Но, солнце к западу клонилось.

Темнел уж день, уже свершилось.

Случилось то, что быть должно.

Но, человеку не дано.

Знать то, что тайна для него.

А в воздухе в пустыне вечной.

В причуде странной, облака.

Рисуют образ не спроста.

Они чем  выше, тем светлей.

В загадки мир, и тайна для очей.

Уж меркнет день, на небе звезды.

Хотя не часты, но видны.

Лучом зари вершины, кручи.

Последнем блеском освещены.

И видя луч прощальный света.                                         

Он одиноко и с тоской.

Взирал на жизнь на путь земной.

Но, что - то в нем, в душе проснулось.

И сердце бурей всколыхнулось.

И затуманила слеза.

Его горючии глаза.

Он наземь пал, от чувств сраженный.

Рыдал он болью иступленный.

Один в долине, в темноте.

В своей духовной нищете.

Мечтою чувств он упивался.

Он воскресить ее пытался.

Возжечь тот, пламень, что угас.

Который был в счастливый час.

Как, искра света, как Божий глас.

Поднять, что выпало из рук.

Что б разорвать порочный круг.

И вырвать сердце из груди.

Что б смысл новый обрести.

В ее любви, себя найти.

Потоки слез он не жалел.

Он возвратить себе, хотел.

Как прежде радость упоение.

В душе свободу и веселие.

Он стал, как будто возрожденный.

Готовый мир объять, прозренный.

Но, вдруг как будто невзначай.

Он вспомнил в миг, свою печаль.

Свою утерянную даль.                                                      

Своих друзей их лик  и взоры.

Их справедливые укоры.

Когда с печалью и с тоской.

Они взирали на прибой.

Смотрели в даль, где их земля.

Как, мать детей звала любя.

Там их страна.

В предначертании им дана.

Она манила и звала.

Будила мысль их цель  была.

Его душа вдруг онемела.

И сердце в страхе опустело.

Он дрожь почувствовал в себе.

И вдруг почудилось во тьме.

Как, кто – то сильный тот кто, был.

Над духом властный господин.

Не зрим, но в воздухе парил.

И за спины он  заходил.

Он здесь, уже он рядом.

Стоял печальный дух и ядом.

Наполнился простор во круг.

И он опять сраженный вдруг.

В душе почувствовал недуг.

Он согбен и стоял в безмолвии.

Покорен власти силы тернии.

Готов услышать приговор.

Готов принять любой укор.

Но, так давлела тишина.

Его душа напряжена.                                                              

Как тетива натянута, дрожит.

Готова лопнуть, дребезжит.

И мысль, как тень зловеще ворожит.

И вдруг привиделось ему.

Как кто – то сквозь ночную тьму.

Не человек, не зверь лесной.

Но, кто – то страшный и чужой.

Крадется теменем покрыт.

Он жаждет крови, он не сыт.

Вот, вот набросится готов.

И замер дух, пред ним лишь ров.

Но, разве может он спасти.

Беду лихую отвести.

Он ждал решение судьбы.

Как приговор, конечного пути.

Но, смерти нет, как нет и наваждения.

Напрасный страх и ужаса смятения.

Все это бред, усталости души.

И молча он побрел, как там.

Когда – то в той глуши.

Разбитый недугам, уставший.

С судьбой избитый, обветшавший.

Полет души, высокие стремления.

Рожденный гордым, силой повеления.

В ком перлы совести, разительный клинок.

И глубже сознается, тем порок.

Кто,  больше чувствует свои терзания.

В ком теплится огонь, сознания.                               

О, совесть ты для сильных словно меч.

Разишь ты тлен и прах с могучих плеч.

И те, для жизни вновь готовы.

В ком суть смирения  основы.

Пришел к своим, печалью удрученный.

Эней поверженный молвой.

Стоял он долго с думою невольный.

 Смотрел на брег, где с шумом бил прибой.

Уже погасли звезды, ночи хладной.

Забрезжил свет, рождалась в радости заря.

Вступал на смену, новый день с надеждой.

И все, что было, было все не зря.

Себя и счастье –

Я в жертву должен принести.

Мая любовь меня помилуй и прости.

Сказал себе и тут же взмах рукой.

Как, бут то возвестил, что новый путь

Начертан им судьбой.

Он грозным гласом повелел.

Не медлить, но в сбираться в путь скорей.

Что б в море плыть с рассветом, в даль быстрей.

И пробудился спящий круг.

Услышав милый сердцу звук.

И закипела суета.

Работа спорилась тогда.

У всех на лицах торжество.

Так долго ждали дня сего.

Рубили толстые канаты и поднимали якоря.             

Спешили словно, кто их златом

Манил в желанные края.

Сбегались тевкры ото всюду.

И было очень много люду.

Весь брег заполнился толпой.

Готовых плыть в свой край родной.

Благословляя час и время.

Им так теперь легко   от бремя.

Вокруг Энея стар и млад.

Теснятся, шепчут и галдят.

Теперь он вновь кумир народа.

Он царь, он повелитель рода.

Но, он стоял с нахмуренном  челом.

Он жертвой был досады и думал о былом.

А чернь, его делам дивилась.

Как полубогу, с радостью  винилась.

И признавать готова вновь.

Его смирительную трость.

Теперь просмоленные днищем корабли.

В лазурь морскую врезались они.

И повеления царя, исполнили его любя.

Взыграло солнце светом ранним.

В лазури синий   облака.