Портрет художника в преждевременной старости

 

Каждый школьник знает и тем паче Бакалавр Искусств, что грех делится на две части.

Один грех называется Грехом свершения и за таким греховодником охотятся крутые парни из уголовного розыска с подбородками шершавыми как кусок асфальта - опера.

А другого рода грех, он как бы еж, вывернутый наизнанку, и заключается в отсутствии греха,

как поступка, но так же предосудителен в глазах всех благонамеренных людей от проповедника Билли, что толкует библию по воскресеньям до Будды и это грех бездействия.

И он заключается в том, что вы не выучили урок, если вы школота, или не зашили прореху на брюках, если вы чья-то жена, или сделали прогул, если вы муж.

Не бери в голову Грех Свершения, я тоже сделаю кому-нибудь зло и не помню, не злопамятен я; если кто-то поскользнулся на арбузной корке, хоть в том моя вина, то была хотя бы ржака ссака.

Другой вид греха, грех бездействия откладывает яйца под кожу.

Вас пребольно кусают как назойливая муха неоплаченные счета, неоформленные страховки, неотправленные письма, невнесенные взносы ДОСААФ и так далее.

Вас никогда не выпрет ни радость ни горе разделенные в одиночестве, в обществе своей грузной тени.

Грех упущения зияет как выбитый зуб, вам никогда не случится, похлапывая приятелей по спине, объявить: ставлю пинту пива за каждое ненаписанное письмо!

Кроме того, в грехе бездействия имеется особенно болезненный изъян - это отсутствие красоты.

Неоплаченный счет за свет и за газ никогда не шандарахнет для вас салютом на Красной Площади в честь Дня Победы.

Отсюда вывод: лучше не грешить совсем, но если согрешить все же придется, то лучше блудить делая, а не не делая, пробуя, а не не пробуя, прорываясь, а не сдерживаясь.

 

Портрет художника в преждевременной старости

Как известно любому школьнику или бакалавру искусств грехи делятся на два сорта.

Первый из них Грех Свершения и с ним все понятно: убийство, ограбление и другие жуткие вещи, а другой Грех Упущения и он не менее тяжел, что доказано авторитетами от Билли Сандей до Будды, и он состоит в том, что мы уклоняемся от, чуть не сказал: алиментов, ну и от них тоже, того, что делать должны.

О грехе свершения скажу вот что, не стоит из-за него терзаться, он хотя бы доставляет удовольствие -

это как зрелище тещи в гробу в белых тапочках раздвигает губы в улыбке.

По сравнению с ним Грех Упущения

уныл и тосклив как черно-белый телевизор или рацион алкаша в конце месяца: хлеб и вода, и мелкий картофель.

Зато кусается этот грех как муха.

Что причиняет нам истинные страдания?

Та телка на остановке, которую мы не подцепили, она уезжает и ее лицо за стеклом растравляет душу упущенным кайфом.

Неоплаченный счет, неоформленная страховка, не выписанная газета, неотправленное письмо, пропущенное свидание и отпуск, проведенный дома, а не у моря, не сделанная ставка на матч, исход которого мы прозревали!

В Грехе Упущения больше всего разочаровывает отсутствие красоты.

Красная дырка во лбу шефа смотрелась бы так симпатично!

Вы никогда не забьете гол, в той игре, в которой не приняли участия.

И не выиграете в лотерее, не купив билетик.

Плохие поступки, конечно, грызут мышами дно души, но от несделанных дел хороших на душе скребутся кошки.

Я готов, сплющив ладони в утюг как пастер, прочитать вам мораль: Друзья мои, лучше не грешить совсем. Но если случится вам сорваться, блудите делая, а не не делая, пробуя, а не не пробуя.

 

Остров

Этот остров добрых монстров,

он поджаристый, как ростбиф,

неприступный, под норд-остом

греет кости.

Солнце вместо черной кошки

переходит вам дорожку,

как горящая матрешка,

жжет безбожно.

Лишь видны пустые бухты,

в трюмах преют сухофрукты,

капитаны ловят с хрустом

черных спрутов.

Жизнь проста и беззаботна,

отдыхают мореходы,

и туземцы рвут банкноты

до икоты.

Этот остров Калиостров,

Зороастров, Калистратов,

реостатов, Геростратов

вглубь уходит в центр Земли.

Этот остров чудо остров,

Ешь бананы, жуй кокосы!

Этот остров словно остов

Костяной – Левиафан.

Этот остров, чудо-остров,

Чудо-йогурт удовольствий,

Скорость внутреннего роста

Развивает древовнутрь.

Этот остров, чудо-остров,

Где забыла смерть матроса,

Где остался вечно пьяным

Вечно юный Робинзон.

Этот остров, ретровирус,

каптенармус, Нострадамус,

Всё купил Маэстро Сирос,

Всё отжал назад булат.

Этот остров клептоманий,

Обитают там цыгане,

Им лесные партизаны

Ап-чхистили карманы.

Этот остров бедоносный

Ухо жмет к радиозвёздам,

Где, не ищущий погоста,

Бродский ходит умирать.

Это море – ссора в хоре –

Горе Боре – фора флоре,

Для Альберта Фухиморе

бегства от фемиды план.

Ты не остров в океане,

А селедка на кукане:

Связан комплексом вины

За ведение войны.

Этот остров рогоносцев,

Мино и торпедоносцев,

богоносцев, броненосцев,

крестоносцев, нотоносцев,

страстотерпцев, палачей.

Этот остров только способ

Заявить, что он ничей.

 

Фавн

Кичится гербом родовым цитадель;

Сам герцог взирает из башни

На озеро, лес и на всё, чем владел:

Луга заливные и пашни.

 

Разбуженный криком на скотном дворе,

Он жуткую видит картину:

Забитые свиньи в зловещей игре

В коровьих кишок серпантине.

 

Крестьяне, что вилами вооружены,

Страх с гневом смешав, лицезреют

Кровавую надпись на охре стены:

Поймай меня, если сумеешь!

 

Мчит герцог с вассалами в герцогский лес

Отмстить звероватому гунну

С серпом, наделенному даром небес –

Глаголом Валлонской лагуны.

 

Фавн требовал взгляда в объемном кино:

Разлёта, разбега, размаха

Зениц стрекозиных, которым дано

С обоих торцов видеть плаху.

 

Меж фарами автомобиля длина,

Меж вёдрами на коромысле

Должна быть меж глаз у стрелка ширина,

Чтоб вникнуть в мозаику смысла.

 

Фавн сбит из широко посаженных глаз

Оленя и пламени белок,

Из бакенов рыси, сорочьих проказ,

Из тетеревов посиделок.

 

Сквозь чащу мчась, герцог на полном скаку

От ветки не смог уклониться,

Колючка черкнула, царапнув щеку,

Кровавой слезы сукровицу.

 

***

 

Для девочки, что ходит вечно пьяной

По берегам загробной Лимпопо,

Я собираю по полям туманы,

Прессуя в паровозное депо.

 

Атлантику сшивая пароходом,

Собрав тираннозавра в домино,

Она клялась подземным переходом

Вернуться краской в серое кино,

 

Сподобилась мадонне семистрельной,

Узнав с семью иголками во рту:

Сын захлебнулся соловьиной трелью

В сгоревшем танке, в безымянном рву.

 

Колибри

 

Над миром реет навигатор,

Бескрайне море словно степь.

Я двигаюсь как терминатор,

Я к полдню должен всё успеть.

 

В секунде - лабиринты комнат -

Простор, свобода и размах,

Я должен каждую запомнить

Вплоть до узора на коврах.

 

Заказника толстяк-директор

Следит за мной, но не дано.

Деревьев ветки как проектор

Рисуют на щеках кино.

 

Из волн выныривая, рыбы

Приветствуют меня кивком,

Из под смещенной ломом глыбы

Мокрицы щурятся слепцом.

 

Искрясь коротким замыканьем,

Мои нейроны на рекорд

Идут, я пью одним касаньем

Нектара орхидеи торт.

 

Дронт

 

Дронт наивней нравом Красной Шапки,

Неуклюжий как Безухов Пьер,

Он лежал в лесу в слезах от счастья

Вдруг соперник объявил: К барьеру!

 

Он дуэли не придал значенья,

Пистолеты - гиль, прекрасен мир.

Тайна - кто нанёс ему раненье,

Продырявил грудь и вицмундир.

 

Секунданты прочь из заварушки

Смылись, лапками сверкая кур.

Все аптеки заперты на клюшки:

Для сироток лысых нет микстур.

 

Брик-а-брак

 

Альбигойцы и финляндцы

Сбились с езженой лыжни,

Потому что самозванцы

Подкаблучнику должны.

Алехандро, Алехандро,

Нас покинул детский смех.

Палисандро кориандру

Одолжил соболий мех.

Альбатросы-лоботрясы

Раскрошили алебастр,

Пионеры ганджубаса

Разучили танец астр.

Вера матом знанье кроет,

В тундру нору роет крот

В боксе кто кого уроет:

Антрекот иль апперкот?

Пучеглазая Мария

Мир с разбегу не спасёт,

Потому что малярия

Всех без промаху возьмет.

Улыбнитесь, новосёлы,

Вас на кодак снял Кандид!

Расцветают альвеолы

Вертоградом родбарид.

 

Актиний

 

Актиний: Мое правило такое: чем хуже, тем лучше.

Сергей Волошин: Не совсем понимаю...

Актиний: Сейчас поймешь. Художники и прочие гуманитарии со своим неистребимым

творческим зудом поддерживают в обществе какой-то минимальный духовный

уровень. А теперь представь, что они исчезли с поверхности планеты.

Образуется вакуум, бездуховный космический холод. Вот тогда люди вздрогнут и

очнутся...

Семен Слепынин. Звездные берега

Пускай это будет мелодия

Кирилла глухому Мефодию.

Пускай объявили амнистию,

К побегу толкает амбиция.

Оратор за мелиорацию,

Сутяги хлеб – юриспруденция,

Сорвиголова – в инкассацию,

Мечта почтальона – на пенсию.

Отравы нажрались опоссумы,

Прибиты наклонно апостолы,

Когда в виски тернии врезались,

Качается маятник к трезвости.

Когда зла размеры превышены,

Все белки на шубы задушены,

Судьба выпрямляется к лучшему,

Находишь для счастья отдушину;

Когда цветы зла распускаются,

Дыша ацетоном до одури,

Тогда грешник истово кается,

К профессии тянутся лодыри.

Чем хуже, тем лучше. Стяжательство

Удавкой на шее затянется.

И люди потянутся к космосу,

Отпрянув от собственной косности.