Глава четырнадцатая. Явление Горация

Начало недели не принесло почти никаких новостей — Северус по-прежнему в положенный срок появлялся в аптеке, раздавал указания, добавлял компоненты в нужной последовательности, присматривал за упаковкой флаконов для отправки в более мелкие магазины. И каждую минуту ждал, что вот-вот на лестнице, ведущей в лабораторию, появится Гернот Миних и с важным видом объявит, что Северуса ожидают наверху, в общем зале. Сам господин Паркинсон. Не изволите ли поторопиться? Неспособность, нет, скорее, невозможность активно действовать — если бы его не считали умершим, он сам мог бы обратиться к нужным людям в Мунго, а не ждать сейчас весточки от Паркинсона.

Впрочем, письмо, полученное им поздно вечером в среду — Элайджа был занят в банке, и у него не вышло выбрать время, чтобы лично посетить дом зельевара — так вот, письмо не содержало ничего, что помогло бы им продвинуться в поисках Поттера. Трудно точно сказать, под каким именно предлогом Паркинсон запрашивал необходимую информацию, но результат был неутешителен: да, в клинике прибавилось пациентов в отделении для безнадежно больных — теперь к обществу Лонгботтомов и Локонса присоединилась пожилая пара, до сих пор пытавшаяся спрятаться от Волдеморта, бедолага-волшебник, считавший себя мышью, да аврор, неудачно угодивший под несколько заклятий во время Последней битвы. И все новоприбывшие были вне подозрения: их регулярно навещали родственники. Никаких особых помещений под усиленной охраной, ни малейшего внимания со стороны официальных властей. Жертвы ошибочного применения чар, зельевары-экспериментаторы, игроки в квиддич — все те, кто уже не один десяток лет заполняли приемные и палаты больницы Святого Мунго.

Было бы странно, если бы Поттер нашелся так быстро... И совершенно невозможно представить себе, где он в итоге окажется. Что им стоит запереть его в одном из домов, принадлежащих кому-то из "посвященных"? Круг этих людей должен быть достаточно узок... Уизли, вероятно, Малфои, сам Шеклболт.

Зельевар изменил своей привычке завтракать дома — отныне каждое утро начиналось для него в неприметном переулке неподалеку от антикварной лавки, где он всего несколько дней тому назад приобрел ту самую газету. Свежий номер "Пророка", чашка кофе в небольшой кондитерской. Он не хотел, чтобы коллеги заметили его интерес к прессе с родины — чем меньше ты напоминаешь другим, что ты эмигрант, тем реже они сами задумываются об этом. Нельзя сказать, что "Поттер" стал героем светских хроник, но Магической Британии не позволяли забыть о его существовании — как-никак, а до официального начала избирательной компании нынешнего Министра оставались считанные месяцы. И в один из дней Северус, вглядываясь в очередную колдографию Героя, сделанную на каком-то приеме, внезапно понял, что его попытки отыскать Гарри в магическом мире — в Мунго ли, в подвале Малфой-мэнора, на чердаке дома Молли и Артура — могут оказаться напрасными. Как там говорил Паркинсон? Прижать к стенке, добиться правды? А что если нет никакой правды, Элайджа?

Шрам Поттера, его визитная карточка, отличие Героя от прочих смертных... интересно, что было бы, если бы спаситель появился на публике без него? Шрам не тускнел, не стирался, не превращался в едва заметный белый зигзаг, в то время как Метки Элайджи и самого Северуса стали едва различимыми — ушла магия, что некогда выжгла эту уродливую отметину на их предплечьях, оборвалась связь, прежде так прочно приковывавшая к Волдеморту его слуг. Но ведь шрам Гарри... он должен иметь ту же самую природу? Тогда почему? Когда Поттер только что появился в школе, легендарный знак выглядел, скорее, как царапина, которая отчего-то никогда не сходила. Затем, после повторного пришествия Темного Лорда... мальчишка постоянно зачесывал волосы на лоб, но порой, когда он, забывшись, откидывал их назад, зельевар замечал, что края проклятого зигзага воспалены, а сам он будто налился кровью.

Думай, Северус, думай! И для этого вовсе не обязательно пристально разглядывать кофейную гущу на дне твоей чашки. Они используют оборотное зелье, а это значит... значит, что материал для него, вполне вероятно, был взят до падения Темного Лорда. А так как "Поттер" не меняется на колдографиях... быть может, у тех, кто затеял эту игру, тоже нет доступа к телу? Интересно, сколько они рассчитывают так протянуть? Героя следует регулярно предъявлять публике, так что рано или поздно самый недалекий обыватель задастся простейшим вопросом: отчего Поттер не меняется? Уже не мальчишка, женат, гормоны, все такое... он должен возмужать, вырасти. До выборов поддельный спаситель нации им точно понадобится, а вот потом? Или чуть дольше, пока не истечет срок, указанный в договоре о примирении Принсев и Поттеров? Еще полтора года... Если до этого времени наследники не заявят о себе, деньги перейдут во владение Министерства и Гринготтса. Пожалуй, будет лучше, если Лже-Герой к этому моменту окажется жив и здоров — если историю с Наследием каким-то образом предадут огласке, Уизли легко подтвердит, что его отказ от причитающихся ему богатств является добровольным.

Сам-то, дурачок, задумывается, что с ним случится потом? Нелепая гибель во время одного из аврорских рейдов... почему нет? Как Уизли вообще мог согласиться на такую подмену?

Еще одна версия, предположение, но почему бы и нет? Тебе всегда нравились замысловатые конструкции...

— Джон! Вас там спрашивают...

Наступил вечер пятницы — флаконы с изготовленными сегодня зельями были уложены в ячейки, Берендт и Фишер убирали со столов неиспользованные ингредиенты — половина шестого. Миних никуда не уходил, не сводил глаз с Северуса, словно поторапливая его. На всякий случай следовало проверить, что за визитер ожидал его в торговом зале — хозяин аптеки никогда не позволял посторонним спускаться в святая святых. Если гость нежеланен, к его приему следует подготовиться.

— Там дама, вернее, девушка. Говорит, у нее к вам срочное дело.

Хотя день и подходил к концу, в магазине толпилось еще немало народа — по осеннему времени маги накануне выходных спешили закупить зелья от простуды и прочих нежданных хворей. Панси стояла у окна, то и дело поглядывая на дверь, из-за которой должен был появиться зельевар.

— Добрый вечер, Панси! — Северус несколько удивился ее визиту. Паркинсон не склонен был использовать дочь в качестве посыльной.

— Здравствуйте, мистер... Кэмпбел. Вот, — она протянула ему конверт, — папа велел передать вам. Он просил, чтобы вы сразу же дали ответ. Просто да или нет, — она, словно извиняясь, пожала плечами, — он ничего не объяснил.

Северус развернул пергамент. Элайджа, видимо, торопился, когда писал эту записку: строки так и норовили съехать вниз, а отдельные буквы больше походили на закорючки. Сегодня получил письмо от Горация Слагхорна. Он в Германии, остановился в каком-то отеле на побережье. Похоже, чем-то напуган. Просит о встрече. Завтра у меня в 14:30. Ты будешь?

— Да, — коротко ответил Северус, зачем-то возвращая письмо мисс Паркинсон.

Что же, возможно и ему следовало уподобиться Элайдже и стать фаталистом. Если ты сам не в состоянии найти ответ на вопрос, не направит ли сама судьба его тебе прямо в руки?

 

* * *

— Наконец-то! Я уж было начал волноваться!

Северус смотрел на банкира, нервно прохаживающегося по гостиной, с определенной иронией.

— Не хочешь ли ты усыновить меня, Элайджа?

— Избави Мерлин!

— Ты написал в половине третьего. Разве я не вовремя?

— Да нет, я...

Пока что Северусу ничего не было известно об обстоятельствах намеченной встречи: зачем он понадобился Элайдже, если все подробности потом можно рассмотреть в Думосборе? Не планировал лишний раз делиться воспоминаниями или же хотел, чтобы и он сам, и Северус сделали свои выводы, так сказать, по горячим следам? И... Слагхорн хитер и ох как непрост — вряд ли он станет говорить о чем-то важном в присутствии некоего мистера Кэмпбела. Да и этот новоявленный мистер по-прежнему боится быть узнанным человеком с родины... Северус усмехнулся, почти не сомневаясь, что его догадка окажется правильной, но Паркинсон будет долго юлить и извиняться, прежде чем озвучит свое предложение. Подслушивать за дверью? Что ж, наверное, некоторые вещи все же имеют обыкновение повторяться.

— Ты прекрасно понимаешь, Элайджа, что старина Слагги не станет откровенничать при посторонних. Хочешь, чтобы я вспомнил прежние времена?

— Извини, — Паркинсон выдохнул с облегчением, явно радуясь, что Снейп избавил его от необходимости объяснять, что он призван сюда в качестве тайного соглядатая.

— Брось, не вижу причин расшаркиваться, — небрежно отмахнулся Северус. — Предлагаешь мне спрятаться под столом или за портьерой? Боюсь, под диваном разместиться не удастся.

Паркинсон несколько секунд смотрел на зельевара, словно раздумывая, не пытается ли тот замаскировать обиду за шуткой, но потом все же рассмеялся, указывая в сторону одного из портретов, украшавших стену.

— Пойдем, я тебе кое-что покажу.

— Тайная комната? Складываешь сюда тела поверженных врагов?

— Нет, обычно высушиваю их головы и расставляю на полках.

Теперь смеялись уже оба.

— Он хотя бы намекнул, что ему от тебя нужно, Элайджа?

— В том-то и дело, что нет! Я выяснил кое-что по своим каналам: похоже, Аврорат решил дать ход делу о крестражах, а Слагги каким-то образом втянут в это. И без Поттера там, похоже, не обошлось. Судя по всему, наш Гораций счел, что для него будет лучше по-быстрому собрать вещички и убраться прочь. Прибыл только вчера ближе к вечеру, просил принять его незамедлительно.

— А ты захотел немного помариновать старика, да?

— Обижаешь! Пригласил на традиционный субботний обед в семейном кругу! Уж что-что, а, согласись, Слагги любит, чтобы его принимали как особу королевских кровей. Да и пожрать на дармовщинку не откажется!

— Помнится, ты ходил у него в любимчиках, — напомнил Северус.

— А ты, однако, злопамятный.

— Да уж какой есть.

Они стояли возле портрета какого-то волшебника: судя по чертам его лица, он не мог принадлежать к славному семейству Паркинсонов — некая легковесность, мечтательность сквозили в его облике.

— Кто это? — наконец спросил Северус.

— Никто!

Зельевар недоуменно воззрился на хозяина имения.

— В том-то и дело, Северус, что никто! Это портрет несуществующего волшебника! Он двигается, вращает глазами, но у него нет даже того подобия личности, которым обладают изображения умерших магов. Никто и ничто.

Элайджа дотронулся до резного завитка на позолоченной раме — часть стены незамедлительно отъехала вбок, открывая проход в небольшую комнату. Помещение для шпиона или личного секретаря... Сейчас, когда портрет вновь занял предназначенное для него место, малая гостиная, где Паркинсон обычно проводил частные встречи, просматривалась отлично. Вместо изнанки холста перед Северусом было окошко, отсюда он мог видеть диван и кресла, расставленные вокруг низкого стола.

— Слышимость отличная, я проверял, — заверил его Элайджа. — Здесь наведены специальные чары. Отсюда в гостиную ни шороха не просочится. Расположишься со всем комфортом, я прикажу Элли подать сюда все необходимое... раз уж не могу усадить тебя за обеденный стол, — добавил он, все еще пытаясь извиниться.

— Не стоит, — поспешно отказался Северус, но на лице Паркинсона была написана неукротимая решимость не нарушать законы гостеприимства.

Ладно, пусть делает как знает, в конце концов, неизвестно, сколько времени придется провести в каморке для шпионов.

Элайджа вскоре ушел, пообещав не затягивать с обедом: в любом случае, там будет Панси, так что в столовой не место для конфиденциальных разговоров. А Северус приготовился ждать.

 

* * *

Из укрытия Северуса гостиная, куда Паркинсон сразу после обеда, с которым сегодня управились на удивление быстро, привел Горация, была как на ладони. Паркинсон сел к нему спиной, так что зельевар видел только его мощный загривок да ежик коротко стриженных седеющих волос. А вот Слагхорна хозяин дома усадил лицом к невидимому наблюдателю — округлые разрумянившиеся после выпитого и съеденного щеки, бархатный сюртук глубокого изумрудного цвета, кружевное жабо. Стареющий мастер зелий всегда ценил комфорт: вот и сейчас он долго и обстоятельно устраивался в кресле, оглаживая мягкую обивку подлокотников пухлыми холеными пальцами. За то время, что Северус не видел его, он почти не изменился. Последний год, проведенный Горацием в стенах Хогвартса в качестве слизеринского декана, явно не добавил ему жизнерадостности. Тревога, какая-то заискивающая улыбка... невысказанная просьба пожалеть его, старика, войти в его положение... Если бы Снейп не знал этого изворотливого сибарита несколько с иной стороны, то, пожалуй... нет, Слагхорну не смутить ни его, ни Элайджу этой мнимой беззащитностью.

— Ну, что ж... — гость внимательным цепким взглядом обвел комнату, видимо, пытаясь удостовериться, что их приватная беседа с банкиром не станет достоянием чужих ушей. — Я бы не хотел, Элайджа...

Паркинсон небрежным движением палочки очертил круг, заключая в него себя и своего гостя — чары конфиденциальности действовали в пределах гостиной, за исключением потайной комнаты, которую сейчас занимал Северус.

— В моем доме вы можете говорить совершенно свободно, мистер Слагхорн, здесь у вас нет врагов.

Да, тут Северус склонен был с ним согласиться: оба они не враги своему бывшему декану. Просто на этот раз им необходимо использовать его — но разве не к подобному обмену сводится большинство отношений между людьми?

— Простите, простите, если обидел вас недоверием, Элайджа, — зачастил Гораций, старательно играя роль гонимого, обиженного жизнью старого человека, от которого мир не видел ничего, кроме добра и снисхождения. — Но и вы меня поймите... когда с тобой случается такое, поневоле станешь подозрительным. Ведь я... разве же я хотел плохого? Единственным моим желанием было помочь... И не называйте меня так официально, Элайджа! К чему эти формальности? Тем более сейчас, когда я пришел в ваш дом жалким просителем, я...

— Я всегда относился к вам с неизменным уважением. Разве сейчас что-то должно измениться, профессор? — Паркинсон неплохо знал Слагхорна, наверняка уже прикидывал, во что обойдется жалость и по какой цене сегодня уйдут с молотка откровения. — В моем доме вам всегда будут рады. И я, и моя дочь. Вы здесь проездом или...

Выходит, во время обеда они занимали друг друга исключительно светскими разговорами, раз Гораций даже не намекнул, ради чего он искал встречи с банкиром. Делает вид, что из сентиментальности решил наведаться в гости к своему бывшему студенту? Паркинсон, разумеется, некогда был вхож в "Круг Избранных" слизеринского декана: закрытые вечеринки, ободряющая отеческая улыбка... "Как дела у вашего отца, Элайджа? Помнится, мы с ним..." Северуса, нищего полукровку, оборванца, невесть как оказавшегося на благородном факультете, Слагхорн удостаивал разве что сухого кивка, признавая его несомненные заслуги в деле приготовления зелий.

— Видите ли, Элайджа... Буду с вами откровенен...

Гораций суетливо дернулся, вновь озираясь. Пальцы беспокойно пробежали по кружевному жабо. А вот когда много лет назад он отчитывал Северуса в своем кабинете, он имел обыкновение складывать пухлые сахарные ручки на животе. "Ну-с, что скажете на этот раз в свое оправдание, молодой человек?"

Элайджа не спешил повторно заверить гостя в том, что здесь, в его имении, каждый может чувствовать себя под надежной защитой: на этот раз он выжидал. Что-то в поведении Слагхорна говорило о том, что он не уйдет отсюда, не получив желаемое. Молчание банкира словно подстегивало говорить: чтобы продвинуться вперед, следует сделать первый шаг. И он был за Горацием.

— Какая благодать у вас тут, Элайджа, вы не представляете...

Банкир довольно засопел, разумеется, принимая комплимент как должное.

— Прекрасная страна! Прекрасные люди! А уж погода... — Гораций неожиданно захихикал, будто пытаясь удостовериться в том, что его слова находят отклик у собеседника.

— Да, вы правы, профессор. Я даже сожалею, что не перебрался сюда гораздо раньше.

Паркинсон все же решил перекинуть мостик, помогая нерешительному гостю перейти к сути дела — тема погоды и местных красот изрядно наскучила еще за обедом.

— Вот-вот, я и говорю, — радостно подхватил Слагхорн и продолжил, будто поддержка Паркинсона придала ему вдохновение, — ах, если бы знать заранее! Поселиться здесь, под сенью дубрав... Но я всегда был так привязан к родным местам. Вы знаете, даже скрывался, когда...

— Когда Темный лорд возродился? — Элайджа вновь пришел ему на помощь. Он прекрасно понимал, что старина Слагги не уверен, как отнесется банкир к упоминанию бывшего Повелителя в стенах своего дома.

— Да-да! Знаете, Дамблдор... каков хитрец! Чуть ли не обманом вытащил меня в школу, говорил, что наш долг сейчас — помочь Избранному! В мои-то годы! И я... — голос старика подозрительно задрожал, но Северус не сомневался в том, что и эта патетика — всего лишь часть хорошо продуманной постановки, благодаря которой Гораций хотел добиться сочувствия от банкира.

— Вам кто-то угрожал еще тогда? — осторожно осведомился Элайджа.

— Как вам сказать? Вы... вы же наверняка читаете газеты. Вы в курсе, что пишут в "Ежедневном Пророке"?

— Не желаете ли чего-нибудь выпить, профессор? — Элайжда поднялся с дивана, подходя к шкафу, установленному рядом с портретом-шпионом. — Не могу сказать, что мы в курсе всех новостей, но что-то, конечно, просачивается и к нам. Вы имеете в виду что-то конкретное?

— Да! — Гораций принял из рук хозяина дома бокал виски, тут же сделал небольшой глоток и одобрительно покачал головой, отдавая должное вкусу напитка. — Если помните, еще в мае-июне они написали о крестражах. Вы же знаете, что это?

— Теперь, конечно, да. Но в те времена, когда я был среди сторонников Лорда, я даже не подозревал, насколько далеко он может зайти в поисках бессмертия.

Паркинсон старался казаться незаинтересованным: да, он знает не больше и не меньше других. Что с того?

— Так вот, — Гораций сокрушенно покачал головой, — вообразите, и ваш покорный слуга имел отношение к этой истории! Только не подумайте, что я... Простите, Элайджа, я изъясняюсь несколько путано, но представьте, каково мне, старику... Разве же я думал, что за помощь мистер Поттер отплатит подобной неблагодарностью?!

— Поттер? — с хорошо разыгранным изумлением переспросил банкир.

— Да-да, именно он!

И Слагхорн, наконец махнув рукой на таинственность, приступил к рассказу. Нет, конечно, он не имел ни малейшего понятия о том, как Том Риддл, в те времена еще старшекурсник, проведал о возможности достичь бессмертия, расщепив собственную душу. Тот разговор в кабинете после занятий — что в нем было такого? Одаренный юноша, казалось, задал вопрос из чисто теоретического интереса. Всегда стремился к знаниям, что так характерно для студентов их факультета, разве не так?

Банкир лишь участливо кивал головой, внимая разговорившемуся гостю.

— Дамблдор, вы знаете, он всегда умел добиваться своего. Подослал ко мне мальчишку, зная о том, с каким безграничным уважением я относился к Лили Эванс... бедняжка, умерла в столь юном возрасте! А Гарри... он всегда напоминал мне о ней — и своим несомненным талантом, который он демонстрировал в зельях, и... в общем, всякий раз, глядя на него, я думал о его матери, о том, как порой несправедлива судьба...

— И вы решились поделиться с ним...

Слагхорн сокрушенно всплеснул руками.

— Да! Я долго отказывался, понимая, какую опасность несет в себе подобная откровенность, в первую очередь, для меня самого. И, видит Мерлин, я не ошибался! Но мистер Поттер был настойчив, я, поддавшись непонятной слабости, уступил его просьбам...

— В этих воспоминаниях было что-то существенное? — уточнил Паркинсон.

— В том-то и дело, что нет! Поверьте, разве же пристало мне, уважаемому человеку, декану, обсуждать тонкости наитемнейшей магии с учеником, пусть и крайне способным! Но Поттеру, вернее, Дамблдору, зачем-то понадобилась эта информация. Разве что... да, вероятно, из той крохотной сценки, что они буквально насильно вырвали у меня, можно было уяснить, что Том Реддл еще в школе заинтересовался темой крестражей и подумывал о создании нескольких. Но, согласитесь, это же не повод...

— Ваша откровенность имела последствия, профессор?

— К сожалению, — горестно вздохнул Гораций, сокрушенно склоняя голову. — На днях я получил вызов на допрос в Аврорат. Нет, конечно, они называют это "беседой"! Вы же понимаете, что сейчас, когда буквально все помешались на поиске и уничтожении старинных трактатов, которые могут содержать запрещенные сведения... Я почувствовал себя обманутым, загнанным в угол! Выходит, что любой учитель, задержавшийся после уроков, чтобы ответить ученику на интересующий его вопрос, достоин чуть ли не Азкабана!

— Значит, Поттер рассказал в Аврорате, что именно вы вели с будущим Темным Лордом беседы о крестражах?

— Разумеется! Кто, кроме него, мог это сделать?

"Те, кому он проболтался," — пробормотал Северус, безотчетно опасаясь лишний раз шевельнуться в своем укрытии.

— Само собой, я не мог поверить в подобное. После Битвы я, наивный, даже радовался той жалкой лепте, что и мне удалось внести в Победу над... — Слагхорн явно сомневался, как правильно называть Реддла в присутствии Элайджи. Он то забывался, то вновь будто вспоминал, что находится в доме одного из бывших приверженцев Темного Лорда. — Более того, я зашел в своем безграничном доверии еще дальше: я обратился к мистеру Поттеру с просьбой защитить меня от необоснованных обвинений, но...

— Неужели мальчишка посмел...

— Мальчишка! Попробовали бы вы сейчас высказаться о нем в подобном духе! Вся эта шумиха вокруг него... она явно не пошла ему на пользу. Уверен, он возомнил себя непобедимым борцом с темными силами! Он даже не соблаговолил встретиться со мной, ограничившись пустой отпиской: на его взгляд, нет ничего страшного в том, чтобы явиться в Аврорат и ответить там на пару вопросов. В конце концов, меня пока что ни в чем не обвиняют. ПОКА ЧТО! Нет, только вообразите себе подобную наглость! И это он говорит мне — человеку, пытавшемуся по мере своих скромных сил опекать его...

Опекать... Северус слишком хорошо знал, что значило это слово для Горация. Приобщал Поттера к своему кругу избранных, не таких, как все... А вот тот, кого не звали на закрытые вечеринки, вполне мог затаить злобу. Эти детские обиды... их порой так нелегко забыть. Насколько он помнил, для Уизли вход на посиделки для любимчиков Слагхорна был закрыт — по крайней мере, он сам его там никогда не видел. А вот Поттер и Грейнджер — да, они оба были среди званых. Опять же, все легко встраивается в твою схему. Гарри... теперь Северусу казалось, что тот вряд ли отказал бы во встрече своему старому учителю. И, скорее всего, предложил бы помощь. Более того, он вообще не стал бы распространяться о роли Горация в истории с крестражами — когда дело доходило до тайн, которые сам Поттер считал для себя важными, он умел держать рот на замке.

— Я старик, Элайджа, никчемный, одинокий, всеми забытый старик! Представьте себе, я испугался. Все время воображал, как авроры врываются в мой дом, ищут книги о Темных Заклятиях. Глаз не мог сомкнуть! К тому же я зельевар — уверен, вы не найдете ни одного, кто не держал бы в своей лаборатории парочки запрещенных ингредиентов. Что стоит тому же Министру объявить меня пособником Волдеморта? Как прикажете опровергать, что я никогда не рассказывал Тому о крестражах? С Министерства станется обвинить меня в том, что именно я научил его, как их изготовить!

— И вы решились уехать? — почти сочувственно уточнил Элайджа.

— Да!

— Надеюсь, вы воздержались от аппарации, профессор?

— Разумеется, друг мой! Может быть, я и наивен, но не до такой степени! Я сел на маггловский пароход, кажется, они называли его паромом...

— И теперь вы хотите обосноваться здесь?

— Я...

Гораций казался несколько растерянным — сейчас ему предстояло напрямую заявить о цели своего появления у Паркинсона.

— Я — старый человек, Элайджа. Мне хотелось бы... как вам объяснить... почувствовать себя в безопасности. Встретить свой конец достойно, быть может, просто подстригая живую изгородь в собственном саду.

— Мне кажется, это не такая уж и трудная задача, — Элайджа, похоже, брал ход беседы в свои руки. — В этой стране немало тех, кому нынешняя власть в Магической Британии, скажем так, пришлась не совсем по душе. И все как-то приживаются. Здесь никто не чинит никому из нас препятствий.

— Да-да, Элайджа, я уже говорил вам раньше и готов подтвердить вновь: прекрасная страна! И ваш дом... разве можно желать чего-то лучшего! Ваша дочь... умница, красавица! Надеюсь, здешние профессора по достоинству оценят ее знания!

Пальцы Горация вновь потянулись к кружевному жабо, но на этот раз он поймал себя на этом совершенно детском жесте и немедленно опустил руки. Однако, хитрец... Не забыл упомянуть о Панси. Кажется, Паркинсон как-то говорил, что ее диплом об окончании Хогвартса удалось получить только благодаря помощи Слагхорна. Что же, услуга за услугу? Но, сдается, любезность со стороны бывшего слизеринского декана была на тот момент щедро оплачена господином банкиром — наверняка именно он содействовал переводу средств "бедного, всеми оставленного старика" за границу. Значит, торги следует начинать с чистого листа.

— Я мог бы помочь вам купить или арендовать небольшой дом, профессор. Со временем вы осмотритесь, привыкнете...

На лице Слагхорна мелькнуло едва различимое неудовольствие. Интересно, а на что он рассчитывал? Что Элайджа поселит его у себя в доме? Нет, мистер Паркинсон не особенно жалует посторонних в своих владениях. У него слишком много забот, которые не терпят чужих глаз, а Гораций назойлив и любопытен.

— Да-да, приобрести что-то свое было бы превосходно, но... — Слагхорн предсказуемо возвел взор к потолку, созерцая лепнину, — за столько лет преподавания я едва ли скопил даже на скромный сарайчик.

— Зато вы обладаете едва ли не бОльшим сокровищем — вы стали очевидцем событий, о которых будут рассказывать еще годы после того, как в живых не останется ни одного из нас. Я много бы отдал, чтобы...

Итак, насколько Северус понимал, только что были озвучены условия сделки: Элайджа ясно давал понять, что именно он готов принять в обмен на исполнение мечты "скромного школьного профессора" о собственном домике и садике.

— Видите ли, я отдал служению Темному Лорду более половины своей жизни. Вы можете осуждать меня, но... Пусть тот путь, который я избрал в свое время, и оказался ошибочным, но я до сих пор уверен, что тот, кого я много лет называл Повелителем, был великим человеком.

Голос Паркинсона преисполнился какого-то мрачного затаенного восторга, так что его собеседник даже поежился в своем кресле.

— Я...

Теперь старина Слагги казался испуганным. Что, только что понял, к КОМУ обратился за помощью? А ведь всего несколько минут назад он подробно живописал бывшему Упивающемуся, сколько сил было отдано для помощи Армии Света!

— Не надо ничего говорить, профессор! Я всегда относился к вам с искренним уважением и огромной благодарностью, независимо от того, кто и на чьей стороне оказался.

Элайджа старательно разыгрывал наказанного жизнью, но не смирившегося поборника идей покойного Лорда, и ему, похоже, верили!

— Мне бы хотелось увидеть своими, нет, конечно, вашими глазами, как это случилось! Как жалкий мальчишка мог одолеть величайшего волшебника современности? Вы же присутствовали при этом? — Паркинсон говорил все напористее, Гораций вполне мог решить, что оказался в доме фанатика.

— Вы... вы имеете в виду, — да, бедняга даже чуть заикался, — вы хотели бы получить мои воспоминания о том, чем закончился поединок в Большом Зале?

— Клянусь, моя благодарность не знала бы границ!

— Но...

Слагхорн явно был в растерянности. С одной стороны, от него требовалось выполнить пустячную просьбу. Ведь сразу после Победы некоторые очевидцы и участники Битвы предоставили свои воспоминания в Аврорат для восстановления полной картины происшедшего. С другой стороны, раз Гораций столь панически опасается всего, что связано с аврорами... вполне возможно, что он уклонился от этой повинности. А еще все это напоминало историю с Поттером: казалось бы, невинная вещь — картинки для просмотра в Думосборе, не содержащие ничего предосудительного, но каковы могут быть последствия?

Интересно, как далеко простирается благодарность Паркинсона? Северус не сомневался: до ограды аккуратного небольшого коттеджа в какой-нибудь тихой деревеньке, где Слагхорн сможет поселиться хоть сегодня. Не слишком ли большая цена за фиал с заключенной в нем дымкой прошлого? Похоже, Элайджа считал, что нет.

— Ну, что же, раз вы настаиваете... Не думайте, я нисколько не осуждаю вас — у каждого из нас свой путь, свой выбор. И не мне вас судить.

И старик уже подносил к виску палочку, отправляя белесые нити в наколдованный флакон.

— Вы не найдете там ничего особенного. Лишь то, что писали в газетах.

А уже через несколько минут Паркинсон, призвав двух эльфов, отдавал им распоряжение во всем слушаться господина Слагхорна, всячески поддерживать уют в его обители и удовлетворять каждое его желание. Ключ от дома в магическом поселении где-то на берегах Рейна — романтика, река, легенда... Под сенью дубрав... Кто-то из должников Банкирского Дома в свое время не смог выкупить отданное в залог имущество. Возможно, тоже чья-то мечта: цветы за оградой, живая изгородь, свежевыкрашенные ставни...

— Всего доброго, профессор, если вдруг возникнут проблемы, обращайтесь, я всегда к вашим услугам...

Убедившись, что Гораций покинул имение, довольный Элайджа выпустил Северуса из потайной комнаты, потрясая добытым в словесном бою трофеем.

— Все, они у нас! Сдается мне, мы обнаружим тут немало интересного.

И оба — банкир и шпион — незамедлительно отправились в кабинет, где хранился старинный Думосбор, готовый отразить на своей мерцающей поверхности новые тайны.

Глава опубликована: 10.03.2015