы мощных недавних обвалов наблюда­ются при выходе трога Сюльбана из пределов Кодара, на левом борту нижней части Верхне-Сакуканского трога и в других местах. Вдоль подножия внешних уступов Ко­дара, обращенных к Чарской впадине, протягиваются глубокие борозды и рвы, образовавшиеся во время земле­трясений в ледниковых отложениях. Авторам этих строк доводилось встречать подобные рвы глубиной до 3 м не только вдоль юго-восточной окраины Кодара, но и в мо­ренах ледниковых трогов в самом «сердце» горной стра­ны — в 3-5 км к юго-западу от главной вершины Кодара.

Окраинные части Кодара отличаются плосковершин­ным среднегорным гольцовым рельефом с глубокими ущельями, плащами каменных морен на вершинах и по­логих склонах. В бассейне Сюльбана можно проникнуть в пределы «затерянных миров» со спокойным, даже мяг­ким, рельефом. Они вознесены на двухкилометровую вы­соту и отрезаны от соседних частей горной страны обры­вами стен ущелий. Во внутренних частях Кодара начи­нает господствовать альпийский рельеф с зубчатыми гребнями и вершинами, трогами и цирками, с пятнами снежников, «россыпями» каровых озер, курчавыми ска­лами. А на самых высоких участках хребта Кодар, в цир­ках и в верховьях трогов по истокам Сюльбана, Верхнего и Среднего Сакукана, Апсата и особенно Левой Сыгык-ты лежат ледники.

Ледниковый район хребта Кодар открывался дважды. В 1883 г. член-сотрудник Русского Географического об­щества французский путешественник Ж. Мартэн описал ледники северного склона хребта в бассейне Левой Сыгыкты, по одному из которых его группа поднималась к перевалу. В 1933-1934 гг. геологи С.В. Павловский и В.А. Обручев, ссылаясь на неблагоприятную для оледе­нения климатическую обстановку в верховьях Чары, по­ставили под сомнение сведения Мартэна. В 50-х годах случайно в ходе геологических поисков, а затем и во вре­мя работ отряда Института географии АН СССР под ру­ководством В. С. Преображенского ледниковый район был открыт заново. На аэрофотоснимках удалось отдешифри-ровать 31 ледник. 13 из них были обследованы в ходе экспедиционных работ 1958-1959 гг.1 В 1960 г. группа географа Ю. А. Штюрмера обнаружила и описала еще два небольших ледника2.

В 1961 г. авторы этих строк, входившие в отряд гео­графического факультета МГУ, подробно описали два ранее не обследовавшихся ледника на левобережье Верх­него Сакукана, по одному из которых можно подойти к основанию пока не побежденной западной стены главной вершины Кодара3. В том же году группой Ю.В. Подиканова на месте одного из ледников, отдешифрированных В.С. Преображенским в междуречье Среднего Сакукана и Апсата, был найден лишь небольшой снежник.

Общая площадь кодарских ледников оценена в 15 кв. км. Они сосредоточены в трех группах, самая круп­ная из которых насчитывает 12 ледников (в районе выс­шей точки горной страны). Здесь же находится один из самых крупных (1,35 кв. км) и самый сложный по форме ледник — имени Советских Географов. Язык ледника, за­канчивающийся почти оголенным лбом высотой 50 м, дает начало реке Ледниковой — правому притоку Левой Сыгыкты. Ледник питается за счет двух ветвей, ледосборы которых лежат в обособленных цирках. Фирновая линия проходит на высоте 2400 м, а язык ледника спус­кается до 2200 м.

Лавинный ледник в истоках реки Левая Сыгыкты

Фото А. Лукашова

 

Большинство относительно крупных ледников Кодара имеют по одному фирновому бассейну и по одному язы­ку (карово-долинный и долинный типы). Длина их до­стигает 1850-2000 м (ледники имени А. Кауфмана и имени Н. Азаровой) при ширине до 600 м. Вытянутые в длину ледники лежат в трогах, открывающихся или на юг-юго-запад, или на север и северо-восток. Характерна асимметрия поперечного профиля ледниковых языков — результат неравноценного лавинного питания со склонов троговых долин.

В западной (Сюльбанско-Сыгыктинской) группе вы­деляется по своей морфологии и размерам (площадь 1,4 кв. км при длине 3,4 км) переметный ледник. Более длинная его ветвь спускается от фирнового перевала (высотой около 2600 м) на юг-юго-восток на расстояние 2,2 км и заканчивается полуоголенным 90-метровым лбом на высоте 2200 м. В бассейн Левой Сыгыкты — на восток — спускается более короткая и более пологая ветвь, нави­сающая над приледниковым озерком 35-метровым ледя­ным лбом (на абсолютной высоте 2500 м).

Рядом с концом восточной ветви единственного на весь Кодар переметного ледника лежит еще один глетчер необычной формы — ледник имени Дм. Колосова. Он прислонен к изборожденной лавинными желобами стенке гребня северной экспозиции, окаймляющей излучину трога истока Левой Сыгыкты. Вытянутый вдоль долины на 1600 м, ледник движется сразу в трех направлениях: на северо-запад, север и северо-восток. Он принадлежит к типу лавинных ледников подножий склонов и при вы­соте фирновой линии 2350 м спускается своим расплас­танным языком не ниже 2250 м. Прочие ледники Сюльбанско-Сыгыктинской группы относятся к карово-долинному и каровому типам.

Каровыми являются и все ледники северо-восточной (Сакуканско-Апсатской) группы. Они отличаются про­стым строением, скромными размерами (0,8 кв. км), срав­нительно малой высотой фирновой линии.

Ледники Кодара являются удобными подступами ко многим вершинам. Поднявшись по крутому внешнему скату конечной морены или обойдя ледяной лоб с укло­нами до 30°, можно быстро пройти весь ледник, как пра­вило, почти лишенный серьезных трещин (результат ма­лых скоростей движения ледников). Лишь подъем из фирнового бассейна на лавинные шлейфы иногда сопро­вождается преодолением четких бергшрундов шириной до 10-15 м, глубиной до 7 м, с перепадами высот стенок до 5 м.

Кодарские ледники, лежащие в среднем на 900 м ниже климатической снеговой линии (3300 м)1, существуют за счет метелевого перераспределения снега и мощной лавин­ной деятельности. Последняя, разумеется, не ограничи­вается бассейнами питания современных ледников. Лавины срываются со стенок каров и трогов, с крутых склонов вершин. Нередко лавины используют при своем движе­нии камнепадные желоба. Лавины на Кодаре сходят в течение всего года. Летние лотковые мокрые фирновые лавины и осенние влажные лавины из свежевыпавшего снега опасны для восходителей на ледниках и над ними. Весенние же лотковые лавины из мокрого или влажного снега проникают по желобам в пределы лесного пояса, часто спускаясь ниже 1700 м. Практически лавиноопас­ны все троговые и эрозионные долины альпийской части Кодара: Сыгыкты и обеих ее составляющих, Бургая, Апсата, Среднего и Верхнего Сакукана, Сюльбана, Куды Малой и Чары — на поперечном к оси Кодара отрезке. Лавинная опасность вызывается глубокой перекри­сталлизацией снега при низких температурах. За зиму в поселке Чара отмечается 94 дня со средней суточной тем­пературой ниже —25°. Снег лежит в горах очень нерав­номерно. На склонах северной экспозиции снежный по­кров достигает 1,5-2,0 м, а в долинах южной ориентиров­ки до 0,1 м. Так, например, в конце марта 1965 г. снег от­сутствовал на поверхности карового ледника в бассейне Верхнего Сакукана, но одевал ледники и даже склоны цирков в бассейне Левой Сыгыкты. Такое распределение снега к началу весны сказывается в гораздо более актив­ной лавинной деятельности на северных склонах Кодара по сравнению с южными1.

Основное снегонакопление на ледниках идет в мае, июне и сентябре — при северных и северо-восточных вет­рах. За эти месяцы выпадает (в твердом виде) около 80% годового количества осадков, оцениваемого для высоко­горья Кодара в 800-1000 мм. Теплое и влажное лето (в Чаре — 85 дней со среднесуточной температурой более 10°) обеспечивает сход снега всюду.

Реки центральных частей Кодара имеют в своем пита­нии существенную лавинно-снежниковую составляющую. Во время летних дождей, вызывающих усиленное таяние снежников, реки