Человек, давший имя манускрипту

 

Интересно, что биография человека, имя которого получил манускрипт, практически так же сложна и запутанна, как и история самого документа.

Начнем с того, что Вильфред – это псевдоним. Настоящее имя – Михаил Войнич, или, как указано в некоторых источниках, Михаил (Михал) Хабданк‑Войнич (рис. 1.2). Родился он 31 октября 1865 года в семье чиновника, в городе Тельши Ковенской губернии, входившей тогда в состав Российской империи. Ныне это территория Литвы. Мальчик происходил из шляхетского польско‑литовского рода, известно, что Войничи упоминались в губернской «дворянской книге». Впрочем, о родителях будущего библиофила известно мало; есть упоминания о том, что впоследствии Войнич любил упоминать о своем благородном происхождении и иногда именовал себя «Вильфред де Войнич».

Михаил окончил гимназию в городе Сувалки и в ранней юности некоторое время работал фармацевтом в Гродненской аптеке. Скучная и неинтересная работа? Ничего подобного! В то время – в 1880‑е годы – в деятельности аптекаря по‑прежнему было много общего с колдовством и алхимией, и эта работа, связанная с таинственными препаратами, с «травяными лабораториями», неудержимо влекла к себе юного авантюриста.

 

Рис. 1.2. М. Войнич. Фото ок. 1885 г.

 

А в том, что юный Михаил Войнич был именно таким, – сомнений нет. Его ранняя биография (которая, кстати, известна нам в основном лишь со слов самого Войнича) изобилует невероятными зигзагами. Гордясь своим дворянским происхождением, он в то же время принимал активное участие в русском революционном движении; увлекался то юридической наукой, то фармацевтикой; обучался музыке, успел побыть студентом и в Варшаве, и в Московском университете… Кстати, есть также версия, что создателем таинственного манускрипта являлся не кто иной, как сам Войнич! Впрочем, в восемнадцать‑двадцать лет он еще вряд ли задумывался о приобретении и изучении старинных рукописей, как и об их возможной подделке.

Юного дворянина увлекли социалистические идеи. Особое впечатление на него произвели сочинения одного из идеологов народничества, революционера‑террориста Сергея Степняка‑Кравчинского.

В 1885 году Войнич присоединился к польской социал‑демократической организации «Пролетариат»; правда, вскоре был арестован и более года провел в Варшавской крепости, где заболел туберкулезом. Впоследствии молодой революционер был переведен в забайкальское село Тунка, а оттуда – в Иркутскую область. Здесь ему удалось бежать – произошло это в июне 1890 года.

Дальнейшие события биографии Михаила Войнича разными исследователями передаются по‑разному – сам же «первооткрыватель манифеста» отнюдь не облегчил им задачу. Многое из того, что Войнич сообщал и писал о себе, весьма противоречиво. Есть даже упоминания о том, что он якобы в течение многих месяцев путешествовал по Монголии и Китаю с каким‑то караваном, что, скорее всего, является выдумкой более позднего времени.

Большинство исследователей сходятся на том, что, вероятнее всего, после побега Войничу удалось связаться с российскими единомышленниками и с их помощью эмигрировать в Англию. Там он оказался осенью 1890 года. Согласно одной из легенд, друзья вручили ему лондонский адрес Степняка‑Кравчинского, который к тому времени уже проживал за границей и был довольно известной фигурой в кругах марксистов и… богемы. Оказавшись в Лондоне, Войнич тоже быстро стал своим человеком в этой среде. Есть упоминания о том, что некоторое время он именовал себя Иваном Клецевским.

В 1902 году он женился на писательнице Этель Лилиан Войнич – к тому моменту она уже создала роман «Овод», имевший огромный успех, в том числе и в России (рис. 1.3). Но их знакомство и, по‑видимому, фактический гражданский брак состоялись значительно ранее. Кстати, высказываются версии, что Вильфред Войнич стал одним из прототипов героя «Овода».

Этель Лилиан (1864–1960, девичья фамилия Буль) была дочерью знаменитого математика Джорджа Буля. Мать – Мэри Эверест – также принадлежала к известному роду: в честь ее дяди, географа Джорджа Эвереста, названа самая высокая вершина Гималаев.

Девушка окончила Берлинскую консерваторию и была талантливой пианисткой. В юности она сблизилась с российскими политическими эмигрантами, в том числе и с С. М. Степняком‑Кравчинским (рис. 1.4), благодаря которому начала изучать русский язык. Под впечатлением от его рассказов Этель отправилась в Россию, где два года работала преподавательницей музыки и английского языка в семье Веневитиновых.

 

Рис. 1.3. Этель Лилиан Войнич. Фото ок. 1890‑х гг.

 

В биографиях Вильфреда Войнича, его супруги Этель Лилиан и многих окружавших их людей огромное количество «белых пятен». В некоторых исследованиях даже есть намеки на то, что у Этель был роман с британским разведчиком Сиднеем Рейли (настоящее имя – Соломон или Зигмунд Розенблюм), и он – кстати, так же как и Степняк‑Кравчинский, – наряду с Войничем может быть в числе прототипов Артура Бертона – революционера, главного героя романа «Овод». Сама Этель Лилиан Войнич отрицала, что у литературного «Овода» были реальные прототипы. Она лишь говорила о своем восхищении такими историческими персонажами, как Джузеппе Мадзини и Джузеппе Гарибальди.

Правда, в большинстве случаев подобные истории упоминаются лишь для того, чтобы лишний раз сказать: мол, вот видите, в окружении Вильфреда Войнича было много людей определенного склада – бунтари, заговорщики, разведчики. Такие натуры часто обладают склонностью к авантюризму и разнообразным мистификациям – видимо, этим отличался в молодости и сам Вильфред Войнич. А значит, что стоило ему самостоятельно изготовить ставший знаменитым манускрипт и потом развлекаться, наблюдая, какие страсти кипят вокруг этой небольшой книжечки? Иногда исследователи не только обращают внимание на «авантюризм» библиофила, но и справедливо отмечают, что, несмотря на бурную молодость и пробелы в образовании, он был человеком весьма эрудированным, а значит, обладал всеми необходимыми знаниями для того, чтобы изготовить качественную подделку. Согласно некоторым упоминаниям, Вильфред Войнич говорил едва ли не на восемнадцати языках – факт показательный, но мало чем подтверждающийся. Сам же Войнич всегда отрицал свое авторство по отношению к манускрипту…

 

Рис. 1.4. С. М. Степняк‑Кравчинский. Фото ок. 1890 г.

 

Но обо всем по порядку.

Еще в начале 1890‑х годов Войнич стал одним из основателей Фонда свободной прессы, который занимался переводами революционной литературы и ее распространением. Он поддерживал связь и с российскими «коллегами» – в частности, некоторые биографы Войнича упоминают о том, что он отправлял и получал зашифрованные письма… («Ага! – радостно восклицают те, кто уверен, что «манускрипт Войнича» не более чем мистификация. – Зашифрованные! Да он просто практиковался в составлении идеального шифра, вот и состряпал манускрипт!») Но… На данный момент нет ни одного стопроцентно убедительного доказательства того, что манускрипт изготовлен в ХХ веке. Более того, проведенные учеными исследования, о которых речь впереди, практически стопроцентно подтвердили: книге – несколько сотен лет. Да и потом, сам Войнич к 1912 году уже давно не занимался ни шифровками, ни поддержкой революционных партий.

Кстати, почему не занимался? То, что в середине 1890‑х годов Вильфред Войнич отходит от революционной деятельности, объясняют по‑разному. Кто‑то пишет, что он, будучи явным индивидуалистом (и, видимо, обладая не самым простым характером), не пожелал подчиняться жесткой дисциплине социалистических кружков. Кто‑то утверждает, что на него сильно повлияла трагическая гибель Степняка‑Кравчинского, в 1895 году попавшего под поезд. Кому‑то кажется, что Войнич тогда просто нашел свое истинное призвание – вовсе не революционером он был по природе, а коммерсантом…

Так или иначе, его интересы начинают смещаться в сторону литературоведения и изучения древних рукописей. Наибольшее влияние на Войнича в это время оказывал Ричард Гарнетт, руководитель фонда печатных книг в Британском музее. Под его руководством бывший революционер начинает составлять каталоги, разъезжать по аукционам в поисках редкостей; в 1900 году он открывает в Лондоне свой первый книжный магазин, а несколько лет спустя получает британское гражданство. Видимо, в это время он окончательно меняет свое имя на «Вильфред».

Личное обаяние, неутомимость, готовность ехать куда угодно ради редкой книги или рукописи, финансовая грамотность и несомненное чутье на редкости – все эти качества выводят Войнича в первые ряды европейских торговцев антиквариатом. Он хорошо знает: уникальные сокровища можно найти не только на распродажах коллекций древних родов, но и на ничем не примечательных барахолках. В итоге в его магазинах можно было найти издания, за которые готов был заплатить любые деньги даже Британский музей.

Книжный бизнес быстро начинает приносить доход, и Войнич может позволить себе часто посещать другие страны, в том числе Италию, где в это время в продаже появляется много ценных экземпляров старинных рукописей. Счет приобретений Вильфреда Войнича иногда идет даже не на десятки, а на сотни и тысячи единиц одновременно!

Конечно же, он не мог упустить случай пополнить свои коллекции сокровищами, принадлежавшими когда‑то ордену иезуитов. И когда стало известно, что часть коллекций ордена святого Игнатия будет выставлена на продажу, Войнич отправился на виллу Мондрагоне… Результатом этой поездки и стало приобретение «манускрипта Войнича».

В 1914 году начинается Первая мировая война, и Войничу приходится завершить свои европейские вояжи. Антиквар понемногу переносит свою основную деятельность в Соединенные Штаты. Через три года у него уже есть офис на 42‑й улице в Нью‑Йорке, в США переезжает и большая часть его коллекций. Правда, на всякий случай сохраняется магазин в Лондоне.

Вильфред Войнич не только торговал антикварными изданиями – он устраивал выставки, принять которые у себя почитали за честь многие музеи. Помимо этого, Войнич продолжал составлять каталоги, издавать справочники по старинным книгам и рукописям.

Но здоровье все чаще изменяет антиквару – туберкулез, которым он заразился еще в юности, дает о себе знать. Начинаются проблемы с дыханием. В 1929 году Войнич заболел воспалением легких, от которого уже не оправился, и в марте 1930 года умер.

Супруга – Этель Лилиан Войнич – пережила его на тридцать лет и скончалась в глубокой старости в 1960 году. Долгие годы ее сопровождала женщина по имени Энн Нилл – еще при жизни Войнича она выполняла в его компании функции секретаря и организатора. Именно Нилл вскоре после смерти Этель Лилиан продала загадочный манускрипт букинисту Хансу Краусу, который, в свою очередь, в 1969 году передал его Библиотеке редких книг Бейнеке Йельского университета, где томик находится и по сей день.

Как же выглядел таинственный манускрипт, оказавшийся в 1912 году в руках увлеченного собирателя? И, что еще интереснее, как представлял его общественности сам Вильфред Войнич?

 

Краткий обзор

 

Манускрипт представляет собой небольшую книгу с пергаментными страницами – всего их 246. Размер одной страницы – 16,2 на 23,5 сантиметра, толщина книги – около 5 сантиметров. Пергаментные страницы неплохо сохранились – этот факт, кстати, стал одной из причин, по которой некоторые исследователи считают «манускрипт Войнича» подделкой: мол, подозрительно свеженькой выглядит книга, которой, если верить легендам, более пятисот лет! (см. вклейку – такая сохранность для средневековых манускриптов считается очень хорошей). Впрочем, у приверженцев версии о «средневековом» происхождении манускрипта есть свой контраргумент: пергамент – достаточно прочный материал, и история насчитывает немало случаев, когда средневековые рукописи, датировка которых не вызывает сомнений, доживали до наших дней в более чем пристойном состоянии! Так что хорошая сохранность книги – еще не доказательство ее позднего изготовления.

Пергамент чист, на нем нет явных следов выскабливания или смывания, так что «манускрипт Войнича», видимо, не подвергался никаким переделкам и не является палимпсестом.

Палимпсест (от греч. πάλιν – «опять», «заново» и ψηστός – «соскобленный») – это рукопись, созданная на носителе, который уже использовался подобным образом. То есть старый текст уничтожался, и на освободившемся пергаменте создавалась новая рукопись. В античности такой прием зачастую объяснялся дороговизной материала, в Средневековье же к этой причине добавилась еще одна: «языческие» тексты объявлялись малоценными и греховными, а значит, вполне могли быть уничтожены ради создания, например, какого‑либо богоугодного произведения.

Страницы «манускрипта Войнича» пронумерованы, причем большинство специалистов сходятся во мнении, что нумерация была произведена значительно позже, чем изготовлена книга. Номера позволяют сделать вывод, что некоторые страницы были по какой‑то причине утрачены, но когда и как это произошло – сейчас, конечно, уже не выяснить. Войнич утверждал, что к нему книга попала уже с «изъятыми» страницами. Впрочем, можно по сохранившимся номерам сделать вывод, что первоначально страниц в манускрипте было не менее 272.

Неизвестный автор, вероятнее всего, писал текст гусиным пером, а чернила были изготовлены популярным в позднем Средневековье способом – из сульфата железа и так называемых «чернильных орешков». Эти «орешки» представляют собой разновидность наростов‑галлов, сформированных личинками насекомых‑паразитов на листьях и ветвях. В старину эти галлы (в первую очередь те, которые сформированы личинками насекомого‑орехотворки) собирали и использовали для изготовления чернил: в галлах содержится много танина, который при соединении с солями железа дает устойчивый черный цвет (рис. 1.5).

 

Рис. 1.5. «Чернильные орешки» на сухих листьях дуба

 

Книга обильно иллюстрирована – цветными картинками снабжены около 220 из 246 страниц. Сейчас сложно судить, раскрашивались ли иллюстрации сразу или это было сделано через какое‑то время после изготовления книги. Можно лишь отметить, что «раскрашивание» производилось довольно размашисто, краски часто выходят за контуры рисунка, что в целом нехарактерно для средневековых книг, выполнявшихся очень тщательно и аккуратно. Интересно, что отдельные иллюстрации выполнены с расчетом на то, что их будут рассматривать, разворачивая страницу, – такие «удлиненные» страницы в манускрипте также имеются.

Еще один любопытный факт: в отличие от картинок, которые благодаря некоторой схематичности многим кажутся выполненными детской рукой, текст манускрипта очень аккуратен, не содержит помарок и исправлений. На странице он выровнен по левому полю, кое‑где встречаются отступы, которые по аналогии с привычными нам текстами можно назвать «абзацными».

Правда, в манускрипте нет ни деления на главы, ни подзаголовков, ни привычных исследователям средневековых рукописей «буквиц», которые могли бы обозначать начало главы или раздела. Но исследователи обычно условно делят его на несколько частей по содержанию иллюстраций – об этих частях будет сказано ниже.

Казалось бы, ничем не примечательное описание некоей старинной рукописной книги? Но нет. На этом заканчиваются те однозначные сведения, которые можно выжать из «манускрипта Войнича», и начинаются загадки.

Во‑первых, язык, на котором написан текст, не имеет известных аналогов в истории, литературе и лингвистике. Можно судить лишь о том, что текст создан при помощи двух‑трех десятков знаков (букв? иероглифов?), пробелами разделенных на группы (слова?). Чисто визуально кто‑то находит в этих символах сходство с арабской вязью, кому‑то видится схожесть с ивритом или даже армянским или грузинским алфавитом. Ученые называют условную цифру – около 170 тысяч знаков содержится в «манускрипте Войнича».

Исследователям удалось определить, что некоторые слова повторяются, в некоторых из них есть удвоения букв (если считать представленные символы буквами, а группы символов – словами). То есть в общем смысле текст «манускрипта Войнича» напоминает сотни, тысячи других средневековых европейских текстов, с одной небольшой оговоркой: его до сих пор не удается расшифровать…

Отдельная история – рисунки. Казалось бы, они могли бы способствовать пониманию текста, могли бы дать какие‑то «ключи» к его пониманию – но нет. Иллюстрации странны настолько, что лишь еще более затуманивают содержание. В целом содержание иллюстраций – а соответственно, и текст, к которому они относятся, – можно разделить на несколько условных групп‑разделов:

• «Ботанический». На страницах представлены некие растения (в основном на одной странице – одно растение полностью, от корней до цветков, что, в принципе, характерно для «гербариев» XV–XVII столетий). Но идентифицировать удалось лишь малую часть. Большинство изображенных цветов и трав выглядят, по словам ученых, «инопланетно» (см. вклейку).

• «Астрономический». Здесь содержатся разнообразные схемы и диаграммы. В некоторых из них опознаются традиционные зодиакальные символы (см. вклейку).

• «Биологический». Здесь на рисунках представлены некие женские персонажи – многие из них в фантастических головных уборах, но при этом обнаженные. Большинство этих «дам» возлежит в водоемах или подобиях то ли ванн, то ли бочек, причем часть водоемов и сосудов соединены сложными системами труб и каких‑то механизмов (см. вклейку).

• «Космологический» («геологический»). Здесь представлены как сложные и до сих пор не расшифрованные круговые диаграммы, так и нечто напоминающее географические карты – впрочем, изображенная на них местность никак не идентифицируется с известными ученым государствами или населенными пунктами, относящимися к условному времени создания манускрипта (см. вклейку).

• «Фармацевтический». Здесь изображениям растений и их частей сопутствуют разнообразные аптекарские или химические сосуды (см. вклейку).

• И, наконец, «Сборник рецептов». Это название условно, раздел представляет собой некие недлинные отрывки текста, отделенные друг от друга изображением то ли цветка, то ли звездочки (см. вклейку).

 

Это предельно общее описание, впоследствии мы еще не раз будем обращаться к особенностям текста и рисунков и подробно их рассматривать. Пока вернемся в 1912 год и попытаемся проследить: какой путь проделал манускрипт, прежде чем попал в руки Вильфреда Войнича? Как мы помним, неоднократно высказывались предположения, что манускрипт не более чем мистификация, появившаяся благодаря самому Вильфреду Войничу. Но если мы пока оставим в стороне подозрения и примем на веру тот факт, что антиквар действительно приобрел загадочную рукопись в 1912 году, возникает вопрос: какой путь прошел манускрипт, прежде чем оказаться в его руках?