Директор спешит на помощь, или исправление ошибок

Он давно уже не был здесь. Какие-то далёкие воспоминания, словно из-за дымки, иногда возвращались, но ненавязчиво и всё реже. Это место было ему по-своему дорого, но за годы, что он провёл в разъездах и редких минутах покоя, он успел утратить какую-либо сильную душевную привязанность.

На фоне заходящего солнца замок стоял словно тёмная груда камня, кем-то специально сложенная. От распахнувшихся приветливо ворот (его здесь ждали, что неудивительно) он быстро пересёк знакомый двор, не разглядывая окрестности и не отдаваясь чувству ностальгии. Жить прошлым он не привык, слишком бурной была почти каждая минута его жизни.

Во дворе несколько раз мелькнули знакомые мантии, студенты наслаждались субботним вечером. Под ногами шуршала облетевшая листва, но и природа не трогала его. Впрочем, он никогда не был сентиментален и не питал к ней каких-либо щемящих чувств.

В Холле светло и пусто; без всякого любопытства он посмотрел на колбы с камнями под названиями факультетов: все четыре были практически поровну заполнены цветными камешками. Он дёрнул уголком губ: дружба факультетов при содействии директора школы явно процветала.

Он поспешно преодолел лестничные пролёты, не обращая внимания на любопытные взгляды студентов. Мантия его была в пыли: он сделал немалый крюк, чтобы приехать в Хогвартс, и спешил скорее продолжить путь, потому что всё ещё не выполнил до конца порученную работу.

Горгулья послушно пропустила его, когда он назвал пароль, что корявым почерком вывел в своём письме директор, прося как можно скорее навестить его в школе. Лестница лениво повернулась, и вот уже он вошёл в кабинет, предварительно раз стукнув – для приличия. Всё равно о его визите уже знают даже спящие портреты…

– Не брит, не стрижен, пьёшь и куришь. Привет, Роберт.

Конде дёрнул уголком губ: фраза стала уже ритуальной, только произносила её обычно жена директора Поттера. Они обнялись: Альбус, в неизменных очках-половинках и своей чёрной мантии, директор Школы Волшебства, и Роберт, охотник на особо опасных магических существ и созданий, в дорожной одежде, с небритым лицом и усталыми морщинами…

– Так, поешь сначала, потом всё остальное.

– Пас, я тороплюсь…

– Не хочу и слышать, в этих стенах я командую, сядь и не брыкайся, пока мои домовые эльфы тебя не связали, – и Альбус широко улыбнулся, закидывая в рот лимонную конфетку, которые наполняли все ёмкости в этом кабинете…

 

Камин горел ярко и очень по-домашнему, хотя они всё ещё были в кабинете школы. Альбус потягивал из бокала медовуху, иногда глядя в тёмное окно. Роберт, уже без мантии, вытянул ноги и рассеянно поглаживал по голове забравшегося ему на колени кролика с двумя головами – его собственный подарок другу.

– Помнишь, как мы с тобой познакомились?

Конде улыбнулся: он так пока и не узнал причины такого срочного его вызова в школу всего через неделю после начала учебного года, но был уверен, что Альбус начнёт излагать издалека, чтобы тщательно промыть другу мозги и подготовить почву для умных зёрен гениальных заключений директора.

– Знаешь, – Поттер смотрел на Роберта проницательными зелёными глазами, – мне тогда казалось, что главной моей задачей было научить тебя видеть мир лучше, чем он тебе представлялся, не дать тебе озлобиться, оградить этот самый мир от тёмной твоей стороны… А ты ведь был тёмным.

Роберт молчал: воспоминания допоттеровского периода его жизни не были очень чёткими, только некоторые моменты, особенно страшные и полные крови, сохранились в памяти. Рука как-то автоматически поднялась, чтобы поправить чёрную чёлку, которой он привык прикрывать отвратительный рубец на лице. Совместными усилиями Альбуса, Тео и Ксении незаживающая рана от неконтролируемого заклятия, что убило его отца, затянулась, но шрам всё равно был ужасен.

Директор Хогвартса улыбнулся, проследив за этим жестом друга, плеснулась жидкость в его бокале, кролик повёл ушами, довольный.

– Ты был прямо сгусток негатива, направленного на всех вокруг. Мне казалось, что я должен учить тебя доброте, милосердию, показывать, что хорошо, а что плохо…

– А мне казалось, что тебе просто было скучно в собственном доме, когда его покинул Джеймс, вот ты меня туда и притащил, словно подобрал на улице щенка, – с улыбкой проговорил Конде.

– Я не люблю собак, – с такой же улыбкой ответил ему Альбус, кивнув на кролика, но глаза его всё равно были серьёзными. – Я хотел оградить тебя от ошибок, не дать тебе обозлиться на весь мир, чтобы ты потом не начал этому миру мстить…

– Мне бы не пошли красные глаза и прорези вместо носа, – решил пошутить Роберт, вполне понимая, чью судьбу он бы мог повторить и чего так боялись два великих Альбуса, один в голове другого.

– Ну да, я тоже так подумал. Но потом оказалось, что ты умеешь любить, и я вздохнул с облегчением, –грусть, которая неизменно преследовала их, когда речь заходила о той боли, что годами они хранили в себе, все трое, только сильнее объединяла друзей, и они никогда не боялись говорить об этом. – Ты умел любить, и я подумал, что выполнил своё предназначение… Но я был глуп, я не видел очевидного…

– Глуп? Пас, ты свои книжки читал? – Конде кивнул на стеллаж, половина которого была заставлена монографиями и трактатами, что вышли из-под пера Альбуса Поттера, и это не считая бесчисленных статей в научных журналах.– Там из понятных даже образованным людям слов только предлоги и местоимения…

Ал махнул рукой, показывая, что всё это ничто по сравнению с теми мыслями, что сейчас терзали директора Хогвартса. Он поднялся, отставив бокал и начал ходить перед камином.

– Я был глуп, я неправильно понял то, что от меня требовалось. Я думал, что должен научить тебя быть милосердным к миру, который принёс тебе так много боли и крови, но я ошибся, ошибся в главном, и все эти годы я оставался в тумане неведения, радуясь, что я всё сделал, как нужно…

– Пас, я тебя не понимаю, хотя это неудивительно, – Роберт дёрнул уголком губ и потёр небритый подбородок, надеясь, что друг вскоре уже доберётся до того вопроса, что мучил волшебника-гения.

– Я всё понял неверно, – повторился Поттер, останавливаясь перед Конде, – не совсем верно. Да, мир для тебя стал другим, и я очень рад этому, но, научив тебя милосердию к миру, я пропустил одну важную вещь, и это меня терзает… Если бы я раньше это понял! Если бы раньше…!

– Пас, яснее бывает только в тумане.

– Столько лет потеряно… А ведь самым главным было то, что ты изначально был немилосерден к себе самому, а я этого не понял, зациклившись на какой-то там миссии спасения мира!

Роберт удивлённо поднял брови, так и не ухватив нить размышлений друга.

– Ты наказывал себя, считая неполноценным, монстром, убийцей, чем на самом деле не был! Все эти твои депрессии, замкнутость, неприятие других! – Альбус говорил спокойно, но Роберт слишком хорошо знал друга: тот глубоко переживал, но вот что именно, пока оставалось загадкой. Не какое-то же озарение насчёт милосердия или чего-то там ещё, хотя с Поттера станется! – И во что это вылилось? Мерлин, Робин, ты так же достоин всего! Почему ты так с собой поступил?!

Конде оставалось только молчаливо показывать, что монолог Ала он впитал, но не переварил. И Поттер это понял, потому что тут же двинулся с места и выскочил за дверь, но почти сразу вернулся. Роберт ждал, всё сильнее чувствуя непонимание. Но друг пока не собирался объясняться словами простых смертных, а не образами ученика двух мертвецов, которые явно до того доразмножали ему мозг, что тот не выдержал и начал работать со сбоями.

Роберт молчал, ожидая, и Альбус тоже молчал, прохаживаясь по комнате. Наконец, раздался робкий стук в дверь, и Поттер почти улыбнулся.

– Войдите.

На пороге появилась девочка в мантии Рейвенкло, она посмотрела на директора, а потом перевела взгляд на второго мужчину. И Роберт всё понял.

 

Свет Рождества

Снег большими хлопьями падал на землю, превращая всё вокруг в нечёткие размытые силуэты: вот светится огнями дом, вот там ещё один; в витрине магазина, который тоже был обладателем странных расплывчатых линий вместо углов, мелькала рождественская ёлка, под которой, нетронутый снегопадом, скучал одинокий Санта-Клаус с горой подарочных коробочек и коробок.
Улица, заметённая снегом, словно замерла в предчувствии волшебной святой ночи рождения. Изредка оставляли следы на дорожке запоздавшие гости, несущие огромные пакеты подарков, чтобы положить их под ёлку в доме родных или друзей. Били колокола; издалека, словно тоже размытое метелью, доносилось церковное пение. И казалось, что с тёмного неба доносятся перезвоны колокольчиков на оленях в упряжке старика-волшебника, что пробирается к трубам и оставляет подарки.
В вечерней метели вдруг обрисовались два новых силуэта, сквозь снег послышалось сердитое чертыханье и смех.
– Гермиона!
– Гарри, ты как всегда…
– Ничего смешного, я провалился по самые уши…
– Был один сугроб – и тот достался тебе, – продолжала смеяться женщина.
– Тут везде сугробы! – ворчал мужчина.
– Но почему-то я стою на дорожке…
– Ты просто знаешь какие-то там мудрёные заклинания предвидения…
– Я не Трелони, пусть земля ей будет… Идём, пока нас не замело.
– Как там пудинг?
– Ничего с пудингом не случилось, он же не трансгрессировал в сугроб, – и снова весёлый смех.
Силуэты начали двигаться к ближайшей калитке, за которой приютился милый домик, весь обвитый гирляндами и огоньками, с приветливо мелькающими окошками и тремя наряженными во дворе елями. Даже сквозь снег можно было различить, что украшены деревья старыми носками, варежками, валеночками, а также пластиковыми очками-половинками и ночными колпаками, которые по какому-то волшебству не поддавались снегу и оставались чуть припорошенными. К стволу одной из елей, что стояла почти у самого дома, была привязана огромная деревянная собака с плавательной шапочкой и очками на голове, обутая в домашние тапочки, на хвосте её гордо восседала прихватка-курочка.

В окошке появилось чьё-то маленькое личико, и не успели гости ступить на очищенное крыльцо, как дверь распахнулась, выпуская наружу тепло и аромат Рождества. В проёме появился мальчонка в ярко-жёлтых штанишках на лямочках и зелёной футболке, на ногах его были надеты валеночки, на руках – прихватки, на носу – джем, в волосах – мишура вперемешку с завёрнутыми в фантики конфетами, прикреплёнными к чёрным кудряшкам разноцветными заколками. Сзади к лямкам оказался привязан большой, нервно вопящий кот, окрашенный в ярко-жёлтые пятна и с чепчиком на голове, что животному явно не нравилось, но с поводка он сорваться не мог.
– Деду! – мальчонка подпрыгивал от радости, размазывая руками джем по футболке. – Мона!
– Привет, Арти, юный фантазёр, – Гарри осторожно, чтобы не оторвать от пола и не придушить кота, взял мальчишку на руки, входя в тёплую комнату. Гермиона поспешила закрыть за собой дверь и убрать с дороги пакеты, которые Гарри пришлось бросить, чтобы спасти внука (или кота) от снега. – А где остальные?
У деда на голове и лице тут же появились и краска, и джем, и прочие атрибуты праздника, каким его видел самый младший из внуков Гарри Поттера, отпрыск Альбуса Северуса, у которого в этом году герой волшебного мира и его спутница жизни Гермиона (Мона, как звал её четырёхлетний Артур) проводили Рождество. Со всем их огромным семейством праздники приходилось расписывать, но неизменным оставалось одно: где бы и с кем ни встречали ночь Рождества его дети и внуки, на следующий день они все собирались в доме Гарри на обед. Но до сбора Клана было ещё время, а этот вечер им посчастливилось провести в младшем семействе Поттеров.
– Деду!!!
Бедный кот шмыгнул прочь от крика Гарри-младшего, но тут же упал, крепко сдерживаемый шнурком на штанишках Артура.
– Арти, ты опять за своё?! – тут же взвился старший брат, увидев обезумевшего от праздничного вечера питомца. – Ты ненормальный безголовый червяк…!!!
– Гарри, – с укором проговорила Гермиона, которая уже успела раздеться. Старший Поттер лишь хмыкнул, понимая, кого ему напоминает эта парочка.
– Ну что «Гарри»? Посмотрите, что он сделал с котом!
– И когда это прекратится? – в комнату вошла Кристин, со спокойной улыбкой оглядывая то, что сталось с младшим сыном и котом, но её это явно не удивило. – Проходите…
– А Альбуса нет, – уверенно проговорил Гарри-старший, осторожно опуская Артура на пол и раздеваясь. Гермиона уже успела достать палочку, чтобы прибрать в гостиной то, что натворил бесконтрольный отпрыск Альбуса.
– Обещал скоро быть, – пожала плечами Кристин. – Я только что уложила Крисси, она очень устала…
– Мама, пусть он отвяжет моего кота! – капризно проговорил Гарри-младший, сердито глядя на брата, который с вполне довольным видом промаршировал к столу, откуда таскал джем, засовывая пальцы прямо в банку, что стояла у самого края.
– Папа придёт – с ним и разговаривай, – сказала Кристин, с непробиваемым спокойствием глядя на то, как Артур опрокидывает на себя джем и начинает старательно облизываться.
– Фуууу… – поморщился Гарри, потом демонстративно повернулся к деду. – Пойдём, я покажу тебе мой новый квоффл, мне его дядя Джеймс на пять книг поменял… Правда, мне кажется, что книги он сжёг, чтобы избавить и себя, и меня от необходимости их читать…

Поттер-старший рассмеялся и последовал за любимым внуком, который очень сильно напоминал ему самого себя, только глазки у Гарри-младшего были другие не только цветом, но и выражением. Но коленки у мальчишки такие же острые, волосы такие же безобразно-беспорядочные, а страсть к квиддичу такая же стойкая.
Гермиона с помощью палочки попыталась привести в порядок Артура, чем вызвала всплеск негодования ребёнка, которому помешали слизывать джем со всего вокруг. Но обе женщины сохраняли абсолютно непроницаемый вид, поскольку знали, чья более избалованная копия ползает по гостиной, облепленная и измазанная сладостями. Только вот Арти был пухлым, как медвежонок, и равнодушен к драконам.
В тот момент, когда джем исчез со всех поверхностей, дверь в домик отворилась, и в комнате появился всеми ожидаемый человек. Он не был загружен мешками с подарками и у него не было бороды, но его появление вызвало такую же бурную радость, как если бы к ним пришёл сам Санта-Клаус. Словно тут же изменилась атмосфера вокруг и внутри каждого человека в доме, даже кот сел и перестал выть.
Альбус стянул шапку и варежки, одна из которых была зелёной, а другая жёлтой, и улыбнулся:
– А вот и я, – он приглашающе развёл руки, словно желая всех обнять, но при этом забыв о книгах, которые держал. Те с грохотом посыпались на пол, и Артур рассмеялся, кидаясь к отцу. Альбус тут же подбросил малыша к потолку, не заметив, что там был ещё и кот – животное тоже оторвалось от пола, жалобно пискнув.
– Так, – Артур был возвращён на пол, – Арти, давай мы отвяжем киску Гарри, потому что по законам за плохое обращение с магическими животными нас могут отправить в Азкабан, а там не дают сладостей.
– Отвяжи, отвяжи быстрее! – заскакал на месте Артур, желая скорее избавиться от угрозы остаться без джема. – Папи, быстрее, ну же!
Ал достал палочку – и почти тут же свободный кот рванул прочь, уже не обращая внимания на чепчик и прочие трудности.
– С Рождеством, кися! – крикнул вслед коту Артур, тут же направляя свою энергию в другое русло: он прыгнул в кресло и начал там скакать, при этом на его голове подпрыгивали конфеты и мишура.
– Папа! – в комнату шмыгнул счастливый Гарри, за ним по пятам шёл дедушка.
– Проблемы были? Как обстановка? – спросил Ал, раздеваясь и проходя в комнату, где тут же, довольный собой, чмокнул жену. Гермиона покачала головой и собрала разбросанные книги.
– Всё хорошо, – отрапортовал старший сын Альбуса и Кристин.
– Никаких жалоб? – ухмыльнулся Ал, не обращая внимания на дикие вопли Артура, сигающего с кресла на пол.
– Нет, – с вызовом проговорил Гарри-младший, тут же посмотрев на маму, но та лишь улыбнулась.
– Вот и замечательно, так приятно быть дома. Привет, пап, привет, Гермиона, – Альбус обвёл всех взглядом, и окружающие заулыбались. – Мне кажется, или пора за стол?
– Ееесть! – тут же завопил Артур, соскакивая с кресла и несясь в валенках по комнате.
– Стой! – закричал маленький Гарри и со смехом бросился за братом. Гарри-старший лишь покачал головой.
И тут дверь снова открылась, и из заснеженного мира вошёл ещё один гость, такой же желанный, но почти нежданный.

– Роберт, – радостно приветствовала занесённого снегом, укутанного в плащ мужчину Кристин, подавшаяся вперёд, чтобы обнять Роберта Конде, чьи синие глаза смотрели из-под замёрзших бровей.
– Я холодный, – проворчал Конде, но ответил на объятия, чуть усмехнувшись остальным. – Не помешаю?
– Хо-хо-хо, счастливого Рождества, – Альбус тоже обнял друга, улыбаясь. – Ну, теперь все в сборе, пора кормить Конде, если в расписании не стоит его проветривать от сигарет и брить, – Ал подмигнул жене.
– Коде!!! – заверещал Артур и бросился – не к гостю, а прятаться под стол.
– Вот это мне больше всего нравится в твоих визитах, крёстный, – удовлетворённо проговорил Гарри-младший.

Они стояли у двери, уже одетые и готовые к отъезду, но не проявляли ни малейшего нетерпения по поводу того, что остальные пока только одевались, причём никуда особо не торопясь.
Рон скрестил на груди руки, он стоял прямо, расставив ноги; глаза были тёмными, ни тени улыбки на замкнутом лице. Беспорядочные прямые волосы смоляными прядями закрывали уши, чёлка твёрдым движением руки была откинута назад. Он не отрывал взгляда от младших братьев.
Рядом, прислонившись плечом к косяку и насмешливо приподняв брови, в расслабленной позе замер Рик. Его руки, такие же крепкие, как у близнеца, так же были скрещены на груди, длинные пальцы сжимали предплечья. Но тёмные глаза Ричарда смеялись, казалось, вот-вот, и губы тоже растянутся в усмешке, хотя это было скорее ложным впечатлением. Пряди волос, таких же чёрных, как и у Рона, выглядывали из-под шапочки.
Младшие близнецы сидели на низкой скамеечке и занимались вполне рядовым делом: шнуровали ботинки. С закрытыми глазами. Джей справлялся с этим весьма споро, прикусив кончик языка и сосредоточенно продевая верёвочки в кармашки, на ощупь перекрещивая и снова продевая. Дело двигалось не быстро, но в правильном направлении, чего нельзя было сказать о ТиДжи, который с раннего детства и до пятнадцати лет имел явные проблемы с данным видом досуга, тем более вслепую. Проще говоря, Тео-младший ненавидел завязывать шнурки, считая их зашифрованным заклинанием Круцио, и было малопонятно, почему мальчишки решили на спор состязаться в таком деле. У ТиДжи вместо изящной шнуровки выходил пока только странный узор из узелков и запутанных.
– Могли бы и подсказать,– бухтел ТиДжи, на мгновение взглянув на созерцавших его старших братьев, – достали бы палочки – и всё. Изверги… и какой тёмный маг придумал шнурки? – пальцы парня запутались, и он чертыхнулся, садясь прямо и бросая это дело с мукой на лице и упрямством в открывшихся глазах. – Я пойду в тапках! – с угрозой произнёс он и с вызовом посмотрел на Рика и Рона, но те остались безучастны. Потом ТиДжи скосил глаза на брата, который уже заканчивал шнуровать ботинки, и тут же наклонился, с новой волной энтузиазма и упорства набросился на обувь, зажмурившись. Уголок губ Рика дрогнул.
– Я первый! – победно закричал Джей, открывая глаза и демонстрируя всем результат своего труда. Конечно, в их возрасте подобное действие должно было получаться уже на автомате, но чтобы стать великим магом, не обязательно ловко завязывать шнурки. Потом он повернулся к насупившемуся брату-близнецу и улыбнулся: – Давай помогу. И вместе они принялись за вторую пару обуви. Вдвоём дело у них шло быстрее, и мальчишки уже улыбались, завязывая бантики.
Рон оглянулся на Рика, и тот ему подмигнул.

– Чур, я оранжевую!
– Ну нет, я! Это моя!
– Нет, твоя серая!
Джей и ТиДжи вцепились в оранжевую шапку, не обращая внимания на такую же, только серую, что сиротливо лежала на скамеечке.
– Это мне подарили!
– Ага, сейчас, распахни карман пошире!
Они тянули друг у друга шапку, как два ребёнка, которые не собирались сдаваться. Рик и Рон лишь молча наблюдали, явно собираясь дождаться первой крови.
– Мы почти готовы, мальчики, – в холле, наконец, появилась мама, поспешно завязывая ленту на кончике длинной косы. Она с удивлением посмотрела на Джея и ТиДжи, которые повернули к маме головы, не отпуская шапку.
За мамой вышел отец, мантия на нём уже была застёгнута. Он натягивал перчатки. Взгляд глубоких тёмных глаз остановился на младших сыновьях.
– Я надену серую!
– Я надену серую!
Мальчишки одновременно отпустили предмет спора и вцепились в другую шапку. Первым не выдержал Рик, откинув голову и засмеявшись в голос. Рон хмыкнул, сделав шаг и дав братьям по подзатыльнику, взъерошив чёрные, чуть вьющиеся у младших Уизли-Снейпов, волосы. Мама тоже рассмеялась, только отец лишь дёрнул уголком губ, покачав головой. В руках Тео незаметно появилась палочка, и вот уже серая шапка тоже стала оранжевой.
– Поторопитесь, нам ещё долго ехать, – напомнила Роза, запахивая мантию. Рон открыл дверь и пропустил маму, придержав за локоть на крыльце. Тео выходил последним, гася свет и запирая двери. Рик уже стоял у дороги, взмахивая палочкой.
«Ночной рыцарь» резко затормозил, заставив пару заснеженных елей отскочить в сугробы, а сами сугробы взвились в воздух, покрыв семью Снейпов серебристыми снежинками. Джей чихнул.
– В Дувр, – спокойно сказал Рик, не дав говорливому кондуктору начать вещать, и заталкивая в салон младших братьев, которые решили подурачиться и покидаться снегом. Отец помог маме.
Автобус дёрнулся почти сразу, как Рон вошёл в него. Он подхватил за шиворот полетевшего на него Джея и не дал упасть.
– Ну прости, я же не виноват, – фыркнул младший брат в ответ на взгляд Рональда. – Рождество же!
Причём тут Рождество, Рон уточнять не стал, подтолкнув Джея на свободное место рядом с отцом. Автобус был практически пуст, но ТиДжи так громко вещал, рассказывая о бале в школе (в сотый раз, а, может, и в тысячный), что создавалось ощущение, словно салон наполнен до отказа.
В Дувр они прибыли, заехав лишь в маленькую деревушку где-то в Уэльсе. Выгрузили семью перед центральным входом в магический порт. ТиДжи подпрыгивал от нетерпения, словно впервые собирался сесть на экспресс-лайнер. Рик лишь снисходительно придерживал брата, чтобы тот не сиганул с пристани в холодный Ла-Манш, направляя в очередь волшебников, что поднимались на палубу небольшого и мало чем приметного судна.
– Вывалишься – вся твоя коллекция монет достанется Джею, – предостерёг брата Рик, буквально вдавливая в сиденье, когда лайнер оторвался от пирса. Окружающее быстро потеряло очертания, а берег почти сразу исчез из виду.

Рон сидел рядом с мамой, которая комкала в руке билеты и смотрела перед собой, явно нервничая. Отец накрыл её руки своими, и она тут же улыбнулась, смущаясь своего волнения.

Уже через пятнадцать минут впереди лайнера вспыхнули огни материка, и ещё через пару он пришвартовался во Франции.

– Не хочу камин, – тут же захныкал Джей, которого укачало, и он не желал продолжать путешествие. Рон хмуро взглянул на брата, и тот умолк, насупившись.

В помещении каминного зала порта было пустынно, лишь ёлки и висящие повсюду гирлянды, фонарики и карамельки создавали движение и атмосферу праздника. Одинокий служитель зала сразу же выделил семье два камина.

Джей заканючил пуще прежнего, когда настало время трансгрессии: этого он не любил ещё сильнее, чем плавание. Но одного взгляда на отца хватило, чтобы мальчишка ухватился за его руку вместе с ТиДжи. Рон и Рик трансгрессировали с мамой, которая их направляла.

 

В горах была метель, лишь одинокий фонарь на доме светил, намечая путь. Сугробы намело по самые окна, и родителям пришлось палочками расчищать тропинку к двери. В окошках горел неяркий свет, пахло дымом из трубы.

– Деда, принимай нас! – с криком влетел в тёплый дом Джей, тут же забывший все тяготы путешествия. Он пролетел всю комнату и ворвался на кухню, посреди которой с чайником в руках застыл застигнутый врасплох Рон Уизли в вязаном домашнем жилете и шерстяных носках. Его рыжие, кое-где подёрнутые сединой, волосы были взлохмачены, он постоянно их теребил. Джей врезался в деда. – А где смокинг?

Остальные друг за другом медленно заходили в кухню. Рон-старший поставил чайник и несмело улыбнулся, глядя на Розу.

– Я же отправила тебе сову, что мы приедем, – сразу же догадалась она, обнимая отца и мягко целуя в небритую щёку.

– Она могла потеряться, была буря, – в голосе Рона-старшего было радостное волнение. – А у меня и ёлки нет, и ужина…

– Ну, ужин у нас с собой, – хмыкнула Роза, тут же снимая мантию и закатывая рукава вязаного платья.

– Вы куда? – её отец удивлённо посмотрел на внуков, которые гуськом отправились прочь.

– За ёлкой, дед, это же Рождество, – дёрнул уголком губ Рик, и младшие близнецы с боевым кличем вывалились на улицу.