Под эгидой камасутры (Индия)

 

Индийцы придают семейной жизни и браку совершенно исключительное значение. «Без жены дом — пристанище демонов», — говорит индийская пословица. Женщины не мыслят свое существование без мужа. Этнограф Наталья Гусева в своей книге «Многоликая Индия» пишет об индианках:

 

Они любят красиво одеться — для мужа. Они холят свою кожу, свои волосы, сурьмят глаза, окрашивают красной краской пробор в волосах, надевают украшения — для мужа. Они учатся петь и танцевать — для мужа. И если муж жив и здоров, если он предан семье — а это правило, исключения из которого очень редки, — женщина счастлива, она ничего больше не желает, ни к чему не стремится.

 

Даже в наше время юные жительницы мегаполисов, студентки вузов, свободно общаясь с юношами, в любовные отношения с ними вступают нечасто и уж, во всяком случае, не ложатся с ними в постель. Они ждут мужа — мужа, избранного родителями, мужа, которого некоторые из них впервые увидят в день свадьбы. По данным опроса, проведенного в 1996 году в крупных городах Индии среди людей в возрасте от 20 до 35 лет, абсолютное большинство из них состояло в браке, организованном родителями. Только 19 процентов браков свершилось по любви. С тех пор мало что изменилось, потому что индийское общество очень консервативно. Впрочем, особо демократичные родственники могут устроить для детей смотрины, и если молодые покажутся друг другу уж очень противны, то сговор расстроится. Правда, в наши дни все чаще случается, что родители, выбирая пару для своего чада, предлагают ему (или ей) несколько вариантов на выбор. А бывает и так, что молодые люди, полюбив друг друга, обращаются к родителям, и те проводят процедуру традиционного сватовства и сговора, как если бы решение принимали они.

Мужчины тоже отнюдь не стремятся воспользоваться теми преимуществами, которые дает принадлежность к сильному полу. Конечно, от юноши девственность при вступлении в брак не требуется, но она приветствуется, и большинство молодых людей ее сохраняют. Как позже они будут сохранять верность жене. Это может показаться удивительным, но в стране, давшей миру Камасутру, в стране, где процветает культ лингама (фаллоса), где в храмах открыто выставлены скульптуры богов, предающихся самым немыслимым видам совокуплений, — в этой стране сексуальная революция потерпела сокрушительное поражение. Точнее, ее здесь просто не было. Семейные ценности в Индии всегда стояли и стоят на первом месте, а развод, хотя и разрешен современным законодательством, считается редчайшим нарушением моральных устоев.

Внебрачные связи в Индии традиционно не поощряются. И знаменитая на весь мир Камасутра была написана прежде всего для того, чтобы неопытные новобрачные знали, как подойти к делу, а потом могли доставлять как можно больше удовольствия друг другу — и только друг другу. Правда, автор этого труда, Малланага Ватсьяяна (живший, предположительно в III–IV веках н. э.), уделяет некоторое внимания вопросу о том, как соблазнять чужих жен и проникать в чужие гаремы. Но далее он скромно заключает: «Поскольку сказанное здесь применимо лишь в отдельных случаях, связано с очевидными опасностями и противоречит дхарме и артхе[39], пусть мужчина не общается с чужою женой». Кстати, Ватсьяяна известен не только своим знаменитым пособием, но и тем, что был продвинутым аскетом и молчальником, — в глазах индийцев аскеза и сексуальное просвещение отнюдь не противоречили друг другу.

 

Итак, индийцы вступают в брак всерьез и надолго. Впрочем, церемония выбора партнера, сватовства и самой свадьбы здесь настолько сложна, что трудно представить безумца, который, пройдя через бесчисленные хлопоты и проведя через них своих близких, решится на развод. Правда, сегодня выбор партнера облегчен. Существуют брачные газеты, в которых родители могут подобрать для дочери или сына подходящую пару. А задача эта очень непроста. Ведь кроме множества прочих качеств избранник должен подходить еще и по кастовому признаку.

Сегодня кастовая дискриминация запрещена законом. И даже в брачных объявлениях все чаще можно видеть слова «каста безразлична». Но все же большинство индийцев женятся и выходят замуж в пределах своей касты или, по крайней мере, варны. Закон законом, но ведь не запретишь родителям подыскивать жениха и невесту «одного круга». И даже люди, выступающие за равноправие каст, предпочитают соединять судьбу со «своими». В этом есть немалый резон: молодые люди из одной касты, никогда не встречавшиеся до свадьбы, хоть примерно знают, чего можно ожидать от партнера. Ведь члены одной касты, как правило, воспитаны в очень близких традициях.

Каст в Индии множество (не менее трех тысяч, не считая подкаст). Варн всего четыре: брахманы (священнослужители), кшатрии (воины), вайшьи (торговцы и земледельцы) и шудры (слуги и разнорабочие). Кроме того, есть еще группа «неприкасаемых», которые тоже считаются членами кастового общества и имеют в нем свое место. На самом дне, еще ниже неприкасаемых, находятся немногочисленные люди, исключенные из каст и тем самым полностью лишенные социальных связей. Итого шесть основных групп.

Варны делят по горизонтали все индийское общество; касты, как правило, привязаны к какой-то местности. Так, торговцы из разных регионов Индии, относясь к одной варне вайшьев, будут принадлежать к разным кастам. И брак между их детьми еще пару столетий назад встретил бы немало препятствий. Сегодняшние индийцы часто смотрят на такие вещи проще, лишь бы касты были «равны» в сложной системе иерархий.

Впрочем, невеста может стоять в этой иерархии на одну ступень ниже, особенно если молодые принадлежат к низшим кастам. На вершине иерархической лестницы неравенство супругов не приветствуется. И это резонно: если мужчины-брахманы или царевичи начнут жениться на женщинах, стоящих ниже себя, что будут делать их дочери и сестры? Им-то подниматься некуда! Но, поскольку некоторые представители высших каст все-таки женятся на нижестоящих невестах, определенный избыток высокородных невест в индийском обществе всегда существовал. И гаремы, имевшиеся, кстати, в основном у представителей знати, — это не дань их сладострастию, а необходимость хоть как-то пристроить избыток женщин своего круга. Выдавать их замуж за членов низших каст было категорически запрещено, уж лучше в гарем!

С этой проблемой особенно близко познакомились женщины раджпутов — военного сословия, живущего в Северной Индии, на территории нынешнего штата Раджастхан. У раджпутов испокон века считалось не только допустимым, но и должным жениться на женщинах, стоящих на одну ступень ниже себя на социальной лестнице. Чем выше ступень, тем она малочисленнее. Поэтому не только на верхней, но и на каждой из ступеней, кроме самой нижней, должны были остаться невостребованные женщины. Спасало только то, что раджпутская иерархия была крайне запутанной, раджпуты и сами не всегда знали, какой из их многочисленных кланов стоит выше, а какой — ниже. При всех условиях, представительницам самого «высшего общества» было бы не за кого выходить замуж, если бы не гаремы. Кроме того, непрерывно воевавшие мужчины-раджпуты порою погибали, не успев жениться. Количество одиноких женщин могло бы принять угрожающие размеры, поэтому в древности, если раджпут не был уверен, что он сможет обеспечить дочери приданое и выдать ее за достойного человека, ребенку давали опий. Или прекращали давать молоко, заменяя его водой.

Обычай убийства новорожденных девочек практиковался и в других районах Индии. Востоковед, доктор исторических наук Евгения Юрлова рассказала историю своей знакомой, жившей в Западной Бенгалии: «По словам ее матери, после того как она появилась на свет, повивальная бабка вынесла ее на улицу и несколько раз крикнула: „Кому нужна невеста, а то выброшу ее?“ Не получив ответа от соседей-односельчан, она налила в таз воды, добавила несколько капель молока и собиралась окунуть туда с головой новорожденную, приговаривая „Пей молочко! Пей молочко!“, как раздался слабый голос роженицы: „Не надо, пусть живет!“ Но повитуха не сдавалась: „Она такая черная, некрасивая, где ты найдешь ей жениха?“ Но последнее слово все-таки оставалось за матерью. Так моей знакомой была сохранена жизнь».

Юрлова пишет: «Избавление от новорожденной девочки всегда рассматривалось как освобождение от необходимости платить приданое, положенное в данной касте. В случае выдачи дочери замуж с меньшим приданым, а потому и в более низкую группу семей внутри своей же касты, неизменно понижался престиж родителей и всех семей их группы. Поэтому инфантицид[40] не осуждался, а, наоборот, считался правильным, ибо социальный престиж семьи, группы семей и касты не страдал, и в целом все оставалось по-прежнему. Каста строго следила за соблюдением традиционных норм и наказывала тех, кто их нарушал».

Обычай убийства новорожденных девочек сохранился в Индии даже в наши дни. Но теперь вместо этого все чаще прибегают к аборту. В 1994 году в Индии был принят закон, запрещающий определять пол будущего ребенка, но процедура определения слишком проста и ее легко провести нелегально. В результате, по данным переписи 2011 года, женщин в Индии было на 37,2 миллиона меньше, чем мужчин. Вообще, избыток мужчин характерен для обществ, в которых уровень медицины невысок, а девочки рано выходят замуж и рожают много детей. И все же такой огромный перекос не мог возникнуть естественным образом — это следствие кастовых предрассудков, которые живы до сих пор.

 

Даже сексуально раскованный аскет Ватсьяяна рекомендует мужчинам иметь дело прежде всего с женщинами своей варны: «Согласная с предписаниями любовь к женщине той же варны, не выдававшейся раньше за другого, приносит сыновей, доставляет славу и приличествует мирским обычаям. Противоположна ей и запрещена любовь к женщинам более высокой варны или вышедшим замуж за другого. Любовь к женщинам, принадлежащим к более низкой варне, но не изгнанным из нее, к гетерам и к вдовам, вновь вышедшим замуж, ни рекомендована, ни запрещена, ибо служит лишь для удовольствия».

Впрочем, Ватсьяяна велосипеда не изобрел (по крайней мере в том, что касается социальных запретов) — они существовали задолго до него, еще в ведическое время (между серединой II и серединой I тысячелетий до н. э.), хотя поначалу и не носили такого категорического характера. В Ригведе говорится о мужчинах жреческого сословия, взявших в жены нижестоящих девушек из семей военной знати. А многие вполне почтенные персонажи этой книги даже были сыновьями рабынь или шудрянок. В Яджурведе связь ария с шудрянкой была предметом не столько порицания, сколько шуток при дворе и в жреческих кругах. В индийских текстах упомянуты случаи связи между шудрой и арийской (то есть принадлежащей к одной из трех высших варн) женщиной. Упомянут даже семейный раб, который вполне законным образом женился на вдове своего господина.

Но примерно на рубеже эр так называемые законы Ману положили конец былым вольностям и подробнейшим образом разъяснили индийцам, кому и на ком можно и нельзя жениться, а также расписали все те сакральные последствия, которые ждут нарушителей.

Прежде всего предписания законов Ману касаются высших варн: «При первом браке дваждырожденному[41] рекомендуется жена его варны». Правда, для тех, кто женится по любви, закон делает некоторое послабление: «Для шудры предписана жена шудрянка, для вайшия — шудрянка и своей варны, для кшатрия — те обе и своей варны, для брахмана — те три, а также своей варны». Но разрешая брак с нижестоящей женщиной, закон предупреждает: «Дваждырожденные, берущие по глупости в жены низкорожденных женщин, быстро низводят семьи и потомков к положению шудры». Хуже того, «брахман, возведя шудрянку на ложе, после смерти низвергается в ад; произведя от нее сына, он лишается брахманства». Предки и боги не будут вкушать его приношения, «поэтому он не идет на небо».

По законам Ману, люди, вступающие в связь с низкорожденными женщинами, могли после смерти стать так называемыми «претами», или «голодными духами». Судьба претов действительно незавидна, несмотря на то что у некоторых буддистов принято подкармливать «голодных духов», оставляя для на земле жертвенную пищу. Но самим претам от этого проку очень мало: они остаются голодными, поскольку строение тела — большой живот, рот размером с игольное ушко и узкий пищевод — не дают им возможности насытиться. Преты живут в специально отведенном для них «мире голодных духов», но иногда выходят на землю, копаются в помойках и пугают прохожих жалобными криками, что весьма печально и крайне неприлично, особенно для бывших брахманов.

Чтобы избежать этой скорбной судьбы, закон предлагает нарушителю способ очиститься от греха, но он достаточно обременителен: «Что дваждырожденный совершает в продолжение одной ночи из‐за общения с шудрянкой, то ему полагается искупать в течение трех лет, постоянно питаясь милостыней и повторяя священные тексты». Интересно, что если ночь с шудрянкой считается грехом хотя и тяжким, но не бесповоротным, то один лишь ее поцелуй не оставляет надежды на спасение: «Для целующего шудрянку, для оскверненного ее дыханием, а также для породившего от нее потомство не предписывается искупления».

Понятно, что запуганные таким образом брахманы, как, впрочем, и представители других высших варн, пуще смерти избегали браков со злополучными шудрянками, не говоря уже о неприкасаемых или женщинах, стоящих вне каст.

Впрочем, связь с вышестоящими женщинами (о браке с ними речь в эту эпоху даже не шла) могла окончиться не лучше. Законы Ману гласят: «Шудра, сожительствующий с женщиной дваждырожденных варн, — охраняемою или неохраняемою, — лишается: если с неохраняемою — детородного члена и всего имущества, если с охраняемою — всего, даже жизни. …Если вайший или кшатрий имеют связь с неохраняемой брахманкой, вайшия надо оштрафовать пятьюстами пан[42], а кшатрия — тысячью… Но если они оба согрешили с охраняемой брахманкой, они должны быть наказаны как шудра или сожжены на огне из сухой травы».

По поводу «охраняемых» женщин надо пояснить особо. Законы Ману предписывали мужчинам охранять подвластных им женщин (а других в Индии не было). Правда, те же законы особым параграфом признавали бессмысленность этого занятия: «Вследствие приверженности к мужчинам, непостоянства и природного бессердечия они в этом мире изменяют мужьям, даже тщательно охраняемые». Тем не менее уже следующий параграф гласит: «Зная такую их природу, созданную Праджапати, всякому человеку следует предпринимать крайнее старание к их охране…» Так или иначе, независимо от того, давало это плоды или нет, женщин было предписано охранять, что многие действительно и делали. Причем даже если сами женщины, вследствие своего «непостоянства и природного бессердечия» и находили способ обмануть охрану, то их возможные партнеры должны были десять раз задуматься, стоит ли овчинка выделки, потому что наказание за связь с охраняемой женщиной всегда было намного строже.

Но это, естественно, касалось связей беззаконных. Что же касается законных браков, то индийцу возбранялось жениться не только на девушке из другой варны, но и на той, «у которой нет брата и отец неизвестен», поскольку она могла оказаться родом из презираемой касты или же родственницей жениха (что тоже не дозволялось).

Вообще говоря, в случае сомнений по поводу достоинств будущей невесты родители индийского жениха могли прибегнуть к гаданию. Достаточно было взять восемь комьев земли, подобранных в разных местах: «с алтаря, с борозды, из пруда, из коровника, с перекрестка, с места для игры, с места сожжения трупов и с бесплодного участка», а девятый ком слепить из смешанной земли. По тому, какой ком выбирала невеста, можно было судить, насколько она подходит своему суженому. Но никому не пришло бы в голову предлагать этот выбор невесте из неподобающей варны или же той, чьи родители были неизвестны.

Правда, Страбон, ссылаясь на слова греческого историка и дипломата Мегасфена, посетившего Индию в III веке до н. э., сообщает, что нарушать кастовые запреты было дозволено философам «ради их высоких достоинств». Но поскольку наряду с неподвластными закону философами Мегасфен, по словам того же Страбона, сообщает о живущих в Индии дикарях, у которых «пятки спереди, а ступни и пальцы сзади», о людях, питающихся одними лишь запахами, «так как вместо ртов у них лишь дыхательные отверстия», а также об «одноглазых с собачьими ушами, с глазом посреди лба», то авторы настоящей книги не стали бы слишком буквально воспринимать слова доверчивого дипломата. Судя по другим источникам, философы в Индии женились внутри своей варны, а то и касты, как и все прочие.

 

Но и внутри своей варны жениться было не так-то просто. Законы Ману сообщают, что при заключении брака надо избегать целого ряда семейств, «даже если они большие и богаты коровами, козами, овцами, деньгами и зерном». Среди них: «семейство, пренебрегающее исполнением обрядов, лишенное мужчин, в котором не изучается Веда, члены которого волосаты, подвержены геморрою, чахотке, плохому пищеварению, падучей, белой или черной проказе». Позднее сборник «Вирамитродая»[43] не рекомендовал родниться с семьей, если в ней попадались люди «слишком высокие или слишком низкие, слишком бледные или слишком темные», а также «воры, обманщики, импотенты, неверующие, живущие незаконными средствами, уроды, склонные к ссорам, государственные преступники, кормящиеся на похоронах, пастухи, люди с дурной репутацией».

Под строжайшим запретом находились браки с родственниками, даже и достаточно дальними. Как и в случае с запретами кастовыми, в ведические времена на это смотрели проще — в одном из «дополнительных» гимнов Ригведы разрешается брак с дочерьми дяди по материнской линии и тетки по отцовской. Но законы Ману уже требуют покаяния от имевшего «сношение с дочерью сестры отца, <…> дочерью сестры матери и родного брата матери». Закон говорит: «Благоразумному человеку не следует брать в качестве жены этих трех; они не должны браться в жены вследствие родства, ибо сочетающийся с ними низвергается в ад». Позднее индийская традиция запретила мужчине «жениться на девушке, которая является ему родственницей по мужской линии до седьмого колена, а по женской — до пятого». Более того, независимо от степени родства не рекомендовалось брать жену из своей «готры» — семейно-родовой группы, или клана. А жених из воинского сословия раджпутов к тому же не мог брать жену из своего клана, из клана своей матери, из клана, в который он отдал замуж дочь, и т. д. Кроме того, в Северной Индии традиционно запрещалось вступать в брак с жителями своей деревни и даже с жителями соседних деревень.

 

Строгие требования предъявлялись и к самой невесте. Законодатели предостерегали индийцев от женщин, «имеющих лишний член» (к примеру, шестой палец), болезненных, безволосых, слишком волосатых, болтливых и красноглазых. В этот же список, к нашему удивлению, попали и рыжие невесты.

Ватсьяяна отдельно предупреждает о женщинах, с которыми он не рекомендует вступать не только в брачную, но даже и в любовную связь: «Вот женщины, с которыми не следует вступать в близость: прокаженная, безумная, изгнанная из своей касты, не хранящая тайн, соблазняющая на людях, та, чья молодость уже позади, слишком светлая, слишком темная, дурно пахнущая, родственница, подруга, странствующая монахиня, жена родственника, друга, просвещенного брахмана или царя». Кроме того, Камасутра предлагает избегать «носатых, сутулых и потливых» и, разумеется, тех, которые младше жениха «меньше чем на три года», а также тех невест, чьи имена оканчиваются на «л» или «р». В законах Ману тоже перечисляются неподходящие для невест имена: не рекомендовалось брать в жены девушку, «носящую имя созвездия, дерева, реки, название низшей касты, горы, птицы, змеи, слуги или устрашающее имя».

Законы гласят: «Надо брать в жены женщину, свободную от телесных недостатков, имеющую приятное имя, походку лебедя или слона, нежные волосы на теле и голове, красивые зубы, нежные члены».

Вероятно, авторы законов Ману наблюдали слонов несколько чаще, чем авторы настоящей книги, поэтому им виднее. Тем не менее последнее требование (в том, что касается походки) вызывает некоторое недоумение. И уже совсем трудно представить себе невесту, переваливающуюся с ноги на ногу подобно лебедю (впрочем, встречаются же в европейской иконографии гусиные ноги царицы Савской!). Но если подобные сомнения и мучили когда-то индийских женихов, то со временем они исчезли по очень простой причине: невест стали сватать в том возрасте, когда они еще не могли ходить ни подобно лебедю, ни подобно слону, — только ползать (а иногда и этого еще не умели).

Дело в том, что индийские брахманы были вообще склонны к написанию разного рода рекомендаций, в том числе брачных. Возможно, каждая из этих рекомендаций была хороша и полезна, но их количество росло, а требования ужесточались. Примерно на рубеже эр наступил момент, когда выполнить все запреты, касающиеся вступления в брак, стало почти невозможно. Особенно это сказывалось на судьбе невест: ведь если родители не успевали подыскать для них подходящего жениха, время уходило, и они рисковали остаться старыми девами. Теперь, когда в семье рождалась девочка, отец начинал искать для нее жениха немедленно, поскольку эта задача могла растянуться на многие годы. И если в поле зрения вдруг оказывался жених, чья семья подходила по касте и степени родства и к тому же была, как это требовалось, «известна в пяти поколениях с отцовской и с материнской стороны и славна своей ученостью и поведением», этого жениха упускать было нельзя, поскольку второго такого могло в будущем не найтись. Да и невеста в ожидании жениха, который неизвестно когда появится, могла согрешить, а это сводило шансы на замужество к нулю. Поэтому брачный возраст невест, а позднее и женихов, стал стремительно падать. Родители считали, что лучше поженить детей в колыбели, нежели рисковать, что помолвка может расстроиться. Скоро предосторожность была возведена в ранг закона.

Уже в Рамаяне — эпической поэме, основной сюжет которой был известен в IV–III веках до н. э., — упоминается, что Сита вышла замуж, когда ей было шесть лет. Правда, это считается позднейшей вставкой, но вставка тоже достаточно древняя. Дхармасутры[44], записанные во второй половине I тысячелетия до н. э., говорят, что обычно девушка выходит замуж до достижения половой зрелости. В крайнем случае, если ей не успели найти мужа, девушке разрешалось без ущерба для репутации выждать еще от трех месяцев до трех лет. На рубеже эр законы Ману предписывают, что тридцатилетний мужчина должен жениться на двенадцатилетней девочке, а двадцатичетырехлетний — на восьмилетней. Но и это не предел. Более поздние законы подразделяют невест на пять классов: 1) нагника (голая), 2) гаури (восьмилетняя), 3) рохини (девятилетняя), 4) канья (десятилетняя), 5) раджасвала (после десяти лет). Считалось, что лучшая невеста — это нагника.

Поздняя вставка в Махабхарате гласит: «Отец пусть выдает дочь замуж подходящему мужу сразу после рождения. Выдавая дочь замуж в соответствующее время, он обретает религиозную заслугу».

В Брахма-пуране (одной из священных книг индуизма) говорится: «Отец пусть отдает свою дочь красивому мужу, когда она еще ребенок. А если не отдает, на него падет грех. Любым способом пусть выдает замуж свою дочь в возрасте от четырех до десяти лет. Ее следует отдавать замуж, пока она не знает женской стыдливости и играет в песочек. А если не выдает, отец совершает грех».

Конечно, новорожденных девочек никто не укладывал в постель к их мужьям, тем более что сами мужья часто были ненамного старше. Обычно после свадьбы дети отправлялись обратно, каждый к своим родителям, чтобы дорасти до подобающего возраста. Но и этот, подобающий с точки зрения индийцев возраст оставался, по нашим меркам, очень невысоким, особенно для девочки. Ведь если от мужа требовалась физиологическая готовность к браку, то от жены этого обычно не ждали.

После английского завоевания правительство Индии под давлением европейцев начало бороться с детскими браками. В 1860 году был установлен минимальный возраст сексуального согласия[45] для женщин — десять лет. В стране, где внебрачное сожительство — редкость, это было равнозначно минимальному брачному возрасту. В 1881 году он был повышен до двенадцати, а в 1929‐м — до четырнадцати лет. Но в реальности эти постановления не соблюдались. В 1921 году перепись населения обнаружила множество «замужних женщин», которым не исполнилось и года. Может, в половую связь они и не вступали, но законными женами являлись. Махатма Ганди предложил известному юристу Хаар Биласу Шарде подготовить законопроект, направленный против ранних браков. Сам юрист был женат с девятилетнего возраста, но, поскольку закон обратной силы не имеет, ему лично ничего не грозило, а все «прелести» раннего брака были известны Шарде как никому другому. «Закон Шарды» вступил в силу в 1929 году. В 1955 году брачный возраст для женщины повысили до восемнадцати лет, в 1978 году был установлен брачный возраст для мужчин: двадцать один год. Но законы эти и по сей день никто не соблюдает. Например, в штате Раджастхан средний возраст вступивших в брак невест на рубеже XXI века был ниже шестнадцати лет. А согласно переписи 2001 года, около трех миллионов индианок стали матерями, не достигнув пятнадцатилетия.

 

Современные законы проще смотрят и на браки между родственниками. Теперь допустимой считается пятая степень родства по отцу и третья — по матери. И уж конечно, разрешены браки между жителями соседних деревень. Но традиция очень часто оказывается сильнее закона. На севере Индии до сих пор существуют так называемые «панчаяты» — своего рода советы старейшин, в том числе «кастовые панчаяты», которые разрешают вопросы, связанные с нарушением кастовых норм.

В 2007 году кастовый панчаят в Курукшетре, неподалеку от Дели, приговорил к смертной казни молодоженов, которые, не будучи родственниками, принадлежали к одной готре и жили в одной деревне. Приговор был приведен в исполнение. Правда, все те, кто участвовал в вынесении приговора и в убийстве, в свою очередь были наказаны судом — на этот раз государственным. Но в Индии прошла массовая кампания в их поддержку: очень многие считали, что традиция стоит над законом, а смертная казнь — вполне приемлемое наказание за брак с соседом.

Еще одно подобное судилище состоялось в 2010 году в штате Харьяна — правда, на этот раз обошлось без кровопролития. Кастовый панчаят, объединявший 24 деревни около города Мехем, постановил, что брак Кавиты и Сатиша, поженившихся три года назад и уже имевших девятимесячного ребенка, нарушил традицию. Правда, супруги принадлежали к разным готрам, но они жили в одной деревне. Им было предписано покинуть родные места, а ребенка оставить на попечение отцу Сатиша. Сатиш лишался отцовских прав и объявлялся дядей собственного сына. Отец нарушителя тоже был наказан — ведь сын мог вступить в брак только с его согласия. Поэтому пожилого человека заставили пройти по деревне в ботинками в зубах, а его земля была передана приюту для нищенствующих монахов. Полиция, к которой обратились Кавита и ее родственники, отказалась вмешиваться в это дело.

Очень часто родственники невесты сами убивают молодую женщину, если она без их согласия вступила в брак, нарушающий традиционные нормы. Формальная регистрация брака в данном случае ничего не меняет — честь не только самой женщины, но и всей семьи считается запятнанной. Эти «убийства ради чести» иногда заменяют изгнанием из общины или бойкотом.

 

Обычно сватовством занимаются родители жениха. Но у раджпутов принято, чтобы инициатива исходила со стороны невесты. Иногда отец девушки выбирает подходящего жениха заочно, с помощью свахи или знакомых. Когда выбор сделан, кандидату посылают кокосовый орех — символ брачного предложения. Орех может быть самым обыкновенным, но часто его украшают драгоценностями. Причем орех посылают именно жениху, а не его родителям, хотя последнее слово, конечно, будет за ними. Известна история о том, как некий раджа в отсутствие сына принял от его имени присланный юноше кокос. Вернувшийся принц отказался жениться: раз отец взял кокос, пусть отец и женится. И раджа, из‐за своего неосторожного поступка, вынужден был взять в жены несостоявшуюся невесту сына. Отказаться от уже принятого кокоса значило нанести тягчайшую обиду, которую нередко смывали кровью.

Но в конце концов выбор сделан и соглашение достигнуто. Само бракосочетание у индийцев испокон века происходило по одной из восьми традиционных форм. Причем четыре из них считались «одобряемыми», а четыре «неодобряемыми», хотя тоже вполне традиционными и допустимыми. Древние законы подробно описывают все восемь форм.

Самым неодобряемым считался брак в форме пайшача. Законотворец говорит: «Когда мужчина тайком овладевает девушкой, которая спит, находится в бессознательном состоянии или опьянении, то это называется способом пайшача». Законопослушные и браколюбивые индийцы отнюдь не рассматривали пайшача как банальное изнасилование. Предполагалось, что в результате женщина становилась официальной женой. Тем не менее столь нецивилизованный способ играть свадьбу не одобрялся.

«Увод девушки силой, в то время как она кричит и плачет, сопровождаемый убийством… ее родственников, называется браком ракшаса». Ракшаса, хотя и считался браком неодобряемым, но все же в табели о рангах стоял выше пайчаши. Жизнь пары-тройки погибших родственников, видимо, не принималась во внимание: родни у индийцев всегда было много. У раджпутов, например, описан такой свадебный обычай. Раджа, имеющий дочь на выданье, рассылает подходящим женихам приглашения прийти и завоевать невесту. Принц, принимающий приглашение, совершает обычные предсвадебные обряды, но затем отправляется не столько на свадьбу, сколько на битву, и берет с собой не шаферов, а воинов. На границе владений тестя его встречает вооруженная армия и разыгрывается нешуточный бой, в котором гибнут сотни людей. Если жених сумеет проявить себя настоящим воином и полководцем, то, похоронив павших, стороны отправляются на брачный пир. Если, конечно, жених останется жив… Но то, что одобряли раджпуты, не одобрялось древними установлениями.

Следующей формой брака была гандхарва. Так назывался «добровольный союз девушки и жениха, любострастный, происходящий из желания». Гандхарва была распространена среди кшатриев, поскольку их молодежь пользовалась наибольшей свободой. Некоторые авторы считали эту форму брака похвальной. Так, в Махабхарате говорится: «Брак желающей женщины с желающим мужчиной, хотя бы и без религиозных церемоний, — это наилучший брак». Но законы Ману гандхарву порицали, потому что брак, совершенный не по выбору родителей, был заведомо аморален. Впрочем, если когда-то родители невест и пребывали в сомнении, кого же слушаться — Махабхараты или законов Ману, то очень скоро эти сомнения исчезли. Вопрос решился сам собой, когда брачный возраст девочек упал до восьми лет и ниже.

Наименее неодобряемой формой брака была асура. Это «выдача дочери, когда жених дает имущество родственникам и невесте столько, сколько может, и добровольно». Асура была популярна в давние времена, когда отцы «придерживали» дочерей, а женихи мечтали их получить, хотя бы и ценою выкупа. Потом ситуация на рынке невест изменилась, а брачный возраст упал. Теперь отцы мечтали не о выкупе, а о том, чтобы хоть кому-то сбагрить дочку, пока у нее не начались месячные — после этого шансы становились нулевыми, а карма отца считалась непоправимо загубленной. Кроме того, существовала и такая точка зрения, что торговать собственными дочерьми нехорошо. «Те, ослепленные алчностью, которые выдают дочерей замуж за деньги, продают самих себя и совершают большой грех. Они попадают в ад и уничтожают заслуги семи предшествующих поколений», — говорилось в одной из дхармасутр. Короче, обычай продавать невест не слишком прижился. Тем не менее он и по сей день существует среди представителей низших каст и даже среди обедневших представителей каст высших — короче, среди тех, кого жизнь вынуждает думать о хлебе насущном, а не о кармической «заслуге семи поколений». Интересно, что при асуре, несмотря на то что муж становится покупателем, а значит и «собственником жены», она не переходит в род мужа, а остается членом рода отца. «Купленная» жена сохраняет право распоряжаться собственным имуществом, и если у нее нет детей, то наследником ее становится не муж, а родственники по отцу. Расторжение брака-асуры теоретически возможно, в том числе и по инициативе жены (хотя развод всегда был в Индии исключительной редкостью).

Асура — единственная из четырех «неодобряемых» форм брака, дожившая до сегодняшнего дня.

Из «одобряемых» форм брака, несмотря на все одобрение, которое им выражали индийские законоучители, до нас тоже дошла только одна. Остальные оказались несоответствующими требованиям дня. Так, отжила праджапатья, при которой «отец отдавал свою дочь жениху, сознавая, что они вместе будут совершать свои гражданские и религиозные обязанности». Не совсем понятно, что же плохого в том, что супруги будут вместе исполнять свои обязанности. Тем не менее в религиозной литературе бытовала точка зрения, что «дарение» невесты жениху должно быть свободным от всяких условий. Захочет жених — будет исполнять гражданские обязанности, а не захочет — не будет. Кроме того, при этой форме брака было принято, чтобы жених сам приходил свататься и, соответственно, обсуждать свои грядущие обязанности с будущим тестем. Когда же возраст женихов упал и стало ясно, что ни о каких обязанностях, кроме как связанных с игрушками и пеленками, с ними говорить нельзя, праджапатья самоликвидировалась.

Форма брака арша считалась более достойной, чем праджапатья. Согласно этой форме, отец невесты получал от жениха две или четыре коровы «для целей, предписанных дхармой». Дхарма в данном случае предписывала, что коров принесут в жертву, так что никаких материальных благ семья невесты не получала и могла законно гордиться своим бескорыстием, а равно и благочестием. Но обычай приносить в жертву коров вышел из моды, а с ним вышла из моды и арша.

По той же самой причине вышла из моды и дайва. В этой форме брака девушка отдавалась в жены жрецу в качестве платы за жертвоприношение. Выдать дочку за жреца считалось весьма почетным. А те, у кого дочек не было, могли расплатиться рабыней, которая становилась не женой, а наложницей. Так формировались брахманские гаремы. Но кровавые жертвоприношения прекратились под влиянием буддизма, а гаремы были объявлены вне закона. И дайва прекратила свое существование.

И наконец, брахма — наиболее похвальная форма брака. «При этой форме девушку выдает отец, давая столько украшений, сколько может, мужчине, обладающему характером и ученостью, которого он сам приглашает по своей воле и принимает с почетом, не беря ничего взамен». Брахма вполне удовлетворяет тех, кто считает торговлю дочерьми за грех. Да и возраст жениха, обладающего «характером и ученостью», не вступает в противоречие с законодательством XX века. В то же время ученость — дело относительное, ее можно приписать практически любому жениху…

Отметим, что хотя в законах Ману и говорится о том, что тесть «сам приглашает» будущего зятя, происходит это лишь после того, как вопрос уже оговорен с его родителями. Инициатива обычно исходит именно с их стороны.

Теоретически от родителей невесты в этой ситуации не требуется приданого, кроме украшений. Но приданое давать в сегодняшней Индии все же принято, если только молодые не принадлежат к самым низам общества. Более того, традиция требует, чтобы оно было достаточно богатым, и на многие семьи эта обязанность ложится тяжелым бременем.

Так или иначе, брахма стала основной формой бракосочетания для высших каст, но не возбраняется и низшим, если родители-вайшьи или шудры готовы отдать дочь без выкупа и обеспечить приданым.

 

Итак, сегодня в Индии индуис<