Таким образом, власть московских князей в идеологии XV-XVI вв. является наследственной, ни много, ни мало от самого кесаря Августа, а то и от «древних царей» и, конечно, и Византии».

Именно на Октавиане Августе находится «смычка» первой и второй повестей, то есть написаны они специально именно так, чтобы было понятно, что одно продолжает другое. Так что «официальная генеалогия» на самом деле производит русских царей от египетских, и вовсе не останавливается на Византии как любят изображать. «Из песни слов не выкинешь». Так что и «шапка» - царя египетского, и «плащ» - царя египетского, и «по роду-племени» – от царя египетского. И пишет об этом – не много, ни мало, а митрополит Киевский. Уж куда большее звание для жизнеописателя. «Половинчатой» правды не бывает. Византия – это только «вторая половинка».

Думается, что с «египетским происхождением» мы «в достаточной мере» определились, теперь продолжим собственно о текстах. К двенадцатому веку до нашей эры относятся первые тексты Библии, вошедшие в Ветхий завет. В 1947-1965 годах в пещерах на берегу Мертвого моря были найдены кумранские рукописи, которые позволяют ознакомиться с фрагментами древнейших редакций библейских текстов.

Пятикнижие - общее название для первых пяти книг Библии: Бытия, Исхода, Левита, Числ и Второзакония. Название это есть перевод с греческого, употребленного Оригеном; в самой Библии Пятикнижие называется «Книгой закона Моисеева», «Законом» (Тора), «Книгой закона Иеговы» и т. д. (Неем. 8: 1, 2, 3; 9: 3; 13: 1). В западной экзегетической литературе составляющие Пятикнижие книги называются просто «Книгами Моисея» и в отдельности обозначаются цифрами — 1-я книга Моисея (т. е. книга Бытия), 2-я книга Моисея (т. е. Исход) и т. д. Книги эти частью исторического, частью законодательного характера; последний настолько преобладает, что все Пятикнижие называлось иногда «Законом» (Тора). Автором Пятикнижия признается Моисей, что находит себе подтверждение как в самой Библии, где во многих местах авторство приписывается Моисею, так и в древнем предании, и еврейском, и христианском. Это традиционное воззрение с конца прошлого века подверглось сначала робкой, а затем все более и более резкой критике, пока последняя не дошла в наше время до полного почти отрицания, как авторства Моисеева, так и единства самого Пятикнижия. Поводом к этому послужила прежде всего заключительная глава Пятикнижия (Второзаконие 34), где рассказывается об обстоятельствах смерти и погребения Моисея: не мог же сам Моисей написать эту главу! Пятикнижие не могло быть написано Моисеем - стала утверждать критика, - потому что в то время, к какому обыкновенно относят его происхождение, еврейский народ стоял на низкой ступени развития и не мог понимать и даже читать (по безграмотности) подобные книги, предполагающие сравнительно высокую и потому гораздо позднейшую культуру. Затем, при дальнейшем исследовании критика нашла, что как в самом Пятикнижии, так и в отдельных его частях или книгах нет единства, а напротив, замечаются явные следы авторства различных писателей, которые писали в разные века, с разных точек зрения и даже на разных ступенях религиозного развития. Так, замечено было (еще Астрюком, в 1753 г., в его «Conjectures etc.»), что самые имена Бога в различных частях употребляются не одинаковые: в одних частях исключительно или преимущественно встречается Элогим, а в других - Иегова. На этом основании заключили, что Пятикнижие состоит по крайней мере из двух разных документов, из которых один, более ранний, принадлежит «элогисту», другой, более поздний - «иеговисту». Это мнение было подхвачено немецкими экзегетами рационалистической школы (Эйхгорн, Де-Ветте, Эвальд). Крайним выразителем его выступает Велльгаузен, который довел отрицание подлинности Пятикнижия до последней степени, отвергнув даже подлинность десятословия. На пути своего развития критика прошла несколько стадий и в последнее время нашла себе выражение в трех гипотезах. По одной из них, так называемой фрагментарной, Пятикнижие составилось из отдельных фрагментов, которые впоследствии собраны были в одно целое, но сохранили следы прежнего своего состояния в частых перерывах, повторениях и т. п. (Фатер, Гартман и др.). Гипотеза эта скоро была оставлена, так как более тщательное исследование обнаружило следы чьей-то одной, редакторской руки, наложившей очевидный отпечаток внешнего единства на все произведение. Выдвинута была другая гипотеза, супплементарная, старающаяся доказать, что хотя в своей основе Пятикнижие и представляет единство, но эта основа в различные века дополнялась различными писателями, причем книга Второзакония является уже совсем поздним дополнением (Тух, Блеек, Делич и др.). По недостаточности оснований и эта гипотеза теперь оставлена (даже и самим Деличем), и наибольшей распространенностью пользуется гипотеза документарная, которая утверждает, что Пятикнижие составлено двумя или большим числом компиляторов из различных документов. Отдельные критики допускают при этом самую широкую свободу предположений касательно и самих составителей, и числа, и характера документов. Этой гипотезы держится большинство новейших немецких богословов рационалистической школы, во главе которых стоит Велльгаузен. Они полагают, что Пятикнижие есть произведение весьма позднего времени (около вавилонского плена), на что указывают многие будто бы замечаемые в нем анахронизмы (в отношении места богослужения, обрядов, праздников, разделения народа на мирян и духовенство и т. д.). Свою теорию Велльгаузен воплотил в «Истории Израиля», в которой весь традиционный план священной или библейской истории подвергается самой радикальной переделке. В последнее время появилось много аналогичных библейско-исторических исследований и комментариев; крайним выражением этого направления явилась так называемая «Многоцветная Библия» (Кауча), в которой результаты критического анализа наглядно обозначены различными красками печати. Именно эта многоцветная Библия и показывает, до какой крайности можно дойти, держась односторонней теории. Едва ли можно найти двух-трех критиков, которые бы были вполне согласны между собой касательно авторства и времени происхождения тех или других документов, а также и самого состава документов, раздробляемых настолько, что нередко одна половина стиха приписывается одному автору; другая - другому, хотя между общими половинами нет ни малейшего различия ни по существу, ни по стилю. С расширением библейских и историко-археологических знаний оказалось, что теория Велльгаузена погрешает во многих существенных пунктах. Так, самое деление Пятикнижия на документы элогиста и иеговиста сильно пошатнулось вследствие открытия в древнейших вавилонских клинописях (несомненно до-Моисеева происхождения) совместного существования тех самых «документов», которые приписывались критикой различным авторам. Несоответствие, будто бы, Пятикнижия еврейской культуре времен Моисея опровергнуто египтологическими и ассириологическими исследованиями и открытиями, доказавшими, что египтяне и ассирияне обладали во времена Моисея обширной литературой. Было бы неестественно предполагать, что еврейский народ, живя среди этих народов и находясь в постоянном общении с ними, оставался безграмотным и диким. Предположение Велльгаузена, что учреждение девитства было делом уже позднейшим, опровергается тем фактом, что Египет, служивший для евреев колыбелью их культуры, имел строго выработанную иерархию, влияние которой не могло не отразиться и на религиозной организации молодого народа. Все это сильно пошатнуло теорию Велльгаузена, и в западноевропейской литературе началась реакция против увлечений отрицательной критики, в пользу положительного, традиционного воззрения.

Описывать все эти научные перипетии можно до бесконечности. Однако ограниченность объема заставляет нас упомянуть еще об одном важном факторе, который следует иметь в виду при оценке тех или иных исторических хроник. Дело в том, что египтяне достаточно много почерпнули у шумеров (ассирийцев, аккадцев). В том числе и в отношении эпических и «основополагающих божественных» преданий. Например, у ученых совершенно нет никаких сомнений в том, что история Ноя и вообще история Вселенского Потопа – это заимствование из шумерского эпоса о Гильгамеше, в свою очередь относящегося к еще более древним источникам. С этой точки зрения показательны не только совпадения в самих историях, но даже и тенденции в определении продолжительности жизни тех или иных персонажей. Естественно – чем «достойнее и древнее» - тем дольше.

Гильгамеш (шумерское «Бильга-мес» - возможна интерпретация этого имени как «предок-герой»), полулегендарный правитель Урука, герой эпической традиции Шумера и Аккада.

Исторические свидетельства: Эпические тексты считают Гильгамеша сыном героя Лугальбанды и богини Нинсун. «Царский список» из Ниппура - перечень династий Двуречья - относит правление Гильгамеша к эпохе I династии Урука (к. 27–26 вв. до Р.Х.). Гильгамеш является пятым царем этой династии, чье имя следует за именами Лугальбанды и Думузи, супруга богини Инанны. Гильгамешу также приписывается божественное происхождение: «Бильгамес, чей отец был демон-лила, эн (т.е. верховный жрец) Кулабы». Продолжительность правления Гильгамеша «Царский список» определяет в 126 лет.

Шумерская традиция помещает Гильгамеша как бы на грани легендарного героического времени и более близкого исторического прошлого. Начиная с сына Гильгамеша продолжительность лет правления царей в «Царском списке» становится более близкой к срокам человеческой жизни. Имена Гильгамеша и его сына Ур-Нунгаля упомянуты в надписи общешумерского святилища Туммаль в Ниппуре в числе правителей, строивших и перестраивавших храм.

В эпоху I Династии Урук был окружен стеной протяженностью в 9 км, строительство которой связывается с именем царя Гильгамеша. Пять шумерских героических сказаний повествуют о деяниях Гильгамеша. Одно из них - «Гильгамеш и Агга» - отражает реальные события конца 27 в. до Р.Х. и рассказывает о победе, одержанной царем над осадившим Урук войском города Киша.

Шумерские сказания: В сказании «Гильгамеш и гора бессмертного» герой возглавляет поход юношей Урука в горы, где они срубают вечнозеленые кедры и побеждают чудовище Хумабабу. Плохо сохранившийся клинописный текст «Гильгамеш и небесный бык» рассказывает о борьбе героя с быком, посланным богиней Инанной на погибель Уруку. Текст «Смерть Гильгамеша» также представлен лишь фрагментами. Сказание «Гильгамеш, Энкиду и подземный мир» отражает космогонические представления шумеров. Оно имеет сложную композицию и распадается на ряд отдельных эпизодов.

В предвечные дни начала мира в саду Инанны было посажено дерево хулуппу, из которого богиня хотела сделать свой трон. Но в его ветвях вывела птенца птица Анзуд, в стволе поселилась демон-дева Лилит, а под корнем стала жить змея. … и т.д.

Великий аккадский эпос: Мотивы героических сказаний о Гильгамеше и Энкиду были переосмыслены в величайшем памятнике литературы Древнего Востока - акккадском «Эпосе о Гильгамеше». Эпос сохранился в трех основных версиях. Это ниневийская версия из библиотеки ассирийского царя Ашшурбанипала, восходящая ко второй половине II тыс. до Р.Х.; современная ей так называемая периферийная версия, представленная хетто-хурритской поэмой о Гильгамеше, и наиболее древняя из всех старовавилонская версия. Ниневийская версия, согласно традиции, была записана «из уст» урукского заклинателя Син-леке-унинни, ее фрагменты найдены также в Ашшуре, Уруке и Султан-тепе. «Эпос о Гильгамеше» изложен на 12 глиняных таблицах; последняя из них композиционно не связана с основным текстом и является дословным переводом на аккадский язык последней части сказания о Гильгамеше и дереве хулуппу. XI таблица содержит знаменитый рассказ о Потопе и строительстве ковчега, на котором Утнапиштим спас от истребления человеческий род. Утнапиштим доказывает Гильгамешу, что его поиски бессмертия тщетны, поскольку человек не в силах победить даже подобие смерти - сон. На прощание он открывает герою секрет растущей на дне моря «травы бессмертия». Гильгамеш добывает траву и решает принести ее в Урук, чтобы дать бессмертие всем людям. На обратном пути герой засыпает у источника; поднявшаяся из его глубин змея съедает траву, сбрасывает кожу и как бы получает вторую жизнь. Известный нам текст XI таблицы заканчивается описанием того, как Гильгамеш показывает Уршанаби воздвигнутые им стены Урука, надеясь, что его деяния сохранятся в памяти потомков.

(Бытие 6:7) «И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их». Так Бог «приговорил» землю к Потопу. Никто из православных богословов не отрицает совершенно точного соответствия вавилонских (аккадских) источников библейским повествованиям о Потопе. Естественно они не могут принять идею о том, что Моисей позаимствовал историю Ноя от Утнапиштима, или от Зиусудра (шумерский вариант эпоса). «Совпадение» повествований практически 80%, вплоть до выпуска ворона и голубя и 7 дней через которые они выпускались. Наиболее существенная разница – протяженность времени Потопа. Церковь трактует «совпадение» такими двумя возможными путями: либо оба источника восходят к одному, либо миф аккадский писан со слов бесов (это объясняется наличием в эпосе перечня многочисленных богов (бесов) и их переживаний по поводу происходящего – крики, вопли, плач и пр.) в то время как Писание – открыто Богом. Весьма показательно, что «Утнапишти» переводится как «удержавший душу», а «Зиусудра» - «нашедший долгую жизнь», что по сути – одно и то же, то есть «переживший смертную кару».

Так что основы космогонии, происхождения человека, сотворения мира, главные эпические повествования древности, описанные в Ветхом Завете, совершенно четко совпадают с египетскими, шумерскими, ассирийскими, аккадскими и вавилонскими источниками. Естественно по полноте и по степени древности первые уступают последним. Все это написано за полтора тысячелетия до Моисея. Собственно говоря, мы со всей очевидностью можем проследить в данном эпосе и все основные черты всех «средиземноморских» религий, включая такие яркие элементы, сотворение человека из глины, царство мертвых, реку Стикс с «перевозчиком», зелье бессмертия, вечный змей, беседы с высшими силами, единоборства с чудовищами, полубожественное происхождение героя (отец – всегда бог что у Гильгамеша, что у Геракла, что у всех фараонов, и так далее), вплоть до подробного заимствования целых фрагментов.

Естественно Церковь не может согласиться с «заимствованием», так как возможный вариант только один – Писание дано Богом, и точка. Но для «науки» это совершенно не важно, - как Моисей получил те или иные данные. Она же не оценивает сверхчувственное. Она опирается только на реальные факты. А если все именно так, как учит Православие? Тогда наука тут бессильна. Она не может со всей ясностью объяснить «земное», как ей рассуждать «о небесном»?

Ваш покорный слуга только «обозначает» некоторые моменты. На самом деле ученые достаточно тщательно попытались восстановить «общую картину» происходившего на сколько это можно было сделать по разрозненным источникам.

Например, все та же «история» с Ноем у них выглядит «в двух словах» следующим образом: Конкретный правитель конкретного города (я не называю их по вполне понятным причинам) был довольно зажиточным для своего времени человеком и занимался торговлей в Междуречье. Основу торговли составляла перепродажа товаров скупаемых в разных местах Междуречья в разные сезоны. Засушливый сезон требовал накопления и сохранения товаров, в первую очередь в «живом» виде. Совершенно очевидно, что сохранять мелкий скот и птицу проще всего было прямо на реке. Для этого строились специальные многосекционные торговые баржи, похожие на огромные плетеные корзины, которые связывались друг с другом по мере накопления товара, а поверх секций укреплялся временный настил. Таким образом, можно было формировать сколь угодно большой «плашкоут», в зависимости от накопления товара. Естественно хозяин не просто содержал такое хозяйство, а просто жил именно на самом «плашкоуте» вместе со всей семьей и прислугой, которые и ухаживали за животными. Аналогичным образом складировались припасы и корм для животных, а нахождение на реке существенно упрощало как содержание животных, так и их обеспечение. Стоимость товара была тем выше, чем более редким он становился, поэтому зажиточные торговцы накапливали максимум именно к концу засушливого сезона и началу половодья. Засуха съедала все ресурсы, а наступавшее половодье смывало остатки. Период до первого урожая после схода воды был самым прибыльным, не только по причине нехватки припасов, но и по причине еще большей потребности в посеве нового урожая. Если не посеять, то до следующего сезона вообще можно не дожить, так как на следующую засуху запасов сделать будет уже не из чего. Поэтому к разливу Евфрата скупалось и заготавливалось все возможное, а сам разлив использовался, в том числе и для доставки товаров в ранее недоступные области временно занятые водой. По мере торговли отдельные секции просто продавались вместе с товаром, соответственно и плашкоут становился меньше. В конкретный год по конкретным причинам, записанным в летописях, случился небывалый разлив Евфрата, совпавший с обильными осадками. Удержать огромную конструкцию в таких условиях на месте было просто невозможно, поэтому дальнейшее путешествие «Ноя» стало совершенно независящим от его желания. Ученым удалось проследить по различным источникам не только вероятный путь «ковчега», но и старания его родственников в поисках пропавших. Проблема состояла в том, что «ковчег» совершенно закономерно вынесло в море, а его устройство естественно исключало любую возможность управления и самостоятельного движения (он строился в расчете на разлив реки и возможность постановки на якорь на малых глубинах, то есть постепенное сплавление вниз по течению). Классические карты морских течений, в основном не меняющихся тысячелетиями, показали ученым, куда мог пристать «ковчег». Там собственно в летописях и нашли свидетельства о прибытии таких «гостей» (это был совсем не Арарат, а небольшое островное государство (поэтому так легко оказалось найти летописи) на несколько тысяч километров к юго-западу). Так что «круг замкнулся». С научной точки зрения «получены достоверные независимые летописные свидетельства». А так как человек был заметный (Правитель как-никак), то и его поиски на родине мимо свидетельств историков не прошли, в том числе о нем упоминали и его кредиторы, перечисляя, сколько и кому он не успел заплатить за тот или иной товар, или услуги (в частности – мастерам – «корабельщикам», которые плели секции-короба для «ковчега») (крупным торговцам многие доверяли в кредит, откладывая расплату до окончания распродажи товара).

Таким образом, многие места «Ветхого Завета» для ученых выглядят совершенно очевидными заимствованиями из гораздо более древних источников, а посвященность в них Моисея, как его вероятного автора, тоже не оставляет сомнений. Более того, у египтян многие высокопоставленные жрецы были чистокровными шумерами (хеттами), например, даже учитель «великого» строителя пирамид Имхотепа, «первый среди жрецов», «личный писец фараона», проектировщик первой пирамиды фараона Джосера, - Хесир, полное имя Хетти-Ра, то есть «хетт», служащий Ра. А это совершенно очевидно говорит о том, что «на службу» (в том числе на высшие должности) фараоны охотно принимали жрецов даже враждующих с ними государств и народов (условие одно – клятва на верность Богу и его сыну – фараону). Именно поэтому египтяне так легко ассимилировали и интегрировали весь наиболее значимый объем знаний всего развитого афро-аравийского пространства и даже Междуречья. Это вообще одна из особенностей египтян, которая выражалась не только в равенстве перед Богом всех его служителей, но и в равенстве мужчины и женщины. В египетском обществе они были совершенно равноправны, в религии соединяя мужские и женские черты богов (отсюда и «средний род» «ангелов»). Однако это не исключало одного «НО». Понятие «человек» относилось только к египтянину, а не к инородцу. То есть бывают «хетты», «аккадцы», «евреи» и так далее, и «люди». Это мы называем их египтянами, а они сами называли себя «людьми». Именно эта особенность и послужила причиной «большой проблемы» когда Моисей убил «человека». Он мог быть жрецом и сыном фараона, служить Богу и командовать египтянами, но убивать «человека» он не мог. И не потому, что он не был полностью «египтянином» (с точки зрения египтян Моисей был не просто «человеком», но и еще совершенно не последним египтянином), а потому, что мерой принадлежности к «людям» была еще и их «каста». Еврей, которого бил надсмотрщик, был вне всякой «людской» касты, то есть даже не был «человеком», более того – это «хабиру-пришелец». Если бы он был забит – ничего бы не произошло. Но из-за этого «пустого» с точки зрения «людей» события, вдруг жрец одной из высших каст убивает надсмотрщика (то есть не просто «человека», но еще и находящегося на службе у фараона).

Теперь следует более подробно остановиться на самом «Ветхом Завете», в том числе и на терминологии. Далее следует классическое энциклопедическое описание.

Ветхий Завет - библейский термин, имеющий двоякое значение:

1) во-первых, под ним разумеется договор, который Бог заключал с различными представителями древнего человечества для того, чтобы через них сохранить истинную веру среди распространявшегося повсюду заблуждения. Вполне определенный характер взаимного договора завет получил в лице Авраама, который выступил как родоначальник избранного народа, долженствовавшего принять на себя специальную историческую миссию - быть носителем истинной религии среди языческого мира. Аврааму было обещано, что за сохранение им истинной веры от него произойдет многочисленное потомство, во владение которому отдана будет обширная страна - «от реки Египетской до реки Евфрата». Видимым знаком принятия завета стало служить обрезание. Это была первая, личная стадия договора. Вторая стадия его имеет национальный характер; она началась после выхода евреев из Египта. При горе Синае Бог заключил с еврейским народом, чрез Моисея, завет, который должен был служить отчасти подтверждением прежних, отчасти необходимым завершением их - и выражением этого завета было синайское законодательство. Целью завета было выделить израильский народ из среды остального человечества и сделать его избранным царством, в котором могли бы сохраниться и развиваться семена истинной веры, предназначенной впоследствии распространиться на все человечество (Второзаконие, 29: 10 - 13, 18). Иегова, Царь всей земли становится преимущественно царем израильского народа, получает верховную власть над ним, делается его законодателем, постановления которого народ обязывается принять и свято соблюдать. В случае соблюдения договора, Иегова обещает избранному народу свое особое покровительство, будет править им посредством особых законов, способных обеспечить ему пользование неоценимыми преимуществами истинной религии, а также и все блага свободы, мира и благоденствия. Совокупность таких отношений Иеговы к избранному народу есть «теократия», и ветхий завет, в этом смысле, есть синоним теократии или богоправления. Вся последующая история израильского народа была выражением этой теократии, вследствие чего самая история библейская, до Р. X., часто называется «историей ветхого завета». Строгими блюстителями завета были пророки, которые, своей пламенной речью беспощадно бичевали всех нарушителей завета, не щадя ни царей, ни вообще сильных Mиpa сего. Только благодаря пророкам, в сознании народа, наконец, настолько укрепилась идея его избранности, что он мог сохранить свое национальное существование до того времени когда ветхая теократия сменена была новопровозглашенным «Царством Божиим» и Ветхий Завет уступил место новому завету, имевшему совершенно иную задачу.

2) Во втором смысле под Ветхим Заветом разумеется собрание священных книг, составляющих первую, дохристианскую часть Библии, в отличие от Нового Завета, как собрания священных книг собственно христианского происхождения. О составе и названиях этих книг. Ветхим Заветом эта часть Библии называется вследствие самого содержания входящих в нее книг, имеющих своим предметом изложение ветхозаветного домостроительства в различных фазисах его исторического развития. Сначала является литература историческая, с ее почти эпическою простотой в рассказе о первобытных временах, и к ней примыкает литература обрядово-юридическая, соответствующая зачаткам национально-политической стадии в развитии народа. Затем, опять после ряда исторических книг, соответствующих высшей стадии в политическом развитии, является литература политическая, выражающая полный расцвет внутренней духовной жизни, и, наконец, она сменяется литературой дидактической, соответствующей периоду национальной старости, с ее практическою мудростью и горькими разочарованиями в жизни. С этой стороны ветхозаветные книги составляют такой же драгоценный источник для истории национального развития древнееврейского народа, как и литература всякого другого народа, с тем великим преимуществом, что нить этого развития в ней проводится с наглядностью и величайшею последовательностью. Самое название «Ветхого Завета» явилось весьма рано; оно встречается у апостола Павла во 2-м его Послании к коринфянам, где он говорит о «чтении Ветхого Завета» (3: 14). Слово «завет» составляет перевод с греческого, которое на западе нашло себе выражение в слове test amentum. Что касается соотношения Ветхого и Нового Заветов между собой, то внутренняя органическая связь их содержания рельефно выражена в известном латинском двустишии: Vetus Testamentum in Novo patet, Novum autem in Vetere latet, т. e. Ветхий Завет в новом открывается, Новый же в Ветхом скрывается.

Вот собственно и главный «подводный камень» всех «нестыковок» научных и богословских пониманий (хотя богословие – тоже наука, но читатель, надеюсь, понимает, что именно я имею в виду).