К вопросу об оценках внешней политики России при А. Козыреве (1991-1996 гг.)

Личность Андрея Владимировича Козырева, как и его политическая деятельность в качестве Министра иностранных дел России в период с 1991 по 1996 годы, вызывает мнения широкого спектра. Восприятие внешней политики России, так называемого «козыревского» периода, как специалистами в сфере международных отношений, так и простыми обывателями неоднозначно. В настоящий момент, когда пришло время по-новому взглянуть на внешнюю политику нашего государства в начале 90-х гг. прошлого века, происходит своеобразная переоценка произошедших событий и переосмысление их значения. В данном контексте следует рассмотреть вопрос, насколько изменилось отношение к внешней политике, проводившейся в нашей стране на этапе становления нового государства, и к главе МИД того периода, А. Козырева, как человека, реализовавшего направление этой внешней политики.

Характерно, что внешняя политика начала 1990-х годов подвергалась резкой критике со стороны части политологов, специалистов-международников и других исследователей. На данный момент представляется возможным выделить два подхода в оценке того периода.

Начнем, пожалуй, с самого распространенного, «негативного» подхода. В литературе данный период часто носит название «романтического» или «идеалистического», а наиболее негативно относящиеся к нему исследователи называют его «прозападным» или «антироссийским», ставя знак равенства между этими определениями. Концепция внешней политики того времени исходила из постулата, что в лице западных государств, в первую очередь, необходимо видеть партнеров и, возможно, в будущем, потенциальных союзников. Подобная «прозападная» направленность была отрицательно воспринята не только некоторыми политическими кругами, но и частью общественности. Впрочем, этому можно найти объяснение: подобная политика действительно не учитывала всей остроты международных отношений, возникших в результате распада биполярной системы мира и зарождения нового миропорядка. Отказ от идеологии конфронтации с Западом также не мог не вызвать негодования в государстве, где исторически большую часть XX века все, что относится к «Западу», являлось синонимом слова «чуждое» и иногда даже «враждебное». Кроме того, некоторые из исследователей отмечают, что напряженность и противостояние в отношениях с западными государствами способствовали росту влияния определенных групп бюрократической элиты. В данном случае внешняя политика, проводимая А. Козыревым, противоречила их интересам [1].

Вызывали опасения и заявления МИДа о готовности начать построение открытой экономики на основе действия рыночных механизмов ее регулирования. Откровенно говоря, это означало экономические потери для неконкурентоспособных отраслей отечественных производителей. Несомненное негодование оппозиции вызывала и позиция МИДа касательно военной безопасности государства и защиты его стратегических интересов. А. Козырев и его сторонники видели в качестве одного из способов становления России на путь демократии демилитаризацию общества и государства. Один из исследователей – Валерий Перевалов высказал следующую точку зрения: "Сосредоточение внимания на проблеме национальных интересов, сменившее ныне прежнюю, набившую оскомину риторику "общечеловеческих ценностей" и "прав и свобод личности"... представляет яркое свидетельство окончательного завершения романтического периода политической жизни страны. Сегодняшнее идеологическое отступление демократов-западников обусловлено тем, что европейская история, в которую они жаждали вернуться, была воспринята ими односторонне. Они не поняли, что победа и утверждение демократии в Новое время не в меньшей, если не в большей, степени, связаны с практикой национального интереса, а не только с идеями прав и свобод атомизированных индивидов..."[2]. Результатом проведения «романтической» линии внешней политики под руководством А. Козырева стало подписание договоров СНВ-1 и СНВ-2 между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки в 1991 и 1993гг. соответственно. Постепенно курс внешней политики России начинает меняться, как следствие растущего недовольства оппозиции. Открывается направление построения «добрососедских отношений» с приграничными государствами, равно как поддержка ранее провозглашенных партнерских отношений с Западом. В 1994-м Козырев писал: "Партнерству нет альтернативы. Отказ от него означал бы, скорее всего, потерю исторического шанса на решение двуединой задачи: формирование открытого миру демократического российского государства и превращение неустойчивого постконфронтационного мира в стабильный и демократический" [3].

Подобная непоследовательность и неопределенность в выборе концепции внешней политики, а также ее явная непопулярность, в первую очередь, из-за неподготовленности общества и государства, привели к снятию А. Козырева с поста Министра иностранных дел. Подвергаемая серьезной критике в середине 1990-х гг., политика, проводимая Козыревым, в настоящий момент несколько переосмысливается. Современные оценки того периода времени (а ведь прошло, ни много ни мало, почти 15 лет) смягчаются, и некоторые исследователи в своих работах склонны оправдывать политику начала 90-х. Они отмечают, что при более детальном изучении Министерству иностранных дел удалось решить две, казалось бы, несовместимых задачи: сохранение весомой роли России в рамках деятельности на постсоветском пространстве и, в то же время, развитие сотрудничества со странами большой семерки и, в том числе, благоприятных отношений с Соединенными Штатами Америки [4]. Будучи достаточно разбалансированной, подобная внешняя политика была необходимым инструментом для становления России на международной арене в первые годы ее независимости. В то же время, А. Козырев вовремя успел осознать неэффективность «идеалистической» политики в отношении Запада и, утратив иллюзии относительно полноценной интеграции России в международное сообщество за столь короткие сроки, сумел сместить акценты на развитие партнерских отношений на постсоветском пространстве. Кроме того, Россия заявляла о себе в таких конфликтных ситуациях, как, например, в Молдавии в 1992 году и ситуации в Косово в 1994-м. Неожиданное противостояние России натовскому ультиматуму Сербии в 1994-г. заставило Запад по-новому оценить потенциал страны на дипломатической арене. Достаточно сложно было сохранять устойчивое положение внешней политики, балансируя на грани партнерских отношений со странами Запада и отстаивая свои национальные интересы. Следует также отметить, что вести выбранный курс внешней политики и в то же время стараться минимизировать наличие конфликтных ситуаций – задача, требующая грамотного поведения внешнеполитических ведомств государства. Как оценивает эти события Аллен Линч, «Россия теперь открыто заявила о своем участии на равных с Западом в разрешении югославского кризиса, тем самым подчеркнув, что в европейском контексте с ней следует обращаться как с великой державой. Казалось, что отныне ни одно серьезное международное решение не будет принято без активного участия России» [5].

Определенно положительную роль в создании имиджа России на международной арене сыграло и участие МИДа России в создании Контактной Группы в том же 1994 году. Несомненно важным можно считать, что Россия здесь прилагала такие же усилия, как и такие страны Запада, как, например, Франция, Германия, Великобритания. Именно в этот момент России удалось сохранить тонкий баланс в отношениях с Западом: при всех сложившихся обстоятельствах взаимоотношения официально оставались партнерскими. Не будем также забывать, что для нашей страны, Российской Федерации, это был начальный этап становления самостоятельной внешней политики, в условиях обретения собственной внутренней государственности и сложной макроэкономической ситуации.

Таким образом, совершенно очевидно, что было бы необъективным однобоко оценивать внешнюю политику, проводимую А.В. Козыревым, с двух полярных позиций: «хорошо» - «плохо». В литературе все чаще начинают говорить о том, что необходимо учитывать самые разные факторы, влиявшие на ситуацию в мире на тот момент: складывание системы нового миропорядка, сложный «переходный» период во внутриполитической и внутриэкономической жизни России, особенности управленческой структуры и наличие заинтересованной бюрократической элиты, фактор общественного мнения и настроений общественности, настороженное отношение Запада к новому государству и многие, многие другие. Учитывая все эти факторы, представляется возможным сделать вывод, что обе точки зрения на курс внешней политики А. Козырева имеют право на существование и раскрывают как ее плюсы, так и ее минусы. Важно рассматривать их в совокупности для того, чтобы иметь объективную и наиболее точную картину деятельности России на международной арене в начале 1990-х гг.

За 20 лет Россия многое утратила в своих позициях в качестве региональной державы. И это является самой точной и объективной оценкой того внешнеполитического курса, который отстаивал Е. Примаков. Сегодня я не могу уверенно сказать о том, что Россия является региональной державой, поскольку она утратила ряд признаков. В данный момент на постсоветском пространстве нет ни одной страны, этого нельзя сказать даже о Белоруссии, с которыми Россию связывали бы союзные отношения. Более того, я бы очень осторожно отнесся к Казахстану, потому что Казахстан сегодня выступает, как субрегиональное государство, которое стремится перехватить у России инициативу в Средней Азии и отчетливо выступает как наш конкурент на этом пространстве.

В глобальном плане создается впечатление, что наша политика так и не оправилась от разочарования в связи с тем, что США не признали наших претензий на кондоминиум.

Мюнхенская 2007 г. речь Президента РФ обозначила внешнеполитические ориентиры на создание более справедливого мироустройства. Вот только с кем Россия собирается его строить и для кого «таскать каштаны из огня»? С Китаем, чьи ракеты, по мнению некоторых экспертов, нацелены на Россию? С Индией, которая все более проявляет проамериканскую ориентацию? С Ираном, очевидным международным «изгоем»? С ХАМАС, устроившим кровавую бойню против собственного народа?

И, последнее, относительно периодизации российской внешней политики. Мне кажется, что первый этап, это этап с 1991г. и до декабря 1993 года. Я бы не стал делить внешнюю политику на «козыревский» и «примаковский» этапы по очень простой причине: в Советском Союзе, в России никогда министерство иностранных дел или наркоматы и так далее, не определяли внешнюю политику. Это было либо Политбюро, либо Совет при Президенте, либо какая-то другая структура. И это еще один из сюжетов, который надо было бы исследовать - это процесс принятия внешнеполитических решений. Кстати, и на сегодняшней день эта проблема остается проблемой, и непрозрачность принятия сегодняшних внешнеполитических решений она, по-моему, тоже остается научной, политической, какой угодно проблемой. Поэтому в рамках периода, когда А.Козырев находился на посту министра иностранных дел, я бы выделил период с 1994 г. На мой взгляд, и у Бориса Николаевича к этому времени, и у тех, кто принимал решения в области внешней политики накопились определенные претензии не столько к Козыреву, сколько к самой внешней политике, результатом чего стали произошедшие в ней изменения. Например, державность, она начинает появляться не с приходом Примакова на пост министра иностранных дел, а значительно раньше, при Козыреве. При нем фактически начинается формирование нового типа внешней политики, итоги которой мы пожинаем сегодня.

И, совсем последнее, что я хотел бы сказать в качестве постановки вопроса. Да, мы видим две разные политики - 91-й - 93й год и 94-й - современный период. Я считаю, что это разные политики, разные внешнеполитические ориентиры, это разные установки на проблему добрососедства, отношения со странами ближайшего зарубежья, дальнего зарубежья. У Е.Примакова в качестве позитива отметил бы появление новых векторов во внешней политике, в том числе ближневосточные, среднеазиатские, дальневосточные векторы. При разумном сочетании с западно-европейскими и американскими векторами, думаю, что это могла бы быть вполне разумная и адекватная политика.

Прошу обратить внимание на то, что, как только Россия начинала осуществлять внешнеполитические действия, которые не совпадали с ее демократическими ценностями или были вызваны неадекватной оценкой ее ресурсных возможностей, она терпела серьезные внешнеполитические поражения.

Скажем, все хорошо помнят, как после посещения президентом Б. Ельциным европейских столиц появилась идея новой политической оси Москва - Бонн - Париж. Ничем, кроме конфуза, эта затея не закончилась.

Не исключено, что череда поражений России в конце 1990-х гг.- начале 2000-х гг. была отчасти вызвана неточным пониманием внешнего мира, неадекватным определением приоритетов, переоценкой ресурсов. Весьма вероятно, что, борясь за удержание каких-то прошлых, часто эфемерных, позиций, Россия упускала имевшиеся возможности.

В любом случае российскому политическому классу, руководству страны нужно проанализировать уроки 90-х гг., чтобы понять свои собственные интересы во внешнем мире, выработать реалистическую и активную политику по приспособлению к миру будущего, четко уяснить, какие позиции и интересы необходимо жестко отстаивать, а от каких все равно придется отказываться, чтобы не тратить бессмысленно политические и экономические ресурсы страны.

Тем не менее, все еще можно утверждать, что внешние условия развития России остаются в целом благоприятными. России пока никто не может и не хочет угрожать внешней агрессией или явным военно-политическим давлением. У нее нет явных крупных союзников, но нет и врагов.

Задача глубокого, внимательного научного исследования внешней политики молодого российского государства еще стоит в повестке дня. Никто не может запретить появление конъюнктурных, политтехнологических работ на злобу дня. Важно, чтобы не они одни удовлетворяли общественный спрос и интерес к недавнему историческому прошлому страны. Надеюсь, что на следующей конференции будет представлена серия научных докладов о внешней политике ельцинского периода. 

Литература

1. Федоров Ю. Кризис внешней политики России: концептуальный аспект // Внешняя политика России: 1991-2000. Часть II. Том 6. 2001, Зима-весна.

2. Кандель П. Российские национально-государственные интересы и заурядные отечественные парадоксы // Внешняя политика России: 1991-2000. Часть II. Том 6. 2001, № 4, Осень.

3. Козырев А.В. Стратегия партнерства // Международная жизнь. 1994. №5. С. 5.

4. Линч Аллен. Реализм Российской внешней политики // Внешняя политика России: 1991-2000. Часть II. Том 6. 2001, № 4, Осень.

5. Легволд Р. Американский взгляд на российскую внешнюю политику: страхи и фантазии // Pro et Contra. 1997. Т. 2. № 1. С. 41-42, 49.

6. Вайнштейн Г. Новый миропорядок? // http://www.prof.msu.ru/publ/book5/c5_1_1.htm.

7. Косолапов Н.А. Конфликты постсоветского пространства: политические реалии // Мировая экономика и международные отношения. 1995. №10. С. 39.