Мощность интеллекта – это, в определённом смысле, способность человека контролировать собственные импульсы, желания, потребности.

Конечно, конкретный обладатель интеллекта будет это делать не просто так, не забавы ради, а потому что это ему почему-то выгодно и полезно, но до этого тоже надо дойти, причём, умом.

За соответствующую функцию – сличения "веса потребности" (желания, импульса) и "тяжести последствий" (положительных и отрицательных) её удовлетворения – и отвечают, как мы теперь знаем благодаря нейрофизиологии, лобные доли (так называемая префронтальная кора).

В ней, как я уже рассказывал в "Чертогах разума", происходит постоянный просчёт вариантов – какое действие предпринять, чтобы в результате остаться в выигрыше?

Не случайно именно в префронтальной коре локализуется и наша способность "заглядывать в будущее" (то есть, умение представлять себе возможное развитие событий и, соответственно, последствия наших дествий).

То есть, если совсем грубо и просто: мощность интеллекта – это, в каком-то смысле, результат эффективности работы наших лобных долей (префронтальной коры).

Понятно, что речь идёт о вполне конкретной психической функции, имеющей достаточно строгую нейрофизиологическую локализацию. Так что неудивительно, что эта функция может быть хорошо развита у людей разного типа – хоть у "шизоидов" (им, казалось бы, сам бог велел быть максильно разумными), хоть у "невротиков" с "истероидами".

Но почему сам этот интеллект так тут важен?

"Радикалы" на то и "радикалы", что создают окружающим массу проблем или, по крайней мере, беспокойств. Никто выскочек не любит, а прокрустово ложе – это вообще жизненное кредо любого общества.

Если же природа одарила вас мощным "радикалом" и соответствующим "шилом", то, конечно, прокрустово ложе – не ваш размер, и вы будете постоянно выделяться из общей массы – хоть где-то, хоть чем-то, хоть как-то, и чтобы вам чего не отрезали в этот момент, интеллект, как ни крути, понадобится.

Допустим, у вас "шизоидный радикал" ведущий, и вы не слишком чувствительны к другим людям.

То есть, если вам предложить, например, принять решение по вопросу, связанному с обслуживанием инвалидов или работой хосписов, то вы, возможно, будете рассуждать так: данной категории граждан особенно помочь нечем, при этом сами они мучаются, так что и терять им тоже нечего, а расходы на их обслуживание большие.

"Нечем", "нечего", "расходы"… В общем, вы рассудите вполне логично, если предложите инвалидам и онкобольным принудительную эвтаназию.

Звучит, надо полагать, несколько безумно, но "шизоиду" подобное решение может показаться очень даже неплохой идеей – в конце концов, лучше помочь тем, кто сможет вернуть обществу сделанные в него инвестиции.

Однако я сомневаюсь, что данный план развития здравоохранения так же оптимистично оценят социально ориентированные "невротики" или любящие примерять любую ситуацию на себя "истероиды".

"Шизоид", у которого всё в порядке с созданием будущего (префронтальная кора работает хорошо), подумает об этих рисках и учтёт их перед тем, как вынести свою "блестящую" рационализаторскую идею на общее обсуждение.

То есть "мощный интеллект" позволит ему, оставаясь "шизоидом", действовать в согласии с общими умонастроениями, а во многих случаях даже интроецировать в себя (сделать своей частью) те установки, которые исповедуют представители других типов.

Только вот если "невротик" чувствует, что "каждая жизнь обладает ценностью", "слабым надо помогать" и "как ты с другими, так и они с тобой", то "шизоид" будет придерживаться соответствующих установок лишь благодаря своей префронталке, то есть по зову своего разума – читай "мощного интеллекта".

Не меньшей проблемой для "общественного мнения" может быть, как это не парадоксально, и "невротик" со своим специфичным отношением к власти. Ведь "невротический радикал" может работать в социальном плане как "в плюс", так и "в минус".

• В одном случае человек будет самолично стремиться к власти (не обязательно государственной, куда чаще к символической – чтобы его признали самым умным, безусловно правым в чём-то, самым компетентным, самым важным, в общем – самым-самым).

• В другом случае он, напротив, требует от всех и вся, чтобы они подчинялись некоему третьему лицу – хоть государственному лидеру, хоть корпоративному, хоть какому-то божеству.

Такому человеку важно иметь "начальника" (Отца), и он будет всячески избранную им "отцовскую фигуру" пестовать.

Понятно, что это может приводить к негативным последствиям.

• Во-первых, "невротик" может сам сильно получить по голове за своё избыточное стремление занять священную вершину виртуальной социальной иерархии.

Претендентов там обычно много – "наверху" всегда толчея, и для успеха в этой конкурентной борьбе одной заявки на победу недостаточно.

Необходимо правильно рассчитать силы и возможности – то есть сделать правильные предсказания развития событий. Затем необходимо сколотить команду – без команды он точно не справится, потому что цели у него, понятно, общественного свойства.

Наконец, ему предстоит поумерить свои аппетиты и долгое время довольствоваться теми ступенями в социальной иерархии, которые он сейчас способен осилить.

Если же он будет бессмысленно и непродуктивно страдать из-за того, что власть не дана ему вся, сразу и в полном объёме, то его срежут обязательно конкуренты – лихо и без особых сантиментов.

• Во-вторых, "невротик" может пострадать, если будет настаивать на том, что его "Отец Всевышний" требует всех ему поклониться, а сам он верит, что никак иначе невозможно.

Результат бывает плачевным: то ко львам в Колизей, то на Соловки в советский концентрационный лагерь, то бомбу на пояс – и в метро.

То есть, "невротик" может и не хотеть личной власти, своего собственного влияния на умы, но зато испытывает потребность служить власти так истово, так всецело, что и сам превращается в диктатора, хотя бы и по отношению к самому себе.

Однако, если у "невротика" всё хорошо с префронталкой, то у него есть шанс, что он заглянет в своё будущее, задумается о последствиях своей "радикальности", и его стратегии поведения окажутся достаточно эффективными, чтобы и овцы, и волки были довольны.

В результате он, возможно, даже поумерит аппетиты собственного стремления к власти, что, кстати, вполне вероятно, сделает его куда более эффективным в её достижении (долгих обходных путей никто не отменял, равно как и тот факт, что они, как правило, и оказываются самыми быстрыми).

Или же наш "невротик", благодаря тому самому интеллекту, может сообразить, что его представление о "Всевышнем" – это лишь его личное представление (пусть даже многие его с ним разделяют), и не надо пытаться навязывать его всем подряд.

Да, он скорее всего будет продолжать чувствовать "в глубине сердца своего", что есть это "высшее и лучшее", чему он служит, но сможет удовлетвориться этим своим собственным служением без жертв с чьей-либо стороны и конфликтов с "Фомами-неверующими".

Всё это в той же мере касается и "истероида": "истероид" с хорошей префронталкой – это куда лучше, чем "истероид" без неё.

Причём, "лучше" – это опять-таки, в первую очередь, для него же самого.

Потребность производить впечатление на окружающих, вызывать в них бурю восторгов – это вроде бы безопасное мероприятие, но проблема в том, что они – эти окружающие – просто так не готовы впечатляться, а ещё могут восторгаться и со знаком минус.

Вроде бы это и не страшно, но это "не страшно", если со стороны смотреть, не будучи "истероидом". А самому "истероиду" – это удар поддых, ниже пояса и ещё серпом по одному месту.

Если префронталка у него не развита и мощность интеллекта не позволяет подобный удар по самолюбию пережить, то можно в такой ситуации и с катушек слететь.

Возникают конфликты, обиды, скандалы, обвинения, месть, слёзы ручьями и навзрыд, приступы негодования и холодного презрения… И это, как вы понимаете, далеко не полный список, если наша "прекрасность" не оценена по заслугам (как мы их себе представляем), а потом ещё и отвергнута "с позором".

В общем, мощная работа префронтальной коры нужна "истероиду" и для того, чтобы с собой справиться, и, конечно, для того, чтобы найти путь к сердцам будущих поклонников.

Просто так никто в нашем мире ни перед вами, ни передо мной, ни перед кем-либо другим падать и в штабеля укладываться не будет (в противном случае, по улицам просто нельзя было бы из-за этих штабелей пройти).

Так что, если цель завоевать сердца миллионов в человеке есть, то ему крайне необходим мощнейший интеллект, чтобы суметь произвести что-то, что этим миллионам зачем-то нужно.

Причём, понятно, что с первого раза не получится, и со второго тоже. Придётся долго и упорно трудиться, терпеть неудачи, выстраивать новые стратегии…

"Истероид" со слабой префронталкой этого не понимает, а с недостаточно сильной – не сдюжит предстоящей нагрузки. Ему кажется, что он уже, самим фактом своего существования должен подобные эффекты на общественность производить. Что, конечно, не так.

Поэтому если нет у него интеллекта, то и эффекта ждать не приходится.

ЗЕФИРКУ, СЭР?..

Когда мы рассматриваем эти ситуации под таким углом зрения, куда лучше становятся понятны удивительные предсказательные результаты знаменитого "зефирового теста" Уолтера Мишела, о котором я уже много раз рассказывал.

Действительно, это ведь очень странно, что хвалёные IQ-тесты, к великому сожалению, не позволяют ответить на простой, казалось бы, вопрос: вот у молодого человека такой-то уровень IQ, насколько он будет успешен в карьере и жизни?

Специалист по IQ-тесту – будь это хоть сам Альфред Бине (автор идеи этого теста), хоть Ганс Айзенк (автор самого теста) – разведёт руками, он не знает.

Между нашей успешностью и коэффициентом интеллекта нет никакой корреляции: вы можете суперуспешно решать ребусы, придуманные Гансом, а жизненный успех придёт к кому-то другому.

И мы точно знаем, что придёт он к взрослому, который, будучи ребёнком, оказавшись перед альтернативой – съесть одну зефирку сейчас, или две, но через двадцать минут, – выбрал второй вариант.

Казалось бы, ничего особенного – простейший тест: съесть одну вкусняшку сейчас, или подождать двадцать минут, и получить вторую. Последний вариант очевидно предпочтителен: прибыль в 100 % за 20 минут – это ли не сделка века?

Но с точки зрения эволюции это не так очевидно: наш рептильный мозг не заглядывает в будущее, он работает на удовлетворение своих потребностей здесь и сейчас. Что там будет через десять, двадцать минут или пять лет – кто знает? Синица в руках – это ему понятно, а что там, в небе – это вопрос…

И чтобы ответить на него, надо уметь заглядывать в будущее, создавать в себе реалистичный образ этого будущего, видеть не существующее ещё будущее как нечто реальное, настоящее, действительное.

Вот почему блистательно придуманный Уолтером Мишелом "зефировый тест" демонстрирует нам, в чём заключается подлинная мощность, а не просто производительность интеллекта человека.

Производительность интеллекта – это способность человека решать абстрактные ребусы. Мощность интеллекта – это умение человека (и прежде всего его префронтальной коры) держать под контролем его же собственные базовые потребности.

Да, "зефировый тест", по существу, изучает способность "холодного мозга" (как его называет сам Уолтер Мишел) контролировать только одно действие – искушение сладким. Ничего другого он, казалось бы, не проверяет – ни способность контролировать амбиции, ни способность контролировать потребность в восхищении, ничего.

Но, во-первых, как мы знаем из результатов последующих исследований того же Мишела и большой группы его коллег по Стэндфордскому университету, этого – одного только пищевого контроля – уже оказывается вполне достаточно, чтобы дать хороший прогноз: справится этот ребенок со своей судьбой, когда вырастет, или судьба справится с ним.

Во-вторых, сумей мы изучить и другие потребности человека, а также возможности их контроля со стороны "холодного мозга" (префронтальной коры, мощного интеллекта), то наш прогноз, скорее всего, просто стал бы точнее. Всё потому, что суть здесь одна: если есть "шило", то оно пойдёт в дело, а насколько продуманно пойдёт, настолько хорошим будет и результат.

Наконец, самое важно, что мы должны вынести для себя из пыток детей зефиром. Лаборатория, созданная под руководством Уолтера Мишела, прекрасна не только тем, что она нашла этот, как теперь говорят, "лайфхак": проверь способность человека контролировать свои влечения и узнаешь, насколько успешным он станет.

Мишел выяснил и ещё кое-что, а это уже и правда – лайфхак лайфхаков: практически любой ребёнок способен выдержать двадцатиминутное издевательство лежащим перед ним зефиром и дождаться второй порции, если он – цитирую по самому У. Мишелу: "мыслит о вознаграждении по-другому".

Действительно, психологи, долгие годы наблюдавшие за поведением детей в лаборатории Стэндфордского университета, поняли, что дети интуитивно используют различные стратегии борьбы с искушением. Например:

• кто-то прячет зефирку (убирает её под стол, или сам под него залезает), чтобы не смотреть на лакомство и не искушаться ещё больше;

• кто-то придумывает себе развлечения (танцует, поёт песенки и т. д.), чтобы отвлечь внимание от вожделенного зефира;

• кто-то занимается самовнушением (взглядом гипнотезирует зефир или сам себе даёт инструкции вслух).

Вариантов множество и главное, чтобы у конкретного ребёнка был правильный, эффективный именно для него способ интеллектуального контроля своих влечений.

То есть, если он сможет воспользоваться ресурсами своей дефолт-системы для того, чтобы создать различные версии развития событий (увидеть их как нечто реальное), а затем столкнуть эти версии в своей префронтальной коре, то всё у него получится.

Это и значит "помыслить о вознаграждении по-другому": изобрести иной способ думать о себе в ситуации, на которую его обрекли.

В конце концов, мощность интеллекта – это то, что позволяет вам выскочить из-под давления ситуации и ситуативных факторов. Обычно это крайне сложно сделать. Наше поведение, как мы знаем благодаря обстоятельным и дотошным исследованиям социальных психологов, управляется ситуацией, а вовсе не тем, что мы о себе думаем.

Но важно ведь и то, как именно мы воспринимаем ту или иную ситуацию. И если нам удаётся пересобрать своё представление о ситуации, увидеть её иначе, то и результат её воздействия на нас будет другим.

То есть реальность всегда дана нам как-то, а мы каким-то, обычным для себя, образом её воспринимаем и дальше действуем так, как надиктовали нам соответствующие условия уравнения. Но их можно и усложнить.

Итак, суть мощного интеллекта в том, что его обладатель:

•. во-первых, способен сдержаться (чем сложнее ваша модель ситуации, тем больше шансов, что это получится, чем она проще, тем меньше у вас вариантов для манёвра);

• во-вторых, может пересобрать элементы наличной ситуации по-другому и увидеть другие траектории движения на этой своей, новой, пересобранной карте реальности.

То есть мощный интеллект, без которого успех невозможен – это вовсе не результат какой-то мистической "силы воли", когда вы заставили себя "сесть и подумать".

Нет никакой такой "силы", есть лишь навык мозга – умение видеть реальность в объёме, моделировать её сложно, используя большой арсенал возможных сборок интеллектуальных объектов, хранящихся в чертогах вашей дефолт-системы.

Проще говоря, нет ни IQ, ни воли, а лишь наше умение собирать (и, при необходимости, пересобирать) интеллектуальные объекты, относящиеся к делу – восприятие ситуации как таковой и себя в ней.

Именно к этим "специальным сборкам" мы сейчас и переходим.

Глава третья
Три способа думать

Теперь ты отбросил очки твоей личности, так взгляни же разок в настоящее зеркало! Это доставит тебе удовольствие.

ГЕРМАН ГЕССЕ

Все вы, я полагаю, что-то слышали про "пирамиду потребностей" Абрахама Маслоу, но не каждый знает, что одним из главных исследований этого, ставшим легендарным, основателя гуманистической психологии было исследование… гениальности.

Абрахам Маслоу (а точнее, Абрахам Самуилович Маслов – его родители эмигрировали из России в Штаты в начале XX века) говорил, что Фрейд показал лишь больную (худшую) сторону человека и её следует восполнить здоровой (или лучшей).

В поисках этой "лучшей" стороны Маслоу и принялся изучать людей с высокой степенью одарённости, людей по-настоящему выдающихся: лучших, так сказать, представителей человечества.

Для своего исследования он выбрал восемнадцать человек: половина была современниками Маслоу, которых он знал лично, вторая половина – исторические личности.

Таким образом, среди его "подопытных" были Бенедикт Спиноза, Авраам Линкольн, Томас Джефферсон, Уильям Джеймс, Альберт Эйнштейн, Джейн Адамс, Альберт Швейцер, Олдос Хаксли, Рут Бенедикт, Макс Вертхаймер и многие другие.

Маслоу собирался найти в них силу "самоактуализации" – это внутреннее, как он считал, скрытое в нас стремление к реализации личностного потенциала.

Впрочем, как вы наверное догадываетесь, результаты исследования несколько удивили учёного, пожелавшего обнаружить нашу "светлую сторону", изучая гениев.

"Очень скоро я пришёл к выводу, – писал впоследствии Абрахам Маслоу, – что великий талант не только в большей или меньшей степени не связан с добротой или здоровьем, но также, что мы мало знаем о нём".

Действительно, подойти с привычной меркой к субъектам, которые очевидно выбиваются из общих правил, было, мягко говоря, достаточно смелым решением. С другой стороны, все персонажи, которых Маслоу выбрал для своего исследования, вполне могли бы претендовать на гордое звание "пассионариев", которые нечасто бывают мимишными.

Каждый фигурант "дела Маслоу" был, по сути, революционером в своей сфере – в науке, в философии, политике, общественной деятельности, литературе. И понятно, что сложно представить себе революционера хотя бы без лёгкого налёта безумия, а потому биографические сведения о каждом из них, хочешь не хочешь, заставляют вспомнить о Чезаре Ломброзо…

Спиноза, например, умудрился вдрызг рассориться с родной еврейской общиной, был из неё изгнан и стал вечным скитальцем. Линкольн страдал тяжелейшей эндогенной депрессией и постоянно думал о самоубийстве. Уильям Джеймс, будучи поистине выдающимся учёным, впал на старости лет в мистицизм и активно участвовал в спиритических сеансах.

Младший сын Эйнштейна страдал шизофренией, да и вообще все в этом семействе были слегка не в себе. Так что, скорее всего, соответствующих генов и у автора теории относительности было предостаточно. Впрочем, безумцев, самоубийц и прочих отклонений в роду большинства гениев всегда хватает.

Но конфликтность и психические расстройства – это, как вы понимаете, далеко не полный перечень "особенностей" гениев.

Взять хотя бы самое начало философии и рассмотреть его с точки зрения наших трех базовых инстинктов. Поверьте, мы придём в ужас, глядя на то, что вытворяли эти лучшие из умов человечества, заложившие, между прочим, основы всей нашей с вами современной культуры.

Гераклит умер от удушья, когда "лечился", обмазавшись навозом (он был уверен, что это спасёт его от лихорадки). Сократ согласился на смертную казнь, хотя вполне мог её избежать. Перед этим, впрочем, он регулярно рисковал жизнью – так что удивляться его решению не стоит.

Платон вовлёкся в большую политику, консультировал тиранов и в результате загремел в рабство, из которого его потом с трудом выкупили. Зенон и вовсе участвовал в заговоре, а на допросе откусил себе язык и плюнул им в лицо уже другому тирану, чтобы не выдать соратников.

Что вытворял на афинской агоре Диоген, даже пересказывать неловко: мастурбировал при всём честном народе, плевался людям в лицо, задирался ко всем подряд, а встретив Александра Македонского, попросил его "не загораживать солнце". В общем, без чувства опасности был человек, а ещё и с абсолютной уверенностью в собственной непогрешимости.

Или вот Эпиктет, например. Это к вопросу о болевом пороге. Когда хозяин стал выкручивать ему ногу, философствующий раб спокойно сообщил ему: "Ты её сломаешь…" Предупреждение не подействовало. И когда нога, наконец, треснула, Эпиктет, сохраняя полное спокойствие, лишь пожал плечами: "Я же говорил, что сломаешь".

Вот такие бывают философы-рабы… Не без пассионарного сдвига, так сказать.

В общем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы заметить, что все перечисленные философы находились, мягко говоря, в непростых отношениях с собственным инстинктом самосохранения. Что и отметил Лев Николаевич Гумилёв, вводя своё понятие "пассионарности". Но только ли это бесстрашие отличало поведение данных субъектов?..

Мы достоверно знаем, что большинство из них были весьма высокохудожественными натурами, знавшими себе цену. Об этом свидетельствуют и сохранившиеся тексты, и сообщения о том, в каких отношениях они находились с согражданами.

Ощущение собственной избранности, особенности, исключительности – характерная черта философов, учёных, великих исследователей и прочих творцов всех видов и мастей, причём на протяжении всей истории человечества (что, как вы понимаете, не означает, что всякий человек, испытывающий нечто подобное, гениален).

С другой стороны, этих персонажей всегда живо интересовали отношения с другими людьми.

• Но у кого-то эта избыточная социальность проявлялась в "позитивном" ключе: они вечно оказывались в авангарде каких-то скандалов, интриг, революций и прочих заварух – как тот же Платон, например, Зенон или Спиноза.

Плюс смело добавляйте сюда Альберта Эйнштейна, Бертрана Рассела, Лайнуса Полинга, Жан Поля Сартра, Андрея Дмитриевича Сахарова, Мишеля Фуко… Им нет числа.

• У других, напротив, это заострённое чувство социальности имело, так сказать, "негативный" эффект: философ или учёный боялся других людей как огня, страдая при этом самой настоящей паранойей – идеями преследования, предательства, заговора и т. д.

Эта "негативность" выражается в изоляционизме – намеренном удалении от мира, нежелании с кем-либо встречаться, участвовать в каких-либо публичных мероприятиях.

Тут тоже, можете не сомневаться, богатый список – от упомянутого уже Гераклита до современных нам Александра Гротендика и Григория Перельмана. В их компании и Кант с Шопенгауэром, и Ньютон с Дарвином, и Фреге с Гёделем, и, например, да Винчи с Ван Гогом, Мунком, Ротко, Мондрианом et cetera.

То есть, гении с "позитивной (деятельностной) социальностью" вечно стремятся к переустройству социального мира и со всей своей страстностью побуждают других людей к переменам.

При этом они проявляют выдающееся бесстрашие, пренебрежение собственной жизнью, а также недюжинные лидерские качества.

Вспомните того же Андрея Дмитриевича Сахарова – великого физика, академика, создателя водородной бомбы, которого за его научные открытия трижды удостаивали звания Героя социалистического труда.

Внешне он выглядел болезненно слабым человеком, что не мешало ему открыто противостоять давлению коммунистического режима, устраивать бесконечные голодовки, а потом – под неистовый ор и захлопывания – требовать от Съезда народных депутатов принять решение о выводе советских войск из Афганистана.

Гении с "негативной (отрицательной) социальностью", напротив, болезненно ощущают агрессию окружающего мира (часто, конечно, ими же и выдуманную).

Таким асоциальным гениям кажется, что весь мир буквально ополчился против них, что, впрочем, свидетельствует лишь о том, что они себя центром этого мира как раз и ощущают.

Так или иначе, всё это причуды иерархического инстинкта. Но многие из "гениев" были, так скажем, и большими затейниками по части полового инстинкта.

Какой-нибудь Курт Гёдель, например, создатель той самой великой "теоремы о неполноте", выглядит – посмотрите на его фотографии, – совершеннейшим божьим одуванчиком, невинным, как слеза младенца.

Но познакомившись с его перепиской и свидетельствами очевидцев, от этого одуванчика в вашем воображении не останется и следа… Кроме, разве что, пестика и тычинки.

Или вот Ландау, например, Лев Давидович, или Ричард Фейнман, описывающий зачем-то свои трогательные нежные томления в автобиографической книге, посвящённой, вроде как, становлению учёного.

Или, наконец, возьмите какого-нибудь Иманнуила Канта или Сёрина Кьёркегора… Тут будет, правда, обратная картина, но не менее, впрочем, завораживающая.

Иманнуил по каким-то причинам отказался от сексуальной жизни вовсе – по крайней мере, так принято считать. Однако же, великий Кёнигсбергский философ был признанным гурманом, бильярдистом и любил модно одеваться. Так что, возможно, его сексуальность была просто такой, что её приходилось тщательно скрывать, и удалось скрыть.

Для Сёрина Кьёркегора сексуальность стала источником постоянной проблематизации и причиной острой душевной боли. Философ считал её настолько греховной, что ожидал своей смерти (как и всех своих братьев) в возрасте до тридцати трёх лет. Таковым, по его мнению, было проклятье, нависшее над родом Кьёркегоров за внебрачную связь главы семейства.

С другой стороны, именно перу Кьёркегора принадлежит весьма фривольный для своего времени, куртуазный и чувственный текст "Дневника обольстителя". Да и сам Сёрин считался в Копенгагене первым модником, заядлым театралом и большим франтом. Неожиданно, правда?

Правда. Особенно, если учесть, что единственный, судя по всему, сексуальный опыт, на который Сёрин всё-таки решился, был связью с проституткой. Об этом мы знаем из его уже настоящего, личного дневника. Запись, впрочем, предельно лаконичная: "Этот отвратительный смех… Ужас… ужас… ужас…"

Талант, дарование, особое ви́дение одарённого человека – это не какой-то мистический "дар Небес", а физиология – то есть фактические особенности устройства его мозга.

До тех пор, пока мы думаем, что "гениальность" – это какой-то "божий дар", мы и создаём о гениях легенды, не имеющие ничего общего с реальной действительностью. Да, такие легенды красивы, но абсолютно бесполезны.

Если же мы смотрим на феномен "гениальности" (что бы это ни значило) объективно, с материалистических, так сказать, позиций, то у нас, напротив, появляется инструмент для развития собственных дарований.

Конечно, всё не так просто – пришёл, разобрался, как мозг работает, и стал гением. Но по крайней мере мы теперь понимаем, за что нам следует ухватиться в реальности, чтобы начать движение к этой цели – увеличения собственного интеллектуального и поведенческого функционала.

Природа ума

2 процента людей – думает,

3 процента – думает, что они думают,

а 95 процентов людей лучше умрут, чем будут думать.

ДЖОРДЖ БЕРНАРД ШОУ

Кем бы мы с вами ни были – "мыслителями" ("шизоидами"), "художниками" ("истероидами") или "невротиками" – думает в нас всегда дефолт-система мозга, о чём я достаточно подробно рассказал в книге "Чертоги разума".