Рассказанная рабочей Ольгой, содержащая некоторое назидание ревнивым женам, неосторожно проклинающим объект своей ревности

Живет в нашем доме одна пара. Настя и Миша. Поженились они лет десять назад, и все эти десять лет шли у них целодневные скандалы, особенно по вечерам. Погуливал Мишенька, чего греха таить, погуливал от жены-то. А она чуяла, как всякая баба, и ревновала его лютой ревностью, ему на позор, людям на смех. Как Мишенька припозднится, она уже либо у ворот торчит, либо в окне — ждет. Как только он появится, так и начинается концерт на весь двор. Себя от ревности не помня, орет Настя такое, что все жильцы, у которых дети, окна затворяют:

— А, чтоб тебе, бабник ты неуемный! Чтобы тебе оторвало, колесом переехало, огнем испепелило все то, чем грешишь!

Ну, и соответственно перечисляет подробно, что ей оторвать, колесом переехать и испепелить желательно». Мишенька и терпел, и бил ее, случалось, и уговаривал, чтобы прекратила развлекать по вечерам публику — Настеньке как об стенку горох. Кричит, проклинает, себя не помнит.

Как-то пожаловался он друзьям на горькую судьбу свою, а они и посоветовали ему жену проучить, отомстить ей так, чтобы она о ревности и думать забыла. Один дружок из этой компании работал на мясокомбинате. И вот привез он Мишеньке тайком бараний член с работы. А сам Мишенька запасся пузырьком разведенных красных чернил. И вот, с бараньим членом и ножом в одном кармане и красными чернилами в другом является Мишенька под вечер домой, а Настя его в окне сторожит. Увидала она своего благоверного и кричит:

— Опять гулял, сатана неуемная? Не пущу тебя домой, иди туда, где был! Чтоб тебе оторвало-переехало.

Словом, завела обычную песню. Тут Мишенька останавливается посреди двора напротив окна и, на удивление всем соседям, тоже вступает с ней в перепалку. Начинает вроде мирно.

— Опомнись, Настенька! Как же ты можешь желать, чтобы мне переехало каким-то колесом то, от чего тебе одна только радость?

— Радость? Ах ты, пес блудливый! Радость мне от его бродячего, потаскучего, неразборчивого…

И пошла-поехала пуще прежнего.

— Пожалеешь, Настенька, ох, пожалеешь! Доведешь ты меня, что я сам себя лишу радости и других баб, но ведь и тебя-то в первую очередь! Пожалеешь тогда.

— Пожалею! Да я ведро водки тому кобелю поставлю, который тебе его в пьяной драке оторвет!

Соседи слышат, что сегодня что-то новенькое между супругами происходит, — все из окон повысовывались, слушают.

Тут Мишенька расстегивает при всем честном народе штаны, замахивает ножом, незаметно опрокидывает на себя флакончик с чернилами и поднимает бараний член над головой, как олимпийский факел.

— Вот тебе, жена моя бывшая, Настя! Получай и не терзай меня больше! Нечем мне теперь тебе изменять!

И швыряет он этот член в окно, где стоит Настя. Попадает ей прямо в лицо. Она рукой-то поймала, глянула да как закричит на весь двор:

— Мишенька! Голубчик! Что ты надела-а-ал! А-а-а!

И с этим криком хватает она себя за волосы, рвет их в обе стороны, а потом вскакивает на подоконники бросается вниз с 3-го этажа!

Счастье, что под окном клумба была, в эту клумбу Настя и угодила. Только правую ногу и сломала да ушиблась здорово. Мишенька к ней бросился, соседи побежали за скорой помощью. Настя лежит и в себя не приходит. После очнулась, когда санитары с носилками явились и стали ее грузить. Ее на носилки кладут, а она стонет:

— Не спасайте меня! Я жизни себя лишила! Не для чего мне теперь жить больше!

Тут Мишенька подбегает к носилкам, штаны опять расстегивает, тычет ей в лицо свой невредимый, а сам уговаривает — Настенька, голубушка! Да цел он, цел! Пошутил ведь я! Не умирай только, солнышко мое. Не знал ведь я, что он тебе дороже жизни!

Тут Настенька приподнялась с носилок и спокойно так санитарам и говорит:

— А ну, постойте, проверить надо.

Потрогала она свое сокровище, убедилась, что цело оно и невредимо, улыбнулась, вздохнула и опять сознание потеряла. Увезли ее в больницу. Уже через день привез ее Мишенька из больницы домой, а через неделю она уже как ни в чем не бывало ходила. Только двор наш над этой историей по сей день хохочет. Мишеньке прозвище дали неприличное: X.. Горыныч. У Змея Горыныча, мол, голову срубишь — другая на этом месте вырастет, а у Мишеньки нашего того же качества его мужской орган. Зато сами Настя с Мишенькой живут с тех пор — не налюбуешься. Он от такой жениной любви на других баб и смотреть забыл, а Настенька о ревности и заикнуться боится.

Посмеявшись над веселой историей о X.. Горыныче, женщины повернулись к Неле, ожидая ее рассказа.

История восьмая,