Восхождение на пик Пржевальского

 

В центральной части Меридионального хребта Тянь-Шаня, над верховьями ледника Северный Иныльчек, высится мону­ментальная вершина, достигающая 6400 м. С севера она вы­глядит массивной громадой, увенчанной снежным куполом. От вершины этого скального массива отходят вниз четыре крутых скальных ребра (контрфорса). Желоба между ними забиты льдом и снегом. Темные, почти черные породы, скла­дывающие этот массив (метаморфизированные известняки и углистые сланцы), почти всегда припудрены снежной пылью.

Вершина эта известна давно. Она была нанесена еще на карты дореволюционной России. Советские топографы дали ей имя известного русского географа и путешественника Н.М. Пржевальского.

Несмотря на свою относительную известность, пик Прже­вальского долго находился вне поля зрения альпинистов, на­чавших проникновение в этот район Центрального Тянь-Ша­ня почти 50 лет назад. Многие соседние вершины района бы­ли покорены давно, и первой из них была покорена пирамида Хан-Тенгри, считавшаяся высочайшей вершиной этого рай­она.

С 50-х годов умами альпинистов завладел пик Победы. Затем интерес их вновь вернулся к Хан-Тенгри и его величе­ственным соседям в Срединном хребте со стороны ледника Южный Иныльчек. С 1964 года начались восхождения на Хан-Тенгри по непройденным путям с севера, с ледника Се­верный Иныльчек.

Пик Пржевальского оставался вплоть до 1974 года «непо­коренной вершиной» из-за сложных подступов к его подно­жию, создаваемых ледопадом.

При изучении северо-западной стены пика Пржевальско­го — сначала по фотографиям, а затем и воочию — напраши­вались по крайней мере три-четыре варианта возможных мар­шрутов по этой стене: три — по контрфорсам, спускающимся от вершинной части, и один — через перемычку между Во­сточным Шатром и пиком Пржевальского.

Для восхождения мы выбрали казавшийся нам интерес­ным и наиболее правильным путь по среднему из контрфорсов, который спускается почти до самого ледника и подводит под группу скальных треугольников, а затем выводит прямо на вершину пика.

Изучение предстоящего маршрута закончено, проложен путь в ледопаде, уточнены планы восхождения. На все это ушло пять дней. Мы готовы к штурму. Нас восемь. Кроме ав­торов этих строк это В. Полнов, Р. Курамшин, Ю. Митрохин, В. Седельников, С. Чепчев, А. Тимофеев.

Мы вышли под стену 17 августа. Долог путь по тающему под по-летнему жарким солнцем леднику к ледопаду с его нагромождением громадных причудливой формы глыб. Ка­жется, что эти глыбы удерживаются чудом, мы проходим сре­ди них «не дыша». В конце ледопада 20-метровая почти от­весная ледовая стена. Но она уже нас не пугает. Накануне стена была обработана — на нее навешена веревка. К вечеру мы были у подножия пика.

На обработку нижней части стены ушел один день. С пер­вых метров чувствовалось, что Центральный Тянь-Шань — это углистые сланцы, натечный лед, сыпучий снег... Не доста­вало пока лишь плохой погоды. Она напомнила о себе чуть позже.

19 августа вышли на стенную часть маршрута. Утро яс­ное, безветренное. Не хватает, правда, солнца. Оно будет осве­щать стену только в половине первого. Проходим обработан­ный участок. С трудностями столкнулись сразу же при выхо­де на скалы. Они -крутые, сильно разрушенные, с участками натечного льда. Выше обработанного участка путь был столь же однообразен, без неожиданностей.

Метр за метром упорно набираем высоту. Неприятным сюрпризом оказалась сидячая ночевка в первые же сутки восхождения. Пока шестеро на ледово-скальном гребешке го­товили места для двух палаток, двойки одна над другой об­рабатывали дальнейший путь. Такой тактики мы придержи­вались на протяжении всего маршрута.

В палатках устраивались уже в темноте. Не так-то легко было уместиться на крохотных полочках. Тесно, неуютно. Ужин готовили с трудом. Полнов терпеливо держал на коле­нях работающий примус. Палатка отпотела и отяжелела.

Ночь тянулась томительно долго. Еще не успел забрез­жить рассвет, как мы начали подготовку к выходу. Первым сегодня идет Полнов. Снова непрочные углистые сланцы, сно­ва натечный лед. Крутизна увеличивается. Каждый следую­щий метр подъема дается труднее предыдущего. К полудню начинаем уже думать о месте ночевки. Еще свежи воспоминания о предыдущем ночлеге. Как не хочется, чтобы это повто­рилось! Но проходит час, другой, третий... Ничего подходя­щего. Наконец какое-то подобие наклонной полочки. Здесь, разобрав непрочно державшиеся глыбы скал, можно устроить сидячую ночевку, но только в одной палатке. Остаются чет­веро, остальные продолжают подъем. Неужели придется ноче­вать в «гамаках»?! Здесь это особенно сложно. Но вот в кон­це третьей веревки обнаруживаем небольшой снежный надув на скальной отслойке. Соблюдая максимум предосторожно­стей, чтобы ничего не сбросить на оставшихся внизу, приводим надув в более или менее годный для бивака вид. Полочка по­лучилась маленькая, зато горизонтальная. Подвешиваем па­латку, надежно закрепляем ее.

Неудобства ночевки компенсировались великолепным за­катом. От нас солнце уже ушло, но верхняя часть стены была еще освещена и пламенела золотом. Картину дополняли голу­боватый в тени снег и темнеющее небо над вершиной. Ледник под нами погружался в темноту. Светились только вершины Сары-Джазского хребта, оконтуренные лучами заходящего солнца. Но вот и они погасли.

Лишь на третий день к 12 часам мы достигли места, где можно было устроить площадку для лежачей ночевки. Дру­гого места для ночевки до самого скального треугольника не просматривалось. Перед нами зубчатый, острый, как нож, участок контрфорса. Понимаем, что за один день его не прой­ти. Решаем разбить бивак здесь. Шестеро остаются готовить площадки под две палатки, а двойка готовит дальнейший путь. Задача ее — создать задел, достаточный для того, что­бы завтра достигнуть скального треугольника.

От попытки пройти прямо по зубцам контрфорса пришлось отказаться уже через несколько метров пути. Эти зубцы при­крыты сверху снежными козырьками, очень напоминающими взметнувшиеся гребни волн. В основании снежных козырь­ков лед. Лишь очистив скалы от снега и льда, можно осед­лать гребешок. А оседлав, убеждаешься, что «седло» не толь­ко крайне неудобное и небезопасное, оно легко может сор­ваться с гребня. Когда же при опробовании один из «зубцов» внушительных размеров вдруг зашатался, а затем рухнул вниз, сомнений больше не оставалось — нужно искать другой путь.

Вправо ребро обрывалось почти отвесной отполированной стенкой и примыкало к крутой (около 60°) плите с борозда­ми, идущими сверху вниз. Плита эта очень напоминала стиральную доску, но, к сожалению, повернутую на 90° и к тому же очень больших размеров: верхний конец ее был мет­рах в трехстах выше нас и упирался в подножие первого скального треугольника.

Отвесную стенку преодолели «маятником». Добравшись до «стиральной доски», начали подниматься вдоль борозд, время от времени траверсируя их вправо. Тонкопластинчатые угли­стые сланцы, из которых сложена плита, весьма неудобны для забивки крючьев. Шли в них только тонкие 20-сантимет­ровой длины титановые клинья. Тем не менее лазание было приятным, если не считать трудностей, связанных с преодоле­нием натечного льда и ухудшением к концу дня погоды.

По мере приближения к подножию скального треугольни­ка казалось, что он все более нависал над нами; обработку закончили на подступах к стене этого треугольника. Быстро спускаемся вниз.

Пока мы вдвоем занимались обработкой, усилиями остав­шихся снежный надув принял вполне обжитой вид. Непри­вычно после предыдущих сидячих ночевок видеть палатки рядышком, нормально растянутыми. Нас встретили горячим чаем и вопросом: «Сколько осталось до треугольников?» От­вечаем: «Совсем немного».

Наслаждаемся комфортом. Вскрываем очередной мешок, в котором упакованы продукты на сегодняшний ужин и зав­трашние завтрак и обед. Процедура вдвойне приятна. Во-пер­вых, аппетитная калорийная пища весьма кстати после напря­женного дня. А во-вторых, новый мешок — значит, на день ближе к вершине.

Устраиваемся на ночь. Приятно растянуться во весь рост в теплом спальном мешке! Давно не имели мы этого удоволь­ствия.

Несмотря на удобные условия ночевки, встали рано. Се­годня 22 августа, и мы стремимся достичь основания вершин­ных треугольников. Только там можно рассчитывать на но­чевку.

Первым идет Тимофеев. Высокий, крепко сложенный, спо­койный. Идет он осторожно, уверенно набирая высоту. Все та же «стиральная доска», но только покруче. Да и натечного льда побольше. Вчера казалось, что треугольники совсем ря­дом. Сегодня же снова приходится убеждаться в коварном свойстве гор скрадывать расстояния. Который уж раз повто­ряется этот обман! Но все равно веришь глазу и... снова об­манываешься.

Часа в три погода резко ухудшилась. Начался снегопад и сильный ветер. Скалы мокрые. Видимости почти никакой. Темп движения замедлился.

Выход под скальные треугольники весьма сложный. Двад­цать метров траверса гладкой плиты с малым количеством зацепов выводят к острому снежно-ледовому гребешку. Ока­залось, это тот самый «надув», который мы видели снизу. Де­лать нечего — начинаем срубать гребешок. Под двумя метра­ми снега и льда обнаруживаем скальные зубья. Площадка уз­ка. С трудом наращиваем ее в ширину отколотыми глыбами снега и льда.

Пока готовили площадку, распогодилось. Поставили па­латки. Итак, первый этап — контрфорс — пройден. Осталось преодолеть два скальных треугольника, которые подводят к вершине. Начало их суровое — крутая стена с карнизами. При ближайшем рассмотрении многие из снежников, кото­рые при взгляде снизу в 40-кратную подзорную трубу пред­ставлялись нам верным признаком полочек, оказались «языч­ками» снега, прикрытыми от солнца скальными карнизами. И теперь эти «язычки» издевательски свисали из-под карни­зов.

Завтра, 23 августа, день обработки нижней части треуголь­ников. Иначе мы за один день не сможем достичь места сле­дующей ночевки. Двое идут на обработку. У остальных днёвка.

На следующий день наслаждаемся возможностью не выле­зать на жгучий мороз в ранний утренний час. Не нужно сни­мать и складывать задубевшие палатки, упаковывать рюкза­ки, готовиться к движению вверх. В меньшей степени это наслаждение удалось испытать очередной двойке, так как ее участникам пришлось все-таки покинуть палатку и начать обработку. Стена сложена из мраморизованных известняков рыжего цвета с черными вкраплениями углистых сланцев. Лазание осложняется тем, что некоторые отслойки каким-то чудом удерживаются на отвесе, и лучше до них не дотраги­ваться.

Пальцы от прикосновения к холодным скалам быстро те­ряют чувствительность. Приходится часто останавливаться, чтобы согреть их дыханием. Наконец долгожданные лучи солнца приносят тепло. Подниматься становиться легче, но ненадолго: посередине стены скальный карниз. В ход идут лесенки.

Метр за метром двойка продвигается вверх. У остальных в это время обычная лагерная жизнь. Сушатся спальные меш­ки, ремонтируется снаряжение. Особенно пострадали ветро­защитные костюмы из болоньи: они явно не рассчитаны «на контакт» со скалами и проигрывают здесь в сравнении с обычными штормовыми костюмами.

Высота уже около 5700 м. За перемычкой между пиком Пржевальского и Восточным Шатром виден мощный купол пика Победы в ореоле из облаков. Срывающиеся со склонов Восточного Шатра лавины грохочут, как поезда. За Шатрами возвышается Хан-Тенгри. Там сейчас наши ребята — траверсанты. Мощной лентой извивается под нами ледник Север­ный Иныльчек. Ледопад, который нам пришлось преодолеть на подступах к подножию стены, отсюда еле заметен. Даже не верится, что вблизи он такой внушительный.

Почти весь день солнечно, безветренно. Небольшой снего­пад ненадолго омрачил наше настроение, и снова светит солн­це, и опять перед нами величественный вид этого грандиоз­ного горного массива.

Солнце уже покатилось на запад по вершинам Сары-Джазского хребта, перед тем как скрыться от нас, когда наша двойка спустилась к палаткам. Спать укладываемся рано: завтра будет напряженный день.

Снова ранний выход. Пока сворачиваем бивак и вытаски­ваем рюкзаки на сложных участках, двойка выходит вперед для обработки дальнейшего пути. Крутизна не уменьшилась. Лишь появилось больше участков с непрочными породами и натечным льдом. В пунктах страховки могут находиться лишь два человека. Стоять приходится в течение длительного времени на узких наклонных полках, отчего мышцы ног де­ревенеют. Пока стояла хорошая погода, холод не очень беспо­коил. Но во второй половине дня подул сильный порывистый ветер, все заволокло туманом, повалил снег. Он забивал гла­за, проникал под одежду. Невозможно было укрыться от его яростного натиска. И сразу же со стены потекли, наваливаясь на нас, снежные реки.

Седельников, который сегодня идет первым, наметил для ночевки две узкие наклонные скальные полочки метрах в двадцати одна над другой. Опять сидячая ночевка. Но выбо­ра нет, да и привыкли уже. Снегопад и ветер не прекраща­ются ни на минуту. Лишь в темноте удается забраться в под­вешенные на веревках палатки.

Всю ночь не прекращался снегопад. По верху палатки шуршали скатывающиеся со стены снежные потоки. Сидеть очень неудобно — сползаем. Так и не удалось сделать полоч­ки горизонтальными.

Рассвет встретили с облегчением. Выглянули из палат­ки — сплошное молоко тумана. Видимость лишь несколько метров. Ноги от долгого сидения в неудобной позе так затек­ли, что некоторое время совершенно не подчиняются. Но вот палатка снята, с трудом свернута, и мы продолжаем подъем. Находимся на той самой снежной полосе, которая разделяет вершинную часть стены на два треугольника и хорошо вид­на снизу. Оказалось, что это крутая скальная плита, покры­тая натечным льдом и слоем снега, который еле держался на такой основе и при попытке изготовить в нем ступени мгно­венно оползал. Лавируем, ориентируясь в основном на скаль­ные островки, изредка выступающие из снега.

Выше плиты пояс скал из углистых сланцев с малым ко­личеством зацепов и трещин. При организации страховки опять выручают длинные тонкие титановые клинья, которые надежно держатся в этих породах. Лазание трудное. На од­ном из участков стены используется «маятник».

Вверху справа просматривается напоминающий нос скаль­ный выступ со снежным надувом. Возможно, его будем исполь­зовать для ночевки. Взяли курс на него. И не обманулись.. Правда, пришлось много потрудиться — снять значительный слой снега и льда и срубить карниз. Все же по сравнению с предыдущей сидячей ночевкой это был рай.

День оказался напряженным. Удалось пройти всего 140 м, Потом около двух часов ушло на устройство бивака. Пока го­товили площадку, погода была хорошей. Но палатки устанав­ливали уже в снегопад.

Ночью непогода навалилась на наши крохотные в этом мире исполинов жилища с бешеной силой. Ветер с яростью терзал наши палатки, снегопад не прекращался ни на минуту, потоки снега со стены обрушивались на нас методично и безжалостно. Одну из палаток пришлось поставить вплотную к стене, и теперь снежная масса, забив пространство между стеной и пологом палатки, навалилась всей тяжестью на нас, лишив сна и надежды на отдых. Всю ночь боролись мы со снегом, выгребая его из-за палатки. К концу ночи непогода стихла, но ненадолго, и мы забылись в коротком сне.

Утро 26 августа встретило нас хмурым небом и поземкой. Но надо было идти наверх, к вершине. Снова сложные скалы, участки с натечным льдом, прикрытым сыпучим снегом, хо­лод и ветер. С высотой все сильнее сказывается несовершен­ство нашей обуви. В связи с технической сложностью марш­рута и одновременно большой высотой над уровнем моря половина команды была обута в отриконенные ботинки, а дру­гая половина — в шекльтоны (использовался также принцип взаимозаменяемости). Первый шел всегда в ботинках. Но в ботинках на такой высоте мерзнут ноги, а во время ночевок ботинки, несмотря на все ухищрения, смерзаются, и утром с большим трудом удается их отогреть и натянуть на ноги. В шекльтонах, конечно, теплее, но преимущества их сказы­ваются только на простых участках, а на сложных скалах передвигаться в них даже по перилам не так-то просто. Как ни закрепляй их на ногах, все равно выворачивает ноги, когда становишься на рант. В общем, для высотно-технических вос­хождений нужно что-то другое, И здесь, на высоте выше 6000 м, мы особенно остро это почувствовали.

Выход на вершину был ярким, неожиданным. Казалось, стене не будет конца, непогоде тоже. Вдруг сразу глазам от­крылась вершина, отступила пурга, появилось солнце.

Вершина — снежный купол со скальным островком в са­мой верхней точке. Несколько десятков метров по уползаю­щему из-под ног сыпучему снегу, затем сразу, без перехода утрамбованный ветром фирн. 18 часов 30 мин 26 августа. Не сразу осознаем, что мы первые, кто ступил на эту вершину.

Смотрим в сторону ледника Северный Иныльчек. Неожи­данный стереоэффект. Все видимое как бы заключено в ог­ромный шар — купол неба вверху, чаша ледника внизу. Как клочки ваты, редкие облака, подсвеченные солнцем, почти по всему небу. Вдалеке мелкой блесткой озеро Мерцбахера. А слева от нас все затоплено клубящимися облаками. Из мо­ря облаков выступают как острова гигантские шатры гор. Хорошо виден купол пика Победы. И, как гигантский скол, стена пика Погребецкого.

Ни неистовство ветра, ни поземка, ни жгучий мороз не могли умалить нашей радости от свидания с вершиной, впер­вые покоренной человеком.

На ночевку становимся на западной стороне купола. Под сильным леденящим ветром с трудом закрепляем палатки. Снова снегопад. Ночью палатки пришлось периодически от­капывать. Полог «памирки» оглушительно хлопал, готовый каждую минуту разорваться в клочья. Снежная пыль про­никала в малейшие щели, и к утру все внутри палатки было запорошено ею. И все-таки мы считали, что капроновые «па-мирки» с честью выдержали выпавшее на их долю испыта­ние: четыре сидячие ночевки за восхождение и эта послед­няя на вершине что-нибудь да значат.

К утру ветер стих. Небо сплошь закрыто облаками. Види­мость слабая. Еще раз поднимаемся на вершину, оставляем в туре символические подарки следующим восходителям, бро­саем прощальный взгляд с вершины.

Затем спуск — целых два дня с пятой сидячей ночев­кой на крутом ледовом склоне, на ступеньке, вырубленной с большим трудом. Сорок дюльферов и спортивных, и мы на ровном плато цирка, у подножия стены. На этом спуске сде­лали для себя интересное открытие. Перепробовали для стра­ховки на льду все забивные и ввинчивающиеся ледовые крючья, но структура натечного льда зачастую такова, что ни один из ледовых крючьев нельзя было использовать: они выкалывали лед. Тогда взялись за скальные крючья. И тут обнаружили, что отлично идут в такой лед длинные 25-сан­тиметровые титановые швеллеры. Они нас выручили!

Ночуем над ледопадом. Ледник, освещенный луной, пере­черкивают гигантские лунные тени от Шатров. Наша (теперь уже с полным правом — наша!) стена тоже освещена.

Рано утром спускаемся по ледопаду, проходим по знако­мому леднику и в 12 часов уже в лагере, среди друзей.

 

 

Е. Колокольников

Биография Хан - Тенгри

 

В Срединном (Хантенгрийском) хребте Центрального Тянь-Шаня между заснеженным массивом Шатер (6637 м) и ши­рокой, похожей на неправильную трапецию вершиной пика Чапаева (6371 м) расположена удивительно красивая пирами­да, прикрытая снежно-ледовым покрывалом. Это Хан-Тенгри (6995 м; в переводе с монгольского — «властелин неба»). Ка­захи и киргизы с незапамятных времен называют ее Кан-Тоо (от тюрк, «кан» — кровь, «тоо» — гора). Это название они объясняют тем, что под красноватыми закатными лучами солнца верхняя часть вершины становится почти красной, а тени от проносящихся над ней облаков создают подобие сте­кающих с нее красных струй.

Величественная вершина Хан-Тенгри известна с давних пор. О ней упоминали еще древние путешественники. Первые научные сведения о ней относятся к середине XIX века. Хан-Тенгри увидел и описал во время своего выдающегося путе­шествия на Тянь-Шань в 1856-1857 годах известный русский географ и путешественник П.П. Семенов-Тян-Шанский. Вот что он записал в своем дневнике: «Когда мы добрались око­ло часа пополудни к вершине горного прохода, то были ос­леплены неожиданным зрелищем. Прямо на юг от нас возвы­шался самый величественный из когда-либо виданных мною горных хребтов. Он весь, сверху донизу, состоял из снежных исполинов, которых я, направо и налево от себя, мог насчи­тать не менее тридцати. Весь этот хребет вместе с промежут­ками между горными вершинами был покрыт нигде не пре­рывающейся пеленой вечного снега. Посередине этих исполи­нов возвышалась одна, резко между ними выделяющаяся по своей высоте белоснежная остроконечная пирамида, которая казалась с высоты перевала превосходящей высоту остальных вершин вдвое...» Это и был Хан-Тенгри.

Описание горной страны, сделанное П.П. Семеновым-Тян-Шанским, привлекло к ней внимание соотечественников и многих зарубежных исследователей и альпинистов. Начались экспедиции в Центральный Тянь-Шань: в 1864 году — Н.А. Северцова, в 1869 году — А.В. Каульбарса, в 1876 го­ду — А.Н. Куропаткина, в 1886 году — А.Н. Краснова и И.В. Игнатьева, в 1889 году — венгерских зоологов Г. Альмаши и Ш. Штуммер-Трауфельса, в 1900 году — итальянских ученых и альпинистов Ч. Боргезе и Г. Брохерель, в 1902-1904 годах — ботаника Томского университета В. В. Сапожникова, в 1912 году — русских топографов. В начале XX века Центральный Тянь-Шань исследовали также немецкие уче­ные Г. Мерцбахер и М. Фридрихсен.

Все эти экспедиции в достаточной мере продвинули вперед изучение Центрального Тянь-Шаня. Были уточнены также расположение Хан-Тенгри и его высота (сведения о высоте были вначале разные: И.В. Игнатьев определил ее в 7320 м, а Г. Мерцбахер — в 7200 м, что, как теперь известно, невер­но). Перечисленные экспедиции пополнили «биографию» Хан-Тенгри с географической точки зрения. Но до начала XX ве­ка еще не предпринималось попыток восхождения на него.

В 1900 году итальянский географ и альпинист Ч. Боргезе, взяв с собой альпийского проводника М. Цурбриггена, поко­рившего в 1896 году высочайшую вершину южноамериканских Кордильер почти семитысячник Аконкагуа, попытался взойти на Хан-Тенгри. Вершину он увидел с перевала Аймонак (4560 м) и оттуда определил, что путь на нее проходит по леднику Иныльчек. Дальше перевала экспедиции пройти не удалось.

Немалую роль в изучении Тянь-Шаня сыграл немецкий географ и альпинист Г. Мерцбахер. Первая его попытка в 1902 году приблизиться к Хан-Тенгри предпринималась со стороны Баянколского ущелья. Проникнув в его верховья, путешественник увидел Хан-Тенгри. Вместе с проводниками Мерцбахер поднимался на вершины до 5500 м, но пути к под­ножию Хан-Тенгри так и не нашел. В следующем году Мерц­бахер снова был на Тянь-Шане. На этот раз он направился к Хан-Тенгри по ущелью реки Сарыджас и далее по ее при­току Иныльчек. Его проводником был нарынкольский охот­ник Н.В. Набоков.

Выйдя на ледник Иныльчек, Мерцбахер прошел вверх по нему 18 км и достиг места слияния двух ветвей ледника. На северную ветвь путь преграждало большое озеро. Подступаю­щие к нему скалы казались Мерцбахеру недоступными. Даль­нейшие усилия он направил на прохождение южной ветви ледника Иныльчек. Вскоре он увидел монументальную пира­миду Хан-Тенгри от самого подножия до вершины. По его мнению, Хан-Тенгри выглядел так устрашающе, что не было ни малейшей надежды на возможность его покорения. Тогда Мерцбахер записал в дневнике: «Тянь-Шань не место для альпинистских увлечений».

Сделанные экспедицией Мерцбахера схемы района, а так­же составленные русскими топографами на основе съемки 1912 года топографические карты долгое время были единст­венными картографическими документами Центрального Тянь-Шаня. На них точка расположения Хан-Тенгри остава­лась условной.

Планомерное исследование Центрального Тянь-Шаня нача­лось в 1929 году проведением комплексных экспедиций, ини­циатором которых стал неутомимый путешественник и аль­пинист М.Т. Погребецкий. В этот район проникали и группы московских альпинистов. Их возглавляли И. Мысовский и Д. Суходольский.

В результате этих экспедиций значительно продвинулось вперед географическое изучение Тянь-Шаня. К тому времени у Погребецкого окрепла мысль о покорении Хан-Тенгри.

Именно такая цель и была поставлена перед его экспедици­ей 1931 года.

Трудностей для решения этой задачи возникало много. Отсутствовал опыт организации высотных штурмов, не было производства альпинистского снаряжения. Недостаточна еще была климатическая изученность района. Отсутствовали сред­ства связи, и экспедиция с момента выхода из последнего на­селенного пункта теряла связь с внешним миром. Все это вставало на пути тех, кто стремился покорить Хан-Тенгри и положить начало высотным восхождениям в нашей стране. Вот записи из их путевого дневника: «Шаг и отдых. Еще шаг — еще отдых. До вершины не более ста метров, мы уже чувствуем ее, а ноги едва идут. Ветер играет снегом на самой вершине. Отдельные участки покрыты тонким глазурным на­стом, на котором шуршит сдуваемый фирн. От ветра снег спрессовывается, а нога, привыкшая к мучительному рыхло­му снегу, приятно упирается в пружинящую поверхность. Ве­тер задул в лицо, и мы идем навстречу ему, нагнув головы, опираясь руками на согнутые колени. Шаг за шагом мы при­ближаемся к вершине, она становится положе и уходит от нас дальше, а сердце колотится, как мотор, и частый отдых ничего не дает. Кулаки наши сжаты, зубы стиснуты. Еще не­сколько усилий, еще несколько шагов... Но вот ветер швыря­ет в лицо снегом с вершины; стена, по которой мы идем, за­кругляется, выше идти некуда. Вершина!»

В 12 часов дня 11 сентября 1931 года Михаил Погребец-кий, Борис Тюрин и Франц Зауберер стояли на вершине Хан-Тенгри. С полным правом это восхождение можно назвать подвигом.

Второе восхождение на Хан-Тенгри, в котором довелось участвовать автору этих строк, состоялось в 1936 году.

Сознание того, что на вершине были люди, психологиче­ски облегчало нашу задачу. Проведенная в предшествующем году разведка пути дополнила материалы Погребецкого. Од­нако, чтобы оценить риск, на который мы шли, у нас не хва­тало ни опыта, ни достаточного знания местности. Поэтому сейчас, с позиции 70-х годов, наше восхождение выглядит предприятием крайне легкомысленным.

Листая сейчас пожелтевшие страницы дневника, прихо­жу в ужас от перечня снаряжения и имущества. Тяжелое снаряжение! Тридцатисантиметровые крючья, сделанные в кузнице самими участниками, самодельный спальный мешок из овчины на всю штурмовую группу и другие подобные образцы снаряжения у современных альпинистов могут вызвать лишь улыбку. Все это не идет ни в какое сравнение с тем, чем располагают современные восходители. Определение метеоро­логической обстановки осуществлялось нами по народным приметам, относящимся к средней полосе России. Однако все наши трудности возмещались огромным энтузиазмом, юно­шеским порывом.

Маршрут первовосходителей, по которому шли и мы до высоты 5800 м (кем-то впоследствии он назван классическим, и довольно удачно), с первого взгляда не представлялся слож­ным. Он проходил по западной грани пирамиды до самой вершины. В действительности он труден и особенно коварен в верхней части и держит восходителей в постоянном напря­жении. Сложность его усугубляется неожиданными периода­ми непогоды, и особенно резкими порывами ветра, вырываю­щегося из-за западной грани вершины. А идущие по гребню альпинисты не защищены от него.

Вот что записал Погребецкий в дневнике о прохождении начальной части пути:

«Скалистая зубчатая стена выступала из тьмы и стала пе­ред нами черным силуэтом. За ней отчетливо слышен нара­стающий вой ветра. Он отдается глубоко внизу глухим роко­том, и, чем выше поднимаемся, тем оглушительнее его рев и свист в трещинах скал; подходить страшно, кажется, что ве­тер вырвется из-за скрывающей его стены и сбросит нас в бездну».

Перечитывая записи в своем дневнике, продолжаю удив­ляться, как можно было преодолеть трудности этого восхож­дения. Прежде всего 150-километровый путь по горам со сложными переправами через реки, неблагоприятные метео­условия, 50-километровый путь по леднику с его трещинами и промоинами. Тяжелый, громоздкий и не очень необходи­мый груз везли лошади. Нередко они падали, приходилось поднимать их и чуть ли не на руках переносить через препят­ствия. Адова работа!

На спуске с вершины у нас чуть не произошла катастро­фа. Вот запись: «От маршрута первовосходителей отклоняемся и идем по впадине. Снегопад с резким ветром бьет в лицо. На ресницах образуются сосульки. Прихваченные морозом еще вчера пальцы то и дело приходится оттирать снегом. Ско­ро должны кончиться скалы, но что-то им нет конца. Из-за снегопада ничего не видно. Когда проходили ледовый спад, идущий впереди Тютюнников закрепился. Я еще не успел принять устойчивого положения. В этот момент Кибардин, шедший в середине, неожиданно покатился вниз. Двое мы его удержали. Пытаясь второпях занять устойчивое положение, он резко повернулся и сдернул меня. Перевертываюсь на пра­вый бок. Стремлюсь задержаться ледорубом, давя на него со всей силой. Из-под его клюва брызжет ледовая крошка — подо мною чистый лед и ледоруб не держит. Пролетел мимо Кибардина. Обо что-то сильно ударился боком. От боли со­гнулся и «пошел» кубарем. В голове гудело. То и дело на что-то натыкаюсь. В голове мысли: «Как все глупо, если та­кой конец». Вдруг дернуло веревку. Инстинктивно пытаюсь закрепиться ледорубом. Руки не подчиняются. Тело дрожит. Во рту соль. Левую руку сводит судорога, и она в крови. Нет варежек, нет очков. Надеваю на руки шерстяные носки. Ноги дрожат и не держат. Двигаться тяжело».

Общего срыва не произошло — удержал Тютюнников. Продолжаем спуск по крутому снежному склону. Скорее вниз. Там, ниже перемычки между Хан-Тенгри и пиком Ча­паева, нас ждет подстраховывающая группа во главе с X. Ра­химовым. Но до нее еще снежное плато со свежевыпавшим снегом метровой глубины, окутанное бураном и ночной тем­нотой.

Радость победы была велика. Мне, топографу по специ­альности, хотелось обозреть Тянь-Шань с высоты Хан-Тенгри, проследить расположение его хребтов, ледников, ущелий, рек, но, к сожалению, из-за непогоды сделать этого не уда­лось.

Вскоре по нашим следам на штурм Хан-Тенгри вышла еще одна группа альпинистов. То были отличные восходители, цвет советского альпинизма тех дней. Возглавлял их Е.М. Абалаков — первый покоритель пика Коммунизма. В составе группы были В. Абалаков — покоритель пика Лени­на, Л. Саладин, М. Дадиомов и Л. Гутман. Спутники Е. Абалакова отличались хорошей физической и спортивной подго­товкой, лучше, чем мы, знали горы. К тому же группа была оснащена достаточно хорошим снаряжением.

Мы встретили их еще на леднике Иныльчек. Подробно рас­сказали о всех трудностях пути, сложности условий, пожела­ли успеха.

До вершины успех сопутствовал пятерым восходителям. На нее они поднялись даже быстрее, чем рассчитывали.

Спустившись на предвершинный бивак и переночевав здесь, восходители не торопились продолжить спуск. Хотелось отдохнуть — давила накопившаяся усталость. Они не предполагали, что погода во второй половине дня резко ухуд­шится. Спуск по запорошенным снегом скалам оказался сложным. Бешеные порывы ветра задерживали продвижение.

В конце концов все пятеро спустились на ледник Иныльчек. Но последствия их штурма оказались трагическими. В результате обморожений один из участников умер от ганг­рены, двое других получили серьезные травмы.

В течение последующих 18 лет после этой тройной победы никто не поднимался на Хан-Тенгри.

Во время Великой Отечественной войны многие альпини­сты были на фронте. В число защитников Москвы встал и Е. Абалаков. И нам, казахстанцам, выпала честь защищать столицу в составе Панфиловской дивизии. Вместе со мной в ней были альпинисты Хаби Рахимов, Дмитрий Саланов и дру­гие. В конце войны мне довелось в составе 1-й гвардейской армии под командованием А.А. Гречко преодолевать Карпа­ты. Значительная группа советских альпинистов обороняла Кавказ.

Только в 1954 году альпинисты вновь пришли на Хан-Тенгри. Тогда к вершине вышли казахстанские альпинисты во главе с В. Шипиловым. Впервые восхождение на эту вер­шину проводилось в рамках чемпионата страны по альпиниз­му. Победа над вершиной была достигнута, и ее участники были удостоены серебряных медалей.

В 1962 году у подножия Хан-Тенгри вновь появились ка­захстанские альпинисты. Их возглавлял А. Марьяшев. Штурм закончился победой.

В 1964 году предпринимается первый штурм Хан-Тенгри по новому, более сложному пути. Тогда московские альпини­сты из спортивного общества «Труд» во главе с Б. Романовым предприняли штурм вершины с ледника Южный Иныльчек по крутому южному ребру (он получил название Мрамор­ного ребра). Их же земляки из спортивного общества «Буре­вестник», руководимые К. Кузьминым, первыми намечали восхождение с ледника Северный Иныльчек. Обе команды ус­пешно прошли свои маршруты и были удостоены золотых ме­далей и почетных званий чемпионов страны по альпинизму. Этими сложными восхождениями не закончились победы над Хан-Тенгри. В 1964 году из спортивного общества «Труд» еще двенадцать восходителей прошли классическим путем на вершину. В составе победителей впервые была женщина-аль­пинистка Л. Романова.

В 1968 году победы над Хан-Тенгри добиваются казах­станские спартаковцы под руководством Б. Студенина. Они совершили первый траверс самой высокой части Срединного (Хантенгрийского) хребта от массива Шатер до Хан-Тенгри. Победителям были вручены золотые медали, они получили звания чемпионов. В том же году их земляки во главе с Ю. Голодовым повторили прохождение Мраморного ребра Хан-Тенгри.

С 1970 года восхождения на Хан-Тенгри проводятся еже­годно, и в каждом году к его вершине стремится далеко не одна команда альпинистов. Они успешно проходят классиче­ский путь по западной грани, а также новые, все более ус­ложняющиеся маршруты. Среди покорителей Хан-Тенгри аль­пинисты Киргизии, москвичи и ленинградцы, узбеки и укра­инцы, альпинисты Красноярска и Камчатки. Восхождение на Хан-Тенгри стало испытанием на мастерство, проверкой го­товности к победам над труднодоступными горами.

Из многих выполненных за эти годы штурмов в первую очередь надо отметить прохождение северной стены (1974 год), а также два траверса (1971 и 1974 годы). В травер­се 1971 года отличились восходители Киргизии во главе с В. Кочетовым. Они прошли траверс Срединного хребта от пи­ка Горького до Хан-Тенгри. Маршрут этот сложен. Он прохо­дил на высоте более 6000 м преимущественно по фирновым и ледовым гребням с глубокими перепадами. За успех в этом траверсе спортсмены были удостоены званий чемпионов стра­ны в этом классе восхождений и золотых медалей.

В 1974 году вершину штурмовало шесть команд. Наиболее упорной атаке подвергалась северная стена, которую по параллельным маршрутам проходили москвичи (руководи­тель Э. Мысловский) и казахстанцы (руководитель Б. Студенин). Успех сопутствовал обеим командам, в чемпионате они стали победителями. Их участники удостоены золотых меда­лей и почетных званий чемпионов страны.

Замечательных достижений добились наши восходители на Хан-Тенгри. Двенадцать успешно выполненных восхожде­ний стали призовыми в чемпионате; 31 их участник был удо­стоен золотой медали и звания чемпиона, 36 — серебряных и 14 — бронзовых медалей.

В 1975 году исполнилось 75 лет со дня первой попытки восхождения на Хан-Тенгри. В 1981 году отмечается 50-летие первой победы над ней.

 

В. Брянский