Абсолютный субъект классического естествознания

Известно, что вопрос о роли наблюдателя в процессе измерения обстоятельно обсуждался в литературе в связи с теми парадоксами, которые открылись в результате анализа методологических основ неклассического естествознания — теории относительности и квантовой механики. Ниже будет показано, что аналогичные парадоксы имеют место и в классических физических теориях, прежде всего в механике Галилея — Ньютона. Наличие общих для классического и современного естествознания логико-гносеологических проблем объясняется тем, что всякое предметное знание, имеющее всеобщий и необходимый характер, связано с неявным присутствием в знании представлений о некоторых абсолютных существованиях, которые имеют двойственную природу. Эти существования относятся и к субъекту, и к объекту.

В данной главе будет показано, что трансцендентальные абсолютные существования имеют не только философские основания, как это было изложено в первой главе, но и конкретно-научные аргументы. Оказывается, всякая естественнонаучная теория содержит неявные предпосылки, связанные с трансцендентальными существованиями. Начнем анализ с классической механики — основы классической картины мира. Внимание будет обращено прежде всего на условия возможности знания о мире классического естествознания.

Первое, с чего начинается изучение физики в школе, это знакомство с понятием физической величины. При изучении классической физики необходимо усвоить, что данный предмет обладает свойством, величина которого зависит от отношения к другим предметам, в частности к выбору единицы измерения. Изменение масштаба последней означает и изменение количественного значения величины свойства данного предмета. Относительность количественного значения величины сопряжена в классической механике с представлением об инвариантности самой величины свойства, присущей данному предмету.

Изменение масштаба какого-то отдельного эталона может быть замечено, если остаются количественно неизменными другие предметы и масштабы измерения. Однако, как предположил еще Лейбниц, если изменяются масштабы всех без исключения мер предметов в мире, то изменение величины данного свойства предмета не может быть замечено. Такое, как говорят в современной физике, глобальное калибровочное преобразование оставляет инвариантным количественную определенность всех предметов в мире. Другим примером глобального калибровочного преобразования может быть смещение в пространстве всей прямолинейной траектории движения космического корабля (в предположении бесконечной удаленности планет, звезд и других тяготеющих тел от корабля). Физические процессы, происходящие в корабле, при таком преобразовании траектории остаются инвариантными. Мир остается тем же самым, что и до этого преобразования. Но вот что примечательно. Утверждение об инвариантности законов природы предполагает существование некто, кто знает о преобразовании всех величин. Природа «ведет» себя так, как будто она не «знает» об этом преобразовании. Но названный «некто» знает, что природа в результате глобального калибровочного преобразования осталась неизменной или перешла в саму себя. Этот «некто» является своеобразной абсолютной точкой отсчета, относительно которой мир меняется или не меняется, но невозможно говорить об отношении природы к этой системе отсчета. Она физически ненаблюдаема, так как существует как бы вне мира, ибо сама не подвержена калибровочному преобразованию. Нередко этот всевидящий и всезнающий «некто», невидимый для природы, называют словом «Бог»[83]. Как бы мы ни называли этого «некто», приходится признавать, что он является необходимым условием, придающим смысл инвариантности законов природы.

Мы привели лишь один из множества примеров, говорящих о том, что методология классической физики предполагает наряду с эмпирическим субъектом (субъектом наблюдения, измерения) существование некоего абсолютного субъекта. Существование такого абсолютного субъекта является необходимым условием знания о мире. В роли наблюдателя этот абсолютный субъект характеризуется тем, что одновременно находится в любом месте пространства, а, находясь в каком-то месте, он сосуществует и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. При этом он тождествен себе в любых эмпирических ситуациях, обеспечивая непрерывность и контролируемость опыта[84]. Ясно, что такими характеристиками не может обладать ни один эмпирический субъект. Невозможный в природе абсолютный субъект в философии классического рационализма эксплицируется в представление о «божественном интеллекте». Относительно такого субъекта имеет смысл говорить о бытии объекта знания как о бытии самом по себе.

Но как связан этот абсолютный субъект с природой, хотя его существование невозможно по законам природы? Попытаемся ответить на этот вопрос, рассмотрев парадокс измерения[85]. Суть его довольно проста. Пусть определенная протяженность взята в качестве единицы измерения. Поскольку классическая физика исходит из убеждения о наличии у каждого объекта вполне определенной, хотя, быть может, и неизвестной, величины, то законен вопрос о том, какова «на самом деле» длина единицы длины. Поскольку нет иного способа на опыте получить ответ на этот вопрос, кроме как взять другую протяженную величину за новую единицу измерения, относительно которой определяется количественно первая единица измерения. Но вопрос может быть повторен, и ситуация окажется снова неразрешимой. Однако никакое измерение в науке не имело бы смысла и объективного значения, если бы какая-то единица не функционировала как абсолютная и далее неопределяемая относительно другой единицы измерения. Абсолютность единицы здесь означает лишь то, что она выступает как единственное средство, не становящаяся предметом измерения. Мы не можем знать, какова «на самом деле» величина единицы длины, но полагаем (с точки зрения идеала классической физики), что такая величина существует. Таким образом, эталон измерения как природное тело обладает определенной собственной величиной и потому выступает как средство измерения, но эта величина нам не известна, и постольку (вспомним Канта) она может быть приписана эталону как вещи самой по себе. Ибо если эту величину мы положим как то, что может быть познано (измерено), то она уже не может быть взята нами как абсолютная, но лишь как относительная.

Итак, с одной стороны, эталону придано количественное значение, равное единице, что нельзя расценивать как знание «о» величине, а с другой стороны, приданная вещи определенность есть скорма незнания ее величины. В первом случае мы говорим об эталоне как о вещи для нас, как о реальном предмете среди других предметов реальности. Во втором случае эталон мыслится как вещь в себе, которую мы не знаем. Это незнаемое бытие эталона не может быть предметом опыта и выступает в рамках последнего как нечто абсолютное. Абсолютная и незнаемая природа эталона выступает необходимым условием всякого реального измерения, условием возможности измерения. Действительно, стоит лишь отказаться от такого условия, как измерение станет проблематичным. Отказ означает, что в величине эталона мы видим лишь конвенциональный произвол, условность. Но эта условность и есть показатель нашего незнания. Так что мы возвращаемся к тому, от чего ушли. Таким образом, представление классической физики об относительности значений величин предметов измерения основано на признании существования абсолютной и незнаемой величины, которую лишь весьма условно можно назвать величиной (поскольку она в качестве таковой не может быть определена в опыте). Полагание такого существования есть способ манифестации абсолютного субъекта наблюдения в предметной форме своего присутствия в мире природы. Эти предметные формы являются как бы глазами, ушами, руками и т. д. абсолютного субъекта в мире познаваемой природы. Посредством этих «органов чувств» он способен созерцать эмпирическую реальность. Посредством них «божественный интеллект» реализует свое присутствие в мире объектов.

Возьмем еще один пример. Представление о существовании абсолютно твердого тела необходимо для определения эмпирических отношений в классической и релятивистской механике[86]. Абсолютная твердость не является предметом опыта. Мы не можем знать, что это такое как объективное существование. Определения абсолютной твердости могут иметь лишь отрицательные эмпирические признаки: не-сжимаемость, не-проницаемость, не-изменяемость и т. п. Другой пример эталона — это строго периодическое движение. Последнее является эталоном измерения лишь постольку, поскольку период колебания или вращения мы знать не можем. Ньютоново пространство («чувствилище Бога») также не является предметом эмпирического или теоретического познания, так как у него нет признаков объектного существования. Однако этот незнаемый нами «предмет» является таким абсолютным существованием в мире, относительно которого получают определения эмпирически познаваемые предметы и явления.

Стоит заметить, что эти абсолютные представления нельзя рассматривать как сконструированные предельные абстракции. Рассматриваемые нами существования не содержатся как предел в ряду эмпирических объектов и их свойств. Скажем, среди предметов различной твердости не находится предмет с абсолютной твердостью, который можно было бы выделить, абстрагируясь от эмпирически данных свойств. Не ряд определяет предел, а наоборот. Логически перейти к пределу (бесконечному) невозможно. Предел предшествует тому ряду эмпирических представлений и потому является логическим условием построения ряда из этих эмпирических представлений. Кроме того, сама возможность опыта и измерения природных объектов обусловлена в нашем сознании наличием таких абсолютных представлений, которые выступают в роли так сказать априорных представлений. Высказанные замечания имеют тот смысл, что абсолютные представления (единицы измерения длины, времени, скорости и т. д.) не находятся в ряду предметов опыта (практического или умозрительного) и для понимания их природы (как необъектных существований) недостаточно, а в целом, и неверно относиться к ним как к идеализациям эмпирических свойств и отношений.