You'd rather something toxic

— Если ты сейчас не встанешь, то опоздаешь на пару, а первые три опоздания — лишение стипендии.

Чанель всегда спит очень крепко и мало что может разрушить его сон, но именно волшебные слова Криса о стипендии заставляют Пака свалиться с дивана, споткнуться о столик, почти его перевернув, и пулей вылететь из комнаты в ванную, хотя до пар еще как минимум часа три. Тогда почему так рано? Все просто. Ифань — садист, который развалился довольный на диване и с растянутой улыбкой чеширского кота, думая, стоит ли будить Бэкхена или пусть мальчик отдыхает?

Определенно стоит.

— Бэкхен, вы проспали! — звучит над самым ухом, и это пробуждает не хуже ледяной воды или того же будильника, например. Хотя в какой-то момент ему кажется, что еще очень рано, что будильник сам должен его разбудить, но вкрадчивый шепот Ифаня добивает окончательно:

— Чанель уже в ванной. И ты ведь знаешь, как долго он там может быть. А у тебя стипендия, между прочим.

Дважды повторять было не нужно.

Бен вскакивает с кровати, хватает полотенце с бельем и уносится в ванную. И плевать, что там, вообще-то, Чанель.

Увидев голого Пака под душем, Бэкхен ахает, потом ойкает, закрывает глаза и пятится назад, но потом твердо решает, что «чего он там не видел», и вновь открывает глаза, направляясь к раковине.

— Доброго утра, — и не важно, ответят ли ему взаимностью.

Доброго утра? Доброго утра?! Да он что, серьезно, что ли?

Чанель почти роняет шланг и получает струей воды прямо в лицо равно как и Бэкхен, которому Ель просто намочил одежду от… неожиданности. Нет, ну это серьезно было очень неожиданно, так что не стоит удивляться такому повороту событий. И вообще! Бэк сам виноват.

— Тебя стучаться не учили, придурок? — какие лестные словечки с самого утра, подправляемые плеванием и недовольной рожей Чанеля. Тут вообще мало кто был бы доволен, когда наглотается воды.

К слову, отчего-то Пака даже не смущал его внешний вид. Вообще не смущал, будто он забыл, что стоит нагишом перед Бэкхеном. Хотя и чего тут смущаться… Если, опять же, просто покопаться в прошлом, такие сцены были почти каждодневными, так что нормально все, нормально.

Тяжело вздохнув, Бэкхен выдавливает на зубную щетку трехцветную пасту и засовывает в рот, хмуро глядя на парня.

— А тебя закрываться не учили, придурок? — повторяет он с явным сарказмом и, подхватив полы футболки, снимает ее с себя и бросает в корзину для белья.

Ну и как давно Чанель видел его таким? Как давно проводил шершавыми ладонями по молочным бокам, выступающим ребрам, позвоночнику? Как давно кусал его в плечо, когда было особенно хорошо? И как давно с бэкхеновской шеи пропали вечные красные отметины?

Хмыкнув, Бен упирается руками о раковину и начинает чистить зубы, нет-нет, да поглядывая на отражение Пака в зеркале.

— Тц, — то ли безразлично, то ли все-таки с легкой… обидой (?) «отвечает» Чанель, на этот раз нарочно наводя потоки воды на волосы, торс и бедра Бэкхена. Чисто для развлечения, потому что почему бы и нет, собственно? Это же весело!

— Так тебе идет куда больше, — имеет в виду прилипшие ко лбу и вискам волосы, стекающие и очерчивающие линию челюсти капли, что дальше спадают на ложбинку между ключицами, на которых собирается пара капель, и… да и вообще вес этот вид — мокрый и сонный, с щеткой в зубах. Пак уж очень сильно любил что-то подобное, поэтому это покоряет его сердце. Чуть-чуть. Капельку. Ну не может он не уступить своим маленьким желаниям и пакостям. Это сильнее его.

— Серьезно? — Бэк вопросительно изгибает бровь, а после, сплюнув и прополоскав рот, поворачивается к парню и складывает руки на груди. — Ну, раз уж я теперь такой мокрый, может, разделишь со мной принятие душа?

И, не дожидаясь ответа, забирается в душевую к Чанелю, гордо вздернув подбородок.

— Не-не-не, кыш отсюда, — сразу же начинает ворчать парень, хотя что он хотел получить, когда мочил Бэка? Ну, по правде говоря, Чанель рассчитывал на то, что тот позлится на него, схватит полотенце и пошлет в задницу, выходя из ванны. Вот примерно так все он и представлял, но уж точно не то, что Бен залезет к нему. — Тебе не надо в душ, не ври. И вообще тут дресс-код, — многозначительно кивает на шорты парня.

— Серьезно? — Бэк хмыкает, хитро прищурившись. Нет, он вот сейчас реально серьезно?

Но руки его уже тянутся к резинке мокрых шорт и стягивают вместе с бельем, после отправляя все в ту же корзину для белья.

Ну вот, в чем мать родила.

— Секьюрити для ванной из тебя так себе.

— Так себе, но ты послушался, — и сразу ком в горле, да, Чанель? Он поспешно сглатывает образовавшийся шарик из воздуха, после чего дергает плечами и… ну и дальше что? Все это прикольно, никто не спорит, но места для двоих маловато. И уж тем более крайне мало с габаритами Чанеля. Бэкхену может и нормально — он миниатюрный, но вот Паку слегка неуютно, а отходить к холодной стене ему не хочется. Как вообще принимать душ вдвоем-то?! И неважно, что есть сто и один способ.

Ладно, окей, успокоились. Чанелю нужно всего лишь намылить волосы и тело, все быстренько смыть и валить отсюда нафиг. Ничего сложного, верно? Да.

— Так как я первый, я и буду мыться первый. Жди, — важно командует, хватая с бортика шампунь и сразу начиная достаточно энергично мыть волосы, лишь бы только побыстрее, пока непроизвольно цепляется взглядом за чужое тело… Пожалуй, мочить Бэка было плохой идеей, да.

Бэкхену отчего-то грустно. Раньше не было проблематичным принимать душ вместе, потому что… потому что это было чем-то обычным. А сейчас все это неправильно, так нельзя, но он почему-то не уходит, не прикрывается полотенцем из-за стыда, а лишь украдкой смотрит на руки парня (и когда он успел так подкачаться?), на его широкие плечи, на грудь, на рельефный пресс… Все это когда-то принадлежало лишь ему, ему одному.

— Мне потереть тебе спинку? — Бэкхен клянется, что будь сейчас здесь Чондэ, тот непременно сказал бы что-нибудь в духе «я видел видео, которое начиналось так же».

Схватив с крючка чанелевскую мочалку, Бен выливает на нее свой гель для душа и вспенивает, не дожидаясь разрешения. Да и нужно ли оно ему вообще? Ответ не заставляет себя долго ждать.

Парень осторожно прикасается мочалкой к спине Чанеля и начинает легкими движениями намыливать его. «Главное — не прикасаться к нему. Нет, Бэк, ты не будешь его трогать, не будешь, не будешь, не…».

Ладошка Бэка ложится на плечо парня, медленно спускаясь к лопаткам, с нажимом проводя по позвоночнику.

— Н… — ответ застывает. Разве что только плечи дергаются и Чанель все медленнее впутывает пальцы в уже достаточно мыльные волосы, слегка поворачивая голову к Бэкхену, но не смотря на того.

Первый вопрос: «Зачем?». Второй вопрос: «С ума сошел?». И третий: «Какого черта?». Все это за три секунды проскакивает в чанелевских мыслях строкой из новостей, а внутренний голос вещает о том, что произошла сенсация. На этом моменте вспоминается сестра и становится даже смешно.

Но Пак все еще молчит. Ничего не говорит, прислушиваясь к собственным ощущениям и глухому «ту-дум». Ну. просто… просто… Аргх. Странно это. И непривычно. И приятно. И Чан хочет дать себе леща, отпрянув от Бэкхена, ибо ну нахер на такое поддаваться.

И. Все. Равно. Просто. Стоит. Глотая очередной ком. А потом поворачивается к Бэкхену лицом.

Бэкхен тут же опускает взгляд, боясь посмотреть Чанелю в глаза. Потому что страшно. Страшно увидеть в них гнев, когда раньше видел в них лишь бесконечную заботу и любовь.

И чего он добился? На что надеялся, когда так безрассудно прикоснулся к нему, пусть в этом и не было ничего… такого? Т а к о г о. Хотя кого Бэкхен обманывает, в этом действии было столько т а к о г о, что…

Он все-таки поднимает взгляд. Бэкхен храбрый, ему не страшно, но жутко интересно, потому что он должен, черт возьми, знать, должен!

И он вновь открывает и закрывает рот, как рыбка, не зная, что и сказать по этому поводу. Взгляд бегает по всей ванной, но потом все же останавливается на глазах Пака.

— Прости, — тихо выдыхает парень, сжимая в руках мочалку. В ванной приятно пахнет вишней.

Чанель слегка склоняет голову вбок, вглядываясь в глаза напротив и, может, немного изучая их, пытаясь найти какое-нибудь оправдание Бэкхену. Или себе.

— Продолжай, — говорит тихо, почти неслышно из-за шума воды.

Ой как он об этом пожалеет. Знает же, что пожалеет, но нет. Не отталкивает, не кричит, вообще не реагирует, говоря только «продолжай». Все бы было понятно, если бы это был сон, но это ни черта не он. И Пак ни черта не сонный. Однако есть мысль, что он просто развлекается так.

Сглотнув, Бэкхен неловко смотрит на парня, будто бы сомневаясь в его в разрешении, но потом, прикусив нижнюю губу, опускает взгляд на чанелевскую грудь и прикасается к ней ладонью, там, где так быстро и звонко бьется его сердце.

Он медленно водит по груди ладонью, ведет вверх, к ключицам; проводит по ним пальчиками, поднимается к шее, а потом снова вниз, по груди и до живота.

Чанель на момент прикрывает глаза, медленно выдыхает, а потом вновь смотрит на Бэка, протягивая руку к его мокрой щеке и проводя по той большим пальцем, гладя. Зачем? Он сам не знает. Может, просто хочется, может, всего лишь от скуки, а может, ему нужна реакция на подобного рода действия.

И этот Чанель зарекался никогда не касаться Бэкхена? Никогда не приближаться к нему? Обходить за три километра и все в таком роде? Этот Чанель?

Он реально странный. Его действия вообще логике не поддаются.

— Как думаешь, что будет дальше? — интересуется Чанель, немного наклоняясь к Бэкхену ближе, но не к губам, а к уху.

Не ластиться к теплой руке не получается. Бэк прикрывает глаза, водя щекой по Чанелевой ладони, и осознает, как сильно ему этого не хватало.

— Не знаю, — честно отвечает Бэкхен, оглаживая плечи парня. — А чего бы хотел ты? — он поднимает голову, встречаясь с Елем взглядами.

Чего бы он хотел? Ему и самому интересно, если честно, потому что теряется между чувствами и действиями. И ведь нельзя сказать, что Пак ощущает прилив любви к Бэкхену. Возможно, если так сказать, это будет ложью.

— Еще не решил, — и вряд ли решит, опуская руку на шею и ведя от нее к груди Бена, пока губами касается завитушки уха, как бы целуя.

Все как по-старому. Все его действия, до одури привычные и выученные Бэкхеном. Чанель просто все повторяет, приближаясь к парню вплотную, дабы тот чувствовал чужую вздымающуюся грудь. Но долго ли это продлится? Такая игра. И вернется ли к ней сам Пак — неизвестно. Даже есть шанс, что потом их отношения станут хуже. Все может быть.

Столь едва ощутимый поцелуй, который и поцелуем-то назвать трудно, мурашками расползается по всему телу, посылая сердцу сигналы стучать еще быстрее, ибо это то, в чем Бэкхен так нуждался. Ему не нужны были лживые объятия других людей, их лживые поцелуи, потому что все это ему нужно было лишь от одного единственного на свете человека. Который никак не решит, что будет дальше. Да Бэк и сам не знает.

Поддавшись внутреннему порыву, что захлестнул его с головой, Бэкхен встает на носочки и крепко, совсем как раньше, обнимает парня за шею, носом уткнувшись ему куда-то за ушко.

— Решай скорее, Ель.

И отпускает.

Чанель усмехается. Это и правда все длится недолго, потому что он отходит от Бэка, молча смывает пену с волос, тела, и выползает из ванной, хватая с крючка полотенце.

— Не опаздывай на пары, — коротко бросает и выходит, попутно вытирая волосы, пока Крис, все это время дожидавшийся этих двоих, преспокойно себе пил чай на кухне и рассуждал, чего же они там застряли.

— Что-то долго вы. Не могли ванную поделить? — прихлебывая и заедая конфетой, спрашивает Ифань, на что получает пожимание плечами и садящегося Чанеля рядом.

— Ага. Типа того. И вот надо было ему в ванную заходить, когда я там, — недовольно говорит Ель и хмурится, будто бы минутами ранее это не он был так близко к Бэкхену, и не его руки касались другого тела.

— Извини. Забыл ему сказать об этом.

— Ну я так и понял.

Принятие душа не занимает у Бэкхена много времени. Одевшись и закрутив на голове полотенце так, как любила делать его мать, парень вышел из ванной, сразу же отправляясь на кухню. Плюхнувшись на стул напротив парней, Бэк наливает себе чай и берет из вазочки печенье, отправляя его в рот целиком.

— И тебе доброго утра, Бэкхен, — усмехается Фань, взглянув на парня. — А чего красный такой?

— Вода горячая.

Ифань еле заметно улыбается.

— Вода, значит, — как бы просто так повторяет, после чего мельком смотрит то на Бэка, то на Чанеля, что крайне хорошо отыгрывает свою роль, никак себя не выдавая. Ну, Ифань не дурак. Без намеков понимает. — Кстати, Чанель. Когда мне тебя ждать в кафе?

— В… два. Нет, три, — вначале думает, что может прогулять последнюю пару, но мысль о деньгах отрезвляет. И даже как-то жаль, что теперь нельзя сбегать с лекций и лишний час валяться в кровати.

— Я запомнил, — немного угрожающе говорит, но улыбка искренняя, добрая. — А что насчет тебя, Бэкхен? Не заглянешь? Заодно потом вместе домой пойдем, — хотя Ифаню вообще в другую сторону.

— Нет-нет, спасибо, — Бен мягко улыбается, глядя на Фаня. — У меня… дела, сегодня не получится. Может быть, как-нибудь в другой раз, — и, допив как можно скорее чай, уносится в свою комнату, чтобы высушить волосы и переодеться.

— Дела? — интересно, какие там у него дела. Крису нравится совать нос куда ему угодно, поэтому и сейчас он был бы не прочь все разузнать, да только Бэкхен сбегает. Прямо как Чанель.

— Зачем он вообще тебе? — отпивая уже холодный кофе, но даже не морщась, с любопытством интересуется Пак, и косит взгляд на знакомого. — Нам и без него будет нормально, — добавляет с фырком.

Через час Крис и Чанель успешно выбрались из квартиры и добрались до метро, оставив Бэкхена собираться одного, потому что «он вечно как черепаха, пошли». Еще через час Чанелю растрепали волосы, на шее повис Сехун, Чондэ подъебал, Исин предложил мороженое, Сюмин рассмеялся, а Ифань пожелал удачи на учебе. И все, черт подери, как было. От этого грустно и тошно, потому что не хочется возвращаться, однако каждый день, каждый час и минуту все напоминает о старом.

Убейте его, пожалуйста.

— Бэкхен! Привет! — чей-то незнакомый голос зовет знакомого человека, и Чанелю просто интересно, кто это, поэтому уже поворачивается, чтобы поглядеть, но… не тут-то было. Сехун старательно не дает этого сделать, утаскивая Пака в помещение, а неизвестного человека оставляя с Беном.

И что это значит?

Сехун уже не знает, что делать: пытаться наладить все у любимых хенов или же позволить одному из них обрести свое счастье, наконец. В любом случае, Чанелю не совсем обязательно знать и видеть, что Бэк строит с кем-то отношения. Пытается, по крайней мере. Очень сильно пытается.

— Привет, — Бен мягко улыбается, увидев приближающегося к нему старшекурсника. — Ну что, готов к первым травмам? — смеется, прикрыв рот ладошкой.

Хичоль умиляется.

— Готов, но, мне кажется, моей главной травмой будет первая пара, к которой я не готов, — парень усмехается.

— Да у всех так, — Бэк отмахивается. — Ой, а мне пора уже, — прижимает к себе папку и учебник. — Увидимся во время обеда или после пар. Удачи!

И убегает. Вечно убегает.

Ель хочет спросить, чего это Сехун так активировался, желая поспешно увести друга, но потом он просто об этом забывает, когда подходит к своему кабинету и всеми фибрами души ощущает, как его мозг будут прессовать информацией об административном менеджменте. Ох, как же он мечтал об этой дисциплине. Один раз она ему даже снилась. Но, правда, даже немного грустно, что это последний год на крайне любимом факультете. Может, как-нибудь повторно пройти учебу?..

— Чего встал, ушастый? — Кенсу приветствует Чанеля как и обычно, проталкивая его к излюбленному первому ряду и ближе к окну, куда усаживается вместе с парнем. — Грустный ты какой-то. С Бэкхеном поссорился? — первая мысль, да и та неправильная.

— Я с ним давно как в ссоре. И нет, просто не хочется верить, что в этом году мы проходим квалификационный экзамен, подаем документы и дальше — выпуск, — и Чанель говорит это действительно с сожалением, опуская голову на сложенные руки.

Пожалуй, на этот год у него вновь все силы уйдут для того, чтобы успешно сдать сессию и подумать над тем, куда пойти работать. В этом плане даже Сехуну будет легче, когда дойдет до последнего курса. У него-то факультет искусств.

— Впервые вижу, чтобы тебя это так волновало. На первых годах ты вообще не знал, что значит учиться, — смеется Кенсу, прикрывая рот ладонью.

***

— У меня сейчас глаза выпадут. И рука отвалится, — тихо-тихо жалуется Кенсу, но в его голосе слышны страдания и мольбы о помощи. А ведь только вторая пара… нужно просто перетерпеть.

— Да у меня тоже. Блин, первый день же только… За что так нагружать, — Чанель в это время разминает кисти и встает из-за парты, пока Кенсу пытается не распластаться на скамейке и не скатиться колбаской вниз, прямо к учительскому столу.

— Меня радует во всем этом только одно — обед, — хотя раньше Кенсу предпочитал больше отсиживаться на лекциях. Хотя это так давно было… Но точно на первых курсах, когда Кенсу еще не был знаком с Чонином.

— А меня радует, что у нас час свободного времени, за которое я могу покурить, — и тоже по буквам, расплываясь в улыбке, когда выходят из аудитории.

— Я думал, ты бросил, — скосив взгляд на парня, комментирует Кенсу. — Зачем опять начал? Я не хочу отодвигаться от тебя, пока запах не выветрится.

— Ничего страшного, не умрешь от него, — пропуская вопрос мимо ушей, Ель хлопает Кенсу по плечу и подмигивает Чонину, что уже их приметил и спешил забрать своего милого к себе. — Подкрепись хорошенько и возьми мне что-нибудь, — а потом Ель удаляется от знакомого, что закатывает глаза и цыкает на парня. Кенсу еще в прошлом году бесила эта привычка Пака, так теперь опять?

***

Прошло всего две пары, но Бэкхен устал так, будто бы прошли все четыре, а то и пять, если считать различные отработки и прочее никому не нужное… нечто, которое ему так не нравится. Бэкхен слезно просит Чондэ выстоять в огроменной очереди и купить ему какую-нибудь булочку с соком, пока он сам по-быстренькому сгоняет по делам. Чондэ щурится подозрительно:

— Что за дела еще такие, Бен?

На что тот лишь невинно пожимает плечами и уносится в направлении выхода из здания университета. Погода пока что радует, нет необходимости весь день сидеть в душных аудиториях.

— Снова привет, — солнечно улыбается Бэк, обнаружив Хичоля на одной из скамеек.

— А это тебе, — парень протягивает новому знакомому плитку белого шоколада. Щечки Бэка приобретают нежно-розовый оттенок, а сам он стыдливо опускает взгляд вниз, будто это чем-то сможет ему помочь. — Эй-эй, Бэкхенни, я тебе не встречаться предлагаю, а лишь дарю шоколад.

Ну вот, еще сильнее смутил.

— Спасибо тебе большое, но я не люблю белый, — стоило умолчать об этом, но Бен слишком прямолинеен. — Прости, — он смеется, однако шоколад принимает и убирает в рюкзак. — Я угощу друзей, если ты не против. Им понравится.

— Я облажался, — Хичоль делает страдальческое выражение лица и артистично прикладывает руку к лицу. — В следующий раз принесу тебе то, что ты любишь.

«Чанеля ты вряд ли поднимешь», — проносится у него в голове тут же, но он поспешно убивает в себе такие мысли.

— Яблок ему принеси, — как-то непроизвольно вырывается и Чанель даже этого не замечает, постукивая пальцами по коленке, пока сидит на бордюре и все прекрасно слышит, наблюдая за парочкой.

Не то чтобы ему интересно, но просто так вышло — оказался в нужном месте в нужное время. И он бы, если честно, сейчас ушел, потому что докурил, но внезапно выбежавший Бэкхен заставляет немного притормозить, потому что тот парень, что предлагал шоколад, по голосу ну очень сильно напоминал того, кто окликнул Бэка перед зданием института. Исключительно поэтому Чанель сидит и слушает, время от времени закатывая глаза и уже порываясь валить куда подальше.

Он не ревнует. Пак в помине не знает, что значит ревновать. Тем более не представляет, как можно ревновать того, кого не любишь. Бред.

— Хен? — Сехун появляется как крестная фея — из ниоткуда и с пакетированным молоком, которое смачно пьет и отчего мешает Паку продолжить слушать разговор. — Ты что, опять куришь? — на что получает кивок. — Ну блин, хен! Что тебе так в этой фигне нравится? Полная же гадость, — недовольно бурчит Сехун, до кучи загораживая Чанелю вид на Бэкхена с неизвестным. Вот как нарочно.

— С этой гадостью круто целоваться. По крайней мере фотки ничего так выходят. Я же тебе вроде показывал, разве нет? — фото, где он целует Бэкхена, впрочем. И нет, у него оно не сохранилось. Наверное.

— Ну фото это одно, но когда целуешься, совсем противно же.

Пак пожимает плечами.

— Бэк не жаловался. Вон, можешь спросить, — он кивает в сторону мило болтающего с другим парня, после чего поднимается и отряхивает задницу от пыли.

Сехун поворачивает голову туда, куда показывает Чанель, и громко охает, пытаясь сообразить, что сейчас можно сделать и вообще сказать. Какую сторону принять и блять, зачем он вообще ввязался во все это.

— Хен, это не то, что ты думаешь, — золотая середина? Может быть, он еще не решил. — Хен, это Хичоль, он мой знакомый с общаги. Я часто трещал о Бэкхене, а когда звонил ему, Чоль увидел его фотку, а потом начал расспрашивать, ну я и рассказал, и так получилось, что я сказал, что Бэкхен свободен, — Сехун переживает, а посему говорит без умолку, то и дело смотря на мило болтающих парней. — Но не совсем свободен, а как бы у него парень есть, ну ты типа, ну то есть даже не типа, вы ведь все еще встречаетесь?.. — Сехун спрашивал скорее самого себя, а не Чанеля, хотя ответ знал уже давно. Все знали. — Ну типа встречаетесь, потому что не может ведь быть так, чтобы вы были не вместе, вы же как эти… — младший хмурится, пытается вспомнить что-то. — Сид и Нэнси! Точно! — щелкает пальцами и довольно улыбается. Выходит слишком громко. Бэкхен их замечает.

— О, это Сехун? Да, точно, он, — Хичоль машет тому ладонью, привлекая к себе внимание. — А кто рядом с ним? Он так смотрит на тебя.

— Мой… — парень? Друг? Знакомый? Сожитель? Вопрос так и остается без ответа, потому что размышления парня прерывает голос Сехуна:

— Ну что, как? Нормально? Ну молодец, да, я тоже ничего так. Ага-ага. Увидимся еще сегодня, ага, давай, — и, кивнув тому на прощание, младший буквально силой уводит Пака обратно внутрь. Бэкхен облегченно выдыхает.

— Хватит вести себя, как идиот! — Сехун переходит в наступление, прижав хена к стене. Да, он был младше, но в росте и в плечах Елю не уступал. — Ты думаешь, по тебе не видно, да? Если бы тебе было все равно на Бэка, ты бы не вел себя, как второсортный сталкер, тупо сидя на бордюре и следя за ними! Борись, Чанель! Потому что я вижу! Не маленький уже и все вижу! А вот вы — ты в особенности, — ведете себя, как дети! Конечно, ведь ругаться друг с другом всяко лучше, чем нормально поговорить и помириться!

Сехун, когда злой, очень забавный.

Что?

Чанель настолько сильно удивлен и потерян, что просто хлопает глазами, таращась на Сехуна, что несет черт пойми что про какого-то Хи. Хо. Про кого-то, короче, и Бэкхена, и про него, и про какие-то отношения и вообще. Что, блять? Пак ничего не понимает из той речи, что выходит из чужих уст даже тогда, когда прижимают к стенке.

Это вообще что такое и как это понимать?

— Сехун, ты о чем? — у Еля глубокое шоковое состояние и горящие уши, в которые только что жужжали. — Какие отношения? Какие Сид и Нэнси? Какое сталкерство? — в конце-то концов. — Ты вообще сам понял, что сказал-то? — потому что Чанель нет, и он убирает руки младшего от своих плеч, высвобождаясь от «объятий». — Я просто сидел, Се. Про-сто-си-дел. И курил. Не понимаю, какой смысл ты в этом мог найти, — потому что этого смысла нет. Неужели он просто не может посидеть на бордюре и понаблюдать за другими? Это что, преступление? Что-то Пак не припомнит данной приписки в законодательстве. — И чтобы уже закрыть эту тему, мой маленький Хун, я не собираюсь мириться с Бэкхеном или делать что-то подобное. Мы расстались больше года, — двух-трех, — назад. Какой смысл восстанавливать давно остывшие чувства? — вопросительно изгибает бровь, говоря, естественно, риторический вопрос.

А Сехун мышлением очень похож на Бэкхена: тоже не понимает, что для Чанеля все давным-давно кончилось. Даже если что-то Пак и может почувствовать, то только влечение. Все. Финита ля комедия.

— Какой смысл? Нет, погоди. Какой смысл? — вопрос Чанеля удивляет младшего настолько, что ему вдруг резко и основательно захотелось врезать любимому хену. — Да смысл в том, что они не остыли! Неужели ты не видишь? Как Бэкхен смотрит на тебя, как подвисает порой, когда вы вместе, как плачет во время просмотра фильма? Ты думаешь он из-за фильма расплакался? А вот нет, из-за тебя! — Сехун в этом, правда, не уверен. — А если у него рак, а ты не знаешь? Или еще какая-то неизлечимая болезнь, о которой ты не знаешь? О которой он не знает? Что будешь делать, когда хен будет лежать в больнице, а врачи скажут, что ему осталось порядка недели? Что. Ты. Будешь. Делать? — младший всегда лез, куда не просят, куда не надо. — У него кровь из носа шла, когда вы еще не переехали. А еще он часто простывает, потому что иммунитет вообще ни к черту. Я ни на что не намекаю, но мы в двадцать первом веке живем, тут, знаешь ли, все возможно, — О качает головой и отходит от парня на пару шагов. Еще нужно успеть заскочить в столовку и поесть нормально, а то он слишком воодушевился, пытаясь сохранить отношения хенов. Бывшие отношения.

— У тебя все мозги в уши ушли, хен, — бросает Сехун напоследок и скрывается за поворотом.

Он хмыкает. На всю тираду Чанель лишь хмыкает, но если бы Сехун не ушел, то он бы выслушал ответ на каждый вопрос. И все бы понял. Но к счастью или нет, Хун ушел, оставив Пака наедине с самим собой.

Что он будет делать? Ничего. Просто зачем ему что-либо делать, если его это больше не заботит? Вот и он не знает. Больница? Рак? Смерть? Да, больно. Но не настолько, чтобы наниматься в няньки из жалости. Бэкхен достоин большего, чем обычного сожаления и отмаливания грехов от Чанеля. Пак не так сильно не любит Бена, чтобы подкладывать ему такую свинью.

Но… правда это так сложно понять? Правда это настолько трудно понять, что Елю тоже было тяжело после расставания? Действительно не было видно, как он убивался, курил, пил, матерился и ввязывался в драки, потому что до одури, до дрожи, до хрипоты и замогильного холода любил Бэкхена? Неужели все это прошло мимо? Ему понадобилось слишком много времени, чтобы смириться со своими ошибками, не ползти к Бену на коленях, стирать целые поэмы с извинениями и отключить, выкинуть телефон, чтобы не звонить. Чанель убил это все. И здоровье, и отношения с другими, и даже какую-то часть себя. И что теперь? Все это восстановить? Никогда. Ни-ког-да.

«У тебя осталось десять минут. Ты где?» — Кенсу.

— В жопе, — коротко отвечает, но вслух, а не письменно, закуривает еще раз, глотает дым и заходится в кашле — повторяет раз за разом, пока не текут слезы и не доходит до фильтра. Тушит сигарету и идет обратно на пару, обходными путями, чтобы не дай Бог не встретиться с Бэкхеном.

Просто не надо. Не сейчас, когда глаза на мокром месте от того, что хотел задохнуться. Может, Чанель выглядит жалко и слабо. Но как же сильно он пытался все забыть. Не надо все портить, даже если очень хочется. Пак виноват — Пак исправится, выпилив себя из чужой жизни.

***

Они встречаются у ворот университета. Бэкхен, как всегда, чуть смущенный, потому что странно это — гулять с человеком, которого второй день только знаешь, а Хичоль… а Хичоль как всегда слишком уверен в себе. Бэкхен не психолог, но разбираться в людях давно научился.

— Как день прошел? — интересуется парень, глядя на Бена сверху вниз. Бэкхен же старается на Чоля не смотреть вообще.

— Да так, нормально, — пожимает плечами. — Отсидел все пары, исписал половину ручки, проголодался и поел, выпил сока, подурачился с друзьями и… вот я здесь, — Бэкхен смеется, чувствуя неловкость между ними. Да Хичоль и сам это понимает.

Сехун провожает новоиспеченную парочку взглядом, что не предвещает ничего хорошего. Ни-че-го. Если эти двое не хотят мириться, то Сехун все сделает за них. Теперь Чанелю и Бэкхену стоит бояться Сехуна и его команды.

Потому что теперь это война.

***

— Ифа-а-ань, Ифа-а-а-ани-и-и-и-и-и, И-и-и-и-и-фа-а-а-а-а-нь, — Чанель надрывает глотку, потому что Крис черт пойми где шатается, а Елю нужна поддержка, потому что: — Умираю-ю-ю-ю я-а-а-а-а, — и это он просто дурачится, на самом деле. А может и нет.

— Ну что ты горланишь? — Крис выходит из кухни, вытирая руки и со вздохом взглянув на свой личный электровеник. — Что-то ты не очень на умирающего похож. Что тебе опять надо?

— Ничего, — придурошно улыбается, опираясь руками и подбородком о швабру. — Мне просто скучно и… надо с кем-нибудь поговорить, — и на этом моменте вся энергичность сменяется на легкую грусть, если не полную печальную депрессию.

***

— В общем, на этом все. Нам срочно надо все исправить, — воодушевленно говорит Сехун, пока остальные переглядываются в нерешительности и явно не знают, что на такое сказать.

— Сехун… не похоже, что Чанель хочет этого. Вдруг выйдет только хуже? — осторожно начинает Исин, ища поддержку взглядом среди других.

— Ничего страшного, заставим захотеть. Я не могу это просто так оставить. Ну серьезно. Они были друг с другом так долго, и что теперь? Бэкхен теперь водится с этим Хичолем, а Чанель… Чанель вообще после учебы уедет!

— Но он и до расставания хотел уехать.

— С Бэкхеном.

— Тем более. Нам нужно их помирить. Они идеальны друг для друга, но совсем этого не понимают.

— Чанель не понимает.

— У него ведь есть на то причины.

— Нет у него причин.

— Окей, что тогда предлагаешь?

— Значит, так…

***

— Ничего не выходит. Может, это совсем не мое? — со смехом спрашивает парень, в очередной раз падая на мягкое место после первых удачно-неудачных метров.

Они здесь уже приблизительно час, а Хичоль словно нарочно не может за это время научиться кататься. Может, очень даже нарочно, потому что его каждый раз поднимает Бэкхен, чьих рук он может спокойно касаться, и смотреть прямо в глаза.

— Я теперь начинаю сомневаться в твоей молодости, — смеется Бэкхен, крепко держа парня за руку, что вновь и вновь пытался встать на доску и проехать несчастный метр. — Это несложно, просто ты сам не хочешь.

— Может, ты и прав, — совсем тихо произносит Хичоль, однако с явными хитринками в глазах. — Может, все это было лишь предлогом, чтобы повидать тебя снова и подержать за руку.

— Это… — Бен теряется. — Очень мило.

И это то, чего он хотел меньше всего на свете.

***

— Значит, так, — Сехун, словно генерал, руководящий многочисленной армией, заводит руки за спину и шагает из стороны в сторону, пока его верные командиры сидят на скамейке и грызут семечки, сетуя на то, что малыш Сехунни помешался на человеческих отношениях. А еще «Форсаж» смотреть хотел, ага. — Я не знаю, — совершенно по-детски хнычет он и взглядом просит помощи у друзей.

— Расходимся, — кивает Кенсу и уже собирается встать, но Чонин ловко хватает его за запястье и усаживает обратно.

— Спасибо, — благодарно кивает младший подолжает. — Я не знаю, да, но мы можем придумать что-то вместе. Устроить мозговой штурм! Им нужна какая-нибудь ситуация, понимаете? Чтобы один на один, без телефонов, чтобы не мешал никто! Они бы поговорили, разобрались в себе и друг в друге…

— Предлагаешь запереть их в тесном чулане? — Кенсу подозрительно улыбается.

— Нет, — мотает головой О, однако глаза его суживаются. — А может быть и да. Только чулан заменить на что-нибудь другое. Должно быть какое-то место, которое важно для них обоих. Как основная составляющая их воспоминаний, когда они еще были вместе.

Все замолкают.

***

— Бэкхен, — а ведь Хичоль настроен серьезно, все еще не отпуская чужой руки и спешно облизывая губы. — Ты ведь сейчас не с кем не встречаешься, верно? — с надеждой спрашивает парень, надеясь на, естественно, положительный ответ. — Просто я подумал… Не хотел бы ты сходить со мной на свидание? На выходных. Но если ты не хочешь, я пойму.

***

— А у кого тогда была вечеринка? Может, это будет их местом? — предлагает Сюмин, на что остальные хмурятся и тщательно пережевывают идею, что в целом неплохая, но…

— Нет, не вариант. Они даже не помнят, что тогда произошло. Поцелуй был их потолком, — Кенсу скрещивает руки на груди, засасывая внутреннюю сторону щеки.

— Хотя если бы не Чондэ, у них бы все зашло дальше.

— Ну извините-простите.

— Есть еще какие-нибудь варианты?

Все переглядываются, но никто не может вспомнить чего-нибудь подобного, потому что им никто и не рассказывал. Сехун, к своему удивлению, тоже не помнит каких-либо знаменательных мест.

— Я не уверен, но кажется, мы ничего не знаем об их отношениях, — внезапно говорит вполне очевидную вещь Чондэ.

Сехун замирает.

И ведь правда. Чанель с Бэкхеном провстречались столько лет, дружили столько лет с их компанией, но никогда не рассказывали что-то, что было между ними. Поссорились, помирились, отдохнули там-то, съездили куда-то, но никогда о чем-то важном, личном. Наверное поэтому личное дело есть личное дело, и никто другой знать об этом не должен.

— Вот же блин квест непроходимый! — в сердцах бросает Чонин и надувает губы, потому что давно уже грезит об идее помирить этих двоих.

— Единственное, что нам известно, — подает голос Исин. — Так это то, что познакомились они в каком-то кафе, где Байсянь работал официантом. Он кофе на него пролил, да? — с сожалением спрашивает Исин, не замечая, как загорелись глаза младшего.

— Непроходимый квест, говоришь, — Сехун ухмыляется недобро. — Вот мы им и устроим реальный квест, о котором они знать не будут. Все, что нам нужно — кафе, Чанель, ждущий кофе и официант-Бен! Создадим ту же обстановку, музычку романтичную, световые гирлянды, романтика.

В ответ идея О получает лишь молчание.

— Сехун-а, ты как Бэка официантом устраивать собрался?

— А Чанеля как усадишь за столик?

— Я…

— И как сделаешь так, чтобы Бэкхен пролил на него заказ? Да такое больше в жизни не повторится!

— Но…

— А что будет потом? Ты подумал, что будет потом? Должна быть вечеринка, где они по пьяни поцелуются, к тому же…

Но Сехун уже не слушает.

— Забудьте про кафе. Устраиваем мощную вечеринку с кучей алкоголя, спаиваем их и играем в БУТЫЛОЧКУ, — смотрит на друзей с видом «я здесь босс, я все это придумал, я чертовски крут» и хмыкает. — Видали, да? Я гений! Только бутылочку как-нибудь переделать придется, а то мы с вами все перецелуемся, а мне этого не надо.

— Можно будет сделать на манер «целуй или пей». Горло бутылки показывает на человека, с которым ты должен поцеловаться, но если не хочешь, то должен выпить рюмку чего-то там, — предлагает Минсок, пожав плечами. — Круто, по-моему.

— Да им проще напиться в хлам, чем целоваться друг с другом, — вздыхает Чондэ, и все с ним соглашаются.

***

— Я не не хочу, просто… — Бэкхен ищет поддержки хоть в чем-нибудь, но не находит. — Все очень сложно, понимаешь?

Хичоль не понимает.

— Мне пока не нужны отношения, — измученно выдыхает Бен. — Я не против дружить, но отношения… нет. Прости, если обидел.

***

Это серьезно непроходимый квест, хотя все изначально так хорошо начиналось! И так хреново кончается.

Давай, Сехун, думай, давай же. На тебя тут вся надежда. Думай, черт возьми, думай! Что их объединяет? Что их заставило встречаться? Ну давай же. Ты знаешь. Кафе, вечеринка, институт. Где-то здесь был ответ на вопрос, но Сехун, как бы ни пытался, не мог его найти. Не видел. Не слышал. Не знал. Он будто бы играл в какую-то идиотскую головоломку, где у него кончились все подсказки, а времени хоть и кажется, что много, но становится отвратительно мало.

Где он допустил ошибку, чтобы ничего не знать о них? Не может даже представить. Честно не знает, обессиленно садясь на стул и опершись локтями о стол, впутывая пальцы в волосы, а потом сжимая те.

— Из-за чего-т<