Глава 4. Учение Оптинских и Глинских старцев о добродетелях

Учение о покаянии

 

«Покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк. 1, 15), – начинает Свою проповедь Спаситель мира, Господь наш Иисус Христос. «Покайтесь ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4, 17).

   Покаяние, согласно Божией заповеди, есть та перемена жизни, ума и сознания человека, с которой начинается путь к Богу. Покаяние, можно сказать, является началом духовной жизни, которая по своей сути является путём в Царство Небесное и начальной новозаветной заповедью,  вводящей во все прочие христианские добродетели. «Праксис (Делание) – начинается покаянием»[575], – писал известный исследователь аскетической практики исихазма Сергей Сергеевич Хоружий.

  О покаянии, как необходимом условии спасения, и о постоянном духовном делании, учили святые апостолы, и все святые отцы. Преподобный Марк Подвижник называл покаяние «духовным деланием, объемлющем в себе все прочие делания»[576]. «Хотя бы и не было отдельных за нами грехов вроде убийства, прелюбодеяния или других подобных, – писал блаженный Августин, – однако в совокупности они смертоносны своею многочисленностью и так обезображивают нас, что отделяют от Бога, если не отсекаются посредством ежедневного покаяния»[577]. Можно проследить, что все святые отцы и, в частности, преподобный Паисий (Величковский), ставят покаяние на первое место в духовной жизни. По замечанию исследователя его духовного наследия, иеромонаха Леонида (Полякова), старец называет покаяние «непременным условием для ищущего спасения»[578]. Для преподобного Паисия покаяние – это волевой подвиг, решительное действие оставить и больше не совершать грех. «Тайна же Покаяния обдержится в сем, еже истинно покаятися пред Богом, и отступити от грехов своих, и предложение крепко имети помощию Его более на ня не возвращатися»[579], – говорит преподобный. Но в то же время покаяние для старца есть дело всей жизни, то есть непрестанное делание. Преподобный Паисий советовал никогда не отлагать покаяние: «Не отлагай, любезная душа моя, на завтрашний день святаго покаяния, потому что не знаешь, что породит сегодняшний день, или, какая беда случится с тобою в эту ночь»[580].

Обратив внимание на учение преподобных Оптинских и Глинских старцев о покаянии, с уверенностью можно сказать, что и для них, как прямых продолжателей духовного делания преподобного Паисия (Величковского), оно было «первейшим деланием христианина»[581]. Деланием, без которого не только нравственное совершенствование, но и «само спасение не возможно»^[582]. Покаяние в их понимании также становится делом всей жизни, «всегдашнем залогом в сердце»^[583], «постоянным покаянием»[584], ибо чтобы стяжать жизнь вечную, необходимо, как пишет преподобный Варсонофий Оптинский, «воспитывать в себе покаянное чувство, без которого все поклоны, посты и молитвы ничего не стоят»^[585]. По мысли Глинского старца схиархимандрита Иоанна (Маслова): «Покаянное настроение является первейшим средством и в деле подготовления христианина к принятию бесповоротного решения исправить свою жизнь»[586]. «Истинное покаяние, – говорит старец, – есть не кратковременное или периодическое воспоминание и сокрушение о своих грехах, но целожизненный подвиг, постоянная душевная настроенность»[587]. «Отныне положим начало покаянию. Не будем откладывать покаяние на завтра, не знаем, дождёмся ли завтрашнего дня»[588], – писал Глинский старец преподобный Пётр (Лешенко).

  Если мы говорим о нравственном совершенствовании христианина, то нужно усвоить, что совершенствование в православном понимании есть исправление. А исправление, как замечает преподобный Иосиф Оптинский, «прежде всего нужно начинать с покаяния»^[589], ведь, как известно, «оживление души человеческой совершается волей Божией, и только от человека требуется его произволение в принесении искреннего покаяния»^[590]. Это особое оживление души человеческой, – отец Иоанн (Маслов) называет духовным воскресением, а также «вторым Крещением»[591]. «Пока человек находится во грехах, он, хотя и живой телесно, но духовно мёртв. Поэтому через покаяние ему следует воскреснуть духом ещё при жизни на земле, чтобы и в день всеобщего воскресения воскреснуть не для осуждения, но для вечной жизни на небесах (Ин. 5, 29)»[592]. По мысли отца Иоанна (Маслова): «Вся жизнь христианина должна проходить в покаянии, ибо с прекращением покаяния прекращается и духовная жизнь человека, так как без покаяния не может человек черпать силы из благодатного источника, поддерживающего в христианине духовную жизнь»[593]. Именно поэтому Глинский старец преподобный Илиодор (Голованицкий) писал: «Глубокое раскаяние в прошедшем приносит великую пользу»[594].

 Оптинские старцы называют покаяние – «Даром Божьим, страданием Его нам дарованным, ибо человек, сознающий себя грешником, но приступающий к человеколюбивому Богу, по Его милосердию, не имея ничего своего, кроме греха, исповедуя его без оправдания, получает от Господа прощение»^[595]. Покаяние есть то, что примиряет нас с Богом и даёт благодатную, утверждающую силу для борьбы со грехом. По мысли преподобного Илиодора (Голованицкого), для Господа Бога искреннее, чистосердечное покаяние человека «приятнее всякого кадила и фимиама, приносимого Ему в жертву без чистого сердца и сокрушения духа»[596]. Покаяние имеет также непосредственную связь со смирением, ибо, как пишет преподобный Амвросий, «именно в смирении состоит главная сила покаяния»^[597]. «Бог судит о покаянии, – говорит старец Иосиф, – не по мере трудов, а по мере смирения»^[598].  Глубокая взаимосвязь покаяния и смирения, становится понятной из слов преподобного старца Иллариона Оптинского, который говорит, что именно «рассматриванием грехов человек приходит в смирение и стяживает сердце сокрушенно и смиренно, которое Бог не уничижит»^[599]. «Покаяние требует глубочайшего смирения, смирения мытарева, в смирении и заключается вся сила покаяния, – пишет старец Иоанн (Маслов). – Смиренное покаяние изглаживает все грехи, оно привлекает милость Божию к кающемуся грешнику»[600].

 Истинность покаяния заключается ещё в том, как замечает преподобный Макарий Оптинский, что «сам человек, восчувствовавший свои грехи, оставляет своё греховное действо, а когда не оставляет, хоть и кается, то всё равно его покаяние нельзя назвать покаянием»^[601]. Оптинские и Глинские старцы всегда учили, что «только у Господа, и в Господе можно найти себе мир душевный. Истерзанная душа только в Господе, в покаянии и исправлении жизни может найти себе отраду. И если грех ядом своим убивает душу человека, то воскрешает её и оживляет живительное действие покаяния»^[602]. По мысли, отца Иоанна (Маслова), «искреннее и смиренное покаяние может сделать человека храмом Божиим, вместилищем невместимого небесами Христа Бога»[603].

Особую важность старцы уделяли исповедованию грехов. Чистосердечную исповедь они считали неотъемлемой частью покаяния[604]. Преподобный Илиодор (Голованицкий) говорил: «Кающийся приносит исповедь Богу пред духовником и получает от него через молитвы разрешение»[605]. По мнению старца, «исповедь имеет ту силу, что противник души нашей терпит поражение»[606]. «Исповеди не надо бояться. Ведь если чего не знает человек, то всё видит Бог, и Он ждёт чистосердечного покаяния, посредством которого кающийся становится чист и свят»[607], – писал схиархимандрит Иоанн (Маслов). Старец советовал «как можно чаще приступать к исповеди, посредством которой мы снова сможем приобрести мир с Богом и любовь между собой»[608]. «Если по немощи согрешаем, – вечером надо слёзно покаяться, а если близко духовный отец есть, то ещё лучше ему рассказать. Если таковой далеко, то пред всевидящим Богом открывать надо, хотя Он всё видит и знает Сам»[609], – писал Глинский старец схиархимандрит Серафим (Романцев). Старец советовал своим ученикам всегда заботиться о искренней и полной исповеди[610], помнить о том, что никогда не следует оставлять её. Старец любил говорить: «Ангелам свойственно никогда не падать и никогда не каяться, а человеку свойственно падать и вставать, т.е. согрешать и каяться»[611]. Исповедь, по учению Оптинских и Глинских старцев, должна быть совершенно откровенной, ведь Сам Господь видит наши грехи, и даже наши помыслы. Поэтому утаивание грехов и ложный стыд может принести нам большой вред. Преподобный Амвросий Оптинский говорит: «Христиане, которые приносят покаяние, но не всё высказывают на исповеди, утаивая и скрывая стыда ради некоторые грехи, тем самым, по слову апостола, недостойно причащаются Святых Таин, за то подвергаются ещё большему осуждению и вреду»^[612]. Преподобный Иосиф Оптинский в одном письме своей духовной дочери учит: «Ты пишешь, что не можешь своему батюшке говорить грехи – это не хорошо и грешно, это враг тебя искушает. Почему же ты не можешь ему говорить? Что он, что я, что другой священник, ведь у всех благодать одна и надо исповедоваться каждому с верою. А будешь скрывать, то и прощения не получишь. Стыдиться тут нечего, ты каешься Богу, а не священнику. Пиши и мне, если хочешь, я не запрещаю, но исповедоваться надо всем. Господь поможет тебе»^[613]. «Что же касается общих повседневных недостатков, – писал Глинский старец Илиодор (Голованицкий), – оные врачуются покаянием на месте, не отлагая на долгое время»[614].

Ознакомившись с учением Оптинских и Глинских старцев о покаянии, можно с уверенностью сказать, что оно является продолжением святоотеческой традиции, и традиции духовного делания преподобного Паисия (Величковского). Покаяние в понимании старцев есть постоянное духовное делание, которое не должно прекращаться. Покаяние примиряет нас с Богом, очищает наше сердце, изменяет наш ум, направляет нашу волю к добродетели. Можно сказать, что с покаяния начинается наш путь к духовному перерождению, именно покаяние открывает нам дверь к другим добродетелям. О важности покаяния в духовном делании Оптинских и Глинских старцев свидетельствует не только постоянная, ежедневная практика исповеди помыслов, но и всё их учение, которое пропитано особым покаянным и смиренным духом.

 

 

Учение о вере

Неразрывна связана с покаянием вера. «Без покаяния нет в душе нашей надлежащей почвы для веры»[615], – писал Глинский старец схиархимандрит Иоанн (Маслов). Если в нашем сердце нет искреннего покаяния, то нет в нём и искренней веры. Если обратиться к греческому тексту Евангелия от Марка, в стихе «Покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк. 1,15) (греч. μετανοεῖτε καὶ πιστεύετε ἐν τῷ εὐαγγελίῳ), Евангелие употреблено в винительном падеже, что заставляет исследователей переводить этот стих так: Покайтесь и веруйте Евангелию, то есть веруйте Богу, который говорит людям в Евангелии[616]. Поэтому вера в Бога, как и покаяние – есть начало нашего пути к спасению. Без веры всё в нашей жизни не имеет смысла, и все добродетели не имеют силы. Вера сподобляет нас быть «сынами Божиими» (Гал. 3, 26), делает причастниками «жизни вечной» (Ин. 6, 47). Вера, по мысли святителя Иоанна Златоуста становится «священным якорем, укрепляющим нашу душу»[617]. А преподобный Максим Исповедник говорит, что «мера веры каждого служит причиной различия в раздаянии Божественных благ»[618]. В своём духовном делании большое значение сохранению и укреплению живой веры предавал преподобный Паисий (Величковский). Своим ученикам он часто напоминал о том, что «от произволения нашего, вера или уменьшается или увеличивается»[619].

Большое значение веры в жизни христианина придавали и Оптинские, и Глинские старцы. Согласно их учению, вера – это неотъемлемое качество христианина, без которого он не может жить. Вся жизнь духовная питается верою. Вера соединяет нас с Богом, открывает нам дверь к Богу. Вера есть «основание всех благ»[620], «Божественное семя, от которого рождаются добрые плоды»[621], «сокровище»[622], «столп крепости»[623] и «опора»[624]. По учению старцев, именно живая вера у настоящего христианина превращается в действенную любовь к Богу и человеку, ибо «признак веры – любовь»[625]. Преподобный Глинский старец Филарет, заповедовал своим ученикам «душевную храмину свою созидать на камне веры»[626], а преподобный Илиодор (Голованицкий), наставлял своих духовных чад в постоянном стоянии на этом камне, «камне веры Христовой»[627]. Необходима вера и для постоянства в молитвенном подвиге. Можно сказать, она есть начальное основание молитвы и не только молитвы. Вера нужна нам во всём: и в скорби, и в искушении, и в духовном подвиге нравственного совершенствования, потому что Сам Господь заповедует всем иметь веру, настоящую и живую, которая показывает себя в делах, которая ведёт ко спасению: «Имейте веру Божию» (Мк. 11, 23).

В своих поучениях Оптинские и Глинские старцы всегда призывали беречь святую веру[628]. Преподобный Варсонофий Оптинский с особой пастырской заботой призывал: «Деточки, берегите святую веру, это неоценимое сокровище, с ним войдёте в Царство, ведь не для малого мы трудимся, а для завоевания Царства, да ещё какого – Небесного»[629]. Старец Амвросий Оптинский говорил, что каждый христианин обязан просить в молитве к Богу, чтобы Господь укрепил нашу веру, потому что вера есть именно то, что соединяет нас с Богом, ведёт к Нему. И «если апостолы, будучи ещё несовершенными, – говорит батюшка, – молились Господу, чтобы приложил им веру, то кольми паче нам, немощным и изнемогающим в вере, прилично и потребно молиться, чтобы Господь преложил неверие наше в веру, и отгнал дух сомнения и нерассудного недоумения»[630]. Глинский старец схиархимандрит Иоанн (Маслов) писал: «Совершенная вера соединяет душу верного со Христом, как невесту с женихом; она привлекает к нему благодатные дары Святого Духа, соделывает радость и утешение в сердце. Устремляя всё существо человека к Богу, к вечной и непреходящей жизни»[631]. Преподобный Макарий Оптинский советует всегда «прибегать к сокровищам веры и всем сердцем отвергать разум, наводящий сомнение касательно будущей жизни»[632]. Вера помогает христианину идти путём нравственного преображения, становиться духовным, она укрепляет, помогает переносить скорби и страдания. Преподобный Глинский старец Серафим (Романцев) писал: «Жизнь духовная действует верою, а вера свидетельствуется делами»[633]. «Как движущая сила нравственного роста христианина, вера непременно проявляется во всех его внешних действиях и поступках. Своим выражением вовне, истинная вера как бы охватывает всю личность человека, всю сущность его внутренней жизни и внешнего поведения»[634], – пишет схиархимандрит Иоанн (Маслов). Отец Иоанн считал, что «вера является тем основанием, на котором строится здание христианских добродетелей»[635]. Имеющий настоящую веру, имеет в сердце своём Христа. Оптинский батюшка преподобный Макарий пишет: «Вера же и в великих бедах, скорбях и болезнях подаёт больным утешение, вера утверждает нас в Промысле Божием, что без воли Его, и влас главы нашей не погибнет, и что всякие скорби и болезни попускаются нам иметь по недоведомым нам судьбам Божиим, к пользе нашей, и мы не можем постигать разумом, но только верою утверждаемся»[636]. И «если страдает тело, страдает и душа; а если бы душа была укрепляема верою, то и тело могло бы получить укрепление при спокойствии духа; смущённый же дух имеет влияние и на телесный состав и болезнь умножает»[637]. Преподобный, объясняет: вера – не только голое знание, что Бог наш Создатель, а надежда на Бога, постоянное упование и доверие Ему. Вера должна быть крепкой и живой, «ибо лицемерие хуже неверия»[638], – говорит преподобный Амвросий Оптинский. Как говорит преподобный Никон, чтобы сохранить веру, «нужно воздерживаться от всякого греха, молиться, просить помощи Божией»[639]. Схиархимандрит Иоанн Маслов считал, что вера особенно укрепляется от чтения и слышания Священного Писания[640], а также особенно укрепляет веру причащение Святых Христовых Таин. «Без причащения Животворящих Таин Христовых, вера, быть и сохраниться в сердце человеческом не может, – пишет старец. – Святое Причастие не только служит сохранению правой веры, но и является самым действенным средством её совершенствования»[641]. Вера, настоящая и живая, неотделима от искренней и сердечной молитвы, по словам отца Макария Оптинского, молитва способствует образованию настоящей «живой веры»[642]. Схиархимандрит Иоанн (Маслов) писал, что от веры рождается истинное христианское терпение: «Вера убеждает в том, что все скорби временны и за ними последует вечная радость»[643].

    Рассматривая учение Оптинских и Глинских старцев о вере видно, что оно пропитано святоотеческим духом. Живая вера должна стать для христианина той надёжной опорой, которая поможет ему идти путём нравственного совершенствования, поэтому старцы считали, что без веры достигнуть спасения не возможно. Вера в понимании старцев не может находиться в статическом состоянии, она должна постоянно возгреваться и возрастать, если же она холодеет, то она тут же оскудевает. Поэтому старцы призывали к постоянной внимательной жизни, предавая большое значение правильному изучению Священного Писания и творений святых отцов, а также постоянному участию в Святых Церковных Таинствах, особенно в Таинстве Святой Евхаристии. В понимании Оптинских и Глинских старцев, вера, являлась полным доверием и надеждой на Бога. Вера придавала им духовные силы стремиться к Богу, совершать подвиг нравственного совершенствования.

 

Учение о смирении

                           

Глубоко и неразрывно связано с покаянием и верой смирение. Смирение – это то, необходимое качество, благодаря которому мы достигаем единения с Богом, благодаря которому вся наша духовная жизнь и добрые дела приносят свои плоды. Смирение – это заповедь Божия, заповедь, которая ведёт нас к богоподобию. «Возмите иго моё на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» ( Мф. 11, 29), – говорит Христос. Смирение настолько привлекает на нас благодать Божию, что ещё в Ветхом Завете, пророк Давид в своих псалмах сказал, что «близок Господь к сокрушенным сердцем и смиренных духом спасёт» (Пс. 33. 19)[644]. Смирению, как добродетели уделяли самое большое внимание все святые отцы. Можно сказать, что все святые подвижники ценили смирение выше всех дарований. Каждое святоотеческое творение пропитано учением о смирении. В частности, первостепенное значение смирению уделяет в своём духовном делании преподобный Паисий (Величковский). «Смирение сердечное без труда спасает человека старого, больного, убогого, нищего и необразованного; ради него прощаются все согрешения; оно от самой бездны греховной возводит человека. Чрез смиренномудрие все вражеские сети и замыслы разрушаются, и оно укореняет жизнь духовную и соблюдает от падения»[645], – говорит старец. По мысли преподобного Паисия в нашем духовном делании мы должны всегда помнить: «Награда подаётся не столько за труды, сколько ради смирения. Лучше быть согрешающим и кающимся, чем исправляющимся и возносящимся»[646]. Старец советовал своим ученикам «во всем избирать себе худшее»[647], для того чтобы страсти душевные умолкли, ведь «смирение никогда не падает, ибо ниже всех лежит»[648]. «Навыкни говорить о каждом человеке добро, а себя уничижай, – говорит преподобный. – В этом – великое смирение, возводящее душу из ада, отсечение страстей и великая победа и оружие против диавола»[649].

 Смирение «есть риза Божества, в которую облеклось вочеловечившееся Слово и через него приобщилось нам в теле нашем»[650], – говорил известный подвижник седьмого века преподобный Исаак Сирин. Благодаря этим словам преподобного, мы можем более ясно для себя понять и уяснить святоотеческое учение о смирении, в данном случае, учение преподобных Оптинских и Глинских старцев. Ведь для преподобного Исаака, говорить о смирении – это говорить о Боге, потому что Бог в его восприятии Тот, Кто в наивысшей степени, «кроток и смирен сердцем» (Мф. 11, 29). Поэтому и смиренный человек – это тот, кто уподобляется Самому Богу. А «усыновление Богу и уподобление Ему происходят, – согласно Исааку, – не столько через различные аскетические делания, сколько через приобретение смирения. Делание без смирения не приносит никакой пользы, а смирения и без дел достаточно для усыновления Богу»[651]. Слова преподобного Исаака Сирина часто цитировал преподобный Амвросий Оптинский. Старец также утверждал, что смиренный человек – это человек, становящийся на путь совершенства христианского, а совершенство «в глубине смирения»[652]. Об этом совершенстве писали и другие Оптинские и Глинские старцы, в точности цитирующие этого святого отца. Вообще духовные писания преподобного Исаака Сирина очень высоко ценились Оптинскими и Глинскими старцами. Старцы знали их можно сказать наизусть. Большинство их мыслей повторяют мысли этого святого подвижника. Как писалось ранее, в Оптиной даже был осуществлён перевод его творений на русский язык. Преподобный Исаак Сирин, замечательно знавший духовную психологию человека, учил, что бывает и притворное смирение самообмана. «Не всякий, кто от природы робок и спокоен, целомудрен и мирен, стяжал настоящее смирение. Смиренный человек скрывает все те свои свойства, которые могут дать повод к превознашению. Он не надмевается. Он не видит никаких своих заслуг в том, что получил что-то в дар. Тот, кто сокрушает своё сердце воспоминанием о былых прегрешениях, – ещё только на пути к смирению. Для смиренного естественное состояние – видеть в себе жалкого грешника, которого все должны презирать… Ты желаешь узнать, искренне ли твоё смиренномудрие? Задумайся над тем, как ты сносишь обиды. Не смущает ли тебя какое-то услышанное тобой укоризненное слово?»[653]. Преподобный Исаак Сирин настолько глубоко и чётко дал определение этой дорогой добродетели, что в последующем многие святые подвижники пользовались его мыслями. Ставя смирение из всех дарований самым близким Богу, он решительно считал, что оно делает нас подобными Самому Богу. Человек, который стяжал смирение, в его понимании получил в дар всё небесное наследие. Сохранились замечательные слова преподобного Исаака, обращённые ко всем нам: «Будь проще – и узришь славу Божию в самом себе. Пусть лучше другие презирают твоё величие, чем тебе возвеличивать собственное ничтожество. Не ищи уважения от людей: вспомни, что изнутри ты весь покрыт греховными язвами. Зри в себе грешника и неси на себе осуждение за всю прошедшую жизнь. Будь невеждой и простецом в своей премудрости, а не мудрецом в своём невежестве»[654].

    Рассматривая учение Оптинских и Глинских старцев о смирении, замечаешь, что оно пропитано святоотеческим духом. Оптинские и Глинские старцы рассуждали и мыслили в одном направлении с преподобным Исааком, преподобным Иоанном Лествичником и преподобным аввой Дорофеем. О чём свидетельствует многократное и точное цитирование старцами этих святых отцов. Но особенно видно, что учение Оптинских и Глинских старцев о смирении, является глубокой и важной основой их духовного делания. И тут становится заметным влияние преподобного Паисия (Величковского). Их учение о смирении становится самым затрагиваемым вопросом в их эпистолярном наследии.Смирение, по учению старцев, есть главный фундамент, «основание всей нашей духовной жизни»[655], начало пути к духовному совершенствованию и спасению христианина. Смирение, как неотъемлемое качество Оптинского и Глинского старчества было характерной чертой каждого старца и поэтому каждое слово их духовного назидания непосредственно имело цену для них, они на собственном опыте знали и чувствовали всю великую силу и ценность смирения. Для них смирение было: «Великим сокровищем»[656], «матерью дарований»[657], «основанием всех добродетелей»[658], «драгоценным бриллиантом»[659], «небесным благоуханием»[660], «азбукой»[661] и «алфавитом»[662] христианской жизни.

 Воистину, ничто так не действует благотворно на душу человека как личный добрый пример. Рассматривая жизнеописания Оптинских и Глинских старцев, мы видим, что они все обладали этим самым ценным и самым тяжёлым даром, даром глубокого и полного смирения. Их личный облик и пример особенно придавал цену и авторитет их словам. Например, согласно жизнеописанию старца Макария Оптинского, его очевидной добродетелью было глубокое смирение. «Смирение старца выражалось во всяком движении и слове и в виде его. Это же глубокое смирение давало ему и мирность духа»[663]. «Изумительно было спокойствие преподобного Макария в минуты его наставнической деятельности. Он с одинаковым терпением выслушивал нелепое суеверие и безумное вольнодумие, бессмысленную жалобу крестьянской женщины и замысловатую пытливость учёного человека. Ничто не могло возмутить его христианского терпения, его полного христианского спокойствия – всё было покорено им в себе глубочайшему смирению»[664]. Как пишет в своём очерке В. Н. Лосский: «Великое смирение старца Макария было источником той сверхъестественной власти, которую этот немощный старец имел над душами: его всегда тихая речь склоняла горделивых, возвращала надежду отчаявшимся, вновь приводила к вере разуверившихся. Даже дерзания бесов не могли сопротивляться этой силе» [665]. Жизнеописание старца рассказывает особый случай. Однажды один человек каждый раз, как находился в присутствии чего-либо священного, подвергался приступам сумасшествия. Все врачебные средства, которыми, как в России, так и заграницей его лечили, были бессильны перед его духовной болезнью. В конце концов, больного привезли в Оптину. Пока ходили за старцем, его оставили в монастырской гостинице. Больной, прежде никогда раньше об отце Макарии не слышавший, стал кричать: «Макарий идёт, Макарий идёт!». В то время, когда старец входил в комнату, бесноватый, ринувшись ему навстречу, сильно ударил его по щеке. Макарий тут же подставил ему другую. Этого бес выдержать не смог: Больной, как подкошенный, упал к ногам старца и долго лежал в обмороке, а потом поднялся здоровым[666]. Этот случай из жизни старца, свидетельствует какую силу имеет смирение в борьбе со злыми духами. По мысли Глинского старца, схиархимандрита Иоанна (Маслова): «Единственными средствами освобождения от тиранства диавола и распознания его злого умысла, являются смирение, то есть осознание своего ничтожества и молитва. Это – два крыла, могущие вознести на небо каждого христианина»[667].

 О ценности и силе смирения свидетельствует также случай из жизнеописания Глинского старца Евгения, который сам был исполнен глубокого смирения: На старца обрушился со всей злобой один крестьянин и хотел было ударить его в лицо. Но старец смиренно поклонился ругателю и, не будучи виновен, попросил прощения. Крестьянин был поражён таким поступком и сам со слезами пал на колени. Отец Евгений великодушно простил его и сказал ему несколько добрых, полезных для душевного спасения слов. «С тех пор, несколько лет, до самой смерти отца Евгения, этот крестьянин приходил за советом к молодому монаху»[668].

 Отличительной чертой старца Оптинского, преподобного Антония также  было его сердечная чистота и глубокое смирение. Он никогда никого не осуждал и не порицал, ничем не соблазнялся, ни о ком не изменял благой мысли. Смирение преподобного Антония проявлялось во всём. Например, как повествует жизнеописание: «После избрания настоятелем молодого иеромонаха отца Исаакия, старец смирялся перед ним как простой послушник. А отец Исаакий, благоговевший перед ним, приветствовал его земным поклоном, в ответ на что и преподобный, несмотря на боль в ногах, совершал земное поклонение»[669].

Главным отличием старца Исаакия (Антимонова) Оптинского, тоже была искренняя простота и смирение. Имея желанную цель – спасение души, «он всеми силами старался избегать славы мира сего, уклоняясь даже от принятия священства, и только по убеждению своего духовного отца, преподобного Макария, со слезами согласился на посвящение»[670]. Простота обращения его с братьями была поразительна. «Вне начальственных отношений он считал всех как бы равными себе; не стеснялся сажать своих монахов рядом с собою пить чай или беседовать»[671].

Глинский патерик, повествуя о старце Архипе, называет смирение его второй природой. При малейшем недовольстве брата, он тут же просил прощения: «Он выше (достойнее) меня»[672], – говорил старец. Преподобный тридцать три года пробыл на послушании в пекарне. Ему несколько раз предлагали быть старшим, но любитель смирения предпочитал лучше подчиниться, чем повелевать: «Я ничего не смыслю, простите меня, неразумного, – говорил он, падая в ноги, – назначьте другого»[673]. Десятки лет спустя поступившие при нём рясофорные послушники были старшими, а он, мантийный монах, повиновался им, оставаясь младшим.

О глубоком смирении преподобного Иосифа Оптинского нам также повествует его жизнеописание: «Отличительной чертой его характера была необыкновенная скромность, деликатность, уступчивость, со временем эти качества глубоко проникли во всё его существо и претворились в великие добродетели смирения, любви и ангельской кротости. Смиренная поступь, опущенные глаза, краткий ответ с поклоном и всегда неизменно скромная, приветливая улыбка… в нём чувствовалось что-то особенное»[674]. Он был человек «глубокого внутреннего мира, хранивший сердечное безмолвие и непрестанную молитву»[675].

Глинский старец преподобный Андроник (Лукаш), даже походкой своей обнаруживал царившее в его душе смирение. «Он ходил всегда смиренно согнувшись»[676]. Однажды его шутя спросили: «Как же вы стояли в строю в армии?» Он в ответ широко расправил грудь и поднял голову, затем снова принял свой обычный смиренный вид[677]. Старец обладал явными благодатными дарами, был прозорливцем и чудотворцем, но всегда видел в себе свои немощи, боялся кончины и Суда Божия. Свой трудовой образ жизни он всегда считал отдыхом. В одном из писем духовному чаду он пишет: «Я очень благодарю за ваши заботы обо мне грешном паче всех человек»[678]. В письме духовным чадам священникам, находящимся в Троице-Сергиевой Лавре, он благодарит за посылки и жалуется: «Одного – смирения и терпения нет. Помолитесь, чтобы быть мне истинным монахом и служителем Божиим, днём и ночью иметь память смертную и истинное смирение, его же сатана трепещет, и послушания. Я проверяю свою совесть и нахожу, что я это всё потерял и живу в рассеянности и небрежении о своём спасении; всё стараюсь положить начало и не кладу, а смерть уже очень близко, так и паки я вас всех молю: сотворите обо мне грешном молитву у Преподобного»[679].

В надгробном слове, посвящённом памяти почившего Оптинского старца Варсонофия, митрополит Трифон (Туркестанов), его духовный сын, говорил: «Ты умел только любить, только творить добро… Ты всё принимал с покорностью, как многострадальный Иов. Я свидетель, что ни одного слова осуждения кому бы то ни было я не слыхал от тебя. Я, как пастырь знаю, что в наше время значат такие старцы. Его наставления тем более ценны, что с образованием он соединил высоту монашеской жизни…»[680].

 Говоря о духовном облике преподобного Нектария Оптинского, Иван Михайлович Концевич, замечал: «Невозможно передать его дивные качества воплощённого смирения, необычайной кротости и скромности, любви и всего непередаваемого обаяния его благодатной личности»[681].

 Преподобный Илиодор (Голованицкий), будучи «глубоко смиренен сердцем всю свою жизнь не позволял снять с себя портрет»[682]. А преподобный старец Серафим (Романцев), когда приезжал в Москву по делам Глинской обители и намеревался посетить знакомых, никогда не выражал желания вызвать такси или отвезти его на машине. Спокойно пользовался городским транспортом[683].

Смирение было для них тем важным материалом, который крепко связывает наше духовное устроение, и если нет его, то наше строение рассыпается. Преподобный Макарий Оптинский с особой важностью советует «при исполнении добродетелей – скреплять каждую смирением»[684], потому что именно «во смирении состоит успех в духовной жизни»[685], и если «всех наших зол причина – гордость, то всех благ ходатай – смирение»[686], ведь только по мере «смирения нашего мы получаем помощь Божию»[687].

 Оптинские и Глинские старцы единодушно ставят смирение на первое место нашего духовного возрастания, именно в смирении должен быть начинаться путь нашего совершенствования, путь ко спасению. «Самое главное для спасения – смирение»[688], – говорил Глинский старец преподобный Илиодор (Голованицкий). «Без смирения, основания всех добродетелей, никто не может наследовать Царствие Небесное, ибо Господь взирает токмо на кроткого и смиренного и трепещущего словес Его (Ис. 66, 2)» [689], – писал Глинский старец преподобный Макарий (Шаров). По мысли Глинского подвижника: «Вся наша правда и добродетели, если не растворит Господь Своим милосердием, обрящутся пред Ним аки рубище, в срамоте поверженное; посему нам необходимо всегда смирять себя, а не возноситься»[690].Если «есть смирение – всё есть, а нет смирения – ничего нет», – говорил преподобный Варсонофий Оптинский, считающий, что «без смирения добродетель ничто»[691]. «Без смирения человек беден и никогда не может быть покоен в духе, без смирения вся великодаровитость человека есть навозная куча»[692], – смело замечал преподобный Глинский старец Серафим (Романцев). Потому что, по словам преподобного Никона Оптинского: «Какое бы здание добродетели мы не возвели, оно рухнет без смирения»[693]. По объяснению преподобного Иоанна Лествичника, – которого дословно цитирует преподобный Макарий, – «если любовь возвышает, смирение не даёт пасть»[694]. Преподобный Анатолий (Зерцалов) замечал, «дарования даются не трудам а смирению»[695]. Следовательно, труд духовного возрастания напрямую зависит от нашего смирения. Как учил Глинский старец Пахомий (†1821): «Христианское совершенство состоит в глубине смирения. Все труды и подвиги наши только тогда будут иметь ценность в очах Божиих, когда будут основаны на смирении»[696]. «Во всяком месте всеми силами мы должны стараться соблюдать всё то, без чего мы жить и спасаться не можем, именно: иметь глубочайшее смирение, то есть думать о себе и считать себя всегда наигрешнейшими и худшими всех живущих»[697], – писал преподобный Глинский старец Пётр (Лешенко). Глинский старец Серафим (Романцев) даёт следующую характеристику смиренному человеку: «Истинно смиренный всех, как себя, любит, никого даже и мысленно не осудит, всех сожалеет, всем желает спастись, видит свою греховную нечистоту и со страхом помышляет, как будет отвечать на суде Божием, но не предаётся отчаянию или унынию, а твёрдо уповает на Бога. Истинно смиренный, тщательно скрывает свои добродетели, ибо похвала людская, как моль или ржа, всё изъедает»[698].

Все письма, все советы Оптинских и Глинских старцев содержат в себе особый дух смирения, который каждый из них старается передать в душу своего духовного чада. И это не удивительно, как писалось выше, старцы сами обладали этим драгоценным даром. Именно смирение для них есть то средство, «которое восполняет недостающее»[699], – говорит преподобный Иосиф Оптинский. Глинский старец схиархимандрит Иоанн (Маслов) учил, что если в основании греха прародителей лежала гнусная и мерзкая гордость и неотделимое от неё своеволие, то в основании новой благодатной жизни во Христе должно лежать диаметрально противоположное начало – смирение. Следовательно, от стремления человека к смирению или гордости зависит его близость к Богу или удаление от Него[700]. Так же, по словам старца, смирение служит наилучшим путём к стяжанию благодати Божией[701]. Отец Иоанн даёт оригинальное определение смирению: «Смирение – это способность видеть истину»[702]. Потому что, «при искреннем смирении рождается правильный образ мыслей»[703]. Именно поэтому смирение, в понимании Оптинских и Глинских старцев, становится тем начальным путём к Богу, с которого христианин начинает свой путь к нравственному совершенствованию и спасению. «Каким путём идти к Богу? Идите путём смирения! – говорит преподобный Нектарий Оптинский, – смиренным несением трудных обстоятельств жизни, смире