Настал сей день который ждали.

И приближали, как могли.

Но, в место радости и счастье.

 Слеза уныние в груди.

Отчизны край где, все родное.

Обильна память о былом.

Хоть жизнь порой горька бывала.

Но, сердцу мил привычный край.                           

В краю любимым все родное.

Там, даже камни говорят.

И день и ночь, молвой твердят.

И даже песнью небеса.

Способны спящие сердца.

В любви наполнить их сполна.

Не знаю право что, здесь более.

Скупой науки ремесло.

Иль мастерство игривой мысли.

Но, мне поэзия мила.

Пира шального удальца.

Признаюсь, честно я не в духе.

И по тому пишу я вздор.

Сегодня кажется раздор.

Уже пол ночи  на дворе.

А муза где - та там во тьме.

Бренчит на лире очень скупа.

И мыслью дразнит словно бес.

Язык мне кажет как, балбес.

Я зол и не мощен читатель.

Но, что же делать, как же быть.

Тебя читатель подразнить.

Увы, устал  серьезным быть.

Ну что ж теперь за дело.

Совсем забыли старика.

Он не в обиде так с легка.

К земным он шалостям привык.

Людской порок давно постиг.                                             

А между тем Дидона в море.

И ветер дует в паруса.

И корабли стрелою мчатся.

В надежде рай свой обрести.

Душе покой себе найти.

Брега Ливийские в отраде.

Встречают с честью госпожу.

Ей суждено царицей света.

Хотя на миг во мгле ночной.

Блеснуть в величии звездой.

Элисса царственна в осанке.

Огонь палящий, взор очей.

Привычный к власти лик надменный.

Но, сердце мягкое в груди.

Еще жестокости свирепой.

Едва скопилось в крови.

Народ в вождях простить все сможет.

Жестокость царственной руки.

Обидный смех и унижения.

Позор жены и оскорбления.

И даже смерть детей своих.

Но только слабости позор

Простить не в силе он ни в ком.

Брига пустынные, чужбины.

Ливийских северных широт.

Скитальцев в горе приютила.

Как мать детей в любви роднит.

Дидона царственна прекрасна                                        

Обворожительна мила.

В очах томление страстной неги.

Во взгляде таинство мечты.

Умом постигнуты высоты.

Душевных грез и красоты.

Но, сердце тенью осенена.

Мечтою грустной о любви.

Как лик Дианы одинокой.

На глади вод ночной тиши.

В печальной грусти отраженной.

Как знак несчастия в любви.

Берберов вождь могучий Ярба.

Красой Дидоною сражен.

Он был  мечтою околдован.

Но, только радости не в чем.

Невольник страсти и печали.

Он был воинственный герой.

Теперь он раб и узник страсти.

В любви надежды ни кокой.

Ее уста чаруют очи.

Ланит пылающий огонь.

И лик печальный одинокий.

В судьбе бушующих невзгод.

Царевна мудрость познает.

Любовь, великое начало.

Блажен кто сердцем мир постиг.

Блаженный тот, кто в знании невольном.                      

Свой дух мятежный укротив.

Надменный ум, гордыни пламя.

В  юродстве мудрость, как упрек.

Любовью мир в гармонии движем.

В законе власть пока любовь горит.

Бесплодный ум душе обуза.

В ней одиночество, печаль.

И предрассудков рой пустынных.

Надменных знаний суета.

В любви закон и праздник жизни.

И знаний истинных восторг.

Грядет в миру великий светоч.

В юродстве мудрость совершив.

Отвержен Ярба воин славный.

Печальной думой полон вождь.

Он в самолюбии тщеславном.

Невольный пленник, удручен.

Унылым духом полон он.

По милосердию душевной.

По доброте любви своей.

Руки надменной не позволил.

Поднять на немощных людей.

Позволил странникам в несчастье.

Пришельцам с дальней стороны.

С юдоли скорби, мрачной тьмы.

Селиться в землях без печали.

Лукавой мудрости не внемля.

Богам языческим творя.

Кровавых жертв у алтаря.

Залогом власти стала бирса.

Путей лукавых впереди.

Ценой величия державы.                                            

Дешевой шкурою быка.

Немногим рок сулил тогда.

Теперь Дидона строит город.

Сей град стеною окружен.

Еще не давно был  младенец.

Теперь с великою судьбой.

Сия растущая твердыня.

Росою власти окроплен.

Он столп надмения высокий.

Судьбой в величие почтен.

В гордыне имя Карфаген.

Твой путь Эней.

Лежит в сей город.

Ты много счастье там найдешь.

Но радость меньше чем печали.

Уныние сердца обретешь.

Эней, сей муж, великий воин.

Но, перед старцем трепетал.

Он вымолвить себе позволил.

Слова почтение и похвал.

Сей старец кроткий и смеренный.

С улыбкой детской на лице.

С очами мира отражение.

И с взором мудрости восторг.

С последним вздохом испарился.

В глубинных таинствах миров.

Как будто разумом вселенским.

Духовным смыслом бытия.                                              

Сия энергия восторга.

В плоти нашла   себе простор.

И изумленный воин Трои.

Свидетель чуда или сна.

А может бред души усталой.

Обман сознание велит.

С сомненьем сердце говорит.

А был ли старец, во свете дивном.

Во власти мудрости простой.