Неудача может сделать вас сильнее

 

 

Если вы хотите изменить мир…

Не бойтесь «цирка»

Море у острова Коронадо было неспокойно. Небольшие клочья пены били нам в лицо, когда мы плыли обратно к берегу.

Как обычно, мы с моим напарником по заплывам изо всех сил пытались не отстать от других «котиков»-курсантов. Инструкторы со спасательной шлюпки кричали, чтобы мы держали темп, но нам казалось: чем больше мы стараемся, тем больше отстаем.

В тот день моим напарником был курсант Марк Томас. Подобно мне, Марк попал на базу через программу вневойсковой подготовки офицеров резерва ВМС. Он окончил Военный институт Вирджинии и был одним из лучших среди нас бегунов на длинные дистанции.

В обучении «котиков» напарник по заплывам — это человек, на которого можно было полностью положиться. Во время подводных ныряний вы были связаны с ним физически. Вы вместе преодолевали длинные дистанции. Он помогал учиться, мотивировал и вообще являлся самым близким союзником в ходе обучения. А если один из вас терпел неудачу, наказывали обоих. Так подчеркивалась важность слаженной работы.

Мы закончили заплыв и вышли на берег. «Котик»-инструктор ждал нас.

— Упасть! — последовала команда. Это означало, что нужно занять положение как при отжимании от пола. Спина прямая, руки расставлены в стороны, голова поднята.

— И вы называете себя офицерами?

Отвечать не имело смысла. Мы оба знали, что он не остановится.

— «Морские котики» — всегда впереди. Они не приходят последними в заплывах. Они не позорят свой курс.

Инструктор ходил вокруг нас, швыряя ногой песок нам в лицо.

— Не думаю, что вы, джентльмены, справитесь. В вас нет качеств, которые нужны настоящим десантникам.

Он извлек из заднего кармана маленький черный блокнот, с отвращением взглянул на нас и сделал короткую запись.

— Вы двое только что попали в "цирк", — он покачал головой, — вам повезет, если вы переживете еще неделю.

«Цирк». Это последнее, чего мы с Марком желали бы. «Цирк» устраивали каждый день под конец тренировок: это были лишние два часа физической подготовки при беспрерывном унижении со стороны «котиков»-ветеранов, которые хотели, чтобы в строю остались только сильные. Если ты в чем-то отставал — в упражнениях, беге с препятствиями, забегах на время или заплывах, — ты попадал в список. В глазах инструкторов ты был неудачником.

Курсанты боялись «цирка» не только из-за лишних унижений: они знали, что на следующий день будут измучены дополнительной нагрузкой — измотаны до такой степени, что на выполнение нормативов не хватит сил. А значит, последует еще один «цирк», а затем еще и еще. Это была спираль смерти, цикл неудач, который заставлял многих бросать обучение.

Наши товарищи уже пошли отдыхать, а мы с Марком, да еще несколько бедолаг собрались на экзекуцию. Нас ждала долгая тренировка.

Поскольку мы стали последними в зап­лыве, в тот день программа «цирка» была составлена под нас. Упражнение «ножницы». Много и много «ножниц». «Ножницы» укрепляют мышцы пресса и бедер, на которые ложится нагрузка при длинных заплывах в открытом океане. А кроме того, эти упражнения нацелены на то, чтобы сломить вас.

Вы ложитесь на спину, подняв прямые ноги вверх, а руки держите за головой. Инструктор считает повторы, а вы последовательно поднимаете то правую, то верхнюю ногу. Ни в коем случае нельзя сгибать ноги в коленях. Для десантника согнуть ноги в коленях — это слабость.

«Цирк» был наказанием. Сотни «ножниц», отжиманий, подтягиваний, сгибаний и разгибаний туловища и сложных комплексных упражнений на восемь счетов. К заходу солнца мы с Марком еле могли пошевелиться. За неудачу приходилось платить.

А следующий день предполагал новые упражнения, новый забег, новый бег с препятствиями, новый заплыв и, увы, еще один «цирк». Новые сгибания и разгибания туловища, новые отжимания и бесконечные «ножницы». Однако по мере того, как «цирки» продолжались, произошло нечто интересное. Наши результаты в плавании улучшились. Мы перестали отставать.

«Цирк», который стал наказанием за неудачу, делал нас сильнее, быстрее и увереннее в воде. И если у других курсантов опускались руки — они не могли пережить эпизодические промахи и последующие унижения, мы с Марком решили во что бы то ни стало не сломаться в «цирке».

Обучение подходило к концу. Оставался один финальный заплыв в открытом океане: восьмикилометровая дистанция у побережья острова Сан-Клементе. Завалить его было нельзя: иначе мы провалили бы всю учебу.

Мы спрыгнули с пирса в океан. Вода обожгла холодом. Пятнадцать пар курсантов, войдя в волны, поплыли в сторону выхода из маленькой бухты, вокруг полуострова и над зарослями водорослей. Часа через два пары настолько рассеялись, что было непонятно, сколько человек впереди и позади. Четыре часа плавания — и мы с Марком, измотанные, окоченевшие и на грани переохлаждения, выбрались на берег. Там нас ждал инструктор.

— Упасть! — рявкнул он.

Мои руки и ноги замерзли настолько, что я не чувствовал песка под пальцами. Стараясь держать голову прямо, я видел лишь ботинки инструктора. Он ходил кругами вокруг нас с Марком.

— Вы двое — позор для всего курса. — В поле моего зрения показалась еще одна пара ботинок, а потом еще одна. Нас окружали уже несколько инструкторов.

— Из-за вас все курсанты выглядят плохо. Он сделал паузу. — Отдыхайте, джентльмены!

Мы с Марком поднялись на ноги, огляделись и внезапно поняли, что пришли к финишу первыми.

— Да, классно вы их опозорили. Инструктор улыбнулся. — Второй пары еще даже не видно.

Мы с Марком обернулись и посмотрели на океан. В самом деле, в поле зрения не было ни одного пловца.

— Вы молодцы, джентльмены. Похоже, лишняя боль и страдание окупились. — Инструктор сделал паузу, подошел к нам и пожал нам руки. — Для меня будет честью служить с вами, когда вы попадете в нашу команду.

Мы сделали это! Долгий заплыв стал последним тяжелым испытанием. Через несколько дней мы с Марком закончили обучение.

Мой товарищ сделал успешную карьеру среди «морских котиков», и мы до сих пор остаемся близкими друзьями.

В жизни у вас будет много «цирков». За неудачи придется платить. Но если вы не опустите руки, если вы позволите сложностям учить и укреплять вас, вы будете готовы к тяжелейшим жизненным испытаниям.

 

* * *

 

Одним из тяжелейших периодов в моей жизни был июль 1983 года. Я стоял перед командующим офицером и думал, что моей карьере «котика» пришел конец. Меня освободили от командования отрядом за то, что я пытался изменить его организацию, тренировки и методику выполнения заданий. В отряд входили замечательные люди — и рядовые, и офицеры, включая редких профессионалов, — но порядки укоренились еще в ходе вьетнамской войны. А я думал, что настало время для изменений. Но как выяснилось, нововведений добиваться нелегко, особенно руководителю.

К счастью, хотя я был уволен, начальство разрешило мне перейти в другую бригаду «котиков». И все же моя репутация сильно пострадала. Куда бы я ни шел, офицеры и рядовые знали: я потерпел неудачу. Каждый день за моей спиной шушукались. То тут, то там мне исподволь давали понять, что я не гожусь в «морские котики».

В этот момент карьеры передо мной встал выбор: уйти в отставку и начать гражданскую жизнь (логичное решение в свете сказанного в «Рапорте о соответствии») или выдержать бурю и доказать себе и остальным, что я достойный офицер «морских котиков». Я предпочел второе.

Вскоре после увольнения мне дали еще один шанс: назначили командовать отрядом «морских котиков» за рубежом. В ходе операций мы по большей части находились в удаленных пунктах, действовали в изоляции и самостоятельно. Я воспользовался случаем, чтобы доказать свою способность руководить. Когда ты живешь бок о бок с двенадцатью «морскими котиками», спрятаться некуда. Они видят, полностью ли ты выкладываешься на утренней физподготовке. Примечают, первым ли ты прыгаешь с парашютом и последним ли стоишь за обедом. Обращают внимание на то, когда ты чистишь оружие, проверяешь рацию, читаешь оперативные донесения и готовишь инструктаж. Они знают, когда ты всю ночь проводишь за подготовкой к завтрашним учениям.

Месяц за месяцем я использовал свою предыдущую неудачу как повод для того, чтобы работать лучше, быстрее и качественнее, чем остальные в отряде. Мне не всегда это удавалось, но старался я изо всех сил.

И со временем я вернул уважение товарищей. Через несколько лет мне поручили командовать целой бригадой «котиков». А в итоге я стал руководить всеми «котиками» Западного побережья.

К 2003 году я принял участие в боевых действиях в Ираке и Афганистане. К этому времени я уже был однозвездным адмиралом, возглавляющим войска в зоне боевых действий. Все решения, что я принимал, имели серьезные последствия. И в следующие несколько лет я неоднократно допускал про­махи. Но на каждую неудачу, каждую ошибку приходились сотни побед: освобожденные заложники, нейтрализованные подрывники-смертники, арестованные пираты, убитые террористы, а также бесчисленное множество спасенных жизней.

Прошлые неудачи укрепляли меня и учили, что никто не может избежать промахов. Настоящие лидеры учатся на ошибках, исполь­зуют эти уроки для самомотивации и не боятся пробовать снова и снова, принимать трудные решения.

«Цирка» не миновать. Рано или поздно мы все в него попадаем. Поэтому не бойтесь «цирка».

 

Глава 6

Будьте смелее

 

 

Если вы хотите изменить мир…

Съезжайте головой вниз

Стоя на краю десятиметровой вышки, я ухватился за толстый капроновый канат. Одним концом он был прикреплен к вышке, а другим — к шесту на земле, который располагался метрах в тридцати поодаль. Я уже наполовину одолел полосу препятствий и двигался в рекордном темпе. Обхватив ногами канат и держась за него руками изо всех сил, я начал постепенно съезжать с платформы. Мое тело висело под канатом. Подобно гусенице, я мелкими хватами одолел спуск.

Достигнув конца, я разжал руки, упал в мягкий песок и побежал к следующему препятствию. Курсанты подбадривали меня криками, но я слышал, как инструктор громко отсчитывает минуты. На спуске по канату я потерял массу времени. Передвижение в стиле поссума было слишком долгим, но я просто не мог заставить себя съезжать головой вниз. Спуск с башни головой вниз с использованием стиля коммандос, был куда быстрее, но и риско­ваннее. Удержаться сверху каната намного труднее, чем висеть под ним. А если упадешь и расшибешься — прощай, учеба.

Результаты у финишной черты не обнадеживали. Я согнулся пополам, пытаясь отдышаться, а седеющий старый ветеран вьетнамской войны в отполированных до блеска ботинках и сильно накрахмаленной зеленой униформе склонился надо мной. «Когда же вы научитесь, мистер Мак? — спросил он с явным презрением. — Полоса препятствий будет побеждать вас всякий раз, если вы не начнете немного рисковать».

Через неделю я поборол страхи: оседлал канат и устремился по нему вниз, скользя головой вперед. У финишной черты я показал личный рекорд, а старый вьетнамский «котик» кивнул головой в знак одобрения. Это был простой урок: чтобы сделать дело, надо преодолеть тревогу и довериться своим способностям. В последующие годы он сослужил мне хорошую службу.

 

* * *

 

Ирак, 2004 год. Собеседник по рации говорил размеренно, но голос все же выдавал беспокойство: мы искали трех заложников и наконец нашли. Террористы из «Аль-Каиды» удерживали их в огороженном доме на окраине Багдада. Но, по данным разведки, узников собирались увезти в другое место. А значит, требовалось действовать стремительно.

Подполковник, отвечавший за спасательную операцию, сообщил мне, что захват придется осуществлять в опасных условиях, при свете дня. Хуже того, путь к успеху всего один: посадить три вертолета «Черный ястреб»[4]с штурмовой командой прямо у дома с террористами. Мы обсудили и другие возможности, но было ясно, что подполковник прав. Всегда лучше спасать заложников ночью, когда есть фактор неожиданности, но времени было в обрез. Если бы мы срочно ничего не предприняли, заложников бы увезли и, возможно, убили.

Я одобрил операцию, и через несколько минут три «Черных ястреба» с командой захвата находились на пути к цели. Высоко над ними еще один вертолет обеспечивал видеоконтроль со стороны моего штаба. Я молча следил, как вертолеты скользили над пустыней — в паре метров над землей, чтобы скрыть свое приближение.

Во дворе я видел мужчину с автоматом. Он входил и выходил из дома, видимо, собираясь уезжать. Вертолеты были в пяти минутах от цели, а мне оставалось лишь слушать внутренние переговоры команды захвата.

Это было не первое освобождение заложников, которым я руководил, и не последнее. Но оно было самым рискованным из-за необходимости застать преступников врасплох, приземлившись внутри их укрепления. Конечно, пилотам нашей военной авиации нет в мире равных, но тут все висело на волоске. Три вертолета, длина каждого из которых с лопастями составляет около 20 метров, должны были приземлиться во дворе, где почти нет свободного места. Дополнительную трудность создавала двух с половиной метровая кирпичная стена вокруг двора: она вынуждала пилотов резко изменить угол захода на посадку. Одним словом, приземление требовалось жесткое. Я слышал по радиосвязи, как десантники готовятся к захвату.

Видеонаблюдение сверху показывало, как приближаются вертолеты. Первый летел низко и горизонтально, затем преодолел стену и сел во дворике. Тут же из «Черного ястреба» выпрыгнули спецназовцы и устремились в здание. Второй вертолет, буквально на хвосте у первого, расположился в метре от него. Лопасти винтов подняли поток пыли, который окутал окружающую местность. Когда третий вертолет достиг дворика, огромное пылевое облако временно ослепило пилота. Он медленно и осторожно перелетел через стену, но задним колесом чиркнул по ограде, и из нее посыпались кирпичи. Между тем места для посадки уже не было. С глухим стуком вертолет втиснулся в узкое пространство, никого не задев.

Через несколько минут мне сообщили, что с заложниками все в порядке. А через полчаса спасательная команда и освобожденные люди были уже на пути в безопасное место. Риск оправдал себя.

В следующие десять лет я понял, что наш спецназ часто идет на риск. Чтобы добиться успеха, бойцы испытывают пределы своих возможностей (и возможностей машин). И во многих отношениях это выделяет их среди прочих. Однако, несмотря на распространенное мнение, обычно риск просчитан, обдуман и запланирован. Но даже если он спонтанен, люди трезво оценивают ситуацию, полагая, что попытка имеет смысл.

На протяжении всей карьеры я относился с огромным пиететом к Особой воздушной службе Великобритании, знаменитой САС. Ее девиз: «Кто рискует — побеждает». Он был столь почитаем, что за несколько минут до начала операции по ликвидации бен Ладена мой главный сержант-майор Крис Фарис процитировал его группе, готовившейся к выполнению задания. В этом лозунге заключено для меня нечто большее, чем принцип работы британского спецназа: каждый должен относиться к жизни подобным образом.

Жизнь — это борьба, в которой всегда возможно поражение. Однако те, кто поддается страху перед неудачами, трудностями или позором, никогда не реализуют свой потенциал. Не пытаясь выйти за пределы возможного, не скользя по канату вниз головой, не рискуя, вы так и не узнáете, чего могли добиться.

 

Глава 7

Не бойтесь дать сдачи

 

 

Если вы хотите изменить мир…

Не отступайте перед акулами

Море у острова Сан-Клементе было неспокойным и холодным, когда мы начали 6,5-километровый ночной заплыв. Курсант Марк Томас шел бок о бок со мной, и гребки мы совершали синхронно. На каждом из нас был только плавательный костюм (слегка великоватый), маска да пара ласт. Мы усиленно гребли против течения, которое толкало нас к югу, вокруг маленького полуострова.

Огни морской базы, откуда мы начали заплыв, отдалялись по мере того, как мы выходили в открытый океан. Через час мы были уже в полутора километрах от берега и, казалось, одни в воде. Где-то поодаль находились другие пловцы, но их скрывала тьма.

Сквозь стекло маски я видел глаза Марка. Наверное, его выражение лица было таким же, как и у меня. Мы оба знали, что воды у Сан-Клементе кишат акулами. И не какими-нибудь, а большими белыми акулами, самыми свирепыми хищниками во всем океане. Перед заплывом инструкторы кратко описали нам потенциальные угрозы, с которыми мы можем столкнуться ночью. Это и калифорнийские тройнозубые акулы, и акулы мако, и молото­головые акулы, и лисьи акулы, но больше всего мы опасались больших белых акул.

Оказаться одному ночью среди океана, зная, что под водой обитают доисторические твари, готовые перекусить тебя пополам, — это щекочет нервы.

Однако мы так хотели быть «морскими котиками», что ничто не могло нас остановить. Придется сражаться с акулами — будем сражаться с акулами. Наша цель — стать достойными профессионалами — придавала нам мужества. А мужеству многое подвла­стно. Никто и ничто не может вас остановить. Без мужества ваш путь будут определять другие люди. Без мужества вы не устоите перед жизненными соблазнами. Без мужества вами начнут командовать тираны и деспоты. Без мужества ни одно общество не добьется величия и процветания. Без мужества негодяи станут чувствовать себя безнаказанными. А с мужеством любая цель по плечу. С мужеством можно бросить вызов злу и победить его.

 

* * *

 

Саддам Хусейн, бывший президент Ирака, сидел на краю старой армейской раскладушки, одетый в оранжевый спортивный костюм. Двадцать четыре часа назад его арестовали американские военные, и теперь он был пленным Соединенных Штатов.

Я открыл дверь, и в комнату вошли руководители нового иракского правительства. Саддам остался сидеть. На лице появилась усмешка — ни угрызений совести, ни покорности. Четыре иракских лидера стали кричать на Саддама, но близко не подходили. Саддам презрительно и холодно улыбнулся, затем жестом предложил им сесть. Все еще опасаясь бывшего диктатора, они опустились на складные стулья. Они продолжали галдеть и тыкать в него пальцами, но, когда он заговорил, постепенно умолкли.

При Саддаме Хусейне партия «Баас» была повинна в гибели тысяч иракских шиитов и десятков тысяч курдов. Саддам лично казнил многих своих генералов, которых подозревал в измене.

Я полагал, что поверженный президент не представляет угрозы для людей в ком­нате, но иракские лидеры не разделяли моей уверенности. В их глазах читался страх. «Багдадский мясник» десятилетиями терроризировал целую нацию. Культ его личности привлек к нему негодяев; его головорезы издевались над невинными, заставили тысячи людей покинуть государство. Ни у кого в Ираке не было мужества бросить вызов тирану. И даже арестованного его панически боялись новые главы страны.

Если целью встречи было показать Сад­даму, что он больше не у власти, ничего не вышло. За несколько минут ему удалось запугать и устрашить руководство нового режима. Казалось, он даже стал увереннее.

Когда иракские лидеры ушли, я приказал военным изолировать бывшего президента в маленькой комнате. Отныне посетители не допускались, а охранникам запретили с ним разговаривать.

В течение следующего месяца я изо дня в день бывал в этом помещении. И каждый день Саддам вставал навстречу мне. Но всякий раз я молча указывал ему на раскладушку. Смысл был ясен: его время прошло. Он не может запугивать окружающих. Не вправе вселять страх в поданных. В прошлом остался сияющий дворец. В прошлом остались личные служанки, слуги и генералы. В прошлом осталась власть. Вседозволенность и беспредел, наполнившие его правление, закончились. Отважные молодые американские солдаты бросили вызов его тирании — и он уже не опасен для кого-либо.

Через тридцать дней я перевел Сад­дама Хусейна в ведомство военной полиции, а годом позже иракцы повесили его за преступления против народа. Обидчики всюду одинаковы — хоть в школьном дворе, хоть на рабочем месте, хоть во главе страны, где удерживают власть при помощи террора. Такие люди процветают благодаря страху и запугиванию.

Они обретают силу через робких и малодушных. Они подобны акулам, которые чувствуют страх в воде. Они ходят кругами, проверяя, будет ли жертва сопротивляться. Они изучают, слаба ли она. Если у вас нет мужества постоять за себя, они ударят. В жизни, чтобы достигнуть целей, чтобы совершить ночной заплыв, вам понадобится великое мужество. И это мужество есть в каждом из нас. Копните поглубже — и вы найдете его в изобилии.

 

Глава 8

Будьте на высоте

 

 

Если вы хотите изменить мир…