Глава 7. Особенности производства по делу в третейском суде

 

Как и любая деятельность по разрешению споров, в том числе и судопроизводство, третейское разбирательство подчиняется определенным закономерностям и происходит в соответствии с особой процедурой. Яркой особенностью регулирования процедуры третейского разбирательства является превалирование частных способов регулирования (в регламенте третейского суда и в соглашении сторон) над законодательным регулированием. То обстоятельство, что третейский суд не входит в судебную систему России, а правоприменение осуществляется частным порядком без участия государства, обусловило значительные отличия третейского разбирательства от государственного судопроизводства.

Первым существенным отличием третейского разбирательства от гражданского процесса выступает иной статус самого третейского суда и усеченный состав участников третейского разбирательства. Общее правило состоит в том, что участниками третейского разбирательства являются его стороны. Участие иных лиц должно быть обосновано прямым указанием в законе или соглашением сторон. Такие участники судебного процесса, как: заявители и иные заинтересованные лица в делах об установлении фактов, имеющих юридическое значение, о несостоятельности (банкротстве); прокурор; государственные органы; органы местного самоуправления; иные органы, имеющие право обращаться с иском в защиту государственных и общественных интересов, - в третейском разбирательстве отсутствуют. Невозможность участия этих лиц в третейском разбирательстве вполне естественна, поскольку такие категории дел неподведомственны третейскому суду, или эти субъекты не могут быть участниками третейского разбирательства в связи с отсутствием третейского соглашения.

Субъектами третейского разбирательства могут быть:

- третейские судьи (состав суда);

- стороны и третьи лица, при определенных условиях;

- свидетели, эксперты, переводчики.

Сходство состава участников третейского процесса с составом участников гражданского процесса не означает тождества их правового положения и характера их отношений. Влияние соглашения сторон на третейское разбирательство является настолько определяющим, что это делает невозможным участие в нем так называемых процессуальных истцов и лиц, выступающих в чужих интересах. Сторонами по делу всегда будут лишь лица, заключившие третейское соглашение. Участие иных лиц допустимо лишь при условии, если они, так же как и стороны, будут связаны третейским соглашением. Множественность участников на стороне истца или ответчика в третейском разбирательстве зависит не столько от характера существующего между ними правоотношения, сколько от наличия между ними третейского соглашения.

Взаимоотношения субъектов третейского разбирательства можно разделить на взаимоотношения:

- сторон между собой;

- сторон с другими участниками третейского разбирательства;

- участников процесса и суда.

На характер взаимоотношений субъектов третейского разбирательства важное влияние оказывает природа происхождения полномочий третейского суда. Определяющим фактором возникновения компетенции третейского суда является воля сторон. Государство определяет лишь рамки, в которых может проявляться эта воля. Для регулирования этих отношений государство использует как общее дозволение, допускающее возможность передачи спора в третейский суд, так и запрет на передачу некоторых категорий споров третейскому суду. Эти отношения относятся к сфере публичного права, поэтому там, где такое дозволение государства отсутствует, третейский суд не обладает компетенцией для разрешения возникшего спора даже при наличии воли сторон на передачу спора в третейский суд.

Отношения сторон третейского разбирательства строятся на началах равенства и диспозитивности. Эти принципы присущи третейскому процессу в той же степени, что и гражданскому процессу. Особенностью гражданских процессуальных отношений является то, что они возникают с судом, а не между субъектами. Хотя наличие процессуальных отношений между сторонами не отрицалось правоведами, признается, что они протекают с ведома суда или под его контролем. Последние тенденции развития гражданского процесса свидетельствуют, что это незыблемое правило постепенно обрастает исключениями и уже не является столь уж абсолютным. Во всяком случае, на сегодня отношения сторон гражданского процесса регулируются и направляются судом, и именно суд определяет ход судебного процесса.

В третейском разбирательстве взаимоотношения между сторонами не просто присутствуют, а определяют процессуальное поведение сторон и суда, поскольку стороны наделяют третейский суд компетенцией и определяют правила рассмотрения спора, которыми руководствуется суд. Эти отношения в процессуальном плане опосредуются соглашениями сторон по процедурным вопросам, но они могут существовать вне третейского разбирательства и не опосредуются третейским судом.

Рассмотрим отношения сторон третейского разбирательства с третейским судом. Специфика правового положения участников третейского разбирательства определяется тем, что третейское разбирательство основано на согласовании воли нескольких частных лиц, не идущей в противоречие с общим дозволением государства. Стороны изначально связаны между собой договорными отношениями не только материального характера, но и процедурного, а компетенция третейского суда строго ограничена рамками третейского соглашения и возникает из него. Последнее обстоятельство делает положение суда в третейском процессе в корне отличным от положения государственного суда. Если полномочия последнего определяются законом и его отношения с участниками процесса на нем и базируются, то для третейского суда закон играет роль общего дозволения, позволяя сторонам самим формировать отношения по рассмотрению спора в третейском суде, исключив его из сферы государственного судопроизводства. Компетенция третейского суда имеет совершенно иной характер, чем компетенция государственного суда. Было бы ошибкой утверждать, что стороны, обращаясь в третейский суд, передали третейскому суду все полномочия государственного суда. Это невозможно уже в силу того, что подобное действие лежит в сфере публичного права, а потому не может определяться частной волей сторон. В первую очередь это относится к властным полномочиям, присущим органам правосудия.

Базовым признаком процессуальной отрасли являются отношения субъектов процесса, построенные на основе модели власти-подчинения. Это устоявшееся положение процессуальной доктрины разделяют большинство процессуалистов. Характер отношений третейского суда и участников третейского разбирательства нельзя описать через отношения власти-подчинения, характерные для государственного правосудия. Признаки, указывающие на существование этих отношений, проявляются крайне слабо, в то же время ярко проявляются в этих взаимоотношениях принципиально иные методы регулирования. Третейский суд не вправе давать сторонам обязательные для них указания, за исключением единичных случаев, налагать на них меры ответственности за ненадлежащее поведение в процессе (если только не считать такой мерой возможность принятия негативного для стороны решения). Нет властных полномочий в отношениях суда с такими участниками третейского разбирательства, как свидетели, переводчики, третьи лица, лица, располагающие доказательствами.

Полномочия третейского суда производны от полномочий сторон, которые наделили его компетенцией, в силу этого у третейского суда отсутствует возможность принуждения. Его полномочия не просто являются более ограниченными, чем полномочия государственного суда, но имеют иную правовую природу. Полномочия государственного суда определяются законом, и стороны не в состоянии их изменить. Стороны третейского разбирательства вправе не только устанавливать компетенцию третейского суда и его полномочия путем заключения третейского соглашения, но и могут изменять их по ходу процесса. Поэтому не стороны находятся в подчинении суда, который вправе давать им обязательные указания, а, напротив, сами стороны определяют круг полномочий суда и порядок его действий.

Вполне естественно проявление властных отношений в конечной фазе третейского разбирательства - решении третейского суда, поскольку оно волевым образом изменяет правоотношения сторон. В то же время правовой статус решения третейского суда не является доказательством наличия отношений власти-подчинения между судом и сторонами в течение судебного процесса в силу того, что такие отношения возникают по воле самих сторон. Возможно ли существование отношений власти-подчинения без участия государства, непосредственно между частными лицами? Обоснованием возможности власти одного частного лица над другим может быть делегирование ему этого правомочия государством или результатом взаимной договоренности этих лиц. В третейском разбирательстве государство не делегирует третейскому суду своих властных полномочий, а только допускает возможность частного судопроизводства без участия государства. Возможность возникновения отношений власти-подчинения между частными лицами только в силу того, что одно лицо добровольно наделяет другое лицо властью над собой, представляется сомнительной конструкцией. Наделение властными полномочиями должно происходить по явно выраженной воле государства, а не по воле самих субъектов права. Если использовать концепцию порождения власти через самоограничение прав субъектов, то неизбежно придется признать наличие отношений власти-подчинения во многих гражданско-правовых договорах, корпоративных и трудовых отношениях. Именно в силу распоряжения своими правами при заключении договора возникает право одной стороны требовать исполнения обязательства от другой стороны. Существование элементов власти-подчинения в третейском разбирательстве объясняется не существованием третейского суда в рамках гражданского процесса, где эти отношения естественны от природы, а представляет собой пример исключения из частноправового метода регулирования. Наличие властных элементов в третейском разбирательстве возникает скорее как делегирование части этих полномочий государством в строго определенных сферах, именно в силу того, что без их наличия третейское разбирательство было бы лишено реальной возможности эффективно производить защиту прав.

То, что это право может быть обеспечено силой государства, свидетельствует скорее о том, что государство придает публичный характер соглашению сторон о третейском суде. Как следствие этого элементы публичности проявляются в возможности суда разрешить спор в соответствии с третейским соглашением. Из этого можно заключить: возможность принятия третейским судом обязательного для сторон решения не доказывает существование отношений власти-подчинения между судом и сторонами. Кроме того, стоит отметить, что само принятие решение еще не вызывает властного эффекта, поскольку это решение должно исполняться сторонами добровольно. Возможность его принудительного исполнения возникает вследствие судебного акта, вынесенного государственным судом по заявлению истца в третейском разбирательстве. Это так же указывает на то, что властный эффект проявляется не в силу наделения третейского суда полномочиями от сторон, а через волю государства посредством реализации им судебной власти.

Вывод о полном подчинении третейского суда сторонам также не будет правильным. Стороны действительно могут определять компетенцию третейского суда и процедуру рассмотрения спора. Но в ходе третейского разбирательства третейский суд руководствуется императивными нормами закона и компетенцией, установленной сторонами. Диспозитивность закон устанавливает не во всех процедурных вопросах, а лишь в некоторых, соответственно, и возможность регулирования третейского разбирательства волей сторон допускается лишь в очерченных законом пределах. В рамках установленной законом и сторонами процедуры суд принимает обязательные для сторон юрисдикционные решения. Третейский суд связан взаимной волей обоих участников процесса, но не подчинен каждому из них в отдельности, что позволяет ему разрешать дело не в интересах одной из сторон. Получая полномочия на рассмотрение спора от сторон, третейский суд выходит из их подчинения, и его дальнейшие действия определяются им самостоятельно. Следовательно, отношения третейского суда и участников третейского разбирательства нельзя признать отношениями власти-подчинения. Третейский суд, имеющий негосударственную природу, не может отправлять публично-правовую функцию, этим вызвано и отсутствие у судей третейских судов статуса государственных судей, различия в требованиях к их кандидатурам.

Правовая природа взаимоотношений сторон третейского разбирательства и суда диктует необходимость соотнесения природы этих отношений с уже известными правовыми конструкциями: оказывает ли третейский суд услуги сторонам и, соответственно, какова правовая природа этих услуг и можно ли отнести деятельность третейского суда к одному из известных видов гражданско-правовых сделок?

Воля сторон, вступающих во взаимоотношения с третейским судом, направлена на регулирование не имущественных, а процедурных отношений, единственным имущественным аспектом этих отношений выступает уплата третейского сбора. Поэтому нет оснований рассматривать деятельность третейского суда как разновидность гражданско-правовой сделки. Обязательства субъектов третейского разбирательства нельзя квалифицировать как гражданско-правовые в силу того, что они не порождают каких-либо материальных прав и обязанностей. Кроме того, третейский суд вообще не является субъектом гражданского права, а является предусмотренной законом формой защиты прав. Можно считать деятельность третейского суда своеобразной услугой, но не в гражданско-правовом смысле. Деятельность по отправлению правосудия государственным судом по своей сути является определенной государственной функцией, выполняемой посредством специального органа. Поскольку если государственный судья исполняет свои обязанности в силу назначения его на эту должность государством, то третейский судья рассматривает спор, основываясь на волеизъявлении сторон и своем желании его разрешить. Наличие согласия на исполнение обязанностей третейского судьи гораздо больше напоминает услугу, хотя и отличающуюся от аналогичной гражданско-правовой конструкции.

Попытки регулирования отношений сторон третейского разбирательства и отношений сторон и третейского суда посредством только гражданского права несостоятельны. Данные отношения имеют ярко выраженную процессуальную цель, а значит, вообще не могут быть урегулированы исключительно гражданско-правовыми методами. Частное право, безусловно, влияет на отношения сторон третейского разбирательства, но сам предмет регулирования не является гражданско-правовым, а потому и распространение на эти отношения гражданского права не является обоснованным ни с научной, ни с практической точки зрения.

На первый взгляд, действие третейского соглашения распространяется исключительно на тех лиц, между которыми оно заключено, а соответственно, не действует в отношении третьих лиц, поэтому их участие в третейском процессе кажется невозможным. Законодательство о третейском разбирательстве не регулирует возможности вступления в третейский процесс третьего лица, поэтому характер отношений третьих лиц и сторон третейского разбирательства имеет существенные отличия от их отношений в государственном суде.

Потребность привлечения в третейское разбирательство третьих лиц возникает как у третейского суда, так и у сторон. Их вступлению в процесс препятствуют два обстоятельства: это конфиденциальность третейского разбирательства и возможность участия в третейском процессе только лиц, заключивших третейское соглашение, - его сторон. Третейский процесс порожден волей сторон и является их частным делом, поэтому именно с волей сторон и связана возможность участия в процессе третьих лиц. Следовательно, для вступления в дело третьих лиц требуется согласие обеих сторон третейского разбирательства и, естественно, самих третьих лиц. Причем это согласие должно быть выражено в письменной форме, как и само третейское соглашение. Следует отметить, что не все правоведы придерживаются этой точки зрения, считая, что письменная форма необходима лишь в случае вступления в дело третьего лица с самостоятельными требованиями. Требование письменной формы вызвано тем, что поскольку третьи лица выступают в процессе с правами сторон, то и их участие должно быть оформлено с соблюдением требований к форме третейского соглашения.

Вполне может быть высказана точка зрения, согласно которой допускается возможность привлечения в процесс третьих лиц без их согласия, но в исключительных случаях (например, если они являются участниками полного товарищества или при солидарной ответственности). С этой позицией нельзя согласиться, так как это входит в противоречие с частной природой третейского разбирательства. Главным препятствием вступления третьего лица без самостоятельных требований в третейское разбирательство (в случае отсутствия его согласия) выступает отсутствие его согласия на передачу рассмотрения спора в отношении него в третейский суд. Третейское разбирательство основано на соглашении и не может быть распространено на лиц, его не заключавших. Третьи лица также не имеют право принимать участие в третейском разбирательстве без воли сторон, которые предусмотрели разрешение спора между ними в третейском суде.

Неясны и правовые последствия привлечения третьих лиц в третейский процесс. Основным побудительным мотивом привлечения третьего лица в гражданский процесс является возможность предъявления к нему в будущем регрессных требований или недопущения возможности ущемления прав третьего лица. Но у третейского разбирательства есть серьезное отличие от государственного судебного процесса - спорный статус свойства преюдициальности решения третейского суда. Во всяком случае, ни АПК РФ, ни ГПК РФ не предусматривают, что обстоятельства, установленные решением третейского суда, не подлежат повторному доказыванию. Поэтому нет разницы, участвовало третье лицо в третейском процессе или нет, поскольку при рассмотрении иска в порядке регресса решение третейского суда не будет обладать свойством преюдициальности для лиц, участвующих в деле. Значит, снова возникнет необходимость доказывания обстоятельств, уже рассмотренных третейским судом, и нет гарантии, что третейский или государственный суды, рассматривая регрессный иск, придут к тем же выводам, что и в принятом решении.

Препятствием к участию в третейском процессе третьих лиц является то, что их правовое положение не определено, поскольку в законе не указано, что они имеют те же права, что и стороны. В то же время законом императивно определено, что права в процессе принадлежат только сторонам. Третьи лица с формальной точки зрения лишены возможности совершать какие-либо значимые процессуальные действия. Они не могут оспаривать решения, формировать состав суда, заявлять отводы, участвовать в выработке правил разбирательства и т.д. Участие в процессе третьих лиц не обязывает суд к совершению процедурных действий в отношении этих лиц, поэтому они не могут влиять на результат рассмотрения дела судом. Все это делает их участие в третейском процессе формально возможным, но лишенным процессуального значения, поскольку их потенциальные права не нашли своего подкрепления в нормах права. Понятие "третьи лица в третейском процессе" можно применять только условно, поскольку по своему статусу они имеют мало общего с третьими лицами, участвующими в гражданском процессе. В третейском разбирательстве третьи лица являются скорее источником информации о правоотношениях сторон и их возможных притязаниях на объект спора, а не полноправными субъектами процессуальных отношений.

Серьезной преградой к участию третьих лиц является принцип конфиденциальности - специальный принцип третейского разбирательства, имеющий для него базовое значение. Введение в него исключений или его изъятие из законодательства о третейском разбирательстве должно быть тщательно продумано, поскольку может повлечь для третейского разбирательства сущностные изменения, приводящие к его вырождению. Исключения из этого принципа должны базироваться на предоставлении именно сторонам возможности решить вопрос об участии в процессе третьих лиц. Процедура появления в третейском процессе третьих лиц должна выглядеть следующим образом: сами стороны или суд могут предложить привлечь к участию в деле третье лицо. В случае согласия на это обеих сторон третье лицо уведомляется о рассмотрении спора в третейском суде и ему сообщается о возможности его участия в данном процессе при условии заключения соглашения со сторонами. После этого оно должно получить возможность наравне со сторонами участвовать в рассмотрении спора и влиять на его результат вплоть до оспаривания решения третейского суда.

Если стороны не желают участия третьего лица в третейском процессе, то они принимают на себя последствия в виде трудностей с предъявлением регрессных требований и распространением на данных лиц полученных в ходе третейского разбирательства доказательств.

 

Из изложенного можно сделать вывод: участие в третейском процессе третьих лиц возможно, но их вступление в процесс обусловлено согласием на это как сторон третейского разбирательства, так и самих третьих лиц.

 

Еще одним аспектом взаимоотношений сторон третейского разбирательства является проблема правопреемства в третейском разбирательстве, связанная с переменой лиц в гражданском обязательстве. Процессуальное правопреемство вызывается переменой лиц в материальном правоотношении, произошедшем в результате сделки или в силу закона. Насколько прочно связаны между собой участники третейского процесса, насколько третейское соглашение носит личный характер, насколько оно дистанцированно от материального права? Допустима ли вообще перемена лиц и правопреемство в третейском разбирательстве?

Если исходить из ст. 5 Закона о третейских судах, определяющей, что третейское соглашение заключается между сторонами, можно прийти к выводу о нераспространении действия третейской оговорки на нового кредитора, поскольку соглашение между этими сторонами отсутствует.

В соответствии со ст. 384 ГК РФ право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том же объеме и на тех же условиях, которые существовали к моменту перехода права, если иное не предусмотрено законом или договором. Соответственно, если заключенный между сторонами договор уступки прав не устанавливает ограничений, на нового кредитора распространяется весь правовой режим, которому подчиняется договор, в том числе все права, которыми обладал первоначальный кредитор.

Противники указанной точки зрения считают, что третейское соглашение имеет персонифицированный характер и основано на взаимном доверии сторон, а для субъекта третейского соглашения небезразличен новый партнер. Соглашаясь на передачу спора с конкретным лицом третейскому суду, сторона могла предполагать, что сведения о судебном процессе с этим лицом в силу его личных особенностей останутся неразглашенными. Поэтому стороны вправе не считать друг друга связанными третейским соглашением. Правопреемство как процессуальный институт вообще не существует в третейском разбирательстве ввиду того, что правопреемник оказался бы связанным третейским соглашением, которого не заключал, а соответственно, лишался бы своего конституционного права на судебную защиту. То есть право лица обратиться в третейский суд неразрывно связано с личностью кредитора и в силу ст. 383 ГК РФ не может переходить к другому лицу. В обоснование этого указывается на "процессуальные" условия защиты права при уступке права по основному обязательству, что третейское соглашение автоматически не обеспечивает тех же условий защиты права, которые существовали к моменту его передачи. В связи с наличием множества третейских судов и доверительным характером третейского соглашения замена его сторон может существенно изменить баланс интересов, вследствие, например, различных отношений сторон с организацией, при которой состоит третейский суд. Соответственно, переход прав из третейского соглашения вслед за уступкой права требования недопустим в тех случаях, когда нарушаются условия защиты права, существовавшие к моменту его перехода.

В основе позиции о недопустимости правопреемства в третейском разбирательстве лежат аргументы о неприменимости норм гражданского права к третейскому соглашению в силу его процессуальной, а не гражданско-правовой природы. Тогда к третейскому соглашению не должны применяться и нормы ст. 384 ГК РФ, допускающей уступку прав с сохранением в силе всех условий гражданско-правового обязательства.

Вопрос о том, какие нормы должны применяться в этом случае, остается спорным из-за отсутствия однозначного определения правовой природы третейского соглашения. Действительно, третейское соглашение является добровольным и носит фидуциарный характер.

При этом, в большинстве случаев, сохранение в силе третейского соглашения не нарушает прав сторон и позволяет обеспечить надлежащую их защиту. Исключение составляют случаи, когда право требования неразрывно связано с личностью кредитора или когда существенно изменяются условия защиты права.

Третейское соглашение следует судьбе основного обязательства, поскольку третейское соглашение сопровождает материальные правоотношения сторон. Статья 384 ГК РФ регулирует все условия договора безотносительно к тому, нормами каких отраслей права они регулируются. При цессии к новому кредитору переходят такие элементы режима сделки, как: претензионный порядок, способы фиксации нарушений договора, порядок и формы оплаты, налоговые таможенные и валютные обязательства. Поэтому представляется не логичным, что вырывается одна из частей правового режима сделки, а остальные следуют ее судьбе. Аналогичную позицию занимает МКАС при ТПП РФ, считая, что арбитражная оговорка распространяется и на правопреемника стороны контракта, которому переуступлены права и обязательства по контракту.

Предъявление иска в защиту нарушенных прав - одна из составных частей содержания права требования, перешедшего к новому кредитору. Сохранение ранее установленного сторонами порядка разрешения споров не ущемляет прав кредитора и позволяет обеспечить надлежащую защиту интересов должника. С учетом сказанного можно сделать вывод о том, что к упоминаемым в ст. 384 ГК РФ условиям, на которых права первоначального кредитора переходят к новому кредитору, относится и условие о рассмотрении споров в третейском суде. Таким образом, за исключением редких случаев, когда исполнение третейского соглашения явно связано с личностью сторон (в биржевых, корпоративных спорах), перемена лиц в основном обязательстве влечет за собой перемену и в третейском соглашении.

Подводя итог анализу взаимоотношений субъектов третейского разбирательства, можно сделать вывод, что внутренние отношения сторон третейского разбирательства базируются на частном соглашении сторон и регулируются частноправовым методом, хотя, исходя из предмета гражданского права, такие отношения не могут в полной мере относиться к гражданско-правовым. Скорее в данном случае может идти речь о возможном применении аналогии в регулировании этих отношений, чем о распространении на них норм гражданского права. При этом метод регулирования этих отношений, безусловно, диспозитивный, поскольку эти отношения появляются исключительно после заключения сторонами соглашения, которое по своей сути можно свести к процессуальному договору.

В то же время отношения сторон третейского разбирательства и суда не могут быть урегулированы исключительно частноправовыми методами, но и публично-правовые методы проявляются здесь со значительными изъятиями, и их влияние на весь институт в целом не слишком значительно. Поэтому регулирование взаимоотношений субъектов третейского разбирательства включает в себя элементы как частного, так и публичного права. Превалирование частноправовых методов регулирования третейского разбирательства над публично-правовыми определяется не столько количественными параметрами, сколько степенью их влияния на все третейское разбирательство в целом. Публично-правовые методы являются скорее дополнениями к базовому частноправовому методу и используются в случаях, когда частноправовой метод регулирования неэффективен.

Частноправовая природа третейского суда ставит проблему возможности третейского суда рассматривать спор, если документы по спору содержат сведения, относящиеся к государственной тайне. В силу ст. 21 Закона от 21 июля 1993 г. N 5485-1 "О государственной тайне"*(128) получить доступ к таким сведениям может только лицо, оформившее соответствующий допуск к ознакомлению с такими сведениями. Оформление допуска - достаточно долгая процедура, которая слабо согласуется с процессуальными нормами о сроках рассмотрения спора в третейском суде. В ст. 21.1 тот же Закон содержит исключение, когда получение доступа не требуется. К таким лицам отнесены судьи и адвокаты в связи с защитой по уголовному делу. Третейские судьи не входят в судебную систему, а потому имеют совершенно иной статус. Однако их статус ничуть не ниже статуса адвоката, который может работать с такими сведениями. Более того, такое право у адвоката появилось после постановления Конституционного Суда РФ от 27 марта 1996 г. N 8-П, в котором было указано, что установленное законом ограничение существенно ущемляет право гражданина на судебную защиту и выбор защитника. Охрана государственной тайны в этом случае должна быть обеспечена иными методами. Представляется, что та же логика может быть распространена и на третейский суд, рассматривающий дело, когда охрана сведений, составляющих государственную тайну, будет регулироваться не с помощью допуска, а через механизм подписки о неразглашении полученных сведений.

Важной особенностью третейского разбирательства является необходимость определиться с источником процедурных норм, на которые третейский суд будет опираться в ходе рассмотрения спора. Нормы регламента регулируют лишь часть процедурных вопросов, не затрагивая некоторого количества императивных предписаний, содержащихся в законе. Между тем регулирование негосударственной формы разрешения споров содержится в двух законах: о третейских судах и о международном коммерческом арбитраже. Разграничение между этими двумя законами проводится по характеру сделки (внешнеторговый характер или международные экономические связи) и по местонахождению сторон в различных государствах. Однако в силу ст. 1 Закона о международном коммерческом арбитраже к таким иностранным организациям приравниваются и предприятия с иностранными инвестициями. Последние создаются на территории России, и выяснить для суда их принадлежность к предприятиям с иностранными инвестициями, при первом анализе их документов, не всегда представляется возможным. Процедуры рассмотрения спора в порядке международного коммерческого арбитража и внутреннего третейского разбирательства имеют существенные отличия в регулировании, а потому существенную роль играет здесь выбор базового процедурного закона.

Следующей особенностью третейского разбирательства, до сих пор плохо осознаваемой юристами, назовем порядок оформления процессуальных действий и документов субъектами третейского разбирательства. Иными словами речь идет об использовании в третейском разбирательстве процессуальной формы.

Третейский процесс построен с ориентацией на процессуальные кодексы, что находит свое закрепление в регламентах третейских судов. Поэтому порядок действий субъектов третейского разбирательства чаще всего подчинен достаточно четким правилам. Это дает основание утверждать, что существует третейская процессуальная форма, которая не обладает значительными отличиями от гражданской процессуальной формы. Однако фактическое наличие элементов процессуальной формы в третейском разбирательстве не позволяет сделать вывод о том, что она является необходимым элементом третейского процесса.

К признакам процессуальной формы относятся: нормативность, непререкаемость, системность и универсальность. Если использовать термин "третейская процессуальная форма", то следует предположить, что это частный случай общего понятия "процессуальная форма". Исходя из того, что "третейская процессуальная форма" обладает теми же признаками, что и само родовое понятие - "процессуальная форма", можно сказать, что третейская процессуальная форма - это урегулированный законом порядок деятельности субъектов третейского разбирательства. Данное определение должно вытекать из общего понятия процессуальной формы, но очевидно и то, что источником ее закон не является.

Нормативность процессуальной формы подразумевает ее закрепление на уровне закона. Для третейского суда таким нормативным актом является Закон о третейских судах. При этом источником третейского разбирательства являются и локальные акты третейских судов - их регламенты, а также соглашение сторон. Искать установление третейской процессуальной формы в регламентах третейских судов не имеет смысла в силу того, что регламенты закрепляют требования, установленные для данного третейского суда, а не императивные установления государства, характерные для всей системы третейского разбирательства. Поэтому требования третейской процессуальной формы и последствия ее несоблюдения должны быть закреплены на уровне закона.

Анализ закона позволяет установить, что для третейского суда установлено два вида обязательных к использованию судебных актов: это решение и определение. При этом закон не устанавливает, что этот список судебных актов третейского суда является исчерпывающим. Третейский суд в ходе разбирательства может прибегать и к совершению процедурных действий в форме, не характерной для государственного суда, поскольку он самостоятельно определяет, в какой форме произвести то или иное действие. Например, закон обязывает суд уведомить стороны о дне и месте судебного заседания. Третейский суд обязан исполнить это требование закона под страхом возможной отмены его решения или отказа в выдаче исполнительного листа. Но он не обязан придерживаться установленной для государственных судов формы уведомления сторон в виде определения. Он может вынести определение по этому вопросу, а может уведомить стороны протокольно, путем направлениями почтового уведомления или телеграммы. Обязанность третейского суда - произвести уведомление сторон, а форма, в которой это будет произведено, не имеет правового значения. Итогом разрешения спора по существу может быть только решение, и третейский суд не вправе разрешить спор путем принятия иного судебного акта.

Несколько иначе обстоит дело с вынесением определений суда. Третейский суд обязан совершать процессуальные действия в форме определения в случаях, прямо указанных в законе. К случаям обязательного вынесения определения третейским судом закон относит:

- устранение дефектов решения третейского суда: дополнительное решение, разъяснение решения, исправление описок, арифметических ошибок и опечаток в решении (ст. 34-36 Закона о третейских судах);

- прекращение третейского разбирательства (ст. 38 Закона о третейских судах);

- разрешение вопроса о компетенции (ст. 17 Закона о третейских судах);

- принятие обеспечительных мер (ст. 25 Закона о третейских судах).

Не стоит забывать, что помимо закона гораздо более