Проповеди по случаю поста и политика, 1640-1660

Таков ли тот пост, который Я избрал, — день, в который томит человек душу свою?... Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, — одень его...

Не. 58.5-7

Религиозный пост означает, что человек воздерживается не столько от пищи и питья, сколько от греха, и делает это, чтобы лучше сосредоточиться на молитве, либо для предотвращения зла, либо для сохранения добра, получаемого от Бога.

Милтон, “О христианском учении ”, MCPW, VI, pp. 677-8

Умелый проповедник, будь то в пост или в день радости, всегда найдет способ достичь своей цели, внушить своим слушателям все, что угодно, и никогда не распустит своих слушателей до того, как познакомит их с тем, что он хочет, чтобы они знали; а предмет или повод его проповеди может быть любым по их желанию.

Bernard Mandevill, An Enquiry into the Origin of Honour and The Usefulness of Christianity in War (1732), pp. 213-14

I. Проповеди no случаю поста

Еще в 1570-х годах английские пресвитериане призывали устраивать национальные дни поста и смирения в качестве лекарства против бедствий, как личных, так и общенародных, которые явно были вызваны божественным гневом[326]. Как выразился Томас Картрайт, “пост... это воздержание по велению Господа, чтобы тем самым вызвать у нас смиренное чувство покаяния”. Картрайт цитировал Иоил. 2.12-13, а также Лев. 16.29-34. Он должен был опровергнуть утверждение, что пост являлся папистским установлением или что это была еврейская церемония, отмененная христианством; посты, которые он предлагал, служили бы не рутинными церемониями, установленными для определенного периода или времени года, но реакциями на особые бедствия. “Все ужасные угрозы, которыми Священное Писание предостерегает грешников, угрожают обусловленно... Если при проповеди, чтении или слышании святого Слова Божия” они “покаются и возвратятся к Богу”, они будут прощены[327].

Долгая история предшествовала требованиям назначения постов, которые стала выдвигать палата общин. Ричард Казен в 1592 г. нападал на недозволенные посты пуритан в своей книге “Заговор так называемой Реформации”[328]. Джордж Эббот, будущий архиепископ Кентерберийский, в своем огромном труде “Размышление о книге пророка Ионы”, опубликованном в 1660 г., настаивал на том, что посты разрешались только тогда, когда они получали официальное дозволение — как в Ниневии во время Ионы, когда пост был назначен “указом царя и его приближенных”[329]. Каноны 1604 г. официально это утвердили. С другой стороны, Артур Хилдершем думал, что христиане могли с полным основанием поститься втайне, когда публичные посты были запрещены так как “те времена также можно назвать временами гонений”.[330]

Посты, сопровождаемые проповедью, не были постоянным обычаем парламентов до конца правления Якова I. Эта практика могла навести на мысль, что в стране не все благополучно и что необходимо прощение со стороны Бога. Это могло быть использовано для критики правительства. Преимущественно по этой причине Елизавета всегда отказывалась разрешать посты и проповеди по случаю поста. Нам следует очень серьезно отнестись к той тревоге среди членов парламента, которая привела в 1620-х годах к призывам устроить общенациональный пост, когда будущее протестантизма на континенте казалось в опасности, а Англия не предпринимала ничего, чтобы оказать помощь. И все же “выполнение христианской обязанности общих постов... не только не разрешается, но вызывает протест и подавляется”, жаловался Артур Хилдершем[331]. Как выразился Джон Престон, “обычно думают, что если люди имеют сильных друзей, крепкие башни и укрепленную территорию, которая опоясана морем и скалами, или большое состояние, которое защитит их, то они в безопасности. Но если Господь будет твоим врагом, ничто из всего этого не сможет для тебя ничего сделать”[332]. “Господь призывает поститься тогда, когда приходит час его отмщения”, — предостерегал Джон Бринсли. Обязанность служителей Божиих — предостерегать народ и звать его к посту, иначе кровь всех будет взыскана с них[333]. На личном уровне сэр Саймондс Д’Юэс пользовался постом для того, чтобы снова и снова убеждать себя в своем избранничестве. Но главное свидетельство появляется в 1627 г., когда всеобщая тревога достигла своей кульминации[334].

В трудном 1624-м году Яков согласился назначить пост, и с тех пор эта практика становится обычной. Лод ненавидел посты и использовал авторитет Карла I в своих попытках не допускать их, если они не получали явного одобрения короля. Недозволенные всеобщие посты были “противны правилам христианства и древним канонам церкви”[335]. Посты и проповеди по случаю поста свидетельствовали о проблемах, с которыми приходилось сталкиваться избранному народу, когда нарушение традиционного согласия начало давать его людям свободу выбора. А что если глас народа не выбирал того, чего хотел глас Божий? Эта проблема казалась весьма важной для сэра Ричарда Хаттона, одного из судей по делу о корабельных деньгах, который выступал в пользу Джона Гемпдена по этому делу: он собрал в своей тетради для заметок семь ссылок на Библию (и одну из Апокрифов), оправдывающих “публичные посты в чрезвычайных случаях”, и одиннадцать других, касающихся “частных постов”[336].

В 1636 г. корреспондент Джона Уинтропа горько жаловался, что “во всех этих бедствиях мы никогда не обращались к Богу всенародно, путем поста и молитвы, что считалось столь же злокозненным, как и частные молельни”. Инициатива по назначению постов шла снизу. За три дня до открытия Короткого парламента в 1640 г. “всеобщий пост соблюдался... неофициально в Англии и Шотландии” для поддержки молитвы за успех парламента. Те, кто настаивал на проведении постов в Долгом парламенте, были теми же, кто призывал к поддержке континентальных протестантов в 20-е годы, кто в 30-е опасался, что Бог оставляет Англию, и кто к 1640 году стали достаточно сильными для того, чтобы организовать всеобщий пост в Англии и Шотландии “неофициально”[337]. Баниан вспоминал эти дни в “Священной войне”: граждане Мэнсоула соблюдали день поста и смирения, когда Эмануэль покинул город по причине своей греховности[338].

В Долгом парламенте проповеди по случаю поста начались в 1640 г. проповедью Стивена Маршалла и с тех пор вошли в обычай; они стали установленным обычаем в Долгом парламенте. Серьезное изучение проповедей по случаю поста в парламенте начинается с эссе проф. Тревора-Ропера, опубликованного в 1964 г. Оно написано со всеми присущими Тревору-Роперу чутьем и оригинальностью и оказало большое влияние на дальнейшие исследования. Если бы я критиковал его, то только за то, что его объяснение происхождения отдельных проповедей иногда слишком категорично: он склоняется к заговорщической теории революций, которую все еще поддерживают некоторые консервативные историки [339]. Тревор-Ропер зачастую прав: Пим и более поздние лидеры палаты общин безусловно использовали проповеди по случаю поста для подготовки политических действий, включая суды над графом Страффордом, архиепископом Лодом и самим королем.

Так, Ахан, который “тревожил Израиль” своими грехами и был побит камнями до смерти, предвосхищал Страффорда (Ис. Нав. 6, 1 Пар. 2.7)[340]. Ровно за три месяца до казни Лода Эдмунд Кэлами сказал членам палаты общин, что им не удалось как следует покаяться (среди других вещей) во “всей виновной крови, которую Бог требует от вас по справедливости пролить, а вы пожалели”. Бог востребует эту кровь от вас[341]. Проповедь Томаса Брукса 27 декабря 1648 г. служит даже более ясным побуждением к тому, чтобы одобрить суд и казнь Карла I[342]. Это были особые случаи. Для обычных ежемесячных постов любой член парламента или пэр мог предложить проповедников, которые должны были быть одобрены палатой. Каждая палата выбирала своих собственных проповедников, но они часто имели разногласия по политическим вопросам. Однако хронологический анализ Тревора-Ропера при всем этом остается непревзойденным: я не буду пытаться с ним соперничать.

Регулярные ежемесячные проповеди по случаю поста не были установлены до ноября 1641 г., но отдельные проповеди такого рода начаты были 17 ноября 1640 г., — в день, несомненно тщательно выбранный, ибо это был день вступления на престол королевы Елизаветы. Проповедники в этот день не преминули сделать одиозные сравнения. Ежемесячные проповеди для каждой палаты продолжались до их отмены в апреле 1649 г. Карл I вынужден был с этим согласиться, и в прокламации от 8 января 1642 г. он разрешил национальные всеобщие посты в последнюю среду каждого месяца. Они также продолжались до апреля 1649 г. К тому времени палата лордов была ликвидирована, но проповеди по случаю поста продолжали произноситься перед однопалатным парламентом до роспуска “охвостья” Долгого парламента в апреле 1653 г. Обычно проповедника благодарили и предлагали напечатать его проповедь; отсутствие такого предложения было знаком недовольства. Уильяма Делла не поблагодарили и не попросили опубликовать его проповедь 25 ноября 1646 г. Он оскорбил палату общин, напечатав ее с агрессивно-полемическим посвящением палате, в котором он ссылался на “клерикальноантихристианскую власть”, сидящую “на власти народа”. Он намекал, что Вестминстерская ассамблея богословов образовала “последнюю опору антихриста в этом королевстве”[343]. Делла больше никогда не просили проповедовать общинам. Предложение пригласить его не прошло в “охвостье” 28 января 1653 г.[344]

Между 1640-м и концом 1644 г. было прочитано только десять проповедей; напечатанные копии их не сохранились. Но после этого число ненапечатанных проповедей возрастало год от года: до 30 — в 1645 г., до 51 — в 1648 г. Оно снизилось до 16 в 1649 г. и поднялось снова до 30 в 1650-1653 гг. Уменьшение количества напечатанных проповедей в конце 40-х годов отражает растущие разногласия среди сторонников парламента. Интересные выводы можно сделать из сравнительного изучения проповедей в целом. Один из них — сдвиг в источниках текстов для проповедей. Из 240 проповедей, пущенных в печать, тексты 181 были взяты из Ветхого Завета, 59 — из Нового: соотношение 3 к 1. Двенадцать из новозаветных текстов были взяты из Откровения, самой ветхозаветной из всех новозаветных книг. С ноября 1640 до октября 1645 г. перевес Ветхого Завета даже более примечателен: 123 текста против 26 новозаветных, соотношение 4 3/4 к 1. Лэпп отметил, что общины, казалось, имели склонность к проповедям на апокалипсические темы[345].

В проповедях по случаю поста мы находим новые способы рассуждений. Среди членов парламента, которые собрались в ноябре 1640 г., вскоре произошел глубочайший раскол; но в первые месяцы большинство, даже из тех, кто стал роялистом в гражданской войне, признавали, что в английском государстве и английской церкви необходимы большие перемены. Недолгое время существовало согласие: королю не только дают плохие советы, но некоторые из его приближенных опасны для протестантского английского народа. Короля все еще ограждали от персональной критики; но на его служителей больше не смотрели просто как на злодеев. Великая ремонстрация в ноябре 1641 г. стала приговором правительству и его политике в целом. Это наконец раскололо палату на две непримиримых партии.

Общенародные посты включали в себя воздержание от труда и посещение специальных церковных служб. Трудно получить точную информацию, но те свидетельства, которые мы имеем, говорят о том, что считалось более почетным нарушить пост, чем соблюсти его. Роялисты в принципе возражали против того, чтобы просить Бога поддержать парламент в гражданской войне или благодарить Его за победы. Обри много лет спустя вспоминал: “Некоторые наблюдали в недавней гражданской войне, что парламент после унижения вскоре достигал победы”. Но на Провидение нельзя было полагаться. Обычные разумные мужчины (и женщины) справедливо могли возмущаться тем, что должны проводить рабочий день в посте, тогда как они могли гораздо лучше провести это время. “Увы, — говорил Уильям Сперстоу в июле 1642 г., — что это за голосование проходит в ваших стенах, которое может сделать наши церкви полными, а таверны пустыми”[346].

Приказы об отдельном проведении роялистских ежемесячных постов были опубликованы в Оксфорде в ноябре 1643 г. Мы можем предполагать, что роялистские посты были не более успешными, чем парламентские. В проповеди, прочитанной в Оксфорде перед “членами досточтимой палаты общин” на текст Иеремии 4410 звучала жалоба, что люди “не проявляют смирения даже в этот день”, несмотря на знаки Божиего гнева по всей стране. Национальное бедствие подсказало проповеднику, что настало время для смиренного покаяния. Сторонник парламента в своей конгрегации, если таковая имелась, нашел бы эту мысль вполне знакомой[347].

II

Корнелиус Бёрджес читал первую проповедь по случаю поста 17 ноября 1640 г. на текст Иеремии 50.5: “Идите и присоединитесь к Господу Заветом вечным, который не забудется” (р. 3). “По каждом значительном освобождении, — говорил он, — народ Божий... снова вступает в священный и строгий завет с Богом”, — например, после того как Моисей избавил их от египетского плена (Втор. 29), после оккупации Ханаана (Ис. Нав. 24.25-6), “после избавления Иуды от тирании кровавого чудовища Гофолии” Иодаем (4 Цар. 11.17), после победы Асы над Зараем Ефиоплянином с его миллионной армией (2 Пар. 14) и особенно после избавления от Вавилонского плена. “Вавилон... всегда был самым высокомерным, тяжким, горьким, кровавым врагом, которого когдалибо знала церковь. Ярость Вавилона была нестерпима, его высокомерие невыносимо, его кровожадность ненасытна”. Чтобы сделать намек на правление Лода абсолютно ясным, Бёрджес продолжал: “Вавилон начал осаждать Иерусалим, и антихрист начал сбрасывать свою личину... именно тогда, когда картины и статуи стали насаждаться в церквах”[348].

Бёрджес напоминал о великих избавлениях Англии от испанской Армады и Порохового заговора. Почему, спрашивал он, Бог “не дал нам еще полного избавления от вавилонского плена”, почему “в делах религии было столько отливов и приливов, скорее больше отливов, чем приливов?” “Хотя Бог и подвигнул сердце короля созывать парламент за парламентом, все же малопомалу тот или иной дух раздора... все еще разбивает наши надежды”. Это напоминало “злого духа, которого Бог послал между Авимелехом и жителями Сихема, к погибели обоих” (Суд. 9.234). Авимелех был сражен женщиной, к его отвращению и стыду; но жители Сихема также пострадали за свою злобу, “сделав тирана своим королем”, как говорилось в женевском примечании. В Англии, продолжал Бёрджес, мы молились, мы постились: “почему же тогда избавление и реформы идут так медленно?” Это потому, что мы пустились в “самые глубокие вавилонские озера предрассудков и идолопоклонства”. Мы должны возобновить наш завет с Богом. Израиль заключал “завет за заветом, и все же ни один человек не может отнести это за счет его пуританского нрава или обвинить его в чем-то излишнем или непристойном по отношении к сильным мира сего, которым следовало повиноваться”. “Сама эта оказанная милость и возможность открыть древний, правильный и одобренный путь” общественных постов призывает к завету. Вспомним Пороховой заговор. “Вы не знаете, какую нужду вы можете иметь в Боге в данном парламенте. Вы не можете оставаться равнодушными к... перешептыванию некоторых отчаянных и дьявольских” заговоров “сейчас, в утробе иезуитской фракции”[349].

То, что Лод не одобрял проповеди, сделало многих людей в темных уголках страны неспособными к завету с Богом. “Какое пугающее небрежение в деле такой высокой важности! Добрый Иосафат, когда сердце его вознеслось однажды на путях Господних, принял иной порядок”; и так, подразумевалось, должен поступить Карл I. Существенным было “вычистить и выбросить... всех идолов и идолопоклонство”. Идолопоклонство, “бесспорно, станет погибелью для короля и народа, где бы им ни развлекались, особенно если его снова введут после того, как однажды уже отвергли”. Возвращение идолов унаследовавшими власть после доброго царя Иосии монархами “стало погибелью для тех царей и царств”[350].

Вторая проповедь по случаю поста читалась в тот же день Стивеном Маршаллом, явным образом в согласии с предыдущей. Оба делали ударение на идолопоклонстве и недостатке проповедничества. Текст проповеди Маршалла основывался на 2-й книге Паралипоменон (15.2): “Господь с вами, когда вы с ним... если же оставите его, он оставит вас”. Это говорилось, как подчеркивал Маршалл, об отступничестве и идолопоклонстве Израиля при Иеровоаме и Авии и о восстановлении Асой чистоты богослужения после созыва “всех своих приближенных, и князей, и старейшин” и после отражения страшной военной угрозы со стороны Зарая Ефиоплянина. “Нет сомнения, — напоминал своей конгрегации Маршалл, — что враги ваши могучи, злобны и коварны”. Но “разве мы не святой народ?” “Египет не был более наводнен саранчой и жабами, чем наше царство ужасным невежеством, нечистотою, угнетением, обманом”. “Мы до сих пор оставались, словно страна Гошен, где свет все еще сиял, когда все другие были во тьме”. Но Бог может оставить Англию, и “если он уйдет, все уйдет... Все ваши совещания и советы будут ничто, если Бог скажет: я больше не останусь в Англии”. “Во всем христианском мире не случалось таких ужасных оскорблений по отношению ко Дню Господню, как это недавно было в Англии”: нарушение субботы, идолопоклонство, профанация Святых Тайн неблагочестивым их принятием. Кто из вас, членов парламента, так или иначе не виновен в этом? — спрашивал Маршалл[351].

В одном только смысле мрачная международная ситуация может ободрить, добавлял Маршалл, так как “Сатана знает, что время его коротко”. “Может быть, не только наше благосостояние, и мир, и религия”, но и благополучие “всего христианского мира, ходящего под Богом, зависит от вашего собрания”. Если вы потерпите неудачу, вы, “может быть, будете более виновны, чем сами виновники наших бедствий, которые сохраняли твердость и верность своим принципам, ввергая нас в них”. Положительным предложением Маршалла было следующее: подражать Иосафату, который “послал князей своих... и с ними левитов”, “чтоб учили по городам Иудиным народ” (2 Пар. 17.7-8). Являлись ли причиной недостатка проповедников “небрежность и испорченность наших правителей” или недостаточность достойного содержания для проповедников? Являлось ли небрежение к проповедникам “главной причиной неуспеха столь многих прежних парламентов?”[352].

Джон Гоуден две недели спустя ополчался против идолопоклонства в Англии[353]. Маршалл (опять) и Джеремия Бэрроуз, проповедуя 7 сентября 1641 г. по случаю подписания мира между Англией и Шотландией, также приветствовали перемены в Англии “в этом году, когда мы выглядели словно диво для всего мира в нашей скорби, а Бог сам сделал нас дивом всему миру в нашей сохранности, вернув нам за один год то, о чем мы молились сорок и еще сорок лет”: конец “игу, которое лежало на наших владениях, свободах, религии и совести” — Звездной палате, “этой ужасной Высокой комиссии”, отсутствию регулярных парламентов и т. д. и т. д.[354]

“То, что мы сейчас имеем, — сказал Бэрроуз в своем комментарии на Осию, — явилось “величайшим ударом, который когдалибо был нанесен по антихристову правлению... Вавилон пал, пал”. Это расстроило планы тех, кто “злодейством своим увеселял царя, и обманами своими — князей” (Ос. 7.3). Это было довольно рискованно, так как упомянутым царем был идолопоклонник Иеровоам. Изумляло Бэрроуза то, что “нас постигли такие перемены..., такие внезапные, такие большие, и мирным путем” и при этом “с такими малыми переменами в душах”. “Ничто, кроме чудесной милости Провидения, не могло воспрепятствовать несчастью”. “Антихрист никогда не одолеет опять, как случалось прежде” (курсив мой. — К.Х.). “Смелее против антихристова воинства!” Эти первые проповеди дают нам потрясающую картину страхов и негодования, которые прежде не находили публичного выражения[355].

III

Но накал этой триумфальной ноты вскоре спал, и на смену ему пришли глубочайшие политические и социальные вопросы. Ирландский мятеж в ноябре 1641 г. привел к гражданской войне в Англии. Ларошель, Богемия, герцогство Палатинат и другие части Германии вопили: “Бог не всегда позволит вам быть подобными Гошену, когда мы в беде, как в Египте; позволит вам быть подобными Ною в ковчеге, когда мы тонем в потопе бедствий”. “Несомненно, — продолжал Кэлами, — что Бог начал отстраивать и засевать эту страну и сделал вас [членов парламента] своими орудиями”. “Мы были близки к погибели, и мы благословляем Бога за тот маленький лучик света, которому вы своими действиями открыли путь”. Но “когда народ Израиля вышел из Египта и был уже очень близок к Ханаану”, он был послан обратно “еще на сорок лет скитаний по необозримой глухой пустыне”. “Завет Бога с народом имеет условия”. Бог “раскаялся в том, что сделал Саула царем; и следующее, что мы слышим, это что он стал отвержен и перестал быть царем”[356].

Маршалл проповедовал в тот же день о Божием гневе, который не мог быть отвращен от Иуды даже несравненным Иосией: такую ярость Бога вызвал Манассия (4 Цар. 25-6). Иосия “не советовался с плотью и кровью” и возглавил работу по разрушению идолов, поведя за собой весь народ, но все его усилия были тщетны, потому что народ не обратился к Господу всем сердцем своим (Иер. 3.10); а что касается нас, добавлял Маршалл, “глас народа свидетельствует, что многие из вельмож, судей, рыцарей и джентри, и людей высокого достатка являются отъявленными предателями и мятежниками против Бога”[357]. Сильные выражения!

23 февраля 1641/2 г. Кэлами позволил себе более откровенную критику правительства Карла I: “Злонамеренная партия организовала могучую фракцию людей, облеченных авторитетом и властью; ямы были выкопаны для праведников, виселица поставлена для Мардохея, потому что он не хотел поклониться Аману; львиный ров — для Даниила, потому что он не переставал молиться; огненные пещи — для трех отроков, потому что они не хотели поклоняться золотому идолу; темница — для Иеремии, потому что он с отвагой проповедовал истину”. “Бог избавил нас от гражданского ига и от духовного; от монополий”; от “канонов, недавно установленных против всех добрых людей, но ныне обернувшихся против самих себя; от Звездной палаты и от ужасной Высокой комиссии, которые мучили и пытали совесть и совестливых людей... от этих двух ужасных присяг, присяги правительству и присяги этим недавно введенным канонам”. “Бог изгнал врагов этой церкви и государства бичом, сплетенным ими самими... Попытки разделить народны Англии и Шотландии стали средством укрепления их союза”[358].

Знаменитая проповедь несравненного Стивена Маршалла “Мероз проклятый” была прочитана перед палатой общин 23 февраля 1641/2 г., задолго до начала гражданской войны. Но текст из книги Судей 5.23 предполагал, что разногласия непримиримы. Ангел Господень призвал горькое проклятие на жителей Мероза, потому что они “не пришли на помощь Господу... против сильных”. “Последователи и слуги Агнца часто бедны и вытеснены из мира сего”. Но “малейший из слуг Божиих не должен бояться противиться сильным”. Маршалл цитировал псалом 137/136: “Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих [Вавилон] о камень”[359]. Кальвин так комментировал этот текст: “Хотя это и кажется жестоким... но поскольку он говорит не от себя самого, но вкладывает свои слова в уста Бога, это не что иное, как провозглашение Божиего справедливого суда”[360]. Маршалл кажется таким же уверенным в непогрешимости Божиего авторитета в Писании[361].

Хотя гражданская война начнется еще шесть месяцев спустя, Маршалл воинственно провозглашал, что “Господь не признает нейтралов”. Все люди “либо благословенны, либо прокляты — в соответствии с тем, соединяются ли они или противятся Божьему делу”. Цитируя Иисусово “кто не со мною, тот против меня” (Мф. 12.30), Маршалл добавлял: “Может случиться, что некоторые из вас будут призваны, как солдаты, пролить кровь за дело церкви”. Он язвил тех, кто “любит церковь, сожалеет о несчастьях церкви, жалеет Германию, когда думает о ней, хотя это случается редко”, но ничего не делает. “В них скрыта бездонная пропасть, называемая ‘Я’”[362].

Проповедники в 1641-42 гг. и позднее настаивают на необходимости покаяния за общенародные грехи, которые вызвали гнев Господа. Члены парламента являются “общественными лицами, которые должны... понести грехи других, кого вы представляете”. Некоторые проповедники даже предлагали, чтобы члены парламента могли сами считаться грешниками. Симеон Эш, проповедуя на текст из 9-го псалма (10) “И будет Господь прибежище угнетенному”, выдвинул обвинение против своих слушателей. “Существуют сельские джентльмены, которые кричат о жестоком угнетении в Вестминстер-холле, а сами угнетают своих арендаторов, налагая на них дома тяжкие ренты и штрафы”. Он связывал экономическое угнетение с гонениями: “Наши прелаты... были (особенно недавно) страшными угнетателями этого королевства” — как богатых, так и бедных. Когда парламентская армия двигалась против короля в августе 1642 г Маршалл и Эш сопровождали ее вместе с Обадией Седжвиком[363].

В этих проповедях выражалась еще большая тревога по поводу недостатка проповеди в “темных углах”, которые погрязли в папистском и языческом невежестве. Это в течение долгого времени было заботой пуритан, особенно с тех пор, как подавление ленных держаний по праву передачи церковных владений архиепископом Лодом в 1633 г. устранило наиболее эффективные средства, с помощью которых частное предпринимательство могло исправить ситуацию. Это приобрело политическую важность в месяцы, приведшие к гражданской войне: темные углы Уэльса, Корнуолла и Севера фактически должны были обеспечить короля основной частью его отрядов. Проповедующим духовенством было, по всей видимости, пуританское духовенство. Как и в дни Иосафата, проповедь “укрепит землю, так же как и позиции войны, которую вы намерены предпринять”[364]. Проповеди по случаю поста подчеркивали необходимость изменений в управлении церковью[365].

Уильям Седжвик был весьма прямолинеен в своей проповеди 29 июня 1642 г. “Избавление Сиона и обязанности его друзей”. Цитируя Откровение (20.2-3), он заявлял: “Сатана будет схвачен и брошен в преисподнюю, и с ним это антихристово злодейское воинство”. 31 августа 1642 г. Уильям Картер взял для проповеди текст из книги Судей 20.26-8, где Финеес спрашивал: “Выходить ли мне... на сражение с сынами Вениамина, брата моего, или нет?” и Господь сказал: “Идите”. Из чего мы можем заключить: “Хотя война и кровавое дело, особенно гражданская война, все же в некоторых случаях она происходит по воле Божией”. И Бог обещает победу. “Не исполняйте дело Божие с небрежением или наполовину”, — таково было заключение. Война вынуждает к чрезвычайным мерам. Главными соперниками проповеднической кафедры долгое время были таверны и пивные, дома терпимости и театры; настало время запретить их, говорил Томас Темпл палате общин 26 октября 1642 г.[366] Таверны и пивные стали дискуссионными центрами в условиях новой свободы 1640-х, когда “религия стала предметом всеобщего рассуждения и застольных разговоров”[367]. “Вообще пивные, — стонал Генри Уилкинсон почти четыре года спустя, — стали местом встречи злодеев и сектантов, роялистов и радикалов[368].

“Прелаты в пурпуре и их продажное духовенство препятствуют входу искупленных Богом в Ханаан, — объявлял Томас Уилсон 28 сентября 1642 г., — словно отряды Трента, укрепились и построили стену вокруг папства”. Но стены падут. “Славой святых станет торжество над всеми противниками, над царскими и знатными родами, — ‘связать своих царей цепями и знатных железными кандалами’”. Где теперь крепкая стена прелатов, “воздвигнутая из канонов, присяг, конституций и предрассудков?” Но стены Иерихона пали не когда люди ожидали, что они падут, а в Богом назначенное время, когда все прекрасно»[369]. Хэмфри Хардвик в трудные дни конца июня 1644 г. цитировал Христа: “Не ваше дело знать времена или сроки” (Деян. 1.7); то же делал Милтон в “Возвращенном рае”. Мы должны сказать вместе с Иовом: “Все дни назначенного мне времени я буду ждать, пока не придут перемены”[370]. Время пришло неделю спустя, с битвой при Марстон Муре. “Провидение прервало вероятное, чтобы посмотреть, можем ли мы поверить в невероятное”, — сказал Обадия Седжвик[371].

После начала гражданской войны критические замечания, которые до того делались намеками с помощью библейских цитат или аллюзий, могли делаться более откровенно. Еще 29 июня 1642 г. Уильям Гоудж говорил общинам: “вы теперь судьи этой страны”[372]. Кровожадность, напоминавшая “Проклятый Мероз” Маршалла, стала проявляться чаще, проповедники цитировали много ветхозаветных текстов, которые звали к сокрушению врагов Божиих. Мы должны осознать, что “беспочвенная жалость — это враг справедливости”, говорил Эдмунд Стоунтон палате лордов 30 октября 1644 г., цитируя Исайю (1.24). “Жалость к одному может стать жестокостью для тысяч”. Он заключал так: “Если бы я мог возвысить голос мой подобно трубе, если бы я имел пронзительный зов ангела... я возопил бы: исполнение суда, исполнение суда, исполнение суда”. Текстом его было: “И восстал Финеес, и произвел суд, — и остановилась язва” (пс. 106/105.30)[373].

Томас Кейс в августе 1645 г. цитировал указания Бога Иисусу Навину: “И предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их: тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их” (Втор. 7.2); Джон Мэйнард в октябре 1646 г. цитировал самого Иисуса Христа: “Врагов же моих тех, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними, приведите сюда и избейте предо мною” (Лк. 19.27). Николас Локиер в том же месяце повторял слова, которые Иезекииль приписывал Богу: “Идите... и поражайте... и не щадите старика, юношу и девицу...” (Иез. 9.5-6)[374].

Во время гражданской войны гораздо более открыто говорили и о римско-католической опасности, и более резко нападали на Генриетту-Марию. “Церковь Божия... испытала печальный опыт печального результата и последствий женитьбы на идолопоклонниках и тех, кто являлся врагами церкви” — не только в лице Соломона и Иорама, но также в лице “других царей Израиля и Иудеи и даже в лице христианских королей и принцев... когда они связывались... с теми, кто исповедовал христианскую религию, но только не в чистоте”. Таким образом, Мэтью Ньюкомен на годовщине Порохового заговора в 1642 г., Френсис Чейнелл 31 мая 1643 г. и Стивен Маршалл двумя неделями позже ссылались на роялистов как на “антихристово воинство”. “Вопрос в Англии стоит так, — говорил Маршалл 18 января 1643/4 г., — Христос или антихрист будет господом и царем?” И прочь “антихристово племя, корни и ветви, голова и хвост, выбросим все это из королевства”. Ранее он настаивал, что “время (один из лучших толкователей пророчеств)” заставило “всю армию протестантских толкователей” согласиться между собой “в общем охвате и значении” Откровения[375].

Примерно со времени битвы при Нэсби и позже число пресвитерианских богословов и членов Вестминстерской ассамблеи среди читавших проповеди по случаю поста уменьшается; часто приглашались такие люди, как Дьюри, Стерри, Хью Питер и Джеремия Бэрроуз. Делалось большее ударение на участии Англии в космической борьбе против антихриста. Уже 29 июня 1642 г. Уильям Седжвик видел “начало кончины и распада в царстве самого зверя”. Ныне время удвоить наши молитвы. “Трудностей на пути много”, но “если мы продолжим мольбы, Бог должен уступить; если мы не будем уставать молиться, он должен устать отказывать нам”[376]. Ирландцы, предположил Мэтью Ньюкомен 5 ноября 1642 г., готовили мятеж в течение многих лет после провала Порохового заговора в 1605 г. Роспуск и остановка работы парламента были частью того же самого римско-католического заговора. Силы Англии заключены в ее парламентах, как силы Самсона — в его волосах[377]. В апреле 1643 г. проповедь Гринхилла “Топор при корне” соединила в себе конституционные обращения к Великой Хартии вольностей и Петиции о праве с библейскими аргументами. “Вы свободный парламент, охраняйте свою свободу, наши законы и вольности”; “Пусть Англия не станет домом оков, вторым Египтом”[378].

Христос поведет войну против царей в последние дни, сказал Лазарь Симен 25 сентября 1644 г., цитируя Откровение (17.14). “Царство Христа восходит нисхождением царства антихриста, — говорил Томас Темпл перед общинами 26 октября 1642 г., — берегитесь попустительства папизму”. Концепция международной борьбы также всегда присутствовала[379]. “Народ Англии сегодня — это Божий Сион, — говорил общинам Ричард Байфилд 25 июня 1645 г.; — “народ Шотландии — тоже”. Проповедники обращали внимание на знаки Второго Пришествия, датируя конец Четвертой монархии 1650-м годом, а низложение Антихриста 1656-м: Ноев потоп произошел в 1656 лето Господне и “как было во дни Ноя, так будет и в пришествие Сына Человеческого” (Мф. 24.37)[380]. Ирландия вполне вписывалась в эту международную перспективу[381]. По крайней мере шесть проповедей между июлем 1645 и сентябрем 1647 г. обращались с призывом помочь протестантам Ирландии там, где ирландские мятежники возглавлялись папским нунцием. Положение, казалось, улучшилось к 29 августа 1649 г., когда Уильям Купер вскричал: “Пошлем весь мешок вавилонского мусора в Рим, вслед за нунцием”[382].

Уолтер Бридж в феврале 1643/4 г. применил текст 2-й книги Царств 19.5-8 к Карлу I, напомнив, что Иоав укорял Давида: “Ты в стыд привел сегодня всех слуг твоих” — и предостерег, что его народ оставит его, если он не изменит путей своих. “Мы не осмеливаемся думать, что его священное величество намеренно ненавидит своих друзей и любит своих врагов”, — рассуждал Бридж; но короля следует убедить, если он собирается покаяться и вернуться на праведный путь. Проповедник представлял себе, как Иоав обратился бы к своему царю: “Ваше величество... если царица вашего сердца соперничает с вашим царством, вашим народом, вы не должны любить ее больше, чем нас” (2 Цар.19). Для тех, кто знал текст, отсылка Бриджа к Иеремии (48.10) несла гораздо более ясное содержание: “Проклят, кто дело Господне делает небрежно, и проклят, кто удерживает меч Его от крови!”[383]. Томас Коулмен в августе 1643 г. сравнивал Карла с Иеровоамом, который сделал “самых низких из людей” священниками, выглядевшими во многих отношениях как сторонники Лода. “Может ли статься, что тот самый Иеровоам, который подверг гонениям своих верных служителей, будет сохранять религию?” Примечательно, что автор “Царственного образа” заставил Карла I обвинять сторонников парламента в “посвящении худших людей в священники израилевы”[384]. Джон Стрикленд в день Гая Фоукса в 1642 г. в результате срав ни л роя л исто в с идолопоклонниками, врагами Англиканской церкви[385].

“Филистимляне радуются, — говорил палате общин Ричард Байфилд 25 июня 1645 г., — что наш царь, наш Самсон, находится у них в тюрьме и что они выкололи ему глаза... отрезали его кудри, в которых заключалась его сила, и тем самым сердца его верного праведного народа и этого его настоящего парламента... его сердце отделено от них, его рука против них”. В этих обстоятельствах нарушение закона становится “святым упорством”. С другой стороны, готовность пострадать до смерти за какое-то дело не является гарантией справедливости этого дела: нет никакого достоинства в мученической смерти еретика[386]. Взлеты и падения войны создавали необходимость в повышении уровня морали и в подчеркивании терпения в несчастьях, для чего Ветхий Завет поставлял великое множество текстов.

Чарльз Херль в своем “Падении Ахава из-за лести его пророков” суммировал принципы, на основании которых парламент действовал в течение некоторого времени, сказав конкретно, что две палаты были “не только необходимы для действий власти по выпуску законов, но и сотрудничали с его величеством в самой способности действовать”. Историки политической и конституционной теории много рассуждали о “принципе сотрудничества”, разделении суверенитета между королем и двумя другими сословиями, лордами и общинами[387]. Это оказалось действительно очень полезным после 1660 г. как аргумент для того, чтобы убедить роялистов отказаться от идеи, что король был единственным сувереном и законодателем. Но никто из тех, кто читал проповеди по случ<