Проблема политического выбора

Два десятилетия назад российское казачество вступило в период ренессанса. Подтверждается это не только возрождением казачьих организаций и обществ, но и активизацией исторических исследований: интерес историков к «казачьей проблематике» вырос многократно. При этом одной из наиболее острых проблем является участие казаков в Гражданской войне, их политический выбор в ходе раздиравшего Россию братоубийственного конфликта. В десятках монографий, научных и научно-популярных статей и книг авторы пытаются дать ответы на непростые вопросы: почему подавляющее большинство казаков оказалось на стороне антибольшевистских сил, почему многие из них предпочли покинуть Родину, но не сдаться на милость победителей?

Однако внимание исследователей сосредоточено преимущественно на освещении событий Гражданской войны на территории наиболее многочисленных казачьих войск – Донского, Кубанского и Оренбургского; значительный пласт литературы посвящен Сибирскому и Забайкальскому войскам. Что же касается истории Уральского казачьего войска вообще и участия его в Гражданской войне в частности, то этот вопрос до сего времени остается весьма слабо изученным. В советское время его не поднимали по двум причинам. Во-первых, с точки зрения теории классовой борьбы необъяснимым был факт поголовного, без различия социального и имущественного статуса, участия уральских казаков в борьбе против большевиков. Во-вторых, пришлось бы признать вопиющие факты террора, а по сути – геноцида уральского казачества, организованного советской властью. Нынешнее поколение российских историков тоже не жалует вниманием Уральское казачье войско. Ученых, занимающихся данной проблемой, можно пересчитать по пальцам одной руки, к тому же их работа осложнена некоторыми внешними обстоятельствами. Главным препятствием сегодня является позиция, занятая властями суверенного Казахстана, на территории которого (кстати, без всякого исторического основания) оказались земли уральского казачества. Правительство этой страны объявило вне закона казачьи организации и их печатные органы, не допускает российских историков к работе с архивными материалами, касающимися Уральского казачьего войска. Одновременно в духе сталинских времен организована шумная псевдонаучная кампания, имеющая целью обосновать претензии казахов на земли по течению реки Урал и представить проживавших здесь не менее пяти-шести веков русских казаков захватчиками и колонизаторами. Вот почему историография борьбы уральских казаков против большевистской тирании столь бедна.

Да, именно борьба против большевизма составляла суть политических событий, происходивших в Уральском казачьем войске в 1917–1920 годах. Оно, как ни одно другое оказалось единым в неприятии советской власти. И это – не пустые слова. Приведу некоторые цифры. На 1 января 1916 года на территории Уральского казачьего войска проживало 166365 чел. обоего пола, относившихся к войсковому сословию (1). Из них мужчин было около 80 тыс., в том числе примерно 30 тыс. – допризывного возраста и 25 тыс. – отставных, т.е. не подлежащих призыву на военную службу по возрасту или состоянию здоровья (2). Таким образом, численность казаков, способных носить оружие составляла примерно 25 тыс. чел. Отметим, что в ходе Первой мировой войны Уральское казачье войско понесло относительно небольшие потери: 335 убитых, 92 пропавших без вести и попавших в плен, 1793 раненых (3). К сожалению, отсутствует статистика боевых потерь войска в ходе Гражданской войны. Тем не менее, учитывая, что в июле 1919 г. численность Уральской казачьей армии составляла 24,3 тыс. человек (4), напрашивается вывод: практически все боеспособные уральские казаки оказались в лагере противников советской власти. Это подтверждается тем фактом, что, в отличие от казаков других войск, уральцев долгое время не удавалось привлечь в ряды Красной армии. Лишь в июне 1919 г. был сформирован 1-й Советский казачий эскадрон под командованием Е.П.Почиталина численностью в несколько десятков человек (5).

Этот политический выбор уральского казачества имел под собой серьезное основание. Приход к власти большевиков не принес уральскому казачеству никаких экономических выгод, наоборот, это событие таило в себе угрозу его благополучию. Дело в том, что Уральское казачье войско являло собой уникальный социально-экономический феномен, отличающийся от всех остальных казачьих войск тем, что в нем не существовало частной собственности на землю. Донцов, кубанцев, оренбуржцев и др. новая власть привлекла на свою сторону, прежде всего, обещанием передать в руки «трудового элемента» те земельные участки, которые принадлежали офицерам казачьих войск на правах наследуемого имущества. В Уральском же войске, которое фактически было одной большой общиной, этот фактор не работал: вся земля находилась в войсковой собственности. Хозяйственное правление периодически определяло максимально допустимое количество земли, которая могла быть распахана одной семьей в зависимости от количества в ней мужчин. При этом нормировалось количество плугов, используемых при распашке, а также число голов скота, которое казачья семья имела право бесплатно пасти на общественных пастбищах. Если же кто-то хотел и имел возможность распахать земли либо содержать скота больше установленной нормы, он должен был внести определенную сумму в войсковую казну. Даже земельные участки, занятые строениями и приусадебными садами, не могли считаться частной собственностью их хозяев. Таким образом, никакого приращения земельных угодий большевистская аграрная программа казакам не сулила.

А вот декрет «Об уничтожении сословий и гражданских чинов», принятый ЦИК Советов 10 (23) ноября 1917 г., наносил серьезный удар по интересам всего казачества и уральского – в особенности. Он лишал казаков всех экономических привилегий, уравнивал их в праве пользования природными ресурсами с иногородними (т.е. лицами, не принадлежавшими к войсковому сословию, но проживавшими на казачьей территории), которые в Уральской области составляли более 40% населения (6). Иногородние не имели даже права на аренду казачьих земель. Но самой главной привилегией уральских казаков было их исключительное право на занятие рыболовством в богатых рыбой водах реки Урал. Эта отрасль деятельности была основой благосостояния местного казачества, поскольку земледелием, в силу природных условий, могли заниматься лишь жители северных станиц, прилегающих к среднему течению Урала. Вот несколько цифр: в 1913 г. за пределы войсковой территории (т.е. без учета рыбы, потребленной самими казаками) было вывезено 64734 пуда рыбы осетровых пород и 604320 пудов прочей; икры – 3240 и 8996 пудов соответственно (7). Рыбная торговля приносила войску свыше 20 млн. рублей ежегодно (8). Уральские казаки ревностно охраняли эту свою привилегию, запрещая иногородним ловить рыбу даже на удочку. Советская же власть их этого лишила.

Казалось бы, войсковая община уральских казаков – готовая ячейка социализма. Наверное, при взвешенном, дифференцированном подходе к решению социальных и политических проблем того времени, ее можно было встроить в модель нового общества, построение которого провозгласили коммунисты. Однако предвзятое, настороженно-враждебное отношение к казакам со стороны большевистского руководства обусловило проведение жесткой линии в отношении этой социальной группы. Следует признать, что она получила поддержку не только иногородних, но и широких масс населения тогдашней России. Под влиянием либеральной и леворадикальной печати еще в предреволюционный период в общественном сознании прочно сложился стереотип казака – «душителя свободы», «царского опричника», «нагаечника». Активное участие казачьих частей в подавлении революционных выступлений 1905–1907 годов еще более укрепило это восприятие, способствовало распространению в обществе антиказачьих настроений. Вот почему органы советской власти в центре и на местах с самого начала взяли курс на конфронтацию с казачеством.

Безусловно, свою роль сыграл и так называемый «казачий автономизм». Прогрессирующий распад российской государственности после отречения Николая II, очевидное бессилие Временного правительства перед лицом нарастания анархии побудили казачество вспомнить о временах былой вольницы. Во всех казачьих областях были сформированы войсковые правительства, провозгласившие свою автономию и исключительное право распоряжаться местными природными ресурсами. И хотя большевики на словах выступали за предоставление территориям широких прав самоуправления, на деле они взяли курс на построение жестко централизованного унитарного государства. Поэтому войсковые правительства во главе с генералами, отнюдь не социалистами по своим политическим убеждениям, казались им силой враждебной и очень опасной.

В Уральском войске ситуация осложнялась еще и религиозной принадлежностью здешних казаков: 91% из них составляли старообрядцы различных направлений и толков (9). Уральское (до 1775 г. – Яицкое) казачье войско было последним, вступившим в подданство российского государства. Лишь с 1623 г. оно начало нести регулярную службу, однако на протяжении еще ста лет она ограничивалась участием казаков-добровольцев в военных походах русских войск. И только во второй четверти XVIII века воинская служба яицких казаков становится повинностью. На них возлагается охрана границ Российской империи по реке Яик и в Прикаспии. Но при этом яицкие (уральские) казаки всегда ощущали себя особенной частью русского народа. Поэтому им всегда был присущ дух непокорности, противопоставления себя центральной власти. Именно поэтому здесь не прижились реформы Никона: «старая вера» была еще одним атрибутом самобытности уральцев, их не тождественности остальной России. Она же послужила одним из сильнейших факторов сплочения войска-общины, способствовала укоренению консерватизма в сознании ее членов. Здесь всегда находили приют ревнители «древлего благочестия». И если уж реформы Петра I воспринимались старообрядцами как происки дьявола, можно себе представить глубину неприятия ими «безбожной» советской власти.

Таким образом, к борьбе против большевизма уральских казаков подталкивали веские объективные причины: их экономические, политические, духовные ценности были несовместимы с теми идеалами, которые силой принуждения, силой оружия насаждала диктатура пролетариата. В Уральском войске, в отличие от других, не было резкой социально-имущественной дифференциации, а также острого конфликта поколений, поразившего казачество в начале XX столетия. Этот конфликт в значительной мере обусловил политическое размежевание казаков на «красных» и «белых» в ходе Гражданской войны. В числе первых оказалась преимущественно молодежь – фронтовики Первой мировой, подвергшиеся в окопах массированной идеологической обработке левых. Именно они составили в дальнейшем костяк «буденовских», «мироновских», «каширинских» и прочих красноказачьих частей. В ряды вторых встали станичные «старики» и традиционалистски настроенная молодежь, отстаивавшие право казачества на этническую, хозяйственную и культурную самобытность.

Уральское казачье войско оказалось счастливым исключением из этого правила. Впрочем, счастливым ли? Его монолитная сплоченность в неприятии новой власти обусловила обоюдную бескомпромиссность вооруженного противостояния. Лишь однажды – в январе-феврале 1919 г. уральцы дрогнули и под натиском Красной армии, оставив фронт, разошлись по домам, а свыше 7 тысяч – сдались в плен (10). Но уже весной 1919 г., испытав на себе все «прелести» красного террора и политики «расказачивания», они вновь поднялись на борьбу с большевиками. Потерпев в ней поражение, вынужденные медленно с боями отходить в низовья Урала, наученные горьким опытом казаки уводили с собой семьи и сжигали родные станицы и поселки. Конечной точкой отступления стал Форт-Александровск на Мангышлаке. Сюда добрались чуть более 2 тысяч (11) – примерно 10% численного состава армии. Остальные погибли в жестоких боях, от тифа и зимней стужи, попали в плен, будучи больными, ранеными, обмороженными. В Александровске большинство казаков сложили оружие. Лишь 214 человек во главе с войсковым атаманом генералом В.С.Толстовым решили пробиваться на юг, в Иран. Персидскую границу суждено было пересечь лишь половине из них… (12).

Таков был политический выбор уральского казачества в Гражданской войне, обусловивший его трагическую судьбу. Беспощадная война, жесточайший террор, переросший в геноцид, привели в итоге к уничтожению до трех четвертей казачьего населения, включая стариков, женщин, детей (13).

                                         Примечания

1.См.:Алымов Ю.В. Вопросы власти в Уральском казачьем войске и Уральской области в феврале 1917 – марте 1918 г. // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. СПб, 2007. Сер. 2. История. Вып. 2. С. 235.

2.См.: Фокин Н.И. Финал трагедии. Уральские казаки в XX веке. М., 1996. С.38.

3.См.: История казачества Азиатской России. Т. 2. Вторая половина XIX – начало XX века. Екатеринбург, 1995. С. 216.

4.См.: Фокин Н.И. Указ. соч. С. 231.

5.См.: Там же. С. 202.

6.См.: Казачьи войска Азиатской России в XVIII – начале XX века (Астраханское, Оренбургское, Сибирское, Семиреченское, Уральское): сб. документов. М., 2000. С. 372.

7.См.: Фокин Н.И. Указ. соч. С. 16.

8.См.: Дубовиков А.М. Уральское казачество в системе российской государственности (XVIII – начало XX вв.). Тольятти, 2007. С. 108.

9.См.: Там же. С. 156.

10.См.: Фокин Н.И. Указ. соч. С. 185.

11.См.: Там же. С. 249.

12.См.: Там же. С. 254, 255.

13.См.: Дубовиков А.М. Уральское казачество в системе казачьих войск дореволюционной России // Отечественная история. 2005. № 1. С. 124.

                                                                                    Л.А.Коноплёва