Капитан Петр Васильевич Погорелов

Потрепали в том бою нас сильно. Батальон фактически усох до двухротного состава, из-за чего мы и назначены на охрану нашей базы и окрестностей портала в этом мире. Для любой группы праздношатающихся гитлеровцев (которые, минуя основные узлы обороны, могут выйти к Красновичам лесами) наших возможностей вполне достаточно. Но все равно потери были достаточно тяжелыми для того, чтобы батальон перестал быть полноценной боевой единицей. И пусть тогда на два наших батальона навалилась целая гитлеровская дивизия, мы все равно не должны были допускать таких потерь.

И если технику можно частью восстановить в рембатах, а частью получить с баз хранения, то маршевых пополнений для восстановления численности личного состава нет и не предвидится. Войны наш президент никому не объявлял, мобилизация тоже не проводится, на запортальной территории действует исключительно ограниченный контингент. Узнав об этом, я было приуныл, что нас тут бросают биться до последней капли крови, а сами к нам со всем сочувствием, да и только – не больше и не меньше.

Но наш комбат мне объяснил, что вместо мобилизации военнообязанных (так как контингент действительно ограниченный) Россия объявила призыв добровольцев, причем не только с российским, но и с любым гражданством бывшего СССР. А добровольцы – люди совсем другого сорта, чем просто мобилизованные, так что нам лучше подождать их, чем хвататься за что попало. Тем более, как передают с той стороны, по крайней мере, на Брянщине в военкоматах стоят очереди, в которых молодые и не очень, люди выстаивают свое право записываться в добровольцы. Очереди движутся быстро, и хоть предложение вступить в ряды особой группы войск получают далеко не все, меньше народу возле военкоматов не становится. Так что, может, и будет у нас маршевое пополнение.

Советский связной «У-2», в сопровождении нашего «Аллигатора», вывернул из-за леса на малой высоте прямо над верхушками деревьев. Мы все задрали головы, разглядывая трещащий мотором фанерно-перкалевый самолетик с красными звездами на крыльях. А тем временем его пилот заложил пологий вираж, выбирая место для посадки своего пепелаца. А чего тут выбирать? Пусть садится прямо на дорогу, и все дела. На картофельном поле с его грядками убьется даже эта сверхлегкая помесь швейной машинки с воздушным змеем. Но нет, пилот сделал полный круг, осмотрев все с высоты, и только потом пошел на посадку.

А посмотреть там было на что. Мы на этой стороне чуть больше суток, а уже обосновались вполне по-взрослому. Палатки вдоль опушки леса, накрытые маскировочными сетями, там же техника, которую не разглядишь даже в упор, и на значительном удалении от самой базы ложные цели, выглядящие как настоящие надувные макеты танков, БМП и зенитных самоходок. А самое главное, вдоль дороги выстроены в ряд переброшенные на эту сторону «вертушки» и самолеты, также накрытые растянутыми на шестах масксетями. Со стороны поселка стоят сменное звено ударных «Аллигаторов», смешанная эскадрилья на «Ми-8АМТШ» и «Крокодилах», а на другой стороне четыре гиганта «Ми-26» и смешанная эскадрилья на «Су-25» и «ЯК-130УБ». Все, что может летать с грунтовых аэродромов, у нас уже здесь. А, понятно, пилот «У-2» пытается разглядеть опознавательные знаки на технике. Ну, на танках и БМП у нас ничего не малюют, кроме тактических номеров, а вот красные звезды на бортах «вертушек» и плоскостях самолетов не оставляют у летчика никаких сомнений – здесь свои.

Завершив свой круг почета, «У-2» выравнивается – и легко, как стрекоза, опускается на дорогу. Ну вот, можно считать, что к нам прибыла первая ласточка – так сказать, представитель местной законной власти. Кстати, пилотом на «У-2» оказался парень, а не девушка, как все мы подсознательно ожидали. Облом, однако, хотя и не очень большой. Мы же сюда не девочек снимать прибыли, а воевать. Парня, кстати утащили к себе техники и пилоты вертолетной эскадрильи, а вот майор (две шпалы в петлицах), бритоголовый как наш Небензя, остался. Деловой такой майор – сразу видно, что большая шишка, а не комбат [58] или полковой НШ. [59] А я, как назло, за коменданта базы, бо наш батяня-комбат за партизанами уехал, то есть за призванными (в нашем, разумеется, мире) добровольцами из ближайших окрестностей.

– Я, – говорит этот майор, – майор Голышев, начальник разведки пятидесятой армии, прибыл как делегат связи от советского командования, и мне необходимо видеть самого старшего вашего начальника.

И смотрит на меня так пристально, будто хочет просверлить во мне взглядом дырень примерно так с кулак.

– А я, товарищ майор, – говорю в ответ, – капитан Погорелов, командир четвертой роты, Сто восемьдесят второго мотострелкового полка Сто сорок четвертой мотострелковой дивизии и исполняющий обязанности коменданта этого цыганского табора. Могу сказать, товарищ майор, что самый старший наш начальник, командующий армейской группой. генерал-лейтенант Матвеев, еще не прибыл. Его заместитель, командир Сто сорок четвертой мотострелковой дивизии, в данный момент находится в своем штабе в Сураже. Если вам срочно, то могу выделить машину…

– Ты не понимаешь, товарищ капитан, – рявкнул на меня этот майор Голышев, – я должен установить связь с нашим командованием, но прежде всего я должен выяснить, кто вы, черт возьми, такие, и откуда взялись на нашу голову?

– На вашу голову мы не брались, товарищ майор, – с некоторой обидой ответил я, – голова от нас в основном болит у немцев.

– Есть такое явление, капитан, – немного успокоившись, согласился со мной майор, – немцы вас боятся, как маленькие дети буку. Не скажешь, почему?

– Не знаю, товарищ майор, – пожал я плечами, – наверное, все дело в том, что мы не боимся их.

– Не боитесь, – снова утвердительно кивнул майор, – вы и меня не боитесь, хотя надо бы. Так кто же вы, черт возьми, такие раз уж никого и ничего не боитесь?

– Извините, товарищ майор, – ответил я, – сами должны понимать, что без приказа командования я просто не имею права говорить вам ничего определенного.

– Хорошо, товарищ Погорелов, – неожиданно легко согласился он со мной, – возможно, у вас нет такого приказа, но вы должны немедленно связаться с начальством и доложить. Я не поверю, что у вас нет такой возможности.

Да я, собственно, собирался, но только отправив майора на машине; а пока он едет, доложить в штаб о его визите – без лишних, так сказать, свидетелей. Но майор своей настырностью все время не давал мне приступить к этому гениальному плану и теперь приходится выходить на связь со штабом дивизии прямо в его присутствии. При обычном порядке службы сложно представить себе ситуацию, когда ротный командир связывается прямо со штабом дивизии. Но у должности коменданта базы, пусть даже и всего лишь исполняющего обязанности, есть свои преимущества, в том числе и возможность экстренной связи с командованием. А то может сложиться еще более критическое положение, чем то, которое сложилось сейчас, а доклад по инстанциям будет идти слишком долго.

Мы с майором Голышевым подошли к моей командирской машине, и смешливый радист Вася подал мне специальную командирскую гарнитуру с удлиненным шнуром. Пока я докладывал дежурному офицеру о свалившемся на мою голову делегате связи, майор обошел БМП по кругу и провел ладонью по глубоким отметинам на лобовом листе. Это мы в последнем бою обменялись любезность с немецкой «двойкой». Она нам – очередь из 20-мм пушки, снаряды которой броню не пробили, а ушли на рикошет, оставив выбоины; а мы немцам в ответ – очередь из 30-мм, которую они со своей картонной броней уже не пережили. Помимо этих отметин, на броне было множество следов пулевых клевков, из-за чего машина выглядела рябой.

– Были в бою, товарищ капитан? – уважительно спросил Голышев, когда я закончил доклад и наступила та пауза, которая обычно необходима начальству для обдумывания своих действий.

– Да товарищ, майор, – сухо ответил я, – были.

– Ну и как? – снова спросил он.

– Нормально, товарищ майор, – хмыкнул в ответ я, – мы, как вы видите, здесь, а они остались там и уже начали гнить.

В этот момент в наушниках раздался сигнал вызова, а потом донесся уверенный басистый голос человека, по большей части уже привыкшего отдавать приказы:

– Генерал Терещин на связи.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор, – отозвался я, – на связи капитан Погорелов, исполняющий обязанности коменданта припортальной базы.

– Погорелов? – переспросил наш комдив, – это тот самый, что ротой против полка не пропустил немцев к Унече?

– Так точно, товарищ генерал-майор, – ответил я, – тот самый.

– Хорошая работа, капитан, – похвалил меня комдив, – благодарность тебе в приказе и рукопожатие перед строем. А теперь докладывай все подряд – в том числе и то, куда делся твой батальонный командир, который и должен комендантствовать на этой базе.

– Майор Осипов, – ответил я, – находится на нашей стороне, принимает пополнение из партизан, обещал скоро быть. Что касается делегата связи от предков, то он стоит тут, рядом со мной, и срочно хочет узнать, кто мы такие и откуда. Разрешения раскрывать такую информацию у меня нет. Да и если я ему расскажу, он мне не поверит, а будет считать, что мы его обманываем.

Генерал Терещин немного помолчал, потом произнес:

– Знаешь что, Погорелов. Ты давай возьми дежурную машину и с этим майором Голышевым съезди на нашу сторону, покажи ему смертное поле. Потом, как только он дозреет, сразу отправляй его ко мне, а мы тут уже поговорим!

Взял я, значит, дежурную машину – и мы поехали через дыру на нашу сторону, знакомить майора Голышева с суровой реальностью.

* * *

Тогда же и там же