Глава тридцать восьмая. Беспокойное воскресенье

Несмотря на выходной день, мистер Шеклболт решил отправиться в Министерство и теперь сидел в своем кабинете, опираясь локтями на массивную столешницу орехового дерева, и задумчиво потирал переносицу. Стопка пергаментов, еще десять дней назад затребованная из тайного архива Визенгамота, уже несколько раз была передвинута с одного угла стола на другой, а теперь вот лежала в центре, прямо перед носом Министра, как будто служа ему немым укором и одновременно призывом к незамедлительным действиям. Находиться дома не было сил, хотя никто ему там и не докучал — жизнь одинокого отшельника в свое время так пришлась по душе бывшему мракоборцу, что он не собирался ничего менять.

Но сегодня зачарованное окно, словно издеваясь над ним, с самого утра заладило показывать ему какие-то пасторальные картинки: весенний сад, нежный ветерок играет тонкими лепестками нарциссов, то тут, то там вздымают головки к небу тюльпаны и благоухающие гиацинты, а среди всего этого великолепия прогуливается стройная светловолосая женщина, заботливо срезая пожухшие от дождя цветки. Кингсли Шеклболт не разглядел ее лица, как не оценил он и столь трогательной заботы о собственной персоне со стороны волшебного оконца — там, на улице, выбивал свою унылую дробь по стеклу лондонский дождь, а в комнату без всякого приглашения рвалась эта треклятая поддельная весна. И он аппарировал в Министерство — иллюзия в арочном проеме напротив стола вела себя сдержанно, демонстрируя Биг-Бэн в лучах заходящего солнца. И никаких тюльпанов, маргариток и прекрасных садовниц...

Он знал, что события, которых опасаешься, обычно случаются внезапно: им не требуется недель или месяцев, чтобы предупредить о своем приближении и дать время подготовиться. Нет, им достаточно нескольких мгновений, по крайней мере, в пару минут они укладываются всегда. Всего-навсего звонок на маггловский мобильный — практичная вещь, которую так удобно иметь при себе... В прошлую пятницу, чуть больше недели назад.

"Уильям? Это Энн, Энн Макмиллан. Уильям, вы меня слышите?"

Есть расхожее выражение, что, мол, душа ушла в пятки. Ничего подобного, господа, все не так! Он чувствовал, как его сердце налилось свинцовой тяжестью, как оно, подобно булыжнику, провалилось куда-то вниз, круша ребра и разрывая внутренности... "Что вы говорите, Уильям? Плохая связь? Да-да, вы все правильно поняли — Стивен пропал! Ушел гулять с собакой, я была в клинике. Нет, соседи ничего необычного не заметили. Да, конечно, приезжайте!"

Уильям... Он едва не забыл принять оборотное, прежде чем аппарировать в Соли. Макмилланы выглядели растерянными, пес крутился у них под ногами, не давая проходу. Вот кого бы расспросить — но Рик только виновато поджимал хвост, всячески выражая глубину своего раскаяния. Не уследил, дружок... зато ты прекрасно все видел, а теперь вот молчишь, собачья ты морда...

"Я только подъехала — а Рик носится перед закрытой калиткой, в ошейнике, а поводка нет. Я сперва подумала, что Стивен где-то неподалеку, хотя мы никогда не разрешали ему оставлять Рика за изгородью без присмотра", — хорошенькая молоденькая докторша словно пыталась этим нескончаемым потоком слов загладить свою оплошность. Ее супруг, стоя у нее за спиной, лишь разводил руками, что, должно быть, выражало всю глубину его недоумения.

"Вы нашли поводок?" — деловито спросил "Уильям", делая пометки в блокноте. "Нет, сейчас ведь рано темнеет. Они обычно гуляли на выгонах. Понимаете, Стивен ни за что бы не бросил собаку!" Да уж, тут она права — разве Поттер кого-нибудь бросит?

А соседи? Некая миссис Ривз охотно впустила их в дом, несмотря на поздний час. "Так вы утверждаете, он разговаривал с какой-то женщиной?" Благослови Мерлин этих дам, которым по сердцу наблюдать за прохожими, чуть приподняв занавеску на окне, от нечего делать вслушиваться в разговоры, разглядывать чужаков, подмечая, какая сумочка была у заезжей мадам. "Сам предложил проводить до аббатства?" Белобрысая, субтильная, на вид лет пятьдесят, еще все время фотографировала...

На следующий день эти показания подтвердили и еще несколько очевидцев, видевшие таинственную путешественницу на центральной площади деревни. Пятница, преддверие выходных: магглы желают взглянуть на развалины, бредут по улицам, уткнувшись в свои путеводители. Их десятки, если не сотни... К тому же, если это просто совпадение? Поттер проводил даму до руин аббатства, а потом пошел своей дорогой? Ведь защитный контур вокруг дома так и остался ненарушенным. Или же неизвестная похитительница все же была волшебницей, и ей было известно про охранный барьер? Абсурд, в мире практически нет человека, способного ощущать едва уловимую вибрацию чар.

Потерянный поводок обнаружился наутро, у развилки двух тропинок, одна из которых уводила к близлежащему перелеску — излюбленному месту прогулок Рика, а другая — к каменным стенам, казавшимся бархатными из-за покрывающего их мха. Дождь, прошедший накануне ночью, смыл все следы... Оставалось лишь забрать у миссис Макмиллан заявление о пропаже Стивена и пообещать немедленно поднять на ноги всю полицию Престона и округи. Но... в конце концов, этот мальчик даже не был их родственником.

Женщина с фотоаппаратом... Будь мистер Шеклболт настоящим полицейским, он, безусловно, предложил бы составить фоторобот предполагаемой похитительницы. Более того, магглы, с которыми он переговорил в Соли, были убеждены, что именно это и было сделано. Но министр не сомневался — если дама, с которой в последний раз видели Стивена, имеет отношение к волшебному миру, ее облик совершенно не важен. Это мог быть кто угодно, но все же скорее женщина, чем мужчина. Вмешивать маггловскую полицию? Исключено — за последние месяцы ему так часто приходилось применять Обливиэйт и Конфундус, что в совокупности это тянуло на небольшой срок в Азкабане.

Ладно, допустим, у него до сих пор остались приятели в Скотленд-Ярде. Министр поднялся с кресла, резные ножки, исполненные в виде львиных лап, отвратительно царапнули по отполированным плитам. Он же велел подбить их тканью, еще на той неделе! Так вот, приятели в Скотленд-Ярде... они будут рады помочь, как и тогда, когда объявления о побеге Сириуса Блэка транслировали по маггловскому телевидению. Уголки его рта чуть дернулись. И что, был какой-то толк? А сейчас? Развесим фотографии "Стивена" на всех столбах, чтобы какой-нибудь маг, случайно наткнувшись на них, с удивлением воскликнул: Ба, да это же Гарри Поттер!

Думай, думай... успокойся и хорошенько пораскинь мозгами! Это бывший аврор, а ныне министр говорил себе еще неделю назад. Мысль о похищении пришла на ум одной из первых, но, быть может, все значительно проще? Парень что-то вспомнил, да, почему бы и нет? Куда он в этом случае направился? А если предположить, что к нему каким-то образом вернулись воспоминания о его маггловской жизни, правильно, ведь и Энн Макмиллан как-то упомянула в разговоре, что Стивен рассказывал о рыжеволосой матери и какой-то женщине, которая заставляла его стричь волосы. Тетка, разумеется, кто это еще мог быть? Значит, блок уже давно давал сбой именно на детских впечатлениях Гарри.

Едва покончив с расследованием в Соли, Шеклболт направил свои стопы в Литтл Уингинг — конечно, Министру Магии не к лицу расхаживать в одежде маггловского электрика, но это был самый простой способ проникнуть в жилище Дурслей. Да, миссис, кто-то позвонил и сообщил, что почувствовал на улице запах горящей электропроводки. Вызов, скорее всего, ложный, но работа есть работа! Вы же позволите мне взглянуть? Нет-нет, не беспокойтесь, я же сразу сказал, что все в порядке! Да, даже в выходные не дают отдохнуть!

Разумеется, ни Поттера, ни каких-либо следов его пребывания в доме не обнаружилось. Если бы он владел хоть какими-то азами легилименции! Но даже Дамблдор в свое время, тяжело вздохнув, констатировал, что в этом отношении Кингсли Шеклболт совершенно безнадежен. Слишком прямолинеен, а тут нужна тонкость, изящество... То, чем в избытке обладал тот, что стал добычей Адского Огня... Так что о пропавшем племяннике пришлось спрашивать напрямую, а потом, уже ничего не стыдясь, подчищать обоим Дурслям память. Они не видели Гарри с прошлого лета...

Хорошо, утешал он себя, даже если Гарри и вернул себе воспоминания о детстве, это еще не значит, что его потянет в негостеприимный дом маггловских родственников. Тогда куда? Да куда угодно... И в этом случае мы опять возвращаемся к варианту с полицией — объявление о розыске, плакаты, которые могут попасться на глаза кому угодно... Поттер окончательно растворился в мире магглов? Что ж, это не самый плохой исход. Конечно, это создаст определенные трудности в дальнейшем, но... пока что есть Уизли, и этот вариант работает весьма неплохо. А что, если сбежавший "Стивен" каким-то образом возвратит свою магию? Сунется в дом к Молли и Артуру? В этом случае Рон и Гермиона, присутствовавшие на "похоронах" друга, вряд ли с радостью кинутся ему на шею.

Опять бесконечные "что" и "если". Женщина со светлыми волосами... Если предположить самый худший расклад: Гарри в руках похитителей, и они каким-то образом собираются его использовать? Тогда стоит задуматься о том, кому и зачем он мог понадобиться. Как ни странно, но наиболее вероятный кандидат на роль туристки с фотоаппаратом — Нарцисса Малфой. Именно ее заклятие выбросило Героя из Большого Зала сразу же по окончании поединка. Правда, она уверяла, что чары наложены таким образом, что даже сам проклявший не сможет отыскать пропажу. Что, если она солгала?

Но какой интерес у Малфоев? Хотя... этим людям может взбрести в голову что угодно, вплоть до разоблачения нынешнего министра. Ведь эта парочка — единственные люди в магическом мире, не считая семейства Уизли, кому известно, что по Косой Аллее и по коридорам школы авроров разгуливает ненастоящий Поттер. Конечно, если в это вмешались Малфои, то дело плохо, а, с другой стороны... что им может понадобиться, кроме очередных подачек?

Гораздо хуже, если через них действует кто-то из их бывших сподвижников: тут голова просто-таки шла кругом от богатства возможностей. От банального убийства Поттера — любой обезумевший маньяк вполне мог отомстить подобным образом за гибель своего Повелителя — до... И вот дальше начинались те самые треклятые "до" и "но", задумываться о многообразии которых мистер Шеклболт даже боялся. Вот почему ему не сиделось дома — казалось, стены кабинета, да и вся громада министерского здания каким-то образом отгораживают его от сонмища вполне осязаемых угроз, уродливых, словно демоны, пришедшие из глубины ночных кошмаров.

Собственно говоря, кто ты такой, мистер Шеклболт? Обычный аврор, которого война да и, что греха таить, незаурядный ум и умение обзаводиться друзьями, отвага и способность найти свое место в любых обстоятельствах вознесли на небывалые высоты? Приехавший в Англию еще ребенком, он до сих пор не чувствовал себя здесь в полной мере своим. И вот ты становишься министром, пусть пока и временно, но ты приложишь все усилия, чтобы поспешно сделанное после войны назначение обрело должный статус. Остается всего-то несколько месяцев. Стоит кому-нибудь высунуться и хотя бы намекнуть на аферу с Лже-Поттером — что тогда? Твоей карьере придет конец. Да, вся эта затея с самого начала выглядела слишком рискованной, но... разве Дамблдор оставил тебе выбор?

"Ты же приложишь все силы, чтобы наш мир после стольких жертв стал стабильным? Стал и оставался таким как можно дольше! Даже меня страшит призрак новой войны, а ведь я уже старик, который одной ногой в могиле!" Старый маг вырвал у него обещание, хотя сердце и противилось тому, чтобы ответить согласием. "О какой новой войне вы толкуете, Альбус? — аврор недоумевал, в сомнении хмуря густые брови. — Разве после уничтожения Волдеморта останется кто-то, равный ему по силе? Неужели у кого-то достанет ума повторить его путь и угрожать нам?"

И Альбус весьма красочно, хотя и расплывчато, поведал ему, как некогда, почти триста лет назад, два магических клана чуть было не смели с лица земли всю Магическую Британию, да и маггловскую в придачу. Как полыхали в небе зарницы и как лучи солнца едва достигали земли, не смея пробиться сквозь черные свинцовые тучи. Как из пещер и каверн выползли на свет твари, порожденные в самых непроглядных земных недрах. "Принсы и Поттеры, властвовавшие над Стихиями, пытались таким образом утвердить свое верховенство! Ослепленные властолюбием и ненавистью друг к другу! Не позволь же истории повториться!"

Но текст Пророчества, процитированный Дамблдором, был весьма темен, да и в старинных хрониках, и в затребованных из архивов Визенгамота засекреченных документах не было ни слова о полыхающих зарницах. Но все это попало ему в руки уже тогда, когда он обосновался в министерском кресле, а до той поры... да, ему пришлось слепо полагаться на слова мудрейшего из магов. Гарри и Северус, наследники древних родов, не ведающие о том страшном бремени, которое их ожидало. Не проще ли было оставить все как есть? Порой вмешательство в напророченные события имеет свойство лишь ускорять их наступление. Помнится, в разговоре с Альбусом Кингсли даже намекнул, что Гарри представляется ему вполне разумным, а главное, благородным человеком. Не к лицу Поттеру заставлять преданные ему Стихии сражаться друг с другом. Да и Северус Снейп не производил впечатления безумца, жаждущего увенчать себя лаврами будущего Темного Лорда. К тому же ни один из героев последней части пророчества, по всей видимости, даже не догадывался о силе, принадлежащей им по праву рождения.

"Это никто не может знать наверняка, друг мой, — покачал головой его убеленный сединами собеседник, — сила, подвластная только тебе одному, могущество... искушение может оказаться слишком велико. И для Гарри, и для Северуса. Впрочем, — он добавил это вскользь, как нечто само собой разумеющееся, — события последних месяцев складываются так, что я сомневаюсь, что хотя бы один из Наследников доживет до победы. Если же я окажусь неправ... обещай мне, что сделаешь все, чтобы до истечения срока договора они ни о чем не догадались. Это нетрудно: насколько мне известно, знание о Наследии в обеих семьях полностью утрачено".

А потом он сгинул, дав Северусу убить себя — и этот шаг, как теперь понимал министр, тоже был исполнен особого смысла. Снейп, убийца предводителя Сил Света — разве ему удастся отмыться или оправдаться, когда против него выдвинут такое обвинение? Великий Дамблдор умер, так и не оставив никаких распоряжений — ни относительно того, как сладить с Темным Лордом, ни относительно судьбы обоих Наследников. Так что дальше действовать пришлось самому.

...Шаги министра гулко раздавались в пустом кабинете, словно стук метронома, отсчитывающий минуты, оставшиеся до наступления катастрофы. Северус был обречен, с этим стоило смириться — в конце концов, Кингсли и сам не питал особой симпатии к вечно недовольному склочному зельевару, раз за разом оказывающему Ордену неоценимые услуги и не забывающему напоминать об этом. Он уверил себя, что Дамблдор прав и что двойной агент, скорее всего, станет одной из первых жертв. И пока что все говорило в пользу того, что он не ошибся. Хотя... Порой ему казалось, что кто-то словно толкает его под руку, какой-то настойчивый голос шепчет, что и тут не все так просто... Слишком уж много невыясненных обстоятельств было в гибели зельевара.

И Мордред бы побрал старого Фергуса! Костлявый, как сама Смерть, трясущийся, дрожащий и в то же время непреклонный, он пытался загородить дорогу аврорам, пришедшим с обыском в его дом. Так, рутинная проверка, призванная выявить наличие в его доме Темных артефактов. Конечно, что-то удалось изъять. А вот гобелен, ради которого все это и было затеяно... разумеется, глава рода Принсев еще много лет назад вытравил с него имя своей непокорной дочери, следовательно, и судьбу ее сына с помощью ветвей фамильного древа отследить было невозможно. Последняя надежда рухнула вместе со стенами ветхого особняка: все, что мог скрывать старый Принс, выгорело, превратилось в пепел, стало серой, размытой дождем грязью...

Огонь забрал и деда, и внука — так, по крайней мере, старался думать министр, боясь даже допустить мысль о том, что живой и здоровый Северус Снейп до сих пор разгуливает на свободе. И, вполне вероятно, лелеет мечты о возвращении Наследия предков. Хотя... кто мог рассказать ему об этом, раз документы вот уже триста лет пребывали в секретных хранилищах? Когда Ашер Гриббс, глава Гринготтса, довольно прозрачно намекнул, что гибель зельевара — дело практически решенное, будущий министр сделал вид, что не понял его слов.

Но вот Гарри... Нет, о том, чтобы причинить ему зло, невозможно было даже подумать. Смотреть ему в глаза и хладнокровно планировать убийство? Нет, на это нынешний министр был не способен. Даже то, что Дамблдор предрекал Гарри неминуемую смерть в поединке с Волдемортом... страшно было представить себе подобное. Разве этот мальчик с ясными горящими глазами может развязать новую войну? И в то же время... пророчество, чертово пророчество! Третья сила...

Но что, если Дамблдор ошибался и они оба — и Гарри, и Снейп — ничуть не опасны? К тому же по условиям приговора Визенгамота им надлежало заключить магический брак — вспоминая о том, как они без конца препирались друг с другом в доме Блэка, это было попросту немыслимо. Но соглашение о принуждении к миру Принсев и Поттеров затрагивало только деньги и артефакты. Последние были неоднократно проверены гоблинами, некоторые признаны темными, но ничего, что могло бы смести с лица земли всех британских магов, в себе не таили. Что, если доступ к силам Стихий Наследники обретут каким-то иным способом?

Следовало подстраховаться, но как? Мистер Шеклболт метался, избегая смотреть в глаза собственному отражению в зеркале — оттуда на него поглядывал негодяй, готовый слепо исполнять приказы почившего старца. Но ответ, как это часто и бывает, явился словно ниоткуда. Это было чуть больше года назад: в тот самый вечер, когда участники операции "Семь Поттеров" прибыли в дом четыре на улице Прайвет Драйв и Кингсли увидел перед собой семь одинаковых зеленоглазых очкастых "героев", его как будто осенило. Вот же оно! Не требуется никого убивать, запирать в Азкабан или Мунго, клеветать, объявляя Героя следующим Темным Лордом. Гарри можно просто спрятать, подменить — тогда было уже очевидно, что мальчишка со шрамом стал для всех чем-то вроде символа, еще бы, большинству из ныне живущих магов вот уже много лет подряд вбивали в голову, что Поттер был, есть и будет победителем Волдеморта и что именно он принесет мир на их многострадальную землю. Скрыть от посторонних глаз, оградить от влияний, чтобы потом, когда минует страшный срок, вернуть его в сообщество волшебников, снабдив подходящей легендой. Гарри даже не узнает, что мог бы стать источником неисчислимых бед. Да-да, министр уже давно предпочитал придерживаться именно этой версии событий и не помнил, чтобы когда-то это было иначе.

А потом ему подвернулся Уизли — жалкий, потерянный, не знающий, как загладить свою вину перед брошенными им друзьями. Он старался не попадаться на глаза, занимая чердачную комнату в доме брата. Вызвать его на откровенность было не так уж и сложно. Услышав, что Гарри предстоит умереть, он рыдал как белуга, а потом, почти не колеблясь, согласился занять его место. Место Героя, о котором он мечтал всегда. Эта игрушка, делюминатор Дамблдора — Кингсли без труда догадался, как его можно использовать. Альбус был мастак делать подарки, на первый взгляд такие незначащие, неважные, но впоследствии они оказывались неоценимыми.

И вот теперь этот Уизли еще будет предъявлять претензии?! Кричать, вскакивать из-за стола, в очередной раз сетуя на то, что жизнь несправедливо с ним обошлась? Помнится, он и не вспоминал о справедливости, получая от Министерства сто тысяч галлеонов в качестве премии за победу над Волдемортом. И его жену тоже не обидели, положив в семейную копилку еще пятьдесят тысяч. Что ж, если парень станет упрямиться, у министра найдутся для него убедительные аргументы. Не нужно даже ворошить историю с крестражами, достаточно просто напомнить гоблинам, кто именно разгромил их банк этой весной. Сумма иска неприятно удивит Лже-Героя. Но министр все же надеялся, что до крайних мер дело не дойдет.

Да, связываться с Люциусом было глупо, он исполнил все не так, а его жена, видимо, ополоумевшая в суматохе битвы, довершила дело. Каких трудов стоило найти мальчишку, с каким облегчением министр удостоверился в том, что парень жив и относительно здоров! Он подобрал для него прекрасную семью: магглы, добрейшие люди! Одурманенные заклятиями, они сами предложили помощь потерявшему память пациенту. А он... разве он, Кингсли Шеклболт, не заботился о нем? В конце концов, он справлялся с этой задачей куда лучше Дамблдора, запихнувшего Гарри в дом его маггловских родственников, где никто не желал мириться с существованием юного волшебника. Чуть больше года... потерпеть... это же не так страшно... Ему даже мнилось, что случись Гарри сейчас оказаться здесь, в его кабинете — и они бы поняли друг друга. Разве мальчик захотел бы стать преступником, к тому же в компании Северуса Снейпа? И что, если проклятый слизеринец все-таки жив? И при этом неясно, достаточно ли силы одного из Наследников, чтобы воззвать к разрушительной магии. Загадки, Альбус оставил их после себя слишком много. Да и был ли он сам столь всеведущ, как всем им хотелось верить?

...Задумавшись, министр собрался было вызвать секретаршу и попросить сварить ему кофе или заварить чай, но вовремя опомнился, отдергивая пальцы от дверной ручки — сегодня воскресенье, только тебе не сидится дома. Во всем здании только ты и охранник, хотя, весьма вероятно, кто-то из сотрудников Отдела Тайн тоже на месте — им вечно не хватает недели, чтобы сделать все намеченное. А ему... да, начиная с той пятницы он действовал по четко определенному плану, не отступая от него ни на шаг. Встретился с почтенным Гриббсом — но тот лишь заверил министра, что никто так и не заявил о своих правах на деньги Поттеров или Блэков, не говоря уже о колоссальной сумме, дожидающейся Наследников. Таким образом, даже если Гарри освободился самостоятельно, он не горел желанием поскорее вернуться в волшебное сообщество. Или проявлял осторожность... Или находился в руках неведомых похитителей.

Визит в мэнор также не терпел отлагательств: если леди Малфой и была удивлена внезапной нелюбезностью высокопоставленного гостя, то никак не выказала своего неодобрения. Люциус? Нет, он не у себя — в последнее время он проводит в парке все свободные часы, наблюдая за окончанием обустройства прудов и фонтанов. Позвать его? В ее взгляде мелькнуло неясное беспокойство, но министр предпочел списать это на то, что совесть миссис Малфой отягощало преступление. Поэтому он незамедлительно перешел к делу. Разумеется, она по-прежнему отрицала, что ей что-либо известно о местонахождении Поттера: произнесенное ею полгода назад проклятие могло сработать как угодно. Мальчишка вообще мог оказаться за пределами Англии. Поверить ей на слово?

Если бы мистер Шеклболт прибегнул к помощи одного из штатных легилиментов Аврората, у него бы не осталось сомнений в ее искренности или притворстве. Но... в том-то и была загвоздка: ни единому человеку в Магической Британии нельзя было доверить тайну Поттера. "Ты дашь мне клятву, Нарцисса, или принесешь Непреложный Обет", — не терпящим возражений тоном объявил министр, а она, как ни странно, не стала прекословить. Она поклялась здоровьем и благополучием своего наследника и всех последующих колен рода Малфоев — подобные обещания в чистокровных семьях считались нерушимыми. Всякий чародей знал, какая кара постигнет их в том случае, если они посмеют солгать.

По всему выходило, что ей действительно ничего не известно... А она — единственная, в чьих руках мог бы находиться ключ к тайне исчезновения Поттера.

— Ты не подождешь Люциуса? — как ни в чем ни бывало предложила она, как только они покончили с "официальной" частью. — В последнее время он... как знать, быть может, я и преувеличиваю, но он слишком занят своими фонтанами и статуями. Его совершенно перестали интересовать домашние дела, он даже переписку с банком переложил на Драко.

— Не обращай внимания, — отмахнулся Кингсли, — ты же знаешь, он любит пускать пыль в глаза. Уверен, как только прием останется позади... он же в субботу, да?

— Да, в эту субботу. Разве ты не получил приглашение? — обеспокоенно осведомилась хозяйка мэнора.

— Получил. Просто решил уточнить. Думаю, как только он похвастается вашими новыми затеями, от его интереса не останется и следа.

Они распрощались, Кингсли все еще был раздосадован, что его предположения не подтвердились. В то же время это и к лучшему: знай Нарцисса, куда она отправила Поттера, и поделись она этой информацией хоть с кем-то из своих бывших "друзей" — и последствия были бы непредсказуемыми. Впрочем, они и без того оказались весьма безрадостными...

До вчерашнего дня министр еще тешил себя надеждой, что в поисках Гарри удастся как-то задействовать Люциуса — надавить на него, попросить восстановить утраченные контакты с остатками Темного Братства... он хитер и изворотлив, у него бы вышло аккуратно расспросить, навести справки, но... казалось, лорд Малфой и вправду утратил разум. Перед началом субботнего приема он лично, разумеется, вместе с супругой, встречал гостей в саду — синева его мантии наводила на мысль о морских волнах, вместо обычного серебряного медальона, унаследованного тщеславным Люциусом то ли от отца, то ли от деда, шею его на этот раз украшала огромная подвеска в форме морской раковины. Даже домашние эльфы, в огромном количестве сновавшие между столами с напитками и закусками, были наряжены так, как будто служили при дворе Морского Царя.

Нарцисса, державшаяся чуть позади мужа, улыбалась несколько натянуто. После непродолжительного фуршета всем, созванным в тот день в мэнор, было предложено осмотреть парк — прогулку венчало посещение каскада. Приглашенные отдавали должное красоте отделки, изяществу позолоченных статуй, разумному обустройству расположенных на разных уровнях и соединявшихся между собой прудов. Цветы, словно вулканическая лава, низвергались из расставленных повсюду высоких вазонов.

Когда оживленно щебечущая толпа начала отступление в сторону мэнора, где вновь были накрыты столы и звучала музыка, министр задержался возле безмолвно застывшего напротив статуи русалки хозяина замка в надежде вызвать того на серьезный разговор. Но все его усилия пропали втуне.

— Взгляни, разве она не прекрасна?

В первую секунду мистер Шеклболт даже не понял, что именно Люциус имеет в виду. Да, фигура обитательницы вод была сработана неплохо, но вовсе не заслуживала ни восхищенных вздохов, ни благоговейного придыхания, от которого голос хозяина мэнора приобретал чуть ли не истеричные нотки.

— Я часами мог бы смотреть на нее, — мечтательно продолжал Люциус. — Разве ты не слышишь? Падают струи, но это вовсе не вода — это ее смех, ее голос. А там, дальше...

Кингсли проследил взглядом за вытянутой вперед рукой своего собеседника: тот указывал на последнюю фигуру каскада, изображавшую Морского Царя, правящего колесницей.

— Ты скажешь, это всего лишь грохочет поток? Но для меня это и храп водяных коней, и рокот волн, набегающих на берег. Как бы мне хотелось... мне бы хотелось отправиться на запад... или нет, на север, да-да, на побережье, присесть на скалы и целыми днями слушать, как шумит море. Как разбиваются о скалы белые барашки, так, что закладывает уши. Скажи, а у тебя такого не бывает?

В глазах Люциуса было неизъяснимое блаженство и в то же время в них проскальзывало и нечто тревожное, словно он понимал, что говорит вовсе не то, что от него ожидают. Пораженный и несколько ошарашенный министр поспешил сменить тему:

— Пойдем к гостям, Люциус. Тебя наверняка все заждались.

И пока они шли к дому, любитель водных увеселений несколько раз оглядывался через плечо, будто боялся упустить момент, когда из зависшей над фонтаном радуги шагнет на сушу Морская Дева.

...Кингсли Шеклболт с глубоким вздохом опустился в кресло. Приходилось признать, что с Люциусом и Нарциссой ничего не вышло. Судя по всему, мистеру Малфою в ближайшие недели могут понадобиться услуги хорошего колдомедика, если он не прекратит своих чудачеств. Но это ничуть не мешает двигаться дальше, хотя из Люциуса мог бы выйти неплохой союзник... Министр вновь переложил бумаги на своем столе, так что текст старинного приговора оказался перед его глазами. "Единогласным решением судей Эфраим Поттер, под угрозой неминуемой смерти, был лишен своего дикого спутника, величаемого им Проводником, и препровожден в тюрьму вплоть до окончания дознания". Меч и Посох — печать дома Поттеров — удостоверяла, что глава клана ознакомлен с текстом, но она ничего не могла поведать о его согласии...

Завтра, да, завтра... Понедельник — неплохой день для начала нового и непростого дела. Конечно, следует соблюдать осторожность... Так вот, уже завтра уполномоченные представители Аврората направятся во все уголки Британии и на континент, где до сих пор скрываются остатки Темного воинства или их семьи. Список, составленный по его распоряжению, включает более пятидесяти фамилий. Нотты, жена и сын, сестра и младшая дочь Эйвери, тот же Паркинсон... У банкира ведь тоже имеется дочь, и он, несомненно, желает видеть ее счастливой. Живи сам — и дай жить другим. Осторожно расспросить, прижать, где-то и пригрозить — как знать, быть может, отыщется какая-то зацепка?

Нынешний глава Аврората Райан Шип вполне подходит для подобной миссии — расторопен, не задает лишних вопросов. Разумеется, всей правды он не узнает, достаточно намекнуть ему, что по неким агентурным данным, источник которых рассекречивать пока что преждевременно, бывшие Упивающиеся Смертью вынашивают планы по похищению Героя и Гордости Магической Британии, а заодно и прощупывают почву для смены правительства. Пусть съездит, побеседует... Не мог же Гарри пропасть бесследно?

Глава опубликована: 26.12.2015

Глава тридцать девятая. "Хижина в лесу"

Странно, какие-то ветки за окном... Ах да, а вчера он даже толком не разглядел, что за деревья обступают дом, который отныне они оба — он и профессор Снейп — с некоторой натяжкой могут считать своим. Сосны или высокие ели? Даже в очках отсюда ничего не разглядеть, сквозь полупрозрачную тюлевую занавеску угадываются мощные покрытые зелеными иглами лапы и снег... Да, и снег... Казалось бы, самое начало ноября, но здесь, в горах, как будто царит вечная зима. Или она так никогда и не уходит из этих краев — прячется в долинах, укрытых между каменистыми кряжами, чтобы потом, с началом декабря, именно отсюда начать свое победное завоевание серых городов, запорошить белыми хлопьями асфальт, укладываясь пышной периной на крыши деревенских домов?

Снег и горы... как в сказке. А еще тут есть "королевский" замок, самый настоящий, с башенками и штандартами на шпилях, балконами и высокими стенами. Только вот живет в нем вовсе не король, по крайней мере, он не признается в своем царском происхождении. "Как только обустроитесь здесь, милости прошу к нам! Мы с Изабо будем очень рады. Я понимаю, сейчас у вас иные заботы, но... скажем, в среду? Вам же не потребуется слишком много времени на переезд?" И им не оставалось ничего иного, кроме как согласиться. Пусть Валльштайн и не монарших кровей, но разве ему откажешь?

Гарри потянулся, сидя на широкой постели, не торопясь, с удовольствием, до хруста в суставах, а потом, раскинув руки, вновь упал на мягкие подушки. Словно все в жизни было впервые — и прохладная свежесть непривычно мягкого белья, и холодный снежный свет за окнами. Он сам вчера выбрал себе "белую спальню", почему-то им обоим показалось, что Снейпу больше подойдет вторая, та, где преобладали бордовые тона. А когда они стояли на пороге этой комнаты, зельевар тихо, чтобы Валльштайн не слышал, спросил: "Что, нравится?" И Гарри едва заметно кивнул: как-то неловко вслух выражать свои восторги, а у него было такое чувство, будто его по ошибке привели во дворец.

"Лесная хижина"... кто только додумался до подобного названия! "Waldh?tte" — он не смог сам прочитать слово, вырезанное вычурными буквами на доске, прикрепленной над входом. В слове было какое-то непонятное "u" с точечками наверху. Поначалу он даже почти поверил, что Валльштайн решил поселить их в простом деревенском доме, хотя и довольно большом на вид. Стены, сложенные из широких светлых бревен, недавно расчищенные от снега ступени. И в первые секунды, когда старик только отворил перед ними дверь, приглашая гостей последовать за ним, Гарри думал, что они попали всего лишь в очередное временное пристанище — выстуженное, неприглядное в своей покинутости, ничейности, отданное им ненадолго, чтобы двоим беглецам было где приклонить голову.

Хижина... ну да, для человека, который обитает в огромном замке вдвоем со своей воспитанницей и не испытывает при этом никаких неудобств... наверное, так и есть — всего лишь хижина в лесу. Гарри вчера даже не понял, сколько тут этажей. Наверное, уже пора вставать — вот хоть дом изучи, что тут да как. Но выбираться из-под теплого невесомого одеяла совсем не хотелось: казалось, все его тело так и вцепилось в мягкую простыню, спину не оторвать от подушки. Каждая клеточка будто бы желала только одного — просочиться, впитаться в эту уютную мягкость, просто раствориться в белых облаках перин. А еще... да, смотреть на укутанные снежным платком ветви за окном, вслушиваться в обволакивающую бездонную тишину, нарушаемую только потрескиванием дров в камине. Мир, так ошеломляюще быстро завертевшийся вокруг Гарри всего неделю назад, остановился, чтобы перевести дух, да так и передумал — разомлел, расслабился, и время прекратило свой ход. И тревоги, и мысли о прошлом... здесь они отчего-то не хотели приживаться. Быть может, им не нравился снег, или — кто знает? — и им тоже требовалось время на переезд...

Да, а вот спальни здесь под самой крышей: скошенный потолок, сложенный из потемневшего бруса и нарочито грубо обработанных досок. Словно эту хижину выстроили великаны, одним движением мощной лапы валившие кряжистые сосны, а затем, громко перекликаясь, обтесывали вывороченные из земли деревья огромными топорами. Берлога медведя... и сам хозяин, Валльштайн... так легко представить, как он, распростившись с гостями, с облегчением стряхивает с себя надоевшую человеческую шкуру и обрастает бурым мехом. И горы радостно внимают его реву — яростному и несокрушимому, как они сами.

Так странно было вчера смотреть на них: Валльштайна и Снейпа. Худой, легкий, опасный, словно кинжал, в своей короткой черной мантии бывший профессор напоминал черта, предлагающего старику обменять бессмертную душу на земные блага. Почему черта? Гарри поначалу и сам не понял, а потом пришли на ум намалеванные на стеклянной витрине одного из магазинов местного магического квартала фигуры: высокий разряженный толстяк, опирающийся на трость, и угольно-черный черт — при шпаге, прикрывший рога шляпой с пышным пером.

Снейп потребовал от старика клятвы, что тот их не выдаст, и в ту минуту Гарри отчего-то стало жаль Валльштайна, однако прожитые годы надежно ограждали того от ненужных обид, так что он просто рассмеялся и уточнил: "Какой обет для вас предпочтительнее, Северус? Для меня непреложна клятва, принесенная Стихиям. Но вас, возможно, устроило бы нечто иное? — а потом добавил, поигрывая серебряным ромбом, зажатым в его пальцах: — Моя жизнь и без того в ваших руках, лорд Принс!" И через секунду его странный амулет, так непохожий на тот, что носит профессор, как будто вспыхнул в его ладони, вбирая силу данного Валльштайном слова.

А потом старик как ни в чем не бывало повел их осматривать дом — ему не по силам было преодолевать высокие деревянные лестницы, так что он... сначала показалось, что Валльштайн аппарировал, но нет, он, словно огромная летучая мышь, перелетал с этажа на этаж! И