См. также прилагаемый отчет о судебном вскрытии

Содержимое личной сумки, порванной, армейского образца, найденной при теле.

См. прилагаемые фотографии.

1. Электронное устройство, серебристое, прямоугольное. Похоже, это один из контрабандных музыкальных плееров периода до Оккупации.

2. Фотография женщины, по облику и сложению похожей на труп. Возможно, скончавшаяся ранее родственница?

3. ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■.

4. ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■.

5. Сухая древесная кора. Дает основания предполагать вегетарианство.

6. Одна голубая стеклянная бусина. Значение неизвестно.

7. Один кусок муслиновой ткани с биологическими следами, позволяющими предполагать, что тканью оборачивали тело, возможно, в области запястья, как это принято у ■■■■■■■■■■■■.

Глава 4
Трасса

Я жива.

Когда я открываю глаза, то понимаю, что я в поезде – одна в тюремном товарном вагоне, сером, как оружейная сталь; его толкает вперед старый паровой мотор, пожирающий уголь. Вокруг только стены, вдоль которых – металлические скамейки, привинченные к полу. Дверь слева от меня, окно справа. Куча старых половиков в углу. Вот так. Я, должно быть, на Трассе, и меня со свистом увлекают в Хоул. Тускло-синие воды залива Портхоул то возникают в поле зрения, то исчезают, ритмично перемежаясь со старыми вышками связи. Они торчат из земли, как многочисленные и бесполезные пальцы какого-нибудь скелета.

Я смотрю на свое отражение в окне. Мои каштановые волосы выглядят темными, они болтаются как попало, и на них налипли грязь и рвота. Кожа бледная, она едва прикрывает ту горстку костей, которая и есть я. А потом я вижу, как мое отражение вдруг колеблется, меняется – и вот уже я выгляжу такой же грустной, как Дева на картине. Потому что падре мертв.

Я стараюсь восстановить в памяти его лицо, его глаза, родинку на его щеке… Непослушные пряди его редеющих волос. Я боюсь, что потеряю все это, потеряю его – даже в памяти. Завтра, не сегодня.

Как и все остальное, падре не задержится в моем сознании.

Как и все остальное.

Я снова смотрю на залив и чувствую, что во мне закипает желчь, как могучий прилив. Обычно вода меня успокаивает. Но не сегодня. Сегодня, когда я сжимаю в руке голубую стеклянную бусину, висящую на моей шее, океан кажется почти незнакомым. Я гадаю, куда меня приведет Трасса. К смерти? Или еще хуже?

На скоростном шоссе, что тянется вдоль рельсов, я замечаю ржавые брошенные автомобили, ставшие ненужными, как будто жизнь остановилась и планета застыла на месте… Впрочем, практически это и случилось в Тот День. Когда явился Дом Лордов с их курьерскими кораблями и тринадцать Икон упали с неба, причем каждая опустилась на один из крупнейших городов мира.

Падре говорит… говорил, что прежде люди жили на всей Земле, от края до края. У них были маленькие деревни, небольшие городки, огромные города. Но теперь ничего нет. Почти все оставшееся население планеты живет в пределах ста миль от мега-города. Падре говорил, это случилось из-за того, что наш мир был почти погублен людьми, вода стала грязной, температура воздуха повысилась, начались то засухи, то наводнения. Часть планеты была загрязнена радиацией после больших войн. Люди скопились в городах, потому что больше просто негде было жить.

И теперь все, что нужно людям для жизни, производится в городах или рядом с ними. Энергия, пища, разнообразные приборы – все это привязано к городам. Что делает задачу Лордов еще более легкой.

Иконы управляют всем с помощью электронной пульсации. Падре говорил, что Иконы могут контролировать электричество, ту силу, что течет между генераторами и механизмами, и даже те электрические импульсы, что связывают мозг и тело. Они могут остановить все электрические потоки и всю химическую активность в любой момент. Это и произошло в Тот День с Голденгейтом. И с Сан-Пауло, Кёльном-Бонном, Пекином, Каиром, Мумбаи. Безмолвные Города. Именно поэтому мы сдались Лордам и позволили им захватить нашу планету.

Но в стороне от городов, в Землях грассов, вроде нашей миссии, у нас осталось больше свободы. Чем дальше ты уходишь от Икон, тем слабее их воздействие. Но Лорды и Послы даже там следят за людьми, потому что у них есть такая возможность. У них есть действенное оружие. А в Землях грассов нет силы, нет источников энергии. Но я все равно надеюсь. Падре всегда старался убедить меня в том, что всему есть свой предел. Все приходит к концу. И за границами городов и частотного излучения Икон жизнь продолжается. Они не могут выключить вообще все. Они не могут подмять под себя всю планету. Пока – нет.

В Землях грассов работает только то, что тянут лошади или крутят люди. Но мы, по крайней мере, знаем, что и утром наши сердца будут биться, наши легкие – вдыхать воздух, наши тела дрожать от холода. А это куда больше того, что я знаю сейчас о своем завтрашнем дне.

Куча половиков на полу застонала. Я ошибалась. Я здесь не одна. Какой-то мужчина, лицом вниз, распластался на полу напротив меня. Он выглядит как отсевок – так называют нас в Посольствах, – это еще один из никому не нужных отбросов вроде меня самой. Он даже пахнет так, словно живет рядом со свиньями – пьяными свиньями.

Мое сердце начинает отчаянно колотиться. Я ощущаю выброс адреналина. Жар. Гнев. И не только из-за солдат. Это нечто большее.

Где-то здесь Ро.

Я закрываю глаза и ощущаю его. Я не могу его видеть, но знаю, что он рядом. «Не надо, – мысленно говорю я, хотя Ро не может меня слышать. – Отпусти меня, Ро! Спрячься где-нибудь!»

Ро ненавидит симпов. Я знаю, что, если он последует за мной, за ним последует гнев, и его, скорее всего, убьют. Как падре. Как моих родителей и родителей Ро. Как всех остальных.

Но я знаю и то, что он последует за мной.

Мужчина со стоном садится. Он выглядит больным. Он прислоняется к покачивающейся стенке вагона. Я сосредоточиваюсь, выжидая у окна.

Вышки связи проносятся мимо. Трасса поворачивает, и теперь видна вся береговая линия залива Портхоул и сам Хоул за ним. Несколько убогих лодочек покачиваются на воде неподалеку от берега. А за ними, возвышаясь над водами, стоит Хоул, самый большой город на Западном побережье. Собственно, единственный город, потому что Голденгейт умолк. Я не смотрю на Икону, хотя и знаю, где она. Она всегда там, торчит на холме над городом, как нож, воткнутый в плоское небо. То, что некогда было обсерваторией, разрушено и преобразовано черной ненормальностью, торчащей из ее остова. Она заодно служит и напоминанием, эта тревожащая нечеловеческая метка, присланная нашими новыми господами, чтобы пронзить землю и показать нам, что все мы находимся под их постоянным наблюдением.

Что наши сердца бьются только с их разрешения.

Как только я теряю осторожность, то начинаю чувствовать их всех, всех людей в Хоуле. Они не спросясь заполняют меня. Все до единого в Хоуле, все до единого в Посольстве. И симпы, и отсевки, и даже Посол Амаре. Я желаю себе ничего не чувствовать, так как и без того уже ощутила слишком много. Я пытаюсь сопротивляться этому потоку. Если я впущу их, боюсь, я потеряю самое себя. Я потеряю все.

Чумаши. Ранчеро. Испанцы. Калифорнийцы. Американцы. Грассы. Я повторяю эти слова снова и снова, но на этот раз они не помогают.

– Дол!

Это Ро. Он уже здесь, прямо за дверью. Я слышу грохот и вижу голову симпы – она ударяется о дверь из оргстекла, а потом исчезает из виду. На месте удара остается след. Никто другой не мог бы уничтожить симпу вот так, голыми руками. Ро, должно быть, окончательно вышел из себя, раз ударил солдата с такой силой. А это значит, что времени у меня немного. Я вскакиваю на ноги и продвигаюсь к двери вагона. Она закрыта, но я знаю, что Ро где-то за ней. Я лишь замечаю какое-то движение в узком коридорчике за маленькой полупрозрачной дверью.

– Ро! Ро, не надо!

И тут я слышу крики. Слишком поздно.

Пожалуйста, прошу тебя! Ро, возвращайся домой!

Крики становятся громче, поезд дергается. Я отлетаю в сторону, чуть не наступив на другого пленника, на другого отсевка. Он перекатывается набок и смотрит на меня. Он выглядит как куча грязи и рванья, а его лицо так измазано навозом, что я не могу определить, кто он таков, откуда он. Кожа у него цвета древесной коры.

– Твой Ро угробит вас обоих, знаешь ли.

Голос звучит насмешливо. Мужчина говорит с акцентом, но я не могу понять, с каким именно… Ясно только, что он не из Калифорнии. А может, и вообще не из Америки.

Он снова шевелится, и теперь я вижу рубец, который тянется через все его лицо. Мужчину били, и я могу догадаться за что. Мне хочется врезать самой себе, потому что прежде я посмеивалась над Ро, но не могу. Я лишь плотнее заматываю повязку на своем запястье и на своей тайне.

Одна серая точка цвета океанской воды.

Падре больше нет. Теперь об этом знает только Ро.

А может, именно поэтому симпы и пришли.

Но сейчас не время тревожиться об этом, потому что мужчина отвечает сам себе странным фальцетом, и я догадываюсь, что он передразнивает меня.

– Я знаю. Мне очень жаль, приятель.

Я таращусь на него, на пронзительные синие глаза, светящиеся на грязном лице. А он продолжает говорить:

– Не слишком похоже на какой-то план, а? Долбани по этому старому плекси, сбей с ног еще нескольких холуев.

Мужчина поднимается и встает рядом со мной, усмехаясь. Он выше меня ростом, хотя это мало о чем говорит. Я замечаю, что его тело под рваным тряпьем мускулистое и поджарое. Он куда больше похож на настоящего солдата, чем симпы.

– Я Фортис, – протягивает он руку.

Я снова толкаю дверь, но она заперта. Фортис оглядывает вагон и снова принимается говорить сам с собой. Он кивает, опять отвечая фальцетом на собственный вопрос:

– Рада познакомиться с тобой, Фортис. Я малышка из народа грассов. Уж извини, что тут прямо за дверью невесть что происходит. Я не хотела тебя будить. Или убивать. – Он присвистывает.

Я не перебиваю его и не смотрю на него. Я слишком занята: прислушиваюсь к выстрелам. И пытаюсь уловить Ро, ощутить его в путанице яростных эмоций вдоль всей Трассы. Ро ведь не какая-нибудь искра, он не такой, как все, – он настоящее ослепительное пламя. Но сегодня вокруг слишком много огней ярости, больше, чем обычно. Их жар обжигает меня.

Но он здесь. Я закрываю глаза. Он все еще в поезде. Он не ушел… Я не могу слышать его, но я чувствую его…

Отсевок Фортис, кем бы он ни был, подходит ближе ко мне.

Я замираю.

– Вот такие дела, Грасси. Насколько я понимаю, ты сделала что-то уж очень особенное, раз тебя погрузили в этот чудесный, первоклассный товарный вагон и везут по Трассе. – Он кивает в сторону двери. – Ты не такая, как другие отсевки в вагонах позади нас, те, которых везут на стройку. Ты нечто другое.

Теперь я понимаю, что еще ощущала, помимо Ро. Почему его гнев так силен, что выделяется из других пылающих красных нитей. Ну конечно. Поезд набит отсевками, которых везут на стройку, в рабочий лагерь возле Посольства. Нечего и удивляться тому, что я чувствую так много ярости. Никто не знает, что они там строят в заливе. Но это нечто огромное, и оно сооружается уже несколько лет.

– Твой приятель Ро зря старается. Он не может в одиночку разрушить Трассу. Никто из грассов не может. Подходящих инструментов нет, так ведь? А я скажу тебе кое-что об этом местечке. Ты не можешь ворваться в него снаружи. Ты можешь только вырваться наружу изнутри. – Он распахивает потрепанное пальто, и я вижу внутри его массу всякого оружия, висящего в веревочных петлях. – Бум! – Он хлопает ладонью по пачке динамита и снова застегивает пальто, усмехаясь. – Старая школа. Ну а теперь попытаемся снова. Я Фортис.

– Кто ты такой? – наконец говорю я, и мой голос звучит хрипло и низко, совсем не так, как изображал его мужчина. – Я думала, ты из отсевков.

– Не совсем так. Я, правда, и не симпа, если тебя это волнует. Я предприниматель, и это – мое дело.

– Ты мерк?

– Какая тебе разница? Ты хочешь, чтобы я тебе помог, или нет?

Фортис явно в нетерпении.

– И сколько это стоит? – пожимаю я плечами.

Я не знаю даже, зачем вообще это спросила. Мерки – торговцы – славятся высокими ценами; им наплевать на все и на всех, они просто не могут себе позволить другого. А это значит, что они не работают бесплатно, но мне ведь все равно нечем платить.

– За сотню монет получишь небольшой взрыв рядом с Трассой. Пять сотен монет – и мы поговорим о полноценной диверсии. Тысяча монет… – Он усмехается. – Ты и твой парень никогда здесь не были. Вас вообще не было, и они никогда вас больше не увидят. – Он говорит быстро, как будто желает продать мне спиртное, или чудодейственный тоник, или краденый анестетик.

Но конечно, речь идет о чем-то куда более сложном. Прорваться с Трассы? Даже для мерков это уж слишком…

– Но как?

– Торговые секреты, Грасси.

– У меня ничего нет.

Он окидывает меня взглядом с головы до ног. Улыбается. Вопросительно протягивает ко мне руку, и я краснею, когда ощущаю его пальцы за поясом, прямо рядом с бедром. Я ударяю его по лицу.

– Ну ты и дрянь!

Фортис закатывает глаза и с торжествующим видом выдергивает из-за моего пояса книгу. А я и забыла о ней.

– Не думай, что ты такая уж соблазнительная, прелесть моя. Слишком костлява. – Он ухмыляется. – Целоваться с тобой – все равно что лизать сухую морковку. – Он пожимает плечами, сдерживая смех.

Я слыхала о девушках, продающих свое тело в Хоуле. Страшно представить такое.

– Заткнись!

Фортис не обращает на меня внимания, он листает книгу с таким видом, словно ее страницы сделаны из золота, а не из потрепанной бумаги.

– Дети Икон, а? Похоже, от руки написано. Дорогая вещь. И кстати, абсолютно незаконная. Забрав ее у тебя, я оказал тебе услугу. Тебе бы за нее ох как врезали, это же Книга грассов. – Он снова заглядывает в тетрадь. – Ты ведь не хочешь, чтобы Посол узнала, что ты заодно с бунтовщиками, а, Грасси?

– Это просто книга, – отвечаю я, но при этом в моем сознании звучат слова падре: Не спускай с нее глаз.

Я смотрю на драгоценную тетрадь в грязных руках мерка.

– Ты превратишься в груду косточек, не успев ничего объяснить. – Он глядит на меня поверх книги.

– Я не имею отношения к бунтовщикам. Я вообще ни с кем. Просто… – Я замолкаю, не находя слов, чтобы описать самое себя. Если они и существуют, я их не знаю. Я сдаюсь. – Просто никто. Просто Грасси, как ты говоришь.

И едва я произношу это, как понимаю, что мужчина прав. Без его помощи я, скорее всего, окажусь на стройке, или умру, или еще хуже.

И что теперь может значить эта глупая книга?

Настал момент, когда нужно принять решение, и я его принимаю. Я хватаю мужчину за руку и дергаю изо всех сил.

– Я никто, и меня никогда здесь не было. Я просто не существовала. То есть я и Ро, мы оба.

Он всматривается в меня, его синие глаза светятся на грязном лице.

Как море. Как мои собственные глаза.

Он кивает, но я хочу, чтобы он сказал это вслух. Хочу быть уверенной.

– Бери книгу. Этого достаточно. Договорились?

– Это не просто сделка, – отвечает он. – Это обещание. – Он прячет книгу за пазуху, и моя история исчезает среди пистолетов и самодельных взрывных устройств. – Твоя тайна в безопасности со мной, милая. Как и твоя книга. А теперь ложись…

И прежде чем я успеваю произнести еще хоть слово, Фортис достает динамитную шашку и поджигает фитиль.

ОТЧЕТ ПО ИССЛЕДОВАНИЮ:

Проект «Человечество»

Гриф: совершенно секретно / Для Посла лично

 

Кому: Послу Амаре

Тема: Происхождение Икон