На Руси Святой скоро будет день»

Поляна Праздников, до краёв забитая народом, пестрела бородами и кокошниками. Хороводы знакомств взметали энергетические вихри, наполняя пространствовесельем. Красны девицы кружились с добрыми молодцами, белобрысые отроки с молодицами в сарафанах. Оказалось, многорядные хороводы – достойная замена дискотекам.

В пруду изнурённый народ плескался, что вода взмывала из берегов. На костре варили «дружную кашу» – кружили вокруг с ложками, бросая, кто крупу, кто маслица. Можно просто «щепотку доброты» или «ложечку красоты», стих или песню.

На Лужайке Мудрости – лавочки-беседочки с резными поговоркамио разных добродетелях. Иван-Царевич вещает дивный сказ окружившимдетям. Жёны-мироносицы – беременные, босые свет даруют.

Мастера живопенияизливали гимны про «ведрусский миллиард», что вот-вот да народится. Или – семейное трио: папа играет, мама поёт, а годовалый младенец кормится у груди, прямо на сцене. Народ,подчасне стерпев, пускался в хоровод.

На ярмарке «От золотых рук» – вышиванки с петушками alaruss, очелья, ручное ткачество, да из крапивы. Реки кедрового масла, мёды жёлтые, белые, чёрные, с травами. Травы, кстати, делят на лечебные, волшебные и чародейные. Литература для души: «Перекись водорода и другие секреты красоты», «Живая изгородь: быстро, полезно, вкусно». «Укус пчелы – идеальное средство от морщин».

– …Видок, конечно, придурковатый, – моя спутница вертелась, примеряя юбку-самоделку. – Зато зимой теплей будет.

Огромная поляна кончилась кухней-столовой, что, честно сказать, назрело.

У вегетарианцев – пир горой. Сыроеды и фруктоеды, травоеды и солнцееды вкушали пищу ненасилия, приготовленную из благих продуктов благостными людьми.

Мы тоже взяли по тарелочке супа, потом – ещё.

– Быть добру, – приветствовал я честной народ, примкнув к трапезе.

– …такая вот кручинушка, – причитал некто в кудрявой бороде, – ясноокая моя не желает в поместье. Куда ж, говорит, без водопровода.

Я ей: зачем вода – дождя всем хватит. А коль что Анастасиюшка, сестрица моя подсобит.

А она: «Выбирай, кричит, или я, или Анастасия твоя – шизофреничка лесная! Живи там с ней и с мышами».

– А что мыши, – возразил ещё кто-то, – у меня, вон, мышь в избе забралась на балку. Дрожит, слезть не может, в меня пялится. Взглянул и я в глазёнки, а в них, – поселенец развёл руки, – Вселенная отражается. Мы с ней, выходит, в одном космосе-то летим.

– Дни считаю, как с термитников этих двадцатиэтажных съеду, – поджала губы дама в венке из ромашек. – Речку, вон,изгадили, – войдёшь, в считанные минуты и растворишься. Или в столовую давеча зашла – сплошь продукты убийства. На первое – трупный отвар, – дама подлила немного щей. – Спрашиваю: «А что, кроме трупного, ничего нет?» Делают вид – не понимают.

– Да-а… У меня, вон, кобель – и тот вегетарианцем стал, – прочесал «кудрявый» бороду от крошек. – Кормлю кашей с морковкой. Нормально – ест, да радуется. Правда, – озадачился, – лаять почему-то перестал.

– По телефонам сотовым звонят, – не слушала дама. – А мобильная связь, между прочим, вредна птицам. Ведь птички вынуждены слушать наши разговоры, пролетающие по небесам, – дама даже бросила жевать. – И это мешает им петь.

Я втихую,под столом отключил телефон, хоть и так, чтобы не загрязнять среду дышал уже через раз. Подумалось: самое экологичное сейчас – лечь и умереть.

– Где же вы решили экопоселиться, – интересуюсь, – уже выбрали место?

– Конечно, – дама растаяла лицом, – «Белые вороны» называется. Поселениетак экологично, представляете, что отказалось даже от колеса. А иные –и вовсе в окна не выглядывают, чтобы дать природе отдохнуть от себя.

Съеду – поместье творитьбуду, – размечталась вслух. – В цветении деревья разные буяют, и клён тут и рябина, что пламенем нас озаряет. Крыжовник и смородушка взойдут – плоды свои даруют. И сотворяне там, соседушки мои.

Я буду петь, сбирать грибы. Заря придёт – росой умоюсь…

– Свет на пути вам, милая девица, – вступил вдруг и я нараспев белым стихом. – Но климат тут не самый благодатный. Не забывайте, что мороз подчас лютует, и снег пять месяцев в году лежит. Придёт владычица-зима, и…

Вы вообще, – сбился я, – землёй когда занимались?

– Конечно, цветы на окне растила. Между прочим, – постучала назидательно, – если я с розами беседую ласково, не ссорюсь –они вырастают вовсе без шипов.

– Что ж, – говорю, – и цветы вам тоже что-то уже отвечают?

– Какой раз вижу, – дама вновь скривила губы, – у многих птиц и насекомых разум повыше, чем у некоторых, так сказать, людей. Всё сбудется, коль лад в душе. Не знаю с чего начать только.

– Для начала выкопайте холодильник, – посоветовал эксперт слева.

«…Ты зови народ,

Свет Батюшка.

На пир долгожданный,

Свет наш Перунушко», – заголосил вдруг некто с художественным посохом –за чтонемедлясорвал куш оваций. Кудрявый, тот вообще от усердия чуть не вывихнул руку.

– Так пел я в магазине, средь бутылок с пойлом зверским, – поклонился артист. – Пусть, думаю, внимаютродимым песням нашим. И дал им сроку – десять дней, чтобы бутылки с зельем алкогольным с полок все поубирали. Туда ж и сигареты – забавы окаянные во след. Коль – молвил я – чрез десять дней не приведёте всё во исполненье, то вновь наведаюсь, и сам своей рукою лад здесь наведу, – потряс он карающей дланью.

– Нечаянно бутылок пару с хмельным напитком я задел – не оскудеют, думаю, на труд уборщиц. И после вышел я из магазина.

Да только вот разумники измыслили-то что – упрятали меня в спецзаведенье с решётками на окнах и врачах в халатах белых. Глаголят: нарушил, мол, закон их. Но долго удержать меня не получилось, – рассказчик подтянул бечёвку. – Попалось мне одно произведенье – писателя Мегре. Ух, книга горяча необычайно! Не стал я ждать, улучшил случай – и в миг уж на свободе был. И вот я тут. Гляжу: Ярилушко тепло живому дарит, и птички ласково поют.

Речь была столь вдохновенна, что у некоторых шизофреников явно началось обострение. Последовали громогласные проповеди о смысле бытия,откровения.Потомподошёл какой-то Святофор… то есть Святогор. И спутники мои поторопились с Праздничной поляны восвояси.

Вопреки ожиданиям, не всем родовая жизнь приглянулась. Иныешли с видом, будто разболелся зуб.

– Всё, продаю BMW и покупаю самокат, – решил, наконец, один. – Ибо теперь ядуховен.

–Как так можно? Обниматься с соснами, кормиться от белочек. Огород не растёт? А вы пойте, танцуйте, – сыпались упрёки.

– Отрастили бороду чуть ли не до колен и считают антенной с космосом. И вообще, все эти пташки, букашки,милые шизофреники – нормальным людям такое немыслимо.

Открылось поместье Саши.

– Всё же здесь лишь фестиваль, большая тусовка, – рассудил я, нашарив ключ в лопухе. – Съездим в обычную общину, там и решим.

Только нужна настоящая. Чтобы –вечевые игрища, дас бубенцами. Девки на выданье свёклой щёки красят, – предвкушал я. – Романтика.

«Ура, меня уволили»

Всего родопоселений по России набралось аж за триста – зимующих и летних, действующих и планируемых. Прячутся,как правило,в глуши, подальше от «царёва ока», километров за сорок от какого-то неизвестного райцентра.

Однако родопоселенцы радушны, зазывают на смотрины, семинары. Скажем, в поселении Ковчег, что в Калужской земле, дни открытых дверей чуть ли некаждый выходной.

Туда нас и пригласили – Аня и Костя, в поместье «Солнечная корона».

Ковчег возник внезапно, когда по сторонам вместо остатков мёртвых сёл– вдруг терема да палаты.Просто Берендеево царство. Осталось найти ту самую «Солнечную корону».

Природа вокруг привычно трудилась –зеленью играла берёзка, яблоня наливалась. Женщина с пасторальным лукошком взглянула с любопытством – нет, вроде не Аня.

В родопоселениях меж поместий – заросшие дорожки метра в два шириной. Заборов нет, так что не понять, где частная земля, где общая. В каждом гектаре –банька, прудик с карасями.

Раз наше – «Солнечная корона», значит, и расположено, видно, повыше. На пригорке вправду кто-то ждал, судя по описаниям – Костя. Богиня его пока торчала в огороде, пятой точкой вверх.

Наши интернет-знакомые – Костя и Аня лет десять как отказались от городского комфорта,и совершенствуют землю. Поместьеуже вовсю цвело зрелыми плодами.

Первой гостей проверила кошка с детьми. Курица, взглянув искоса, многозначно похлопала крыльями.

– С этого дома всёи началось, – Костя отворил саманную постройку. – Топор, ножовка, стамеска – всё, чем я мастерил.

Внутри пестрело от чудных поделок: вышивные картины, резьба. Этажом выше – рукотворный планетарий. Если зажечь потолок, можно лёжа изучать звёзды, чем дети и заняты зимой.

На столе уже дымилась яичница с грибами. Творог козьего молока, сласти с цветочной пыльцой – всё своего поместья. В окна влезаливетви яблони, словно ища чего-то.

Интересно, конечно, почему люди, бросают цивилизацию ради непролазной глуши. Но прошлое здесьуже не волновало.

– Мы поначалу тоже держались за город. Я работал инженером, – Костя улыбнулся далёкому былому. – Производил наш завод межконтинентальные ракеты. А в 90-х переоборудовали – стал выпускать хлопушки. Многих и сократили.

Странное чувство– будто выпал из каких-то тараканьих бегов. Мы, наконец, задумались, чем бы занялись, если быне корчилисьради денег? И вот, ближайшей весной купили гектар.

– А нам дружно сочувствовали, – Аня разливала «Молодецкий сбор»из тридцати трёх трав с мёдом. – Что это вы?– встать на четвереньки, и «назад к природе».В землянке жить будете, укропом питаться…

– Я и впрямь поначалу полдня почему-то тратил на растопку печки, – признал Костя.

Я вновь оглядел вышивки, живые узоры:

– Не представляю, как можно так сразу перескочитьна сельскую экономику. Особенно без больших денег.

– Здесь скорей «антиэкономика», – поправил Костя. – Нас земля долго проверяла – принять, а может, нет. Лишь после четвёртого-пятого года проблемы куда-то делись. А сейчас – погреб вообще битком, ещё с той осени.

Однозаметил, – Костя посерьёзнел, – земля романтиков не любит. Если от каких бед бежишь – здесь не приживёшься.

На земле, оказалось,полно работы. Многие стройкой промышляют, чистые продукты растят, кто-то – на компьютерной удалёнке. Кроме того, «мусорных» денег стольконе улетает.

Костя вошёл в азарт:

– Я, например, работой в привычном смыслепочти не занят. Из срочного– дров на зиму запасти, из леса сухостой натаскать. Это три дня, допустим, пять. Весной – посадки.Зато вскрываются таланты, о которых не помышлял. Семьи создают дивныевещи из глины, бересты.

Для меня вообще поместье строить, – Костя мечтательно потянулся, – как стихотворение слагать. Руки сами тянутся сотворить что-то этакое.

– Вы такие герои, – восхитились мы, – просто гордимся.

– Что вы, это вы герои. Вы остались ТАМ, без пения птиц, без лёгкости в душе –одни лишь суррогаты. Новости включишь –сводка особо опасных преступлений. В мультиках и то каждого разапо три убивают.

– Ладно, пора Бэллу доить, – хватилась Аня, – а то взорвётся уже.

И сельские будни вернулись в привычный ритм.

Утро помещика

Назавтра я поднялся раньше всех. Неслышно отворив дверь, ступил на полный росы ковёр. Сад изливался звуками, красками. Воздух вкусно-прохладный, казалось, можно тронуть.

Утро было юным, но солнце уже отразилось в пруду. Расчистив местечков мураве, чтобы насекомые не были в обиде,я осмотрел миниатюрный Эдем.Полянка лекарственных трав, чуть хвойного леса, дальше скатерть-самобранка полная ягод.Какая-то птаха с алой грудкой примостилась рядом.

Долго восторгаться не пришлось. Комары в то лето, одно слово –бультерьеры. Я крушил их вплоть до синяков на теле.

«Солнечная корона» меж тем пробуждалась.Наседка, нахохлившись, вывела в свет цыплят. Подступила к спящей собаке и, тюкнув клювом, что-то строго «сказала». Пёс нехотя отвернулся. Тогда куриная семейка вскарабкалась, погреться прямо на боку мохнатой собаки.

Показалась Аня, с младшим сыном Добрыней. Поклонившись солнцу,неспешно погрузились в пруд.

Затем, смахнув с Добрыни последние осколки воды и замотав в платок, чтоб не загрызли комары, Аня двинулась в сад. Сама она сгоняла комаров веточкой, как стряхивая пыль. Впрочем, «братья меньшие» её, казалось, не трогали.

В саду Аняблагоговейно внимала шелесту. Где-то запускала руку в ветви, но… растение точно запрещало себя срывать. Иногда кивала на ягодку – Добрыня отправлял её в рот. Парочка скрылась, но вскоре Аня воротилась:

– Забери Бэллу, – крикнула в конюшню, – скоро дождь.

«Вот уж вряд ли», – не верилось. Небо прихорошилось парой пушистых облачков, царил мир. Однако минут через тридцать впрямь закапало, пришлось вылезать.

Под навесомчто-то мастерил Костя, плюсрыжий кот, урча от счастья, путался под ногами. Тайна общения с Природой влекла всё сильней.

– Какоетонкое земледелие в поселениях, – подступил я исподволь.

– Да самое простое, – не отвлёкся Костя. – Растим без гадости – и всё. Кроме того, землю лучше чувствуешь голыми руками, а не железом – она тогда узнаёт твою энергетику, ты – её.Семена до посадки можно во рту подержать. Иземля родит именно под тебя, твои нужды.

Костя сравнил две свежеоструганные доски.

– У коня, – говорит, – сын весной родился. –Теперьконюшню расширяем.

– Сколько жу вас живности?

– Мы вдвоём, трое детей, Бэлла, кур несчитано…, – Костя сбился. – Пчёл на второй год пригласили пожить. А теперь вот не пойму, кто с кем живёт – то ли пчёлы у нас, то ли мы под нихсовершенствуемся.

– И много мёду приносят?

– Что сами дают – то и берём. Вообще, если нужен только мёд, – Костя вгляделся пристально, – лучше в магазин сходить.

Работа продолжилась.

– Папа Бэллы – умнейший козёл был. Добрый, характер прекрасный. Семь лет душа в душу жили.

– А потом?

– Заболел. Так я думаю, может, у нас мысли сорные были, раз хворь прилипла? Или кто из гостей не доволен?