Октября. Либидо. Дедушка Фрейд в военно-прикладной психологии.

 

Лейтенант Тино Кабреро, по прозвищу Encantador (то есть, очаровашка), в свои 22 года был личностью выдающейся и где-то даже легендарной. История его появления в Меганезии была следующая. Лет 15 назад некиий колумбийский proxeneta (т. е. сутенер) привез в Меганезию группу нищих молодых женщин с детьми от 3 до 7 лет. Бизнес-план proxeneta был прост: женщины трудятся на ниве торговли телом за кров, еду и одежду, а дети, как якорь, не дают им сбежать. Этот предприимчивый, но не слишком грамотный тип, надеялся хорошо заработать в стране, где стремительный рост экономики сочетается с полной свободой сексуальных нравов. Он полагал, что Меганезия — это вроде Флориды, но без запрета проституции. И правда, в кафе на улицах Лантона, Огамаго или Акорера, молодые девчонки запросто знакомились с мужчинами на предмет «покувыркаться за 50 фунтов». Этот вид заработка не считался чем-то принципиально иным, чем мойка каров или доставка china-dinner на дом. Но имелась тонкость, которую предприимчивый колумбиец упустил. О ней в памятках для туристов писали примерно так: «В Меганезии не ограничена любительская проституция. В клубе со значком «Y» на вывеске, можно предложить любой девушке деньги за секс. Обычно это 50 –100 фунтов. Но, если девушка вам отказала, нельзя настаивать ни в какой форме, это карается местными законами».

Не вникая в причины такого положения дел, proxeneta купил помещение и открыл Y-клуб, где девушки никому не отказывали. Все было ОК, пока в клуб не зашла местная студентка и не начала явно «снимать клиента». Proxeneta подошел к ней и объяснил свои условия работы. Она вышла, вернулась с полицией, и владелец заведения тут же оказался за решеткой. Утром городской суд зачитал ему артикул Великой Хартии: «Ни один человек не имеет никаких прав на другого человека, кроме случая принудительных гражданских ограничений и компенсаций, утвержденных судом. Любая попытка обратить человека в физическое рабство пресекается высшей мерой гуманитарной самозащиты».

В виду невысокой социальной опасности, сутенера не расстреляли, а депортировали, конфисковав все его имущество. Клуб продали с аукциона кому-то из местных.

Молодые колумбийки, среди которых была и Анхела Кабреро, с семилетним сыном Тино, оказались брошены в совершенно незнакомой им стране, и далее их судьбы сложилась по-разному. Что до Анхелы, то она продолжала торговать сексом в Y-клубах, а жила в тогда еще существовавших трущобах у Лантонского порта. Через 2 года трущобы снесли, Анхела в какой-то день просто исчезла, а Тино в 9 лет начал самостоятельную жизнь беспризорника. Он занимался множеством разных околокриминальных дел, а в возрасте 14 лет попал в компанию двух bandidos, грабившиих окрестные ночные бары. Метод был прост: bandidos наводили на бармена и посетителей револьверы, шустрый подросток перепрыгивал через стойку и выгребал деньги из кассы, а затем они быстро смывались.

Почти год им везло, а потом «фарт кончился». В самый разгар дела, когда посетители и бармен дисциплинированно лежали на полу лицом вниз, а Тино уже шарил в кассе, в бар ворвалась полиция. Произошла короткая перестрелка: два дешевеньких кольта против четырех мощных пистолет-пулеметов Steyr-TMP, выпускающих 12 пуль за секунду. Оба bandidos успели сделать по выстрелу и ранить одного полицейского, получили в ответ шквал огня, и живописно украсили стены бара своими мозгами. Тино успел нырнуть под стойку, а едва стихла стрельба, ловко выпрыгнул в открытое окно и кинулся к ближайшей подворотне. Вслед выпустили длинную очередь, и 9-миллиметровый кусочек металла со скоростью 400 метров в секунду прошил мальчишке грудную клетку.

Полицейские были совсем не звери. Увидев, что подстрелили подростка, они сделали все, чтобы спасти ему жизнь. Очнулся Тино через двое суток в военном госпитале не понимая, кто он такой и что с ним творится. Днем позже ему объяснили, что он пробыл в состоянии клинической смерти около 6 минут, что является своеобразным рекордом. Он не знал, что это значит, его образование тогда было ограничено минимумом навыков чтения, письма и счета. Зато он знал и умел многое другое, о чем обычные граждане понятия не имеют.

На этом этапе судьба свела 15-летнего Тино Кабреро с 30-летним Ирвином Роллингом, старшим лейтенантом с десантного корабля «Аувири», участником «четырехдневной войны» в море Бисмарка. По ее итогам Меганезия получила острова Адмиралтейства, а Ирвин получил в грудь пулю солангайского снайпера. Морской офицер и юный налетчик попали в госпиталь почти одновременно и оказались в одной двухместной палате.

Старлей Роллинг не относился к тому типу людей, которым принято доверять воспитание трудных подростков. У него не было семьи, его быт показался бы слишком простым даже спартанскому воину, а его афоризмы не решилась бы опубликовать ни одна приличная газета. Но у него были незамутненные инстинкты первобытного охотника, среди которых есть и такой: мужчина опекает любого подростка, пока тот не накопит жизненного опыта. Когда, после выхода из госпиталя, Тино сказал: «Ирвин, а ты потянешь вписать меня на недельку-другую, а то мне тут жить слегка негде», старлей лаконично ответил «Поехали».

Неделька-другая впоследствие незаметно растянулась на два с половиной года.

В доме Роллинга, напоминающем гибрид маленького средневекового замка с большой медвежьей берлогой, постоянно болталось некоторое количество публики. В основном это были друзья и сослуживцы старлея, его женщины и женщины его друзей и сослуживцев. Теперь к этой пестрой кампании добавились и подружки Тино. Одна из них, 20-летняя студентка морепромышленного колледжа, наградила парня прозвищем «Энкантадор».

Роллинг старался соблюдать режим дня. Он вставал в 6:30 ровно и приветствовал всех, кто мог его слышать, фразой: «Блядь! Как я люблю эту, в жопу гребаную, вселенную!». Затем четверть часа на физподготовку, завтрак и последовательное занятие всем, чем он считал нужным заняться. К этим занятиям относились: служба, чтение профессиональной периодики, рыбалка, обед в кампании, и женщины. Сексом Роллинг обычно занимался в вечернее время суток, потому что «надо соблюдать биоритмы». В 21:00 Роллинг ужинал, в 22:00 — еще четверть часа физподготовки, а в 23:00 он ложился спать со словами: «Блядь! Это был не самый херовый день в моей гребаной жизни!» (если он ложился спать не один, текст все равно был тот же самый). Как-то раз Тино спросил: «Ирвин, а какой у тебя был самый херовый день?». Старлей похлопал его по плечу и очень серьезно ответил: «Самый херовый день, юнга, это тот, после которого ты уже ничего не скажешь». К тому времени Тино Кабреро действительно уже был включен юнгой в команду «Аувири»…

У Роллинга Тино научился невообразимому количеству вещей, которые, в сочетании со специфическими знаниями городского дна, породили некий трудно определимый талант. Этот талант заметил офицер военной разведки Аурелио Крэмо, случайно оказавшийся в доме Роллинга в качестве приятеля одной девчонки-сержанта с «Аувири». В результате Тино попал в разведшколу, и к 21 году получил звание лейтенанта, а заодно репутацию самого веселого, самого отчаянного и самого непредсказуемого типа в этой группе войск.

 

…

 

— О, прекрасная, как солнце, царица тысяч атоллов! Тебе шлет привет и дары вождь даяков этой долбанной планеты. Короче, хер знает, что это за чайник такой, но Журо сказал, что он тебе должен понравиться, и если даже это полный отстой, я ему по-любому передам, что ты испытала три оргазма подряд от одного вида этой штуки. В общем, на, держи.

С этими словами Энкантадор поднялся (весь монолог он произносил, стоя на одном колене, ну чисто рыцарь Айвенго, обращающийся к леди Ровене), и вручил Чубби увесистый пластиковый пакет.

— Gracias, — ответила капитан Хок, — Будем считать это уставным рапортом о прибытии.

— Классно! — сказал Тино, — Ты вообще классная. Будь тебе лет на 20 меньше, я бы тебя прямо сейчас затащил в койку.

— Еще намекнешь на мой возраст, и твои зубы собирут шваброй с пола, — предупредила она, — Ты приехал на мои сиськи любоваться, или работать? Если ответишь по первому варианту, с зубами будет та же история.

— Ой, не бейте, тетенька! — воскликнул он, падая на пол и закрывая голову руками.

— Летенант Кабреро, якорь тебе в глотку! Прекрати этот детский сад, сядь за стол, прочти вот этот текст и быстро составь психологический портрет автора.

Она хлопнула ладонью по листку бумаг, на котором было распечатано письмо лейтенанта Шойо своей жене, уселась в кресло, закурила сигарету и стала с интересом наблюдать, как меняется лицо Энкантадора по мере чтения.

 

«Здравствуй, Аннабел. Слава Богу, ты жива, и это главное. Мне кажется, это знак свыше. Помнишь, как Господь посылал испытания Иову? Вот так и нам с тобой выпали тяжелые испытания. Тебе — стыд и унижение за меня. Мне — позор и тюрьма вдали от Родины, от тебя и от детей. Как и ты, я хотел умереть, и как твою руку удержала Высшая сила, так и мою. Помнишь, мы клялись перед алтарем быть вместе, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас? Мы не распоряжаемся своей судьбой, она в руках Всевышнего, но от нас зависит то, как мы соблюдаем наши клятвы. Я верю, что, пройдя этот путь до конца, через все предначертанные нам страдания и лишения, мы получим ту награду, которая нам предназначена, в земной жизни, или в той, что на небесах. Я желаю и тебе такой же искренней веры. Молюсь за тебя, Аннабел, и за наших детей. Вечно твой Нэд».

 

— Псхологический портрет? — жалобно спросил Тино, прочитав весь текст.

— Да, — сказала Чубби, и мстительно уточнила, — В служебной лексике, согласно словарю терминов, приведенному в инструкции по информационно-аналитической работе.

— Чубби, дай хотя бы почитать биографию этого придурка, — в огромных, выразительных карих глазах лейтенанта была такая тоска, что даже холодная базальтовая скала, наверное, разрыдалась бы от сочувствия. Но капитан Хок была сейчас гораздо холоднее и тверже.

— Нет, Тино. Это нарушило бы порядок, предписанный инструкцией.

— Ладно. Можно, я хотя бы сигарету стрельну?

— У тебя же свои есть, — укоризненно заметила она.

— Есть, — признался он, — Но фарт только на чужом приманивают. Примета такая.

— Черт с тобой, — Чубби толкнула к нему пачку сигарет.

Энкантадор вынул сигарету, повертел ее в пальцах, сунул ее за ухо, и сообщил.

— Этот чувак…

— Этот фигурант, — поправила Чубби, тоном учительницы стилистики.

— Этот долбанный фигурант, он извращенец-фетишист. У него целый набор сексуальных игрушек, и он себя трахает этими игрушками: клятвами, страданиями, лишениями. Он от этого кончает. И еще, у него,… — Энкантадор напряг память, — …мортидальная мотивация. Типа, по Фрейду, стремление к смерти, как к высшему оргазму. Ну, ты поняла.

— Это ясно. Что дальше?

— Дальше? Ну, этот фигурант ненавидит искренность. Просто жуть, как ненавидит. И еще он очень боится, когда от него что-то зависит. Прямо до дрожи боится.

— Да? — удивилась она, — А как на счет того, что он командовал группой спецназа в боевых условиях? И неплохо командовал, надо отметить.

— Это другое, Чубби. Это как у насекомого. Оно запросто решает, как и куда укусить, но оно ни фига не решает, кусать или нет. Типа, инстинкт.

— Так. Уже интересно. А что еще?

— Он мстителен и амбициозен до опупения. Его действия планирует не какой-то сраный американский генерал, а лично тот парень, который якобы сидит на небе и всем рулит. И еще фигурант боится ритуального унижения. Может, его в детстве изнасиловали, или что-то в этом роде. Короче, у него теперь фобия на всю жизнь. А на жену, кстати, ему насрать. Он только боиться, что она его унизит, если повесится или если разведется с ним.

— А на детей, ты считаешь, ему тоже так же?

— На детей? — Тино задумался, — Тут как-то хитро. Тут без биографии не разобраться.

Чубби помолчала немного и утвердительно кивнула головой.

— Ну, что ж, неплохо, Тино, очень неплохо. А теперь бери вот этот ноутбук, там в разделе «объективки» есть кое-какие данные по биографии этого Шойо. Если ты через два часа сможешь рассказать мне историю его внешней и, главное, внутренней жизни, я вот этими руками напишу Ирвину Роллингу, что разведка гордится таким лейтенантом как ты. Хотя, между нами, ты полнейший раздолбай.

— Я не раздолбай, — возразил он, — Я просто общительный, темпераментный и…

— Работай, — перебила его капитан Хок, — У тебя ровно два часа.

Она развернула свое кресло к экрану десктопа, надела наушники и занялась просмотром записи второго свидания сержанта Нолана Брайана с Джулии Лэтимер.

 

…