Глава 169. Магия технологий. Часть 2.

Сюзанна сказала Алану, хотя на самом деле это было послание для Сьюзан:

— Я понимаю. Она такая горячая штучка. Я всегда думала, что ее ханжеские, консервативные методы были просто поверхностными и под этим была чрезвычайно страстная и любящая женщина, желающая вырваться на свободу и по-настоящему наслаждаться жизнью, даже очень сексуальной жизнью. И сейчас это начинает происходить, и я так рада за нее.

Сьюзан была слишком возбуждена, чтобы серьезно задуматься об этом сейчас, но будет помнить слова Сюзанны и обдумывать их позже. Она начала приходить к такому же выводу.

Сюзанна вспомнила, что прошлой ночью Сьюзан мимоходом пожаловалась ей:

«Это больше похоже на то, что мы личные шлюхи Тигренка».

С тех пор Сюзанна несколько раз напоминала Сьюзан об этом и вела себя так, будто Сьюзан хотела этого, а не жаловалась, к большому ужасу Сьюзан. Имея это в виду, она спросила в своем колючем мурлыканье:

— Так скажи мне, Сладенький, тебе бы понравилось, если бы она стала одной из твоих личных шлюх?

Сьюзан ахнула.

Хотя она имела в виду это как негатив, часть ее считала это чрезвычайно захватывающей фантазией.

Он вспомнил, что Сьюзан подслушивала, особенно из-за слышимого вздоха. Он был осторожен с ответом.

— Что это значит?

— Чтобы ты не захотел, чтобы это означало! — Сюзанна поощряла его.

Он стонал громко и с вожделением, тогда как его ум мысленно пробежал через все виды диких сексуальных возможностей.

Он не мог не признаться:

— Я все еще не знаю, что это значит, но я должен признать, что это звучит очень горячо!

Сьюзан почувствовала, как большой толчок возбуждения выстрелил в ее позвоночник, пробегая через нее до кончиков пальцев рук и ног.

— Так и есть, сынок! Черт, я уверена в этом!

Сюзанна подталкивала его:

— Я буду считать, что это «да». Что именно тебя в ней возбуждает? Это из-за ее больших сисек?

Он воскликнул:

— Боже мой! Да! Для начала! Они просто такие массивные и при этом такие совершенные! Это не имеет значения, что она носит, так как есть эти два больших водяных шара на её груди, хлюпающие с каждым шагом, который она делает. Хотел бы я взять их в свои руки прямо сейчас и держать их и ласкать их! Я бы тоже целовал их повсюду и даже сосал ее соски!

Сьюзан громко задыхалась уже некоторое время.

Её звуки постепенно нарастали, так что она не понимала, как легко сын мог услышать ее. Но, когда он упомянул про сосание сосков, она ахнула еще громче, чем раньше, потому что это было то, что так возбуждает ее.

Ее вздох был настолько громким, что это вывело ее из эротической задумчивости. Она замерла и затаила дыхание. Она не убрала голову от окна, потому что хотела посмотреть, будет ли он смотреть в ее сторону. Но она была готова скрыться с глаз долой, как только его голова начала бы поворачиваться. Однако, разговор продолжался без паузы, поэтому она быстро оправилась от испуга.

Он сказал Сюзанне, но также и своей матери:

— Если бы мама была здесь, прямо сейчас, сидя голой у меня на коленях, знаешь, что бы я сделал? Во-первых, я бы поцеловал ее губы и по настоящему засосал бы её со всей страстью и любовью, которые у меня есть в моем сердце к ней.

Сюзанна вмешалась:

— Это чертовски много! Я знаю, очень много!

— Это правда. Тетя Сьюзи, я люблю ее так сильно и я очень хочу ее! Эти две вещи идут рука об руку. Она для меня не просто красивое лицо или твердое тело в форме песочных часов; она моя мама! Когда я думаю о том, какая она замечательная мама, мне всегда хочется плакать слезами радости. Реально! В любом случае, я бы взял ее на руки, поцеловал, крепко сжал и сказал, как сильно я ее люблю. И тогда, с нашими губами, соединенными вместе, я бы ласкал ее большие сиськи обеими руками снизу, потому что, конечно, хотел бы! Я же сисько-мужик!

Сьюзан уже преодолела страх, думая, что ее вот-вот поймают. Она подняла свои сиськи обеими руками и ласкала их в том стиле, который сын использовал в тех немногих случаях, когда он мог.

Сюзанна усмехнулась его комментарию о том, что он любил груди.

— Оооох, это весело! Ты все еще гладишь себя?

Он посмотрел на свою промежность, хотя ему и не нужно было проверять. Его рука скользила вверх и вниз по его стрежню в устойчивом ритме. Эротический кайф был нон-стоп. Он сказал:

— Конечно! Это здорово!

— Хорошо! Ты близок к концу?

— Еще нет. — он передумал, заметив то, насколько интенсивным было удовольствие, — Ну, близко, но не настолько близко.

— Еще лучше. Продолжай говорить мне, что ты сделаешь со своей сексуальной мамочкой, но позволь мне отвечать, как будто я — это она. Ладно?

— Конечно! Так или иначе, только потому, что я люблю сиськи, и это первое, что я упомянул, это едва ли ее единственная выдающаяся особенность. У нее их так много!

Сюзанна поправила его:

— Ты имеешь в виду МОЮ выдающуюся особенность. Запомни, теперь я Сьюзан.

— Правильно. Мам, твои сиськи — это то, что все замечают в тебе поначалу, потому что они торчат где-то в трех футах перед тобой! По крайней мере, так кажется. Они такие упругие, мягкие и податливые! Но второе, что я заметил, это твое лицо. Такое великолепное лицо! О Боже мой!

Сюзанна сказала:

— Как тебе мое лицо в прошлый вторник? Оно выглядело еще лучше с моей челюстью, вытянутой вперед, и губами, растянутыми вокруг твоего невероятно толстого члена? (Она прекрасно понимала, что его пенис далеко не «невероятно толстый», но знала, что Сьюзан понравится услышать такие слова.)

Он ахнул:

— О, Боже, да! Да, да, да! Ты знаешь это! Это самое сексуальное зрелище в мире! Тем более, что это ты!

Поскольку он не мог видеть Сюзанну и был очень, очень и очень возбужден, ему было легко забыть, что он, на самом деле, не разговаривал непосредственно со Сьюзан.

Он постоянно держал в голове, что настоящая Сьюзан стояла на небольшом расстоянии позади него, даже когда он, каким-то образом, чувствовал, что ее голос раздавался из другого места.

В результате, он, в значительной степени, забыл про свой обычный дипломатический такт того и говорил от сердца.

— Мам, ты знаешь, тот факт, что у тебя есть ханжеское воспитание и, все же, ты все еще хочешь сделать это для меня… Я даже не могу сказать, как много это для меня значит! Я просто чувствую столько любви! Думая об этом сейчас, я действительно собираюсь заплакать слезами радости! — он имел и это в виду тоже.

Хотя Алан запутывался в том, с кем он разговаривал, Сюзанна очень хорошо помнила ситуацию. Она вовсе не обиделась на его энтузиазм по отношению к матери и, на самом деле, его слова напомнили ей придерживаться комментария, что она считает жизненно важным для ее планов — изменить отношение Сьюзан. Она сказала:

— Ты это сказал! Знаешь, минет — это лучший способ для матери выразить свою любовь к сыну! Она может чувствовать его любовь с помощью своих губ блуждающего языка!

Вспомнив, что она должна была быть Сьюзан, она продолжала:

— Сынок, я буквально чувствую твою любовь с каждым дюймом твоего толстого члена в моих руках! Или даже лучше, в моем рту! Я чувствую, как сильна твоя любовь под воздействием тепла твоего члена, который трется о мою щеку, и того, как он пульсирует и дергается под моим языком, как живое существо! И не заставляй меня говорить про твою сперму! Это жидкая любовь, чистая и простая. Каждый раз, когда ты кончаешь на меня, я чувствую, как твоя любовь брызгает на мое лицо и сиськи! Я могу лизать её и пить её, и это самый сладкий вкус в мире!

Сюзанна говорила такие вещи в пользу Сьюзан, зная, как сильно это может на нее надавить. Но, в то же время, какая-то часть ее верила в то, что это была она сама. Она намеренно внушала Сьюзан, чтобы та превратилась из ханжи в сексуально свободную, но, в то же время, она неосознанно внушала и себе что-то.

Эти слова действительно сильно ударили по Сьюзан, точно так же, как будто попали в яблочко. Она думала:

«Это правда! Скажи ему сама, Сюзанна! Господи, как бы я хотела, чтобы его член был у меня в руках прямо сейчас! У меня во рту! Я бы так сильно любила его! Я бы всасывала и лизала его часами, если бы могла, просто слушая, как он стонет от восторга! О, Тигренок! Любовь моя! Я так хочу, чтобы мне не приходилось беспокоиться о том, что говорит Библия или что говорят люди. Я бы стала твоей ШЛЮШКОЙ! Правильно, твоей личной шлюхой! Может, мне стоит занять это место, как одной из его личных шлюх, как говорит и Сюзанна. Меня не волнует, насколько это неправильно! Это было бы блаженством!»

Сьюзен все еще играла со своими сосками.

Слова Сюзанны так вдохновили и возбудили ее, что интенсивный оргазм неожиданно поразил ее.

Ее грудь, и особенно соски, были настолько чувствительны, что она была одной из редких женщин, которые могли кончить только от того, что играли с сосками в одиночку.

Сначала этот оргазм испугал ее, потому что он настиг ее так внезапно и сильно, что она испугалась, что закричит вслух, и, таким образом, Алан, безусловно, заметит, что она там.

Это было бы намного хуже, чем он просто заметил бы её, потому что как она смогла бы объяснить свои крики оргазмического экстаза?

В результате, она сосредоточила всю свою силу воли на попытке молчать. Она стиснула зубы и зажмурилась. Но громкое шипение вырвалось у нее из губ, и она поднесла руку ко рту и закусила губу в надежде, что шум будет лучше блокироваться.

Фактически, ее усилия были, в лучшем случае, лишь частично успешными. Если бы Алан действительно не знал, что она уже там, то, безусловно, услышал бы ее шипение, стоны и другие непроизвольные звуки, которые она издавала, когда ее оргазм прокатывался сквозь все ее тело более минуты. На самом деле, это было слишком для нее, чтобы продолжать стоять, и она упала на колени, прислонив голову к стене, под окном.

Алан так отвлекся на оргазм Сьюзан, что забыл продолжать разговор.

Кроме того, разговор Сюзанны о том, что минет является отличным признаком любви, возбудил его так сильно, что ему пришлось прекратить мастурбировать на некоторое время, чтобы не кончить. Тем не менее, это было очень близко.

Одна нить спермы выстрелила и он подумал, что уже не жилец.

Но, благодаря недавнему совету Сюзанны о сжатии мышц ПК, он сжимал и сжимал их, как будто его жизнь действительно зависела от этого, и, каким-то образом, ушел от края даже после того, как почувствовал, что уже прошел мимо него.

Этот близкий звоночек был очень утомительным.

Теперь он не мог говорить, даже если бы не забыл об этом.

Он резко откинулся на спинку стула и довольно громко фыркнул.