II. В области внешних отношений

Только что закончены речи и сообщения о латвийско-германском договоре ненападения*. Некоторые писаки, оправдывая заключение пакта-стали искать причины, приведшие к заключению пакта, в далекой истории. Они хотели (видимо, по просьбе Берлина) доказать, что потребность в этом пакте не продиктована общественным мнением мира и, в частности, посланием Рузвельта¹⁰² к Гитлеру. На самом деле возникновение идей с предложением о подписании пактов ненападений с малыми странами продиктовано событиями последних месяцев. В целях ослабления мирового общественного мнения, создавшегося в связи с агрессией Германии, а также в целях противопоставления внешнеполитической линии демократических стран и, наконец, в целях показа «успехов» на всех фронтах гитлеровской работы, нужные для ослабления впечатления внутри страны,— во всем этом надо искать причины предложения пакта о ненападении с Латвией.

Латвия с радостью приняла это предложение. Причины этого столь быстрого согласия надо искать в желании уравновесить политические взаимоотношения между СССР и Германией. Германия довольно часто упрекала Латвию в большевистской ориентации методами запугивания все большего крена в свою сторону. Латвия никак не могла отвергнуть предложение о заключении пакта и готова была сделать еще одну услугу для усиления престижа Германии.

В основах договора о ненападении говорится о трех главных моментах:

* Подписан в Берлине 7 июня 1939 г.

498

1. Германское и латвийское правительства обоюдно обязуются ни в коем случае не применять силы друг против друга.

2. Оба правительства обязуются не поддерживать нападения какой-либо третьей страны на одну из обеих стран.

3. Предусматривают полную свободу латвийского нейтралитета в том случае, если Германия будет вовлечена в войну с каким-либо другим государством или если она сама начнет войну.

В протоколе подписания особо оговаривается право вести торговые операции со всеми странами, в том числе и с нападающими или воюющими. Весьма очевиден тот факт, что договор о ненападении имеет следы не столько политического договора, сколько экономического. Германия сделала все, чтобы навязать Латвии такой договор, который превращал бы Латвию в источник продовольственных и др. поставок Германии теперь и на случай большой войны. Германия взяла слово с Латвии на принципиальное расширение торгового оборота. На самом деле, разве нужно было Германии получить от Латвии какие-либо гарантии, чтобы она не нападала на Германию? Безусловно, нет. Германия заинтересована в том, чтобы Латвия, как с/хоз. страна, могла бы вывозить в Германию большую часть с/х продуктов — в мирное и особенно в военное время. Весьма сомнительная политическая часть пакта выглядит весьма слабо, но чрезвычайно заметно усиление экономического влияния на Латвию, что является прочной основой для политического влияния. Политики Латвии не могут не видеть этого. Только особые чувства к родственной природе германского фашизма и боязнь революционного взрыва внутри заставляют правительство Латвии все же идти на поводу у Германии.

Латвийская печать восхваляла договор о ненападении. В ответ германская пресса откликнулась рядом статей, в которых одобрила поведение Латвии. «Прейссише цайтунг» писала о «радующей ясности» и «определенности» латышской точки зрения. Внешняя сторона дела, с латышской стороны, выдавалась за якобы «формальное» выравнивание отношений между большими соседями, с тем «...чтобы нельзя было упрекнуть в уклонении в сторону одной или другой страны»*, и роль Латвии лишь «уравнительная» между двумя странами. Латвийские деятели считают, что Латвия создала необходимое «равновесие» между СССР и Германией, и в этом видят торжество своей политики нейтралитета.

Выше было сказано, что Германия, предлагая пакты о ненападении, имеет стремление кое-что мобилизовать против активности демократических стран. Об этом свидетельствует заявление Мунтерса и Сельтера. Они, будучи в Берлине, указали, что Латвия и Эстония решили сами заботиться и оберегать свою политическую независимость и неуклонно придерживаться политики нейтралитета. В свою очередь, Германия учла психологическое настроение правительств Латвии и Эстонии, выраженное в боязни, что им без них, не спрося их, будут гарантировать их нейтралитет, поэтому сделала «приятное» для Мунтерса и Сельтера заявление о том, что правительство «уважает» их независимость и стремление к абсолютному нейтралитету. Немецкий официоз «[Дойче] Дипл {оматиш-] политише Корресп [онденц]» в простом виде это излагает так: «Германия уважает и поддерживает их обоснованное стремление, чтобы их оставили в покое». Так собирались в Прибалтике политические крохи в противовес демократическим странам.

Правительство Латвии в лице его руководителей в период перего-

* Здесь и далее многоточие в документе.

32*

499

воров с Германией и после усиленно обрабатывало население, заверяя его, что теперь пришел мир и Латвии не грозит опасность. Например: «нам никто не угрожает» (Ульманис) или «мы живем в мирную эпоху» (Балодис), «войны не будет» (Ульманис) и т. д. Все это дает возможность предполагать, что Германия ставила перед Латвией [вопрос] о необходимости сломать и рассеять антигерманское настроение в народе и армии, и это ставило одним из условий подписания.

Все же, несмотря на все эти заверения и заявления, имеется среди членов кабинета и армии некоторое недоверие к пакту. Мунтерс, Балодис и др. говорили, что пакт имеет чисто психологическое значение и ему верить нельзя. В этом выражается желание не оторваться от общераспространенного народного мнения. Боязнь этого отрыва заставляет их сказать некоторую правду. Отношение народных масс к факту заключения договора целиком отрицательное и крайне недоверчивое. Трудящиеся и интеллигенция высмеивали подобную игру, на которую легко пошло правительство Ульманиса. Вот короткие выражения народа: «Мунтерс поехал в Берлин продавать Латвию», «опять-таки Ульманис сговорился с немцами», «Гитлер теперь может быть спокоен, Латвия на Германию не нападет» и т. д. Этим выражено все отношение народных масс к внешней политике Латвии.

Выступление т. Молотова на сессии по международным вопросам быстро облетело всю Латвию, встретило горячую поддержку трудящихся. Полпредство располагает сведениями, что трудящиеся группами, собирались у радиоаппаратов, слушая работу сессии. Рабочие фабрики Кузнецова принесли радиоаппарат и установили в цехе, слушая сессию во время работы. В этот период все аппараты были настроены на Москву. Слова т. Молотова о гарантиях Балтстранам, как необходимой основе тесного сотрудничества с европейскими странами, восприняты с большой радостью. Деятели правительства вначале потребовали это настроение подавить. Они выступали со следующими речами: «Мы часто слышим речи, что Латвийское государство и народ невелики, что мы живем среди народов и стран, которые своей силой могут легко уничтожить нашу независимость и свободу. На этот вопрос пусть ответят события 20 лет назад» и что теперь «...мы также сумеем и сможем грудью, с оружием в руках уберечь свои рубежи и защищать свое государство» (выступление Бер-зиньша в Вольмаре). «Мы сами позаботились о поддержании независимости и в свою страну не пустим ни врага, ни непрошеного гостя» («Брива Земе»). «Непрошеную помощь будем рассматривать как агрессию» и т. д. Затем народное мнение все же заставило изменить позицию правительства. В прессе начинают появляться статьи иного тона и содержания. Прежде всего признается возможность и даже желательность гарантии, но выдвигаются некоторые условия, во-первых, гарантия должна быть всесторонняя, во-вторых, гарантировать нейтралитет, а не независимость, т. к. последняя есть неоспоримый факт и сомнению не подлежит.

Официоз «Брива Земе» уже пишет: «Нам можно гарантировать только нейтралитет, но такая гарантия должна быть всесторонняя».

Выдвигаются несколько вариантов совокупности стран, которые могут быть гарантами. По одной версии, такими странами могут быть: Англия, Франция, СССР и Германия. Включение последней необходимо как основа сохранения достигнутого равновесия. По второму варианту, такими странами могут быть только страны заинтересованные, а именно: СССР, Польша и Германия. И, наконец, по 3-й версии, необходимо, чтобы все великие страны гарантировали бы нейтралитет малым Балтийским стра-

500

нам. В кругах МИДа и среди военных 2-й вариант поддерживается боль_: ше, чем другие.

В последнее время печать Латвии уже полностью отказалась от первоначальных высказываний. Наступило отрезвление, рассудок вернулся, и она уже заявляет: «Тезисы Молотова — скорее тактический прием или диалектическая формула, чем признак опекунства» («Брива Земе», 3.VI). Как видно, испуг прошел. Они поняли, что без гарантии они не могут действительно отстоять свой нейтралитет. Латвийские деятели просят только одного: чтобы с ними говорили и учитывали бы их желания и положение. Надо иметь в виду следующее обстоятельство: не хочет ли Латвия своим предложением о гарантии со стороны т. н. заинтересованных (СССР, Польша и Германия) отвергнуть гарантию Англии, Франции и СССР. Этот вопрос подлежит самому тщательному изучению.

Полпред СССР в Латвии И. Зотов

АВП РФ, ф ОН, on 4. п 29, д 102, л 32 — 37

390. ТЕЛЕГРАММА ВРЕМЕННОГО ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР В КИТАЕ И. И. СЕВЕРНОГО ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР С. А. ЛОЗОВСКОМУ

24 июня 1939 г. Сое. секретно

23 июня Чжан Чун* по поручению Чан Кайши сообщил мне: 1) Маршал просит довести до сведения Советского правительства его просьбу об удовлетворении заявки на увеличение аппарата общевойсковых советников — зачислить главным образом советников: артил; леристов, танкистов и саперных частей**. Подробный расчет на людей маршал передал главному советнику Черепанову.

2) Сейчас, когда в результате двухлетней борьбы за свою независимость китайская армия ослабла, нам. особенно необходима помощь Советского Союза. Положение двух воюющих сторон сейчас напоминает «двух борющихся боксеров», которые ослабли, причем один из них может упасть. Поэтому теперь как никогда нужна поддержка²⁷. Это, конечно, не означает, говорит Чан, что мы пойдем на уступки Японии. Дух решимости к сопротивлению у нас не ослабевает, и Китай в состоянии вести войну еще несколько лет.

3) Маршал просил также сообщить, что он Черепанову передал письмо на имя товарищей Сталина и Ворошилова.

Северный

АВП РФ, ф. 059, on. 1, п 311, д. 2142, л. 235

* Генерал, начальник отдела внешних сношений военного комитета Гоминьдана.

** См. док. 300 и прим. 119.

501